Поль Мартан и Корона Семицарствия. 3

Жорж Александр Ваган

Третья повесть цикла о рождественских приключениях Поля Мартана снова переносит читателя в мир Рождества, где правит добрый старец Пер-Ноэль в окружении гномов, говорящих оленей и зайцев. Злой волшебник Арий предпринимает очередную попытку захватить власть над миром и создает для этой цели армию воплощенных – так он называет возвращенных им к жизни самоубийц. Но мир добра опять одерживает победу, оставляя злодея в одиночестве готовить новые козни.

Часть первая

Глава 1. Наследник

В недрах горы

«Тук… Тук… Тук…»

Уже несколько месяцев пятёрка гномов трудилась, не останавливаясь ни днём ни ночью. Их предводителем был Ноннон, а его помощников звали Карри, Дорту, Хирон и Прани. Все четверо приходились дальними родственниками Ноннону и стали служить ему, когда он решился во что бы то ни стало добыть принадлежавшую ему по праву корону. Он намеревался занять трон и восстановить древнюю твердыню, положив основание новому царству.

Эта четвёрка жила во дворце Святого Николая. В общем-то они не имели ничего против того образа жизни, который вели гномы в новое время (так у них называлось наше время). Но при этом они оказывали услуги своему сородичу. Одной из них было похищение волшебной лупы. Оно сошло им с рук — никто не стал выискивать заговорщиков. Вот и в этот раз они откликнулись на зов крови.

Работая в недрах скалы, они не знали, ни какое сейчас время суток, ни какая на поверхности погода. Видавшие виды гномы удивлялись целеустремлённости своего предводителя, молот и зубило как бы приросли к его рукам. Он почти не спал. На лице его каменная крошка, смешавшись с потом, уже давно превратилась в панцирь, от которого отскакивали обломки уничтожаемой им породы. Гномы работали парами — иначе было нельзя: длинный коридор, который они проложили за это время, был очень узок.

Прани и Дорту, отдохнув после своей смены, готовились вновь приступить к работе.

— Он как будто с кем-то борется! — заметил Прани. — Ты видел его глаза?

— Да, — почти шёпотом подтвердил Дорту. — Я даже боюсь, как бы с ним не случилось чего.

— Связался с чёртом — пусть пеняет на себя, — махнул рукой Прани.

— Ты это про того, что ходит сюда?

— Да. Не нравится он мне. После каждой встречи с ним наш, — Прани указал взглядом в сторону неистово борющегося со скалой гнома, — ярится всё больше.

— Точно. Я ему вчера говорю: «Мессир, вы бы хоть чуть-чуть поспали». Так он бросился на меня — я уж думал всё: зашибёт молотом, — пожаловался Дорту.

— Жалко мне его, есть в нём что-то хорошее, доброе, — заметил Прани.

— Ха! — недоверчиво усмехнулся Дорту. — Если и есть, то, наверное, это сокровище скрыто в глубине скалы потолще той, что мы уже столько времени рубим.

Гномы взглянули на песочные часы, что стояли неподалёку.

— Ну всё, нам пора, — с облегчением произнёс Прани и перевернул часы.

Оба гнома разом встали на ноги и, подняв свои инструменты, направились туда, где их товарищи бились с базальтовой стеной, что преграждала путь к заветной цели. Гора вздрагивала, будто кто-то её щекотал. Но в пещере от ударов и шума падающей породы трудно было что-либо расслышать.

Прани похлопал по широкой спине Хирона, а Карри, обернувшись, понял всё без слов и прекратил работу. Все четверо посмотрели на неистово бьющегося со стеной Ноннона. Хирон и Карри, пожав плечами, направились к выходу, а Прани и Дорту, став по бокам от своего предводителя, набросились на стену, кромсая её зубилами.

Вдруг Ноннон остановился и что-то выкрикнул. Его помощники не расслышали его из-за грохота и тоже прекратили работу.

— Я чувствую, стена скоро падёт, — повторил свои слова Ноннон. — Порода под моими руками стала уже не такой твёрдой, я чувствую, как дрожит скала. За работу, братья, и мы будем сегодня же вознаграждены за наш упорный труд.

И вправду — казавшаяся необоримой стена задрожала под ударами гномов. Вскоре послышался треск и одна колонна базальтового столба, рассыпавшись, открыла узкую щель в какое-то помещение.

Гномы остановились. Дождавшись, когда пыль осядет, Ноннон молча протянул руку в сторону уже вставших на ноги Хирона и Карри. Те не сразу сообразили, чего от них ждут. Ноннон не хотел нарушить торжественную тишину этого момента, возможно, важнейшего момента его жизни. Да не только его собственной, но и жизни всего гномьего народа и всего мира. Теперь история двинется вспять…

На мгновение он представил, как воссядет на троне в восстановленном Дворце собраний и как на протяжении тысячелетий будут править миром он и его потомки. И как будет покорено не достойное владеть миром человечество, для которого некогда великий народ стал игрушками и посмешищем. А тех, кто не подчинится…

Его мечты прервал Карри, аккуратно вложив ему в ладонь ручку горящей керосиновой лампы. При её свете стало видно, что Ноннон грязен, словно земляной червь. Взяв лампу, он просунул её в образовавшееся отверстие. Впервые за тысячи лет лучи света выхватили из мрака пол и стены неизвестного помещения.

Ноннон отошёл от стены, в которой зиял проём. Его ещё предстояло расширить, чтобы проделать удобный проход. Предводитель попросил воды. Хирон подал ему металлический сосуд с водой и стакан. Ноннон засучил рукава и слегка вытянул руки. Хирон, не зная, что делать со стаканом, бросил его на пол. Звон металла разнёсся по пещере, уходя всё дальше к выходу, и разрушил наступившую паузу. Ноннон рассмеялся, и сородичи вместе с ним.

Прани и Дорту принялись с усердием расширять проход, а Ноннон, смыв с себя многомесячную грязь и облачившись в приготовленную для этого случая чистую одежду, стоял чуть поодаль, предаваясь сладостным мечтам.

Вскоре проход был готов.

Ноннон взял лист бумаги, что-то написал на нём и протянул Прани:

— Выбейте это над входом.

На листе бумаги было написано:

Первый день первого месяца первого года Нового Мира.

Ноннон, сын Нона, законный король гномов, Властелин Нового Мира.

Гномы быстро выбили узор на своём языке, благо он перестал быть достоянием только магистров. Святой Николай у себя во дворце уделял большое внимание тому, чтобы гномы изучали свою письменность и историю, и всякий обнаруженный артефакт тут же выставлялся на общее обозрение в зале истории гномов.

Всё было готово. Ноннон дал время родичам, чтобы привести себя в подобающий вид. И когда они предстали перед ним в бархатных чёрных с золотом костюмах царского дома, Ноннон сделал им знак следовать за собой и вошёл в древнюю обитель.

Усыпальница королей

Предводитель и его свита оказались в просторном зале, где воздух был на удивление свеж, что особенно чувствовалось после месяцев, проведённых в душном от пыли и сырости тоннеле. Ноннон постоял минуту-другую, огляделся. Невысокий, метра четыре высотой, сводчатый потолок. По высоте потолка любой гном мог с лёгкостью определить, на каком уровне горы он сейчас находится. Здесь был средний уровень дворца, ниже начинались штольни, в которых добывался металл и драгоценные камни.

— Где-то здесь должна находиться усыпальница королей, а значит, и наша главная цель — корона семицарствия, — сказал Ноннон и быстрым шагом направился в глубь зала, словно гончая, увидевшая цель. Его спутники едва поспевали за ним, от него исходила неукротимая энергия, как будто и не было месяцев мучительного, без отдыха труда.

Впереди, в дальнем конце зала, виднелось три прохода по трём его сторонам. Из одного из них доносился шум. Поначалу трудно было понять, какова его природа, но по мере того как гномы приближались, стало отчётливо слышно журчанье бурлящей подземной реки. На мгновение Ноннон задумался и, ускорив шаг, направился к проходу. Войдя в него, он обнаружил крутую винтовую лестницу, ведущую вниз. Не задумываясь, он почти бегом спустился по ней, остальные поспешили за ним.

Пройдя два оборота, они оказались на ровной площадке. Прямо перед ними текла бурным потоком подземная река. Видимо, это место было причалом для тайных выходов из недр горы. На площадке стояло несколько лодок разных размеров. Ноннон осмотрел одну, затем другую. Дерево прогнило, на этих лодках нельзя было плыть.

Ноннон огляделся и увидел полукруглую железную дверь. Он бросился к ней. К счастью, она не была заперта, однако приоткрыть её удалось лишь так, чтобы просунуть голову, а дальше она не двигалась ни вперёд ни назад. Гномы дружно навалились на неё, и она нехотя, со страшным лязгом подалась.

Ноннон вошёл, и его глазам предстал дивной работы челнок, выполненный из золота и усыпанный драгоценными камнями. По бортам сверкал в лучах лампы узор. Ноннон прочёл: «Дар от эльфов Великому Властелину семицарствия гномов на вечную память».

Гномы, взявшись за лодку с двух сторон, выволокли её на площадку перед причалом.

— Осмотри её и найди вёсла, — приказал Ноннон Прани. — И вообще осмотрись тут и будь готов, как только мы вернёмся, сразу же отплыть. Мы и так наделали немало шума.

Распорядившись, он, так же быстро как спустился к причалу, стал подниматься по лестнице. Гномы поспешили за ним.

Выйдя вновь в просторный зал, откуда и начались их поиски, справа они увидели ещё один проём, а другая лестница, прямо перед ними, вела дальше вверх. Ноннон решил закончить сперва с этим уровнем и вошёл в проём. Несколько минут они шли по узкому коридору и в конце уперлись в запертую дубовую дверь. Гномы, не задумываясь, несколько раз дружно толкнули дверь, и она, расколовшись на части, освободила проход в помещение.

Казалось, ничто не могло удержать Ноннона в его решимости достичь заветной цели. Он буквально влетел туда. Глазам гномов предстала гигантская библиотека, полки со свитками от пола и до потолка располагались вдоль стен, уходящих в бескрайнюю глубину архива. Прямо перед ними по центру зала стоял массивный каменный стол. На нём лежал украшенный камнями и золотом толстый, с гномью голову цилиндр. Ноннон бережно взял его в руки. Истлевший бархат осыпался с него пылью. По центру на золотой пластине был изображен прекрасно сохранившийся узор. Ноннон прочёл его: «Летопись царств».

Он подозвал Дорту, вручил ему тубус с драгоценным содержимым, велел быстро осмотреть всё помещение и, если найдётся что-то интересное, взять с собой и отнести на причал к Прани. Сам же он с двумя оставшимися спутниками направился к выходу.

Теперь нужно было выяснить, что находится наверху, и Ноннон с удвоенной решимостью взлетел по лестнице. Гномы оказались в овальном зале с довольно высоким для этого уровня потолком. Слева от них на возвышении находился каменный, расписанный золотыми узорами трон. По стенам справа и слева от него стояли восемь каменных кресел с высокими спинками, над каждой из которых был золотой узор, означавший, представителю какого дома он полагался. Это был малый зал тайных собраний.

Ноннону так и хотелось усесться на трон. Он взобрался уже по ступеням, остановился возле трона и посмотрел сперва на него, а затем на своих спутников.

— Ещё не время, не так ли? — произнёс он, как бы обращаясь к самому себе.

С высоты помоста он оглядел весь зал ещё раз. В него вели четыре прохода. Один начинался прямо напротив трона, видимо, это был главный вход в зал, ибо арка его была украшена богаче остальных трёх. Он вёл куда-то вверх, но глыбы камней, видневшиеся в нём, говорили о том, что он непроходим. Другие два входа в зал были расположены напротив друг друга. Из одного они только что вышли, второй же предстояло исследовать. Гномы вслед за своим предводителем направились туда.

Коридор был широким, удобным для ходьбы, четыре гнома свободно могли по нему идти, не мешая друг другу. Пройдя шагов тридцать, они увидели мощную решётчатую кованую дверь. Ноннон попробовал открыть её, но она была заперта намертво. Он осмотрел замок, который был так искусно выкован из металла, что взломать его, казалось, невозможно.

Ноннон просунул сквозь отверстие в решётке руку с фонарём. Свет отразился от множества аккуратно уложенных доспехов. Несмотря на их древность, вид их внушал уважение. Лезвия мечей так и играли лучами света.

— Оружие нам бы не помешало, — пробурчал Ноннон и с досадой отошёл от неприступной решётки. Первый раз за многие месяцы ему пришлось столкнуться с чем-то, что было ему не под силу.

Неожиданно Хирон вызвался вскрыть решётку: ведь он работал в механической мастерской Рождественского дворца, ему приходилось видеть и не такие штучки. Ноннон заинтересовался, светя Хирону фонарём, стал с интересом наблюдать за его действиями. Тот вынул из бороды несколько декоративных скрепок, которые обычно носили гномы, чтобы придать ей красивую ровную форму, иначе вьющиеся волосы превращались в растрёпанный веник. Хирону потребовалось совсем немного времени, ибо, когда знаешь, как действует механизм, нужно отыскать только определённую пружину.

— Вот она! — радостно воскликнул Хирон, и в тот же момент раздался щелчок. Замок открылся.

Гномы вошли вовнутрь. Это была королевская оружейная палата, доспехов тут хватило бы, чтобы снарядить приличный отряд. Ноннон сделал небольшой круг по помещению, и ему в глаза бросились надетые на специальную оснастку чёрные с золотом доспехи, особенно заинтересовал его шлем, на котором имелось специальное место для короны. Ясно, что это были парадные доспехи.

Ноннон приказал Хирону отнести их к причалу и взять ещё четыре комплекта амуниции. Тот побежал выполнять приказ.

Оставался ещё один проход, он находился непосредственно за троном. Его Ноннон решил осмотреть напоследок. Вдвоём с Карри они вошли туда. Поначалу пол был ровным, но потом пошёл под уклон, всё круче и круче направляясь вниз. Так они шли минут десять по узкому и низкому коридору. Как прикинул в уме Карри, они уже находились значительно глубже того тоннеля, который пробивали. Этот гном был единственным из всей группы, кто участвовал в похоронах Великого Магистра, поэтому Ноннон и оставил его при себе.

Так они шли ещё минут десять, пока коридор неожиданно не упёрся в глухую стену. Это была не сложенная из камня или кирпича стена, а настоящая скала, и ничто не указывало, что тут был когда-то проход. На мгновение Нонноном овладело отчаяние. Значит, они ошиблись! Столько месяцев потрачено зря. Все его планы рухнули. Он в гневе набросился на мёртвую породу, бил по скале руками и ногами, скрёб её ногтями, но все это не причинило ей ни малейшего вреда. Карри предпочёл не мешать родичу выместить зло на камне и тихонько отошёл в сторону.

Корона найдена

Видя, что Ноннон никак не успокаивается, Карри, зная нрав своего родственника, решил не вмешиваться, а молча подождать в стороне, шагах в восьми от стены, преградившей им путь. Он очень устал. Поначалу, когда они пробили вход в древний чертог, энтузиазм и радость заставили забыть об усталости, но теперь она брала своё.

Карри прислонился спиной к стене. Холодный камень принёс приятное расслабление натруженным мышцам, которые, судорожно сжавшись, сковали спину. Карри подумал, как было бы хорошо, если бы ему сделал массаж его старший брат Хирон. Тот на протяжении всех этих месяцев, проведённых под землёй, несмотря на собственную усталость, разминал ему мышцы. Пока же Карри слегка почесал спину о неровные камни, выступающие из стены. Один из них был как будто специально создан для этой цели: слегка заострённый, он выдавался из стены прямо на уровне лопаток. Карри потёрся об него нывшей вдоль позвоночника мышцей. Сначала он ощутил слабую боль, потом мышца расслабилась. Чтобы усилить это приятное ощущение, он сильнее прижался спиной к каменному выступу. Тут вдруг раздался глухой скрежет. Карри испуганно застыл, ещё крепче прижавшись к стене. Скрежет не прекращался. Он посмотрел на Ноннона, за секунду до того бесновавшегося у стены. Теперь наследник престола застыл неподвижно, словно встретившись с каким-то чудовищем.

Скала перед Нонноном вдруг стала медленно вдвигаться вглубь, оглушительно скрежеща камнем о камень, и между ней и стеной, с которой ещё мгновение назад она, казалось, составляет единое целое, появилась широкая щель.

— Как ты это сделал? — спросил Ноннон, совершенно уверенный, что тот не терял времени и, видимо, нашёл устройство, которое открывает тайный ход.

— Я? — спросил Карри, в испуге отшатываясь от стены, словно шалопай, застигнутый учителем за игрой на уроке.

В тот же момент скрежет прекратился.

— А кто же еще!? Ведь она не могла сама… — Ноннон, не находя нужного слова, указал рукой на щель.

Карри понял, что не стоит упускать прекрасную возможность присвоить себе заслугу в том, что он открыл проход, и начал бормотать, делая долгие паузы между словами, чтобы на ходу сообразить, как же он всё-таки это сделал:

— Я… прочитал… в одной… старинной… книге… — говоря это, он простодушно глядел в лицо Ноннону и одновременно шарил рукой по стене в поисках того выступа, о который тёрся недавно спиной, — дело в том… гномы… в древности… — тут он, наконец, нащупал этот выступ и закончил почти скороговоркой: — Устраивали вот такие обманные тупики. — Карри надавил на острый камень всем своим весом — скрежет вновь огласил тоннель. — Вот я и решил не терять время зря! — радостно выпалил он, довольный своей находчивостью.

Тем временем щель стала уже достаточно широкой, чтобы гном мог в неё протиснуться.

— Оставайся здесь, на случай если проход закроется, — распорядился Ноннон, — а я пойду туда.

Карри хотел было сказать ему, как этот механизм работает и как ему удалось отыскать рычаг, но наследник уже исчез за скалой, прихватив фонарь. Ещё через мгновение слова Ноннона подтвердились: скала со скрежетом встала на своё место, закрыв собой проход так плотно, что не было видно и щёлочки.

Ноннон оказался в тоннеле, который был продолжением того, по которому он пришёл к скале. Он постоял с минуту и направился в глубь тоннеля. Тот постепенно понижался, увеличивал свою крутизну. Минут через десять ходьбы перед ним предстала арка, за которой зияла тёмная пустота. Он поднял лампу повыше, чтобы прочесть сделанную на ней надпись:

Ты, жизнь имея, не забудь, что временна она,

И помни: вечность за завесой смерти ждёт тебя.

Что тут руками сделано, с собой не унесёшь,

Но благодарность иль проклятье ты в вечности пожнёшь.

Ноннон решительно шагнул под арку. Шаг, другой… — он резко отпрянул назад, едва не упав с площадки, которая нависала над громадным, казавшимся пустым залом. Он повертел рукой с лампой вперёд, назад, направо, налево, но непроглядная тьма не рассеивалась более чем на пару метров. Сбоку от площадки он заметил выступающие из стены прямоугольные плиты. Видимо, это были ступени, ведущие вниз, в глубину мрака. Они так далеко отстояли друг от друга, что спуститься на нижнюю можно было лишь повиснув на верхней. Он с ужасом подумал о том, как будет возвращаться.

Распустив трижды опоясывающий его кожаный ремень, он привязал к нему фонарь и опустил его на нижнюю ступень, а затем, свесившись на руках, спрыгнул на неё. Потеряв много сил, он, наконец, оказался на гладкой поверхности зала, размеры которого в темноте невозможно было определить. Ноннон, подняв лампу над головой, сделал несколько шагов вдоль стены. Тут он увидел закреплённый на кованом крюке фонарь старинной гномьей работы. Такие фонари гномы вешали на крюки и несли впереди во время процессий. Он был значительно больше того, которым Ноннон освещал себе путь. Гном открыл фонарь — в нём оказался промасленный фитиль. Это обстоятельство насторожило его. Он внимательно рассмотрел его. Однако толстый слой пыли указывал, что как минимум несколько лет его никто не трогал. Ноннон осветил пол и увидел такой же ровный толстый слой пыли, как и на фонаре. Он удовлетворённо вздохнул и зажёг фитиль второго фонаря. Яркий луч осветил глухую тьму. Сквозь неё проступили очертания прямоугольных столов, равномерно отстоявших друг от друга. Ноннон вернул большой фонарь на место, а со своим малым направился к силуэтам, проступающим из тьмы. По мере приближения к ним он начал различать, что это были квадратные, из тёсаного камня усыпальницы, в которых виднелись тела королей гномьих царств. Раньше, ещё до объединения царств, тут хоронили только королей чёрного клана, но затем король Троннон, объединивший после завоевания все царства, приказал перенести тела царей всех кланов. А родственники всех царских семей переселились в чёрную гору, составив одну семью. Так он завершил объединение царств, не оставив никого из прежних родов за пределами своего царства, ни мёртвых, ни живых.

Ноннон шёл меж рядов покоящихся в вечности властителей, на лицах которых были золотые маски, а в руках у каждого принесённый ему дар. Гномы верили, что, когда придёт конец этому временному миру, наступит иной — вечный мир, где будет править король вечности, которому они преподнесут свой дар. Умереть, не имея дара, считалось великим нечестием. Ноннон шёл, разглядывая лежавших мирно, словно спящих, властителей древних времён. «Мир мог быть иным, мир должен быть иным», — крутилось у него в голове.

Вдруг в дальнем конце зала замелькали цветные лучи всех цветов радуги. Это свет фонаря отразился в драгоценных камнях короны. Ноннон поспешил к тому месту, откуда шёл радужный свет, и чем он ближе он подходил, тем сильнее озарял тьму блеск короны. Наследник подошёл к столу, стоящему отдельно от других. В углублении его лежал ветхий старец в облачении, отличающемся от царского — ведь магистров не хоронили в царской усыпальнице. Ноннон хотел сперва вышвырнуть это тело, но в последний момент что-то остановило его. Его взгляд притянуло кроткое выражение лица Великого Магистра. Это не было лицо коварного захватчика и интригана, но от него исходили любовь и доброта. При жизни им ни разу не довелось увидеться, и Ноннон заочно ненавидел своего врага-узурпатора и даже боялся его. Правда, он в этом не признавался никому, даже самому себе. Но ловкий манипулятор знал об этом и пользовался при удобном случае.

У изголовья стояла золотая табличка с гномьим узором:

Аристос — последний Великий Магистр

Ноннон брезгливо прочёл надпись, как бы пытаясь сплюнуть с языка грязь, затем взял в руки корону и отправился в обратный путь.

Карри ждал долго, и понемногу в его сердце закралась тревога. Он несколько раз открывал проход, но за скалой никого не было. Потом пришёл Дорту с двумя здоровенными алебардами. Его прислали Хирон и Прани на случай если понадобится помощь. И она действительно понадобилась: ведь подняться по ступеням сам Ноннон не смог бы. Карри объяснил своему брату, как действует механизм, и попросил открывать проход каждые десять минут, а сам, прихватив алебарды, бросился искать Ноннона. Алебарды пришлись как нельзя кстати: гномы ставили их параллельно на нижнюю ступень, упирая острыми бойками в верхнюю, и в таком положении они позволяли подниматься вверх.

Вскоре они показались в проёме скалы и все вместе направились к выходу. В малом тронном зале к ним навстречу вышли вооружённые до зубов Хирон и Прани.

— Мы уж подумали, не случилась ли с вами какая напасть, — сказал Хирон, — и вот решили…

Ноннон не дал ему закончить фразу. Счастливый и довольный, он посмотрел на своих спутников и продемонстрировал им сверкающую корону, подняв её высоко над головой.

Братья, опустившись на одно колено, дружно прокричали:

— Слава королю Ноннону Первому, слава!

Ноннон, надев корону, протянул руку, и Прани вложил в неё меч.

— За то, что вы поддержали меня и поверили мне, я назначаю тебя и твоих потомков, Прани, сатрапами севера, повелителями морей, — и он возложил тяжёлый меч на голову сияющего от счастья гнома.

— А ты и твои потомки, Дорту, за верность вашу будете сатрапами юга и хранителями архива истории гномов, — и он возложил широкое лезвие на голову этого гнома.

— Ты, Хирон, и твои потомки будете сатрапами запада и моими личными оруженосцами.

— Это великая честь, мессир, — почти плача, ответил тот из-под лезвия возложенного на него меча.

— Теперь ты, мой любезный Карри…

Тот в покорности опустил голову.

— Ты и твои потомки назначаются сатрапами востока и хранителями короны, так как именно ты открыл секретную дверь и без тебя мне не выбраться было бы оттуда. — И меч коснулся затылка гнома.

Глава 2. В Булонском лесу

Бегунья заблудилась

Мелкая каменная крошка приятно шуршала под ногами, поддерживая ритм, лёгкий ветер слегка раскачивал сосны, они, поскрипывая, подбадривали, словно болельщики, уставшую бегунью.

Ещё один круг пройден. Девушка пробежала мимо лодочной станции. На сверкающем под декабрьским солнцем озере у берега, слегка покачиваясь и стуча друг о друга бортами, скучало десятка два лодок, словно призывая прогуливающихся прокатиться на них. Она вспомнила, как давно, в детстве, каталась тут с отцом и позже со своим дядей, как, бывало, после лицея они с одноклассниками шли в Булонский лес и устраивали тут состязания. Вспомнила и про Алекса, дружба с которым оставила в её жизни яркий радостный след.

Вот бегунья уже обогнула по дуге часть озера. Несколько симпатичных малышей в колясках, которые попались ей на пути, отвлекли её от воспоминаний. Теперь она сама уже мама большого мальчика и, пока он в школе, может позволить себе позаниматься спортом.

Пробежку вокруг озера девушка совершала не только ради спорта. Она, как и её дядя, писала статьи и очерки и тут заряжалась энергией для творчества. Во время бега её мысли приходили в порядок. Она всегда брала с собой диктофон и во время отдыха записывала свои мысли.

Поравнявшись с детской площадкой, бегунья села на одну из пустующих скамеек. Скинув кроссовки, вытянула ноги и откинулась на спинку так, чтобы любоваться небом. Лёгкое головокружение приятно расслабило её, она как бы улетела из этого мира. Пение птиц, шорох сосновых веток, скрип деревьев, всплески воды в озере, шуршание ног пробегавших спортсменов создавали дивный покой.

Девушка включила диктофон и произнесла:

— Мир это не мёртвый покой, а находящаяся в движении взаимодополняющая и постоянно меняющаяся гармония стихий.

Она с удовольствием закрыла глаза, и гармония с миром, которую она физически ощущала, как бы погрузила её в лёгкий опьяняющий сон.

Вдруг со стороны леса раздался треск. Девушка посмотрела в ту сторону. В первое мгновение ей показалось, что на неё смотрит громадных размеров олень, но буквально через мгновение тот исчез. Или это ей просто померещилось? Тем не менее она надела кроссовки и решила подойти поближе к тому месту. Она вспомнила, что недавно слышала про участившиеся случаи, когда люди видели то кабанов, то оленей в Булонском лесу. Наверно, он забрёл сюда, не найдя выхода из лабиринта автострад в лесную чащу. Ей так вдруг захотелось, чтобы это и вправду был олень, а не игра её воображения. Она углубилась в заросли и где-то впереди, шагах в тридцати, вновь увидела силуэт удаляющегося животного, золотистая шерсть которого сверкала в лучах яркого декабрьского солнца, пробивающихся сквозь гущину сосновых ветвей.

Преодолев первоначальный страх, девушка последовала за зверем, стараясь оставаться незамеченной. Любопытство и ожидание неведомого овладели ею. Незаметно она оказалась в самой чаще. Так они шли довольно долго, но, вопреки её ожиданиям, им не встретилась ни одна из асфальтовых дорог, прорезающих Булонский лес.

Ещё через некоторое время девушка заметила, что ландшафт значительно изменился. «Откуда тут взялись скалы?» — удивилась она, но любопытство сделало своё дело, и она продолжала преследовать удаляющегося оленя. Вдруг сухая ветка треснула у неё под ногой и резкий звук разнёсся по лесу. Девушка инстинктивно прижалась к стволу ближайшего дерева. Олень остановился и повернул голову в сторону неожиданного звука. Секунд десять он смотрел прямо на то дерево, за которым она пряталась, затем, слегка вскинув голову, начал втягивать воздух расширяющимися ноздрями. Девушка не шевелилась, казалось, даже дышать перестала. Наконец, олень повернул свою величественную голову и пошёл дальше.

Выждав немного, девушка продолжила преследование. Неожиданно впереди показалась река. Откуда она взялась? Причём это была не Сена, а вовсе не похожая на неё бурная горная река, с шумом нёсшая свои воды. Пока девушка пыталась определить, где же она оказалась, олень скрылся в лесу. Она с испугом поняла, что заблудилась, вышла на берег реки и огляделась. На противоположном берегу возвышался правильный купол небольшого холма, поросшего травой. Слева от неё река делала поворот, за которым виднелся резной мостик. Перейдя через мостик, девушка оказалась у небольшой беседки, окружённой розами. Ей захотелось зайти туда и отдохнуть. Она быстро убедила себя, что раз нашла мост и беседку, то цивилизация отсюда недалеко. Немного отдохнув, она легко найдёт обратный путь, ведь сюда дошла за какие-то полчаса. Она села на скамейку, сладко потянулась и неожиданно задремала.

Снова гномы

Не успел сон овладеть ею полностью, как девушка сквозь полузакрытые ресницы увидела нескольких входящих в беседку… то ли подростков, то ли… Ей было любопытно узнать, что это за странные существа в зелёных, переливающихся в лучах солнца кафтанах, но одолевавшая её дремота не давала сосредоточиться. Тут она сообразила, что уж больно они похожи на гномов, которых она видела когда-то давно, в детстве. Если бы её воспоминания о тогдашнем путешествии не подтверждались свидетельством близкого человека и несколькими вещицами из того мира, то она давно решила бы, что всё это сама выдумала или увидела во сне. Такие фантастические приключения, участницей которых она была, не могли произойти наяву.

Один из вошедших в беседку приблизился к ней и посмотрел в лицо. Девушка не хотела, чтобы он догадался, что она наблюдает за ним и его спутниками, и притворилась спящей.

— Очень хорошо, что вы не спите, — вдруг заявил тот и слегка дотронулся до её плеча.

Девушка открыла глаза, испытывая неловкость оттого, что её притворство было раскрыто. Перед ней стояли три самых настоящих гнома в зелёных бархатных костюмах, в смешных, с загнутыми носами башмаках, с длинными бородами и колпаками на голове. Двое из них были постарше, а тот, что заговорил с ней, был явно самым молодым из всех.

— Ну, ты и невежа, — укорил его один из старших гномов. — Всё-таки разбудил мадам, как тебе не стыдно! Я же попросил тихонько посмотреть и не тревожить, если она спит.

А второй добавил:

— Разве ты не видишь, как она устала. Сейчас же предложи ей выпить чего-нибудь прохладительного.

Молодой гном покраснел и пробормотал:

— Простите, мадам!

Через секунду у него в руке уже был стакан с холодным лимонадом, пузырьки газа так и играли на солнце, яркими лучами пробивающемся в беседку. Девушка, поблагодарив, взяла протянутый ей стакан. Сделав несколько глотков, она почувствовала, что усталость как рукой сняло.

— Я вовсе не спала, — призналась она. И, сделав небольшую паузу, добавила: — Я притворялась.

Услышав это, гномы принялись хохотать. Каждый, перебивая другого, пытался что-то сказать, но от смеха не мог закончить начатую фразу. Их хохот был настолько заразителен, что через несколько секунд и девушка присоединилась к ним. Вчетвером они так хохотали, что распугали всех птиц в округе. А молодой гном даже на ногах не устоял и упал на пол, держась за живот.

— Давно я так не смеялась, — наконец, произнесла она. — С детских лет. Так меня рассмешить удавалось только моим друзьям Алексу и Ноелю.

В этот момент к беседке из леса вышел могучий олень. Сперва показалась из зарослей его голова, увенчанная огромной короной рогов, а затем и широкая грудь. Двое старших гномов, заметив его, притихли, девушка тоже заставила себя успокоиться. Лишь молодой гном, ничего вокруг не замечая, продолжал хохотать пуще прежнего. Олень уже вплотную приблизился к беседке, но весельчак всё не унимался. Только когда голова оленя оказалась внутри беседки, тот как ошпаренный вскочил на ноги и склонился в реверансе. При этом его колпак оказался на полу, а для гномов это неприличие — остаться без головного убора: ведь у них очень рано появлялась лысина на макушке. От того, как он резко вскочил, и от его испуганного вида двое старших гномов, не сдержавшись, рассмеялись снова, и девушка вслед за ними закатилась весёлым звонким смехом.

Это был Рудольф

— Ну, довольно! — прозвучал добродушный голос.

Девушка, широко раскрыв глаза от удивления, так и застыла.

— Так ты не узнала меня? — спросил у неё олень.

— Рудольф! Я сразу узнала тебя, как только увидела в зарослях, потому и пошла за тобой!

Она бросилась на шею оленю, обхватив её двумя руками.

— Ха-ха-ха, девочка моя, а ты выросла с тех пор. Не так ли? — обратился он за подтверждением к стоящим рядом гномам.

— Да! Да! — разом ответили двое старших гномов.

— Я её даже не узнал, — добавил один из них.

Другой толкнул его локтем в бок локтем и возразил:

— Нет, она совсем не изменилась, — и потихоньку сказал своему товарищу: — Невежа! Разве девушкам говорят такие вещи!

И все вновь рассмеялись.

— Так это Колли и Элли? — спросила она у старших гномов.

— Конечно, они самые, — ответили те.

Девушка бросилась обнимать их.

— А это парк в Рождественском дворце? — вскинув руки, она сделала полуоборот, как бы танцуя. — Но как? Как я здесь оказалась? Ведь я была…

— Ты помнишь Лесную Фею? — спросил Рудольф. — Она когда-то подарила мне этот сад, превратив часть дворца в лес, в котором всегда весна. Так вот она оставила специальные проходы в ваш мир, поэтому тот, кто о них знает, может попасть сюда и вернуться обратно, надо только найти тропу. Ну да ладно. Теперь нам пора — нас ждут.

— Кто? — спросила девушка, но олень уже удалялся от беседки, и она, поклонившись гномам, побежала вслед за ним.

Глава 3. Мечты сбываются

Журнал «Вифлеемская звезда»

— Так что вы называете злом?

— Зло само по себе это лишь отсутствие добра. А то, что мы обычно называем злом, на самом деле извращённое добро. Другими словами, благой помысел, если он проходит через душу, порабощённую страстями, и разум, обременённый невежеством и затуманенными сластолюбием чувствами, например, чувством любви к себе, а не к ближнему, — то, пройдя сквозь эти фильтры, изначально благой и даже святой помысел изменяется до неузнаваемости.

— Значит, вы хотите сказать, что зла не существует, а все злодеи это просто несчастные, не находящие способа реализовать свое намерение?

— Истинно так. Вот для этого мы и создали наш журнал, где рассказываем истории о том, как разные люди в разных концах света нашли способ реализовать свои благие намерения. И общей характеристикой этих людей является то, что они все, анализируя свои поступки, говорят о том, что могли бы поступить лучше. Наш журнал мы назвали «Вифлеемской звездой», чтобы всякий ищущий путь к добру с его помощью находил истину.

Аплодисменты и восторженные возгласы наполнили сравнительно небольшой холл редакции нового журнала. Гости — друзья и завистники — тесной толпой обступили виновника торжества Поля Мартана, каждый старался пожать ему руку или потрепать по плечу. Такова цена славы: ты должен отдать себя на распятие своим почитателям и уповать лишь на их сдержанность в выражении эмоций. И только радость от сознания, что преодолён новый рубеж и ещё один отрезок пути самореализации успешно пройден, даёт силы нести этот крест.

Когда гости разошлись, Поль отпустил всех сотрудников и, прихватив с собой папку с письмами, вышел на улицу. Редакция его журнала находилась в двух кварталах от Люксембургского сада. Поль специально выбрал такой офис, чтобы у него была возможность гулять, да и назначать встречи ему больше нравилось на скамейках парка, чем в офисной обстановке.

День выдался тёплый, и, направляясь домой, он решил пройти по любимым местам: мимо доброго короля, затем Тюильри, площадь Согласия… Елисейские Поля с их магазинами и туристами он решил обойти, пройдя между Большим дворцом и театром Ран Пуан? Он часто так ходил по улице Жан-Гужон мимо армянской церкви, где бывал частым гостем у своих друзей.

Поль взглянул на часы — половина первого. Он продолжил мысленно составлять маршрут своей прогулки. Конечно, можно было бы добраться до дома и быстрее, но терять возможность посмотреть на любимый город, почувствовать дыхание его камней, парков, атмосферу улиц он не хотел. Далее мимо Токийского дворца на Трокадеро — там можно будет отдохнуть в кафе на скамеечке, а затем через Пасси на Ля Мюет.

Поль шёл по хрустящему под ногами песку Люксембургского сада и перебирал впечатления сегодняшнего дня. Длинный путь событий вёл его к этому дню, и вот он уже основал свой журнал. Надо обязательно навестить мадам Клодин Руж, она непременно захочет узнать все подробности — ведь этот номер журнала посвящён её сыну Жюльену.

Тут Поль вспомнил и о старом комиссаре, которого, за рутинными хлопотами, давно не видел. Потом вспомнил и о Джунии. Разлад с ней угнетал его, это ведь была самая близкая ему душа, но в жизни так случается. На это Рождество нужно обязательно с ней примириться, так больше не должно оставаться. Приятное предчувствие наполнило его сердце. Поль продолжил свою прогулку, и ничто больше не огорчало его. Он разглядывал здания и узоры на фасадах, деревья и кованые решётки у корней, он вспомнил, как его брат Пьер боялся наступать на них, чтобы не застряла нога. Состояние неба над головой несколько раз менялось. «Непостоянный как погода»… Наверно, в этой поговорке подразумевалась парижская погода, когда небо то угрожало тучами, то вдруг солнце дарило тепло с летней щедростью, то налетал яростный ветер… Поль любил этот город. Ему много раз в жизни представлялся случай уехать отсюда, но именно тут прошла вся его жизнь. Казалось, разлучи его с этим городом, и его самого не станет. Париж питал его вдохновение своей любовью, добротой, красотой…

Сплошные неожиданности

Подойдя к двери своего дома, Поль взглянул на часы — было без четверти четыре. Он открыл двери своей квартиры на Ред Шоссе. На полу под ногами лежал маленький конверт. Внутри оказалась записка:

Дорогой Поль!

Я знаю, что ты очень занят. Прошу всё же найти время для встречи со мной.

С уважением — твой комиссар Жорж.

Не успел Поль вложить записку обратно в конверт, как зазвонил телефон.

— Поль Мартан у аппарата.

— Дорогой Поль, поздравляю вас! — зазвучал из трубки голос мадам Клодин Руж. — Это настоящий триумф! Я читала множество хвалебных отзывов, и даже ваши враги вынуждены были признать ваш успех. Непременно, непременно навестите меня. Я в Версале. Что-то я в последнее время расхворалась. Думаю, загородный воздух пойдёт мне на пользу. Ах, Поль! Как бы порадовался сейчас Жюли… — в её голосе послышался еле сдерживаемый плач. — Итак, до встречи. Я вас жду.

— Обязательно навещу вас, мадам.

Закончив разговор, Поль вошёл в гостиную, бросил папку с письмами на стол и плюхнулся на стоящий у окна диван.

Пришёл, скажи, откуда и из какой страны,

столь чудный аромат неся мне из дали?

То гор седых прохлада и свежесть древ листвы,

с озёр смахнул ты дымку мне с запахом воды,

с лугов чудесный сочный тут аромат травы,

Пришёл, скажи, откуда и из какой страны?

Окно в палисадник было приоткрыто, день выдался чудесный, тёплый для этого времени года. Ветерок играл с занавеской и, вея приятной прохладой, слегка щекотал уставшие стопы Поля.

Он снова прокручивал в голове события сегодняшнего дня и уже почти задремал, когда услышал голос:

— По-о-ль! По-о-ль! Ты мне нужен!

Он сперва не мог вспомнить, чей это голос, а тот повторил ещё раз:

— По-о-ль!..

Так, бывало, в детстве его звала мама, но это был не её голос. А чей же?..

Поль задумался. «Не может быть!» — он вскочил, прибежал в спальню, но там никого не оказалось. Кинулся к входной двери, щёлкнул замком — дверь распахнулась…

Перед ним стояла девушка невероятной красоты. Она ахнула от испуга, вероятно, не ожидав стремительного появления Поля. Он был ошеломлён не меньше:

— Не может быть! Неужели это ты? Как ты повзрослела!

Девушка слегка покраснела, но тут же бросилась на шею Полю, обнимая и целуя его.

Восторженные возгласы и радостный смех вызвали из глубины алкогольных паров старую консьержку. Она приоткрыла дверь и высунула в коридор свою седую кудрявую голову. Кожа на её лице была натянута как барабан и не имела ни единой морщины, вопреки возрасту. Она жила в этом доме столько, сколько Поль себя помнил, и теперь только числилась консьержкой, а все её обязанности выполняли нанятые люди.

Поль поймал её вопросительный взгляд и, наконец, громко произнёс имя нежданной гостьи:

— Джуния! Как же ты выросла!

Мадам Лилит расплылась в улыбке.

— О, мадам! Вы хорошеете каждый раз, когда я вас вижу. Правда, не припомню, когда я в последний раз вас видела. — После этих слов Джуния вдруг покраснела и обратилась к Полю: — Дядя Поль, я хотела извиниться за тот разговор, ты был тогда прав.

— Дядя? — переспросил Поль. — Ах ты нахалка! Тогда я тебя буду звать тёткой… — и они вдвоём, весело смеясь, вошли в квартиру.

Дверь за ними захлопнулась, но старая консьержка ещё несколько минут стояла с выражением полного умиления на лице. Если в молодости мы радуемся собственным чувствам и достижениям, то в возрасте мадам Лилит нас радует сочувствие и сопереживание. Ведь она помнила даже тот день, когда мадам Мартан привезли из госпиталя с новорождённым малышом Полем, и тот, когда появился его младший брат, красавчик Пьер. Все в округе любили эту семью. Когда братья учились в школе, не стало месье Мартана. О, это было тяжёлое время! Поль рано повзрослел, может быть, поэтому у него до сих пор и нет семьи…

— Бедный мальчик, — прошептала она и направилась к двери своих апартаментов.

Джуния в гостях у Поля

Поль усадил Джунию на диван, стоящий рядом с тем, на котором он только что лежал, принёс ей чашечку кофе и уселся рядом с ней.

— Я хотела сказать тебе… — начала она.

Поль не дал ей договорить:

— Если ты о том разговоре и обо всём, что потом произошло, то я сразу хочу тебя предупредить: всего того уже нет. Ведь сегодня, именно сегодня — что за удивительный день! Как раз после пресс-конференции по случаю открытия моего журнала я подумал о трёх людях. Прежде всего о тебе — что я обязательно с тобой помирюсь и ближайшее Рождество, что бы ни произошло, мы будем справлять вместе, как раньше, — помнишь?

Джуния, обронив слезинку, ответила:

— Да-да, конечно! Как можно такое забыть!

— Второй человек, о котором я сегодня подумал, — продолжил Поль, — это комиссар Жорж. Ты помнишь его? Он раньше часто у нас бывал.

— Да, такой важный! В детстве я его даже побаивалась.

— Ха-ха! Это он так заигрывал с тобой.

— Да, я это понимала, он такой шутник.

— А третий человек — это мадам Руж, профессор. Её ты должна хорошо помнить.

— Да. Я слышала, что она последнее время сильно болеет.

— Так вот, дорогая Джуния: вернувшись сегодня домой, я нашёл на полу под дверью письмо. От кого бы ты думала? От комиссара Жоржа! Затем раздался телефонный звонок. Чей, по-твоему?

— Мадам Руж? — догадалась Джуния.

— Именно! Ты представляешь? И тут появляешься ты… А почему я кинулся дверь-то открывать?.. Мне послышалось, что меня зовёт… — Поль оглянулся по сторонам, словно в комнате мог быть посторонний, который не должен узнать того, что он собирался сказать.

— Кто же? — нетерпеливо спросила Джуния.

— Сам Пер Николя Ноэль!..

Глаза Джунии расширились, и она раскрыла рот от удивления.

— Вот сейчас ты точь-в-точь твой отец. Он всегда, когда удивлялся, раскрывал рот.

Джуния, став совершенно серьёзной, взяла Поля за руку и сказала:

— Это именно то, из-за чего я к тебе пришла. Я должна тебе передать…

Глава 4. Загадочные похищения

Завтрак у комиссара Доминика

Было около восьми утра, когда Поль вышел из дома. Его пригласил на завтрак комиссар Жорж Доминик, он обещал рассказать Полю что-то важное.

Поль быстрым шагом добрался до метро и уже через двадцать минут вынырнул из подземки на станции Эколь Милитер. Комиссар занимал казённую квартиру на Авеню де Тревиль, напротив сирийского посольства.

— Проходи, я сейчас открою, — раздался голос комиссара с балкона его квартиры, затем прожужжал электронный замок.

Поль вошёл и услышал, как где-то наверху открылась дверь и голос Жоржа посоветовал:

— Поднимайся пешком, зачем тебе лифт, ты ещё молодой.

Поль так и сделал и через какие-то полминуты оказался перед широко улыбавшимся комиссаром. Хоть прошло уже несколько лет с того дня, как он был торжественно отправлен в отставку, тем не менее он вставал так же рано, как и во время службы, и был уже чисто выбрит, за исключением, разумеется, длинных бельгийских усов. Прежний его помощник Артур, занявший теперь место комиссара, частенько обращался за советом к своему бывшему патрону и даже давал ему поручения касательно тонких дел, где вмешательство полиции могло бы повредить репутации какого-нибудь важного лица. Частным сыском комиссар не занимался, хотя предложений такого рода было великое множество: ведь за время своей службы он прославился раскрытием не одного сложного дела. Все отмечали как его ум, так и деликатность, что в высших кругах общества весьма ценилось.

— А ты молодец, молодец! — начал он вместо приветствия с похвалы. — Я читал твоё интервью по поводу открытия журнала, так и надо отвечать этим журналюгам!.. — Тут комиссар, видимо, вспомнил, что и сам Поль журналист, и уточнил: — Я, конечно, имел в виду тех, кто перевирает твои слова и делает из них не пойми что. А потом читаешь своё интервью и оказывается, что пострадавший стал преступником, а преступник жертвой. Ну да ладно, ты заходи, заходи… — И месье Жорж, слегка подтолкнув в спину Поля, вошёл вслед за ним в квартиру и бесшумно закрыл дверь.

Поль оказался в просторном салоне. Окно на балкон было распахнуто настежь. Возле окна стояли два дивана друг напротив друга, между ними помещался длинный столик с блюдом свежих круассанов и кофейником, из носика которого струился лёгкий пар. На столике были также графинчик с молоком, маслёнка, пара горшочков с джемом, графин с жёлтым как солнце апельсиновым соком и два серебряных клоша, хранящих под собой в тепле завтрак.

— Ну садись же, — с напускным нетерпением произнёс хозяин.

— Я бы хотел прежде вымыть руки, — и Поль продемонстрировал ему свои ладони, словно ребёнок перед родителями.

— Да, конечно, ванная комната вон там, прямо по коридору.

Когда Поль вернулся к столику, окно было уже закрыто, а вместо серебряных крышек на столе дымились два внушительных омлета с беконом.

— Как говорил один полководец — не помню его имя, не то итальянец, не то русский: завтрак себе, обед с другом, а ужин врагу. Ха-ха-ха! Я, конечно, врагу ничего не оставлю, однако плотный завтрак не раз выручал меня в жизни, ибо никогда не знаешь, куда тебя приведут обстоятельства наступающего дня…

И они вдвоём принялись за омлет. Когда завтрак был закончен, два друга, медленно попивая кофе с молоком, сидели с довольными раскрасневшимися лицами друг напротив друга, откинувшись поудобнее на спинки диванов.

Похищенные артефакты

— Ну что же, друг мой, — начал разговор комиссар, — дело, из-за которого я тебя пригласил, может на первый взгляд показаться чем-то несущественным и не имеющим к тебе отношения, но моё чутьё говорит, что в нём что-то есть, хотя я ещё не знаю, что именно. В течение одного месяца из частных коллекций нескольких не связанных между собой семей пропали некие предметы… — при этих словах комиссар вынул из внутреннего кармана сложенный лист бумаги с пометками. — Так вот. Меч из коллекции семьи Норман (это потомки Роло — нормандского короля, известного у нас как Роланд, по крайней мере так утверждают члены этой семьи). Далее: ритуальная маска из Африки из коллекции семьи Дюпон. Шлем обычный германский, никаких знаменитых владельцев неизвестно, разве только то, что хранился издревле у семьи Айхенвальдц. Это германская аристократическая фамилия, в четырнадцатом веке она перебралась во Францию, ничего примечательного.

Поль вынул записную книжку и стал записывать, повторяя вслух:

— Значит, мы имеем: пропажу меча — Норманы, маска — Дюпоны, шлем — Айхенвальдц… Ну и что тут, собственно, необычного, в этом деле?

— Вот так же подумали и в прокуратуре, и в министерстве и не дали хода этому делу, да и сами потерпевшие не считают, что эти артефакты имеют большую материальную ценность. Артур рассказал мне об этом как о курьёзе: возможно, завёлся в городе какой-то вор-антиквар или коллекционер. А мне вот что пришло в голову. Ведь если эти дела по видимости не имеют между собой ничего общего, то это как раз и есть тот признак, который позволяет их объединить.

— Как это? — не понял Поль.

— А вот как. У каждой из этих семей в ходе ограбления не было взято ничего другого, хотя ценностей в их домах было достаточно. А это говорит о том, что у похитителя была не обычная цель обогатиться, а какая-то иная. Ограбления были проведены без единого следа взлома, и не осталось никаких отпечатков. Действовал вор высокого класса — и ради чего он шёл на такой риск? Ведь эти предметы гроша ломаного не стоят. Значит, нам надо ждать, когда случится кража ещё чего-то в этом роде. Если, конечно, вор уже не добился своей цели. Я запросил архив относительно подобных дел, и сегодня Артур обещал мне их подобрать, если таковые найдутся. Что ты об этом думаешь? — комиссар вопросительно взглянул на Поля.

— Я бы хотел взглянуть на фотографии этих предметов, — ответил тот. Потом в задумчивости почесал голову и добавил: — К тому же у меня есть друг-антиквар, у него магазин на площади Сен-Сюльпис. Он интересуется всякими тайнами Парижа, а его брат — архивариус в Лувре. Тоже, думаю, человек весьма осведомлённый. Мы могли бы побеседовать с ними. Что вы на это скажете?

— Прекрасно! Давайте созвонимся перед обедом. Я пока направлюсь в комиссариат и попробую раздобыть фотографии, а ты, мой дорогой Поль, организуешь встречу с твоим другом.

На этом завтрак закончился, и спустя короткое время комиссар проводил Поля к станции метро Сен-Ксавьер, а сам направился на набережную Нового Рынка.

Новое похищение

В префектуре Парижа работа кипит, не стихая ни на минуту, а утро это самое напряжённое время. Почти все ночные происшествия обнаруживаются под утро, только часам к десяти напряжение спадает.

Конец ознакомительного фрагмента.