Песнь жар-птицы

Живиль Богун, 2022

Ты уже свыкся со своей необычностью и даже успел побывать в параллельном мире. Но отправиться в сказку?! Хотя… если сказка действительно страшная, то почему бы и нет? Виктор наконец находит след своей сестры Эль, пропавшей пять лет назад – золотое перо жар-птицы. Верные друзья, конечно же, отправляются на поиски вместе с ним. Новые приключения, новые увлечения – и новые люди в команде Детей Зари. Это третья книга цикла "Дети Зари".

Глава 2. И женщины, и дети, и собаки…

Так Виктор Эрхарт очутился в имении Кауницев. Был тихий июньский вечер. С той поры, когда здесь гостила малышка Элинор, минуло ровно пять лет. И четыре с половиной года с момента её ухода.

Отец не поехал к Кауницам. После рождения близнецов он не оставлял жену одну дольше, чем на два-три дня, и то лишь в случае крайней необходимости. Не потому, что Эмилия не справлялась одна с малышами и хозяйством: Тео и Дора, хоть и были неутомимыми выдумщиками и непоседами, всё же маму слушались беспрекословно; в свои неполные пять лет они сами убирались в детской, мыли за собой посуду и даже пытались помогать родителям в саду. Ну а домашние дела у мамы спорились сами собой: Виктор никогда не слышал, чтобы она жаловалась на усталость от быта или что работы накопилось невпроворот. «У вас всегда такая чистота и уют, будто здесь денно и нощно трудится целая армия домовых!» — говорила Надин, когда приезжала погостить в Эрхарт-холл. «Ну, не целая армия, но с полдюжины наберётся», — отвечала Эмилия, то ли в шутку, то ли всерьёз.

Домовых Виктор ни разу в усадьбе не видел, однако и беспорядка не видел тоже. А вот близнецы клялись, что уже дважды застукали домовят за работой: один раз ночью, когда те чистили на кухне медную посуду, второй раз ранним зимним утром, когда стайка забавных маленьких существ впотьмах отряхивала в саду снег с деревьев, чтобы ветки не ломались…

— Знаешь, я только сейчас понял, зачем отправился с тобой в Шотландию, — сказал Теренс сыну перед тем, как высадить его у поворота на Зальцбург. — Чтобы окончательно попрощаться с прошлым! Стало так легко, когда вдруг осознал: оно меня отпустило. Былое больше не затянет меня обратно…

— Что значит «не затянет обратно»? — встревожился Вик.

— Ну, это я фигурально выразился, — усмехнулся в ус отец. — Я же беллетрист, мне положено… Попросту говоря, многие люди в определённый момент жизни начинают больше думать о том, что было, либо о том, что будет — но не о том, что есть. Это вам, молодым, время по колено: хочешь — нырнул в воспоминания о вчерашнем, хочешь — помечтал о завтрашнем, а оттуда снова прыг в сейчас! А старики слабы: поддались воспоминаниям — и уже нет сил вернуться в настоящее.

— Так то старики! — пожал плечами Вик. — Тебе-то зачем думать о старости? Это не про тебя.

— Возможно, — отец коротко глянул на него, пряча в усах благодарную улыбку. — Но только потому, что у меня есть ты, Ева, Элинор и Тео с Дорой. И вечно молодая жена. Мне просто некогда думать о былом! А ты дерзай: прошлое не поймает тебя в свои сети, ты шустрый…

На этом и расстались. Эрхарт-старший поехал домой, а Эрхарт-младший на попутке добрался до поворота в имение Кауницев и теперь шагал по длинной подъездной аллее через старый парк.

Уже вечерело, но сумерки ещё и не думали сгущаться: приближалось летнее солнцестояние. Парк, местами похожий на настоящий дикий лес, был полон звуков и запахов. Деревья разрослись так, что их ветки переплетались над узкой гравийкой, и в густой листве кипела бурная деятельность: сновали туда-сюда птицы, едва успевая таскать корм прожорливым птенцам, жужжали пчёлы, торопливо собирая последнюю на сегодня порцию пыльцы, верещали белки, гоня сорок от своих закромов.

Внизу, под деревьями, было относительно тихо: Вик слышал лишь собственные лёгкие шаги. Когда позади раздался приближающийся гул двигателя, Вик даже не обернулся: мало ли кто едет в имение?

Теперь там жизнь била ключом. Научно-исследовательский институт, когда-то учреждённый дедом Тобиаса, Филиппом фон Кауницем, с годами разросся, и молодому хозяину без труда удалось уговорить учёных переселиться в город, в более просторное здание. Освободившийся флигель Тоб определил под художественную школу, которой сам же и руководил, причём довольно успешно. Как ему взбрела в голову такая идея, Виктор не спрашивал, но подозревал, что не обошлось без скрытого влияния его тихой сестрички Евы.

В небольшой центральной части особняка, где при старом князе находились апартаменты для гостей, по-прежнему располагались гости, с той лишь разницей, что в просторном зале, где проводились научные семинары и конференции, ныне звучала музыка, а иногда даже ставились небольшие спектакли. А всё потому, что Рауль Кауниц, к своему собственному удивлению, вдруг осел в родовом гнезде. Теперь он всё чаще уступал дирижёрскую палочку молодым коллегам и вместо гастролей с оркестром предпочитал писать музыку. Но друзья-музыканты не собирались оставлять его в покое, так что гостиничная часть никогда не пустовала…

Углубившись в свои мысли, Вик оторвал взгляд от гравия под ногами, лишь когда пыльный спортивный автомобиль, шурша шинами, остановился рядом.

— Куда путь держишь, добрый молодец? Никак к самому князю-Красно Солнышко? — раздался знакомый насмешливый голос: опустив стекло, на него смотрел ухмыляющийся Клим.

— Ба! Климентий, сокол ясный! — Вик выпучил глаза и развёл руками, изображая крайнее изумление.

Клим уже выскочил из машины, и они поздоровались, энергично хлопая друг друга по спине.

— Эй, полегче! Почто зря тратишь силушку богатырскую? — рассмеялся Вик, демонстративно потирая плечо. Он не выглядел ни коротышкой, ни хлюпиком, но друг всё равно был выше него на целую голову и почти вдвое шире.

— А ты чего пешкодралом, Витёк-Победитель? Небось дал обет сносить три пары железных кроссовок? И потрёпанный какой-то, словно Змей Горыныч пожевал да выплюнул… — Клим с ироничным прищуром оглядел товарища.

— Так ведь хожу-брожу по свету в поисках своего счастья — вот уже три дня и три года! — протянул Вик нараспев, в былинном духе. — Ноги сами привели в терем княжеский за советом хитромудрым. А сам-то ты здесь какими судьбами? Ты ж вроде как собирался на край света, в страну чёрных людей…

— Собирался, да передумал. Говорят, дома и стены помогают… — на губах Клима заиграла двусмысленная улыбка. — Садись уже, хватит трепаться!

Но Вика остановить было не так просто.

— Ну спасибо тебе, добрый человек, пожалел ты меня, убогого! — весело тараторя, он закинул свой рюкзак на заднее сидение, а сам плюхнулся рядом с водителем. — Авось и я тебе когда-нибудь пригожусь….

— Весьма на это надеюсь, — заводя двигатель, ответил Клим всё с той же кошачьей ухмылкой и стремительно рванул с места — приятель чуть язык не прикусил.

На подъезде к особняку он всё-таки сбросил скорость, и как раз вовремя: две женщины неспешно катили по аллее детские коляски, ещё один карапуз в полосатом жёлто-синем комбинезоне топал рядом, вцепившись в длинную юбку старшей. Вторая, в свободном коротком платье и с русой косой до пояса, была совсем молоденькой девушкой. Услышав шум приближающегося автомобиля, она сначала вырулила коляску на обочину и лишь затем повернула голову. Большие серо-голубые глаза, в точности такие, как у Вика, ещё больше расширились от удивления.

— Ева! — Вик выскочил из машины раньше, чем та успела остановиться.

— Не ори, детей разбудишь! — вполголоса ответила сестра, при этом радостно улыбаясь.

Они обнялись.

— Да у вас тут целый детский сад! — хохотнул Вик, оглядывая малышей.

— Только младшая группа. Вот когда приезжала мама с двойняшками, действительно казалось, что дом переполнен детьми! Хоть филиал Диснейленда открывай…

— И как это воспринял старина Кларк?

— Достойно, как всегда, — Ева заглянула внутрь коляски, проверяя, не проснулся ли ребёнок. — Ты хоть посмотри, как подрос племянник!

— Так я уже видел его два месяца назад, — пожал плечами Вик. — Вот когда начнёт бегать, тогда и будет видно, что подрос.

— Так ему же всего полгода! — Ева поправила одеяльце и стала качать коляску. — Спи, мой хороший, твой непутёвый дядя ничего в маленьких детях не смыслит…

— Да ладно! А кто собственноручно вынянчил четверых?

— Скажи ещё, вскормил и на ноги поставил… Ай!

Это «непутёвый дядя» легонько дёрнул сестру за косу.

Пока брат с сестрой мило препирались, Клим тоже вылез из машины и не спеша подошёл ко второй женщине.

— Привет, мам! — он крепко обнял её. — Привет, Сашка! — сказал он карапузу, который таращил на него глазёнки, спрятавшись за маминой юбкой. — Привет, Машка! — нагнувшись к коляске, он подмигнул годовалой белокурой девчушке, и та радостно заулыбалась в ответ, демонстрируя жемчужные передние зубки.

Аглая на миг прильнула к старшему сыну.

— Клим, сынок! — она провела рукой по его щеке, покрытой светлой щетиной. — А рыльце-то в пуху! Неужто бороду решил отпустить?.. Как ты вообще здесь оказался? Вроде должен быть в Африке… Что-то случилось?

— Просто решил вас проведать. А то Сашка, вон, прячется, меня уже не узнаёт… Кстати, мам, ты зачем его клоуном нарядила?

— Я нарядила? Думаешь, я? Как будто этим Кауницам можно хоть в чём-то навязать своё мнение! О нет, они наряжаются исключительно на свой вкус, причём вкус у каждого индивидуальный и ярко выраженный! — Аглая заговорщицки переглянулась с Евой, которая тоже подошла поприветствовать Клима.

— Это точно! — подтвердила Ева, дружески кивая родственнику. — Наши мужчины непреклонны в вопросах стиля.

— Не только мужчины, — вставила Аглая. — Маруся, например, не жалует розовый…

— Вот это одобряю — я тоже терпеть не могу розовый, кроме как тут! — Клим одним пальцем пощекотал пухлую щёчку сестрёнки. — Ой, у неё тоже ямочки! Наша порода!

— А у Саши нет ямочек, — мать потрепала длинные тёмные кудряшки двухлетнего мальчика, который продолжал так же настороженно наблюдать за Климом ярко-синими глазёнками. — Он у нас весь в папу… И неправда, что он тебя забыл, да, Сань? Наоборот, он всё спрашивал, когда же Клим приедет и его покатает.

— Покатать тебя, Сашка? — Клим нагнулся к младшему брату.

Тот решительно кивнул.

— А не испугаешься?

Малыш так же молча потряс кудрявой головкой.

— Мужик! Дай пять! — Маленькая ладошка утонула в пятерне старшего брата. — Ну, а теперь держись!

Схватив малого под мышки, Клим ловко посадил его себе на плечи. Лицо мальчугана, мигом оказавшегося на двухметровой высоте, засияло от искреннего детского восторга.

— Вик, отгонишь машину в гараж? — Клим повернулся к другу. — А я обеспечу доставку женщин и детей!

— И собак, — добавил Вик, уже открывая водительскую дверцу.

И действительно, огромный бело-рыжий зверь на всех парах нёсся на них через парк, треща сухими сучьями, а следом кубарем катилось нечто маленькое, чёрное и лохматое.

— Боня, стой! — дуэтом закричали Галицкие.

Но разогнавшийся Бонифаций не смог бы притормозить, даже если бы захотел, и Климу не оставалось ничего другого, как круто развернуться, чтобы ошалевший от счастья пёс не врезался в него. Маленький Саша, вцепившийся в русую шевелюру брата, громко заорал — больше от радости, чем от испуга. Тут же пронзительно отозвался младенец в коляске у Евы, гулко загавкал Бонифаций, вторя ему, залился лаем смешной мохнатый пёсик. Мамочки кинулись к малышам, собаки обступили Клима, который с хохотом отбивался от них одной рукой, второй крепко держа за ногу младшего брата, а тот звонко хохотал, глядя на всю эту катавасию сверху.

— Ну, это надолго! — сказал Виктор сам себе, сел в машину и поехал дальше.

Тихо подкатив по окружной к гаражу, который прятался в глубине двора за главным зданием, он достал из машины свой рюкзак, затем сумку Клима и, взвалив двойной багаж на плечи, направился прямиком в левый, хозяйский флигель. За четыре года дружбы с Тобиасом он бывал тут столько раз, что чувствовал себя почти как дома.

Главная разница между имением Кауницев и Эрхарт-холлом состояла отнюдь не в величине: эту разницу звали Кларком.

— Рад приветствовать, Виктор! — старый дворецкий возник в проёме задних дверей, едва гость ступил на каменное крыльцо.

— Добрый вечер, господин Кларк! — Вик церемонно поклонился, при этом весело блеснув глазами.

Между ним и дворецким, а также между Климом и дворецким сложились весьма нестандартные отношения. Старый слуга был единственным человеком в княжеской усадьбе, которого ребята звали господином. При этом Кларк звал их просто по именам, что с его стороны было высшим проявлением фамильярности… и сердечности: видимо, друзья его любимчика Тоби занимали особенную строку в «табели о рангах».

— Клим тоже приехал, — бойко доложил Вик. — Я отнесу вещи наверх?

— Комната в вашем распоряжении, — милостиво кивнул дворецкий.

Гостя у Кауницев, ребята предпочитали селиться в одной комнате, хотя вполне могли претендовать на личные апартаменты, особенно теперь, когда стали считаться родственниками хозяев: сначала Аглая вышла замуж за Рауля, затем Ева — за Тобиаса. Однако они виделись куда реже, чем обоим хотелось: Клим учился на архитектора всё там же, в Калининграде, а на каникулах работал на стройках, причём всегда выбирал, где подальше и посложнее. И для первого, и для второго имелась одна причина, о которой юный Галицкий говорить не любил, а его друзья участливо молчали.

И вдруг с этой самой причиной Виктор столкнулся нос к носу по пути на второй этаж. Она спускалась по лестнице, грациозно приподняв край длинного шёлкового платья, мягко облегающего великолепную фигуру.

— Виктор! — промурлыкал бархатный голосок, произнося его имя по-французски, с ударением на последний слог. — Какая приятная неожиданность!

— Взаимно… — это было единственное, что Вик смог из себя выдавить. Он внезапно почувствовал себя абсолютно не соответствующим месту и времени: толстый зелёный ковёр на мраморных ступенях, кругом благородное дерево, позолота, бронза и хрусталь — и он в пыльных джинсах и пропотевшей футболке, да ещё с поклажей на плечах, делавшей его похожим на двугорбого верблюда.

Прекрасная молодая дама в алом платье, с блестящими чёрными локонами, украшенными красной розой, наоборот, идеально вписывалась в дворцовый интерьер. Она глядела на парня сверху вниз, явно наслаждаясь его растерянностью… и восхищением.

«Клим наверняка тоже не знает, что она тут!» — вздрогнув, подумал Вик.

Мысль о друге вмиг вернула ему присутствие духа и нужное выражение лица. Он подчёркнуто галантно поклонился, отчего лямки рюкзака больно врезались в плечо, и проговорил с той же шутливой интонацией, с какой дразнил Надин прежде, когда они были детьми:

— Вижу, дорогая кузина, ты уже переоделась к вечерней трапезе. Разве ужин не в восемь, как здесь заведено испокон веков?

— У меня встреча кое с кем из гостей Рауля в большом зале: там как раз заканчивается концерт. Ты же видел, сколько народа собралось! (Этого Вик не видел, поскольку подъехал к особняку с заднего, а не с парадного входа.) А насчёт ужина ты совершенно прав: ровно в восемь, как обычно. Так что ты вполне успеешь привести себя в приличный вид! — и Надин обворожительно улыбнулась.

— Всенепременно!

— Тогда увидимся за ужином. А теперь извини, кузен, меня ждут!

— Не смею задерживать.

Они уже разминулись на лестнице, когда Надин осведомилась, изящно обернувшись в три четверти:

— Ты один приехал или с родителями?

— С Климом.

Улыбка медленно сползла с красивого лица французской кузины.

А Вик решительно продолжил подъём.

Но не стал задерживаться в своей комнате. Бросив сумку и рюкзак на пол, он развернулся и помчался обратно. Надо было срочно предупредить Клима! Однако на лестнице его снова окликнули, теперь уже сам хозяин дома.

— Вик, дружище! — запыхавшийся Тоб спешил ему навстречу. — Когда Кларк сказал, что вы приехали, я сначала подумал, что ослышался…

Они крепко пожали друг другу руки, затем обнялись.

— А где Клим?

— Шествует в сопровождении свиты из женщин, детей и собак.

— А! — улыбнулся Тобиас своей мягкой, едва заметной улыбкой. — Они всегда гуляют в это время, перед ужином…

— Кстати, об ужине, — Вик многозначительно поморщился. — Клим явно не в курсе, что она здесь!

— Я и сам всего час назад узнал, — развёл руками Тобиас. — Приехала неожиданно, вроде как встретиться здесь с кем-то из гостей, ну, и заодно племянника навестить… У нас в правом крыле ремонт идёт вовсю, я там с утра до вечера пропадаю! — и он показал на свою измазанную краской одежду.

Вик про себя улыбнулся: значит, он тут не один такой красавчик с большой дороги! Права была Аглая, утверждая, что Кауницев невозможно заставить изменить своим привычкам. Даже став хозяином княжеского имения, Тобиас остался верен просторным рубашкам и мешковатым штанам с большими накладными карманами, в которые помещались блокноты для эскизов и пачка карандашей.

Тут распахнулась задняя дверь, и в фойе ввалился Клим в сопровождении шумной свиты. Аглая с детьми сразу ушла к себе, с трудом оторвав маленького Сашу от старшего брата, а Ева устало подкатила коляску к лестнице. Младенец уже причитал вовсю.

— Давай, я его возьму!

Быстро достав из бездонного кармана штанов чистую салфетку, Тобиас накинул её себе на грудь, прикрывая измазанную рубашку, и лишь тогда взял на руки ребёнка. Тот сразу притих, уткнувшись в надёжное папино плечо. Ева откатила коляску в сторону и стала доставать из неё детские вещички.

— Ты это видел? — Вик ошарашенно повернулся к Климу. — Я сражён наповал…

— Я же говорил — князь-батюшка! — Клим сделал акцент на слове «батюшка», и оба приятеля расхохотались.

— Вы чего? — Тобиас, не знакомый с былинной лексикой, не понял каламбура.

— А что у тебя в другом кармане? — полюбопытствовал Вик, подмигивая Галицкому. — Случайно не бутылочка с фруктовой водичкой?

— С дуба рухнул? — отрезал Тоб, наглядно демонстрируя, что лучшее из русского народного творчества всё же успел усвоить.

— Один с дуба, второй, похоже, с пальмы! — вставила Ева, забирая у мужа ребёнка. — Аглая говорила, что Клим подрядился на какую-то безумную работу в Африке…

— Да, точно, — вспомнил Тоб. — И почему ты не в Африке?

— Потому что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы»! — продекламировал Клим.

— «В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей…*» — дружно подхватили Вик и даже Ева.

— Это что-то из вашего детского фольклора! — догадался Тобиас, глядя на хохочущих ребят. — Вроде «Песенок Матушки Гусыни»?

— Вроде того, только для современных ребятишек, — отсмеявшись, подтвердила Ева. — Ладно, нам с Мишелем пора купаться и укладываться…

— Тебе помочь? — спросил Тобиас.

— Не надо! Лучше займись своими дружками. Вот уж точно детский сад! — она с улыбкой покачала головой и унесла малыша в детскую.

Проводив сестру взглядом, Виктор неожиданно серьёзно сказал:

— Никогда раньше не замечал, как она похожа на нашу маму… Не то, что некоторые! — вспомнив, зачем бежал встречать друга, он осторожно проговорил: — Клим, Надин тоже здесь.

Выражение лица Клима ничуть не изменилось, только богатырские плечи напряглись.

— И что?

— Ничего. Выглядит шикарно, словно на посольский приём пожаловала…

Растерянный Виктор запнулся на полуслове, но инициативу перехватил молодой хозяин:

— Значит, устроим достойный приём! Давненько вы все вместе сюда не съезжались — со дня нашей свадьбы, не так ли?

Увы, получилось только хуже: Клим помрачнел как грозовая туча. До Тоба слишком поздно дошло, что именно после их с Евой свадьбы Клим с Надин окончательно рассорились: нежная привязанность, возникшая так романтично, не выдержала постоянного выяснения отношений. Предложение расстаться, как поняли ребята, исходило от девушки. Попросту говоря, красотка бросила их лучшего друга, разбив ему сердце. С тех пор парни чувствовали себя без вины виноватыми: Виктор — потому что Надин всё же была его двоюродной сестрой, и это он познакомил с ней друга, а Тобиас — потому что их с Евой роман, завязавшийся в то же самое время, перерос-таки в настоящее глубокое чувство…

— Ладно, парни, пойдёмте, перекусим чего-нибудь. Вы ведь с дороги, я тоже ещё не обедал, — опомнившись, предложил Тоб, и остальные двое с облегчением согласились.

На маленькой кухне в хозяйском флигеле готовили только для членов семьи. Когда же устраивали приёмы и званые обеды, Кларк приглашал толпу помощников, и те трудились на большой кухне в гостиничной части, под руководством шеф-повара Лоренцо.

Едва парни переступили порог малой кухни, их взору открылась умильная картина, которая заставила всех на время забыть о неловкой ситуации с кузиной Надин. Огромный сенбернар обедал в специально отведённом для него углу кухни, флегматично и аккуратно, нагнувшись над большой миской, а рядышком чёрный лохматый пёсик быстро-быстро ел из второй такой же миски, в которой и сам мог уместиться целиком. Когда друзья вошли, собаки синхронно повернули головы к дверям и завиляли хвостами. Пёсик хотел было кинуться к вошедшим, но увидев, что Бонифаций не тронулся с места, тоже продолжил трапезу.

— Это вообще кто? — Вик с недоумением глядел на лохматое чудо. — Мягкая игрушка для Бонифация?

— Это наш Клайд.

Услышав свои имена, собаки одновременно подняли головы.

— И он не игрушка, он — находка! — Тобиас говорил, расставляя на столе кружки. Затем включил кофеварку, достал из холодильника большую тарелку с бутербродами. — Бонифаций сам откуда-то принёс его в зубах с месяц назад — мокрого, грязного и едва живого.

— Так ты у нас настоящий спасатель, а, Боня? — Клим потрепал по холке пса, который, наконец насытившись, подошёл и сел рядом с ними. Чёрный пёсик тотчас последовал примеру сенбернара.

— Ну, мы посовещались и решили его оставить, — продолжал Тобиас, жестом приглашая друзей за стол. — Как видишь, Клайд не отходит от Бонифация ни на шаг и подражает ему во всём — даже отказался есть из миски, меньшей чем у его патрона. Так что хлопот с новым жильцом никаких, а радости много.

— Да уж, невозможно смотреть без смеха, — согласился Клим. — К тому же в приличном поместье должна быть хоть одна охотничья собака, а в этом комочке шерсти, кажись, есть что-то от терьера…

— Ты не поверишь, наш Клайд — чистокровный керн-терьер! — мягко улыбнулся Тобиас. — Это нам сказал один из гостей, который сам занимается разведением собак этой породы. Говорит, керны — настоящая гроза мышей и крыс!

— А местных кошек ваш охотник не достаёт? — спросил Виктор, всё так же насмешливо глядя на миниатюрную собачку.

— Не-а. Бонифаций с первого дня привил ему уважение к семейству кошачьих.

— А всё благодаря нашему Барбосу — его школа! — Вик улыбнулся, вспомнив первое знакомство сенбернара Галицких с рыжим котом Барбосом, считавшим себя хозяином Эрхарт-холла. — Бонни и Клайд — это вроде из какого-то старого фильма про гангстеров*? — припомнил он.

*Бонни и Клайд — легендарная парочка грабителей банков, действовавшая в Америке в начале 30-ых годов ХХ века, во времена Великой депрессии.

— Есть и фильм про них. Но это реальная история о жизни и любви…

— Очень романтично! — скептически заметил Клим. — Особенно учитывая, что те двое плохо кончили, причём будучи едва ли старше нас… А наш Боня — пёс правильный, хорошо воспитанный, и вашего Клайда дурному не научит, да, собаки?

Собаки отозвались дружным дуэтом: один басом, второй фальцетом.

Тоб разлил кофе по кружкам и тоже устроился за столом напротив ребят.

— Ну что, может, уже достаточно танцев с бубнами? — спокойно проговорил он, отхлебнув несколько глотков. — Признавайтесь, зачем пожаловали?

Всё-таки младший Кауниц был человеком дела, не смотря на художественные наклонности, и предпочитал действовать быстро.

— Мы с отцом кое-что выяснили, вернее, предположили, — начал Виктор, видя, что Клим ещё колеблется. — Возможно, где-то на территории России есть ещё один вход в Дхам, ещё не закрытый — все известные входы, как вы знаете, разрушены. И есть большая вероятность, что это как-то связано с Мастером Илларионом.

— Который, как считает твой отец, вряд ли погиб при пожаре много лет назад, — с пониманием кивнул Тобиас. — Помню, Элинор тоже верила, что Илларион легко мог спастись — у него ведь была фибула, та самая, что после деда досталась мне… И он, Великий Мастер, наверняка умел ею пользоваться, в отличие от нас с вами…

— Но он мог умереть позже, даже просто от старости — времени-то уже вон сколько прошло! — возразил Виктор.

Тут жалобно скрипнул массивный табурет: это Клим резко дёрнулся.

— Ваш старец точно не погиб. И не умер от старости.

Виктор и Тобиас дружно округлили глаза.

— Великий Мастер Илларион жив по сей день… — тихо добавил Клим.

В следующее мгновенье дверь в кухню распахнулась и вошёл Лоренцо с тяжёлым ящиком в руках. Он со стуком поставил ящик на пол и перевёл недовольный взгляд с ребят на опустевшую тарелку.

— Вообще-то ужин через час, — проворчал повар. — А вы аппетит перебиваете!

— Мы только выпили по чашке кофе, Лоренцо, — извиняющимся тоном сказал Тобиас. — И уже идём переодеваться к ужину!

— Да-да, конечно! — Виктор поморщился, вспомнив разговор с Надин, и быстро встал.

Клим не спеша поднялся следом.

— Лоренцо лучше не злить, а то без сладкого оставит! — выводя гостей из кухни, сказал Тобиас, но так, чтобы повар услышал; на лице итальянца расплылась довольная ухмылка. — Давайте спокойно поговорим о делах после ужина, — добавил он вполголоса.

— Тогда внизу, в архиве, — предложил Клим.

Хозяин дома согласно кивнул.