Время доблестных

Живиль Богун, 2022

Вторая книга серии «Дети Зари». Прошло почти двадцать лет с тех пор, как Эмилия, Носительница магического Ключа, открыла вход в убежище единорогов. Герои новой истории – повзрослевшие дети Эмилии и её Стража, Теренса Эрхарта, а также дети их друзей и соперников. Это их называют Детьми Зари: поколением, которое выведет человечество из застоя. Юные и отважные, они жаждут приключений. А Элинор, приёмная дочь Эрхартов, девочка-телепат, ещё и не прочь выяснить тайну своего рождения… А тут вдруг начинают исчезать люди – потомки Великих Мастеров Дхама, древней расы, укрывшейся от нынешних землян в параллельном мире. И наши юные герои спешат на помощь! Любовь и дружба помогает им творить настоящие чудеса…

Глава 6. Нарисованный город

Хозяйка тепло улыбалась домашним и гостям. Она, как всегда, успешно справлялась со своей задачей — создавать приятную атмосферу в доме, то есть сделать так, чтобы каждый чувствовал себя здесь хорошо. Она очень старалась. Наверное, только Теренс понимал, сколько усилий она прикладывала, чтобы сохранять видимость спокойствия и благостное выражение лица. Да и малышка Эль, пожалуй, догадывалась — от младшенькой вообще мало что могло укрыться. Хотя вот уже и Ева почувствовала её напряжение, забеспокоилась…

А как тут не напрячься, скажите пожалуйста? Появление Рауля Кауница в Эрхарт-холле было сродни удару грома с ясного неба. Эмилия, конечно же, была счастлива его видеть. Она много лет мечтала принять его в своём доме. Увы, дружба семьями у них не получилась. Даже родственные отношения не сложились, хотя Эмилии этого очень хотелось, ведь Рауль был один из самых близких ей людей. А ещё один из немногих, с кем они могли общаться, не таясь: он знал всю правду об Эрхартах, то есть кем они были в прошлом и кем являются теперь. Однако жене и словом не обмолвился. Эмилия представить себе не могла, чтобы между ней и мужем могли быть какие-то тайны. Но у четы Кауницев, видимо, так и не сложились доверительные отношения…

Симоне нельзя было отказать в обаянии. Обворожительная и предприимчивая, она сумела превратить свой дом в некое подобие литературно-музыкального салона, какие были в моде до начала двадцатого века, когда их окончательно вытеснили клубы и рестораны. Теперь же изысканная публика, вконец пресытившись модерном, перекинулась на ретро, и уютные домашние концерты вновь стали популярны — в определённых кругах, разумеется. Получить приглашение на музыкальный вечер в доме Кауницев мечтали многие, но талант и слава хозяина дома в данном случае играли далеко не главную роль. Зато о чуткости, гостеприимстве и дружелюбии его жены ходили легенды! Симона к каждому находила подход. Пожилые мэтры литературы и искусства считали её детскую восторженность невероятно трогательной, а молодые гении, только начинающие прокладывать свою стезю в мировой культуре, внимательно прислушивались к её дельным советам.

Эрхарты не раз пытались сблизиться с Кауницами, больше по инициативе Эмилии, конечно, хотя Теренс отнюдь не был против. Несколько совместных ужинов после концертов не особо способствовали сближению, поэтому как-то раз, будучи проездом в Вене, они напросились к Раулю в гости, чтобы детей познакомить — всё-таки родственники! Рауль был рад, искренне рад их встречам, случайным и неслучайным, а вот его жена…

Эмилия хорошо запомнила тот единственный вечер, который они провели в доме Рауля.

— Располагайтесь и чувствуйте себя как дома! — радушно сказала Симона, провожая семейство Эрхартов в просторную гостиную, заставленную множеством диванов, стульев и кресел; центральное место, естественно, занимал рояль. — У нас сегодня планировался небольшой музыкальный вечер, но мы быстренько всё отменили, когда узнали о вашем приезде!

— Ох, не стоило из-за нас… — тотчас засмущалась Эмилия. — Мы могли бы заглянуть к вам в другой раз…

— Ну уж нет! — весело отозвался Рауль, входя в комнату. — Эти мини-концерты у нас чуть ли не каждый день, а вы — редкие гости!

— Ты преувеличиваешь, милый! — тонкие руки хозяйки взлетели в грациозном жесте: до того, как стать администратором оркестра, она была скрипачкой. — Отнюдь не каждый день! Просто тебе так кажется… Вы же знаете, — со вздохом обратилась она к гостям, — мой муж постоянно в разъездах, а когда дома — либо пишет музыку, либо репетирует.

— Вам, наверное, приходится непросто, — с пониманием сказала Эмилия.

— С’est la vie! — подытожил Рауль. — Такова жизнь…

Только Теренс ничего не сказал: он был занят девятилетним Виктором и семилетней Евой, которые в растерянности никак не могли сообразить, куда же им сесть при таком обилии стульев. Малышка Эль решила проблему по-своему: устроилась у Эмилии на коленях и, похоже, не собиралась оттуда слезать.

— У вас такие милые детки! — продолжала ворковать Симона. — Трое — это так красиво! Я тоже мечтала о троих, но, увы, мой муж — очень занятой человек, всецело отдающий себя творчеству…

От этих расхожих истин, поданных в виде откровений, Эмилия невольно поёжилась. Чувство неловкости, охватившее её в самом начале визита, с каждой минутой росло, невзирая на сердечность хозяйки. Рауль же, казалось, и вовсе не слушал, что говорила его жена.

— А где ваши дети? — впервые подал голос Теренс. — Они ведь примерно одного возраста с нашими, могли бы поиграть вместе.

— Конечно, если захотят, — согласилась Симона. — Няня сейчас их приведёт.

Минут пять спустя действительно явилась пожилая усталая женщина, ведя за собой упирающуюся девочку лет четырёх; девочка прижимала к себе огромного белого медведя с розовым бантом. Следом, засунув руки в карманы, нехотя плёлся худой темноволосый мальчик. Но даже после того, как дети были представлены друг другу, мальчик остался стоять в дверях, опёршись спиной о косяк и ещё глубже спрятав руки в карманы, а девочка окончательно скуксилась, услышав предложение мамы поиграть с гостями в лото.

— Дети всегда робеют в присутствии взрослых, особенно незнакомых, — сказала Эмилия, чтобы как-то сгладить остроту момента. — Быть может, им лучше всем вместе пойти в детскую?

Её невинное предложение оказалось большой ошибкой. Дочка Кауницев с криком: «Не трогать мои игрушки!» выбежала из гостиной, всполошенная няня на всех парах помчалась следом. Малышка Эль уткнулась лицом Эмилии в грудь, Вик беспокойно заёрзал в широком кресле, а Ева, которая сидела на краешке стула, старательно держа спинку прямо, как подобает барышне (бабушкина школа!), от изумления чуть не упала со стула. Только темноволосый мальчик с серьёзным не по годам лицом даже не пошевелился, лишь исподлобья глянул на юных Эрхартов; Эмилии показалось, или взгляд его действительно выражал сожаление?

— Извините, мои отпрыски иногда ведут себя просто несносно, — проговорил Рауль, озадаченно пожав плечами.

— Воспитанию нужно уделять время, причём немалое, а у нас, артистов, его вечно не хватает! — вновь изящно развела руками Симона. — Рауль говорил, что вы, Эмилия, бросили науку и посвятили себя исключительно семье, верно? Ох, если бы я так могла… А вы, господин Эрхарт, чем занимаетесь? Извините, запамятовала.

— Так, пописываю немного, — скромно ответил господин Эрхарт.

— Ах да, вы вроде психолог! Занятная профессия. Как говорится, бесплатная возможность порыться в чужих шкафах со скелетами! — Симона коротко рассмеялась, но, спохватившись, добавила извиняющимся тоном: — Надеюсь, я вас не обидела своей шуткой?

— Нет, что вы! Я действительно неплохо разбираюсь в старых шкафах! — ответил Теренс, незаметно подмигнув недоумевающему Вику.

— Значит, вы понимаете, — словно не расслышав гостя, горестно продолжала хозяйка, — что Тобиас и Арселия, помимо всего прочего, унаследовали от своих родовитых предков весьма тонкую нервную организацию…

Тут Эмилию окончательно охватило необъяснимое чувство вины. Ощущение собственной неуместности в этом доме резким диссонансом фонило всю оставшуюся часть вечера, несмотря на весёлую болтовню Рауля и ободряющие улыбки его жены. В итоге Эрхарты слиняли оттуда так быстро, как только позволяли правила политеса.

Так что дальше коротких встреч после концертов дело не пошло. Не срослось, как говорится. Симона держалась с Эрхартами вполне корректно, но не более того. Эмилия сначала переживала, всё искала причину в каких-то своих ошибках. Но как ни старалась, не сумела заслужить доверие жены Рауля. Ей отчаянно не хотелось верить в то, что причиной могла быть нелепая, бессмысленная ревность — чувство, самой Эмилии неведомое. Так что ей пришлось целиком положиться на мнение мужа. Нарушать мир в семье друга ради собственного желания общаться с ним, конечно же, было недопустимо…

И вдруг Рауль сам заявился в Эрхарт-холл! Эмилия безмерно обрадовалась бы этому визиту — если бы не понимала, что только крайняя необходимость могла стать его причиной. Нечто, связанное с опасностью, большой опасностью!

Нежданный гость вежливо улыбался, говорил комплименты, но не смог обмануть хозяев: они видели, что он напряжён до предела. Мало того, напуган! Рауль Кауниц, который в памяти Эмилии всегда оставался примером «рыцаря без страха и упрёка», сейчас едва сдерживал отчаяние и тревогу.

Когда Теренс после обеда увёл его в свой кабинет, чтобы наконец дать ему возможность объясниться, Эмилия с трудом поборола желание немедленно последовать за ними. Обязанности хозяйки никто не отменял: она должна была позаботиться об остальных гостях. Только убедившись, что никто из них пока не нуждается в её участии, она смогла присоединиться к мужчинам.

Теперь Эмилия взволнованно переводила взгляд с мужа на гостя и обратно. Теренс казался спокойным, но она чувствовала, что он встревожен. А в этом мире было не так уж много вещей, которые могли вывести Теренса Эрхарта из душевного равновесия! Он расхаживал по комнате в раздумьях, собранный и мощный, словно сгусток энергии.

А вот Рауль, наоборот, определённо сдулся, будто бы истратил последние силы на то, чтобы прилично вести себя за обедом, не создавая присутствующим дискомфорта своим настоящим состоянием. Теперь он сидел в кресле у кофейного столика, понурив голову и обхватив плечи руками, будто озябший — Эмилия даже подумала, что к вечеру нужно будет разжечь огонь в камине, в горах по ночам и летом прохладно… И он был совсем не похож на человека, которому журналисты и блогеры когда-то прилепили прозвище Аполлон — как за музыкальный талант, так и за внешность. Выразительные глаза потухли, тонкое лицо осунулось, а в чёрных кудрях заметно прибавилось седины. Одежда висела на нём мешком и вообще была нетипичной для эталона мужской красоты и элегантности.

С той минуты, когда Эмилия вошла в кабинет и тихонечко присела на краешек дивана, ничего не изменилось: оба, гость и хозяин, молчали, только первый сгорбился в кресле, а второй мерил шагами комнату. Видимо, Рауль уже успел рассказать, что же привело его к Эрхартам да ещё в такой необычной компании, а Теренс обдумывал услышанное. Эмилия терпеливо ждала, когда ей что-нибудь объяснят. Наконец муж остановился посреди комнаты и спросил:

— Магистр так и сказал — «только Эрхарт»?

Рауль сокрушённо кивнул и сдавленным голосом проговорил:

— Когда я показал отцу рисунок, он долго думал — так долго, что мне показалось, будто он снова уснул. А потом он сказал: «Только Эрхарт может знать, где это. Ступай к нему!» Он протянул мне рисунок, я взял, автоматически положил в карман пиджака. Затем отец вдруг схватил меня за руку — и я оказался здесь! Вернее, не сразу здесь, сначала в лесу…

— Ну, последнее мне понятно… — начал Теренс, но тут раздался стук в дверь.

— Это Ева кофе принесла! — Эмилия поспешила к двери, взяла у дочери поднос с кофейником и тихо шепнула ей: — Эль пусть займёт гостью, а вы с Надин прогуляйтесь к озеру.

— Хорошо, — ответила Ева и тут же удалилась.

Эмилия прошла к столику и разлила дымящийся напиток по крошечным чашкам, затем подала их мужчинам.

— Благодарю, очень кстати! — попытался улыбнуться Рауль.

— Спасибо, милая, — беря чашку из её рук, муж нежно прикоснулся к её запястью. — Присядь, я постараюсь изложить тебе суть дела, а Рауль добавит, если я что-то упущу.

Эмилия вернулась на своё место в углу дивана, где обычно сидела, когда приходила к мужу поговорить о делах или о детях, либо послушать отрывки из его новых произведений. Теренс сел в своё кресло за письменным столом, двумя глотками выпил кофе — он любил горячий, почти обжигающий — и разгладил листок бумаги, лежавший перед ним на столе.

— Итак, неделю назад сын и дочь Рауя — Тобиасу восемнадцать лет, Арселии двенадцать — ехали из Швейцарии, где Тобиас забрал сестру из школы-пансиона, в Австрию, в родовое поместье фон Кауницев, — не спеша, с расстановкой начал Теренс. Рауль слушал, подперев голову руками. — По пути они пропали. Вернее, сначала пропала девочка. Перепуганный парень позвонил отцу и сообщил, что где-то в Тироле…

— Близ Шваца, — пробормотал несчастный отец.

— Близ городка Швац они пошли прогуляться, и какие-то люди похитили его сестру. Двое мужчин в странных одеждах, по выражению Тобиаса, подошли к девочке, взяли её за руки — и вдруг все трое исчезли! Причём она не сопротивлялась, если верить парню, а у нас вроде нет причин ему не верить…

— Тоб подумал, что я ему не поверил… — вновь заговорил Рауль. Он поднял голову: лицо его было бледным, в глазах читалась мука. — Я… я растерялся, стал кричать на него, мол, какого чёрта тебя понесло в этот проклятый Швац, тебе ничего нельзя доверить, только и можешь, что небылицы придумывать… В общем, Тобиас отключил телефон… И тоже исчез!

Эмилия встала и налила ему из графина воды, Рауль залпом осушил стакан. Взволнованная так, что не могла усидеть на месте, она осталась стоять за креслом мужа: Теренс по-прежнему сохранял хладнокровие, рядом с ним и она чувствовала себя спокойнее.

— Я позвонил в службу спасения и сам прилетел в Швац в тот же вечер, — продолжил Рауль, немного придя в себя. — В ходе расследования было установлено, что Тобиас оставил машину у небольшого отеля, где они с Селией ночевали. В первой половине дня обоих детей видели в кафе, затем в монастыре — это одна из местных достопримечательностей. По словам служащего отеля, Тоб вернулся после обеда один, очень расстроенный, спросил, не возвращалась ли Селия, и снова ушёл. Кто-то из туристов заметил, как он переходил мост через реку и пошёл дальше в горы, то есть вернулся искать сестру…Спасатели всё там излазили… Нашли только альбом для эскизов. Это точно альбом Тобиаса — он их пачками покупает… На последнем рисунке изображён замок Фройдсберг, как он выглядит с другого берега реки, если подняться чуть выше по склону — примерно в том месте и был обнаружен альбом. Наверное, пока Тоб рисовал, Селия пошла погулять… — Рауль снова умолк: страх за детей и чувство вины захлестнули его с новой силой.

— Я так понимаю, это был не последний рисунок Тобиаса, — напомнил ему Теренс.

Низкий, уверенный голос хозяина Эрхарт-холла слегка отрезвил гостя.

— Да, на другой стороне листа есть ещё одна зарисовка… — Рауль кивнул на лист бумаги на столе. — Следователь не придал ей никакого значения — подумаешь, у парня воображение разыгралось! Поэтому и про людей в странных одеждах наплёл… Признаюсь, я ведь тоже так подумал… В полиции предположили, что в ближайшее время мне позвонят и потребуют выкуп. Я ждал. Никто не позвонил. На четвертый день я поехал к отцу… Сначала не хотел ему говорить, он уже очень слаб и почти всё время спит. Мне кажется, он путешествует во сне. Я думал, это единственное, на что отец ещё способен. Но больше мне не с кем было посоветоваться!

— А Симона? — спросила Эмилия. — Ты ей сообщил?

— Нет, — покачал головой Рауль. — Мы больше года в разводе. Она снова вышла замуж, уехала к мужу в Бразилию… И ждёт ребёнка. Такое известие может…

— Понимаю, — быстро сказала Эмилия. — И что же Магистр?

— Я почти весь день ждал, пока отец проснётся, то есть вернётся в своё никудышное тело, как он сам говорит… Затем всё ему рассказал и показал рисунок. Первый рисунок, с замком вдалеке, его не впечатлил, зато второй, незаконченный… — Рауль красноречиво воздел руки, обозначая мощное крещендо. — Отец словно окаменел, когда его увидел — я уже думал, его хватил удар… Потом он посмотрел на меня пристально и сказал: «Только Эрхарт может понять, где это. Ступай к нему!» И отправил меня сюда.

— В каком смысле отправил? — удивилась Эмилия. — Он что, знал, где мы живём?

— Не знал, — покачал головой гость. — Ведь никто до сих пор не в курсе, даже твои близкие, верно? Поэтому отец отправил меня через портал…

Эмилия не стала дальше его расспрашивать. Вместо этого она взяла со стола мужа лист плотной бумаги, который раньше явно был сложен в четверть. На одной стороне угольным карандашом был нарисован пейзаж с замком на холме и старинным городком под холмом. Очень хороший рисунок — у автора имелся настоящий дар художника. Эмилия когда-то сама окончила художественную школу, к тому же училась на искусствоведа, так что кое-что в этом понимала.

Она перевернула листок — и ахнула. На оборотной стороне был изображён совсем другой город. Город в горах. В горах в самом прямом смысле слова: все строения словно росли из скал. И там были люди. Три фигурки, явно мужские, но с длинными волосами и в длинных рубашках без рукавов, вроде туник, стояли на плоской крыше высокой башни, украшенной спиралевидным барельефом. Фигурки и барельеф были прорисованы довольно чётко, в остальном же рисунок был выполнен схематически, быстрыми штрихами, как будто автор очень спешил… Или нервничал. Да, именно — очень сильно нервничал!

— Что скажешь? — тихо спросил Теренс. Он внимательно наблюдал за лицом жены, пока она разглядывала рисунки.

— Ему было страшно, — сказала Эмилия. — Парень был сильно напуган, но всё равно рисовал, потому что считал это очень важным.

— Тоб с пяти лет не выпускает из рук карандаш, — проговорил Рауль, следивший за их разговором с лихорадочным блеском в глазах. — Думаешь, это не его фантазия? Он ведь может придумать и нарисовать всё, что угодно…

— Нет, это не выдумка.

— И не мираж? — с потаённой надеждой спросил Рауль.

— И не мираж, — заверила его Эмилия. — Это послание.

— Послание… кому?

— В первую очередь, тебе. И всем тем, кто будет искать их — Тобиаса и Арселию.

Рауль закрыл глаза и в изнеможении откинулся на спинку кресле. Теренс взял рисунок из рук жены, внимательно рассмотрел его ещё раз и глубоко задумался. Эмилия тоже прикрыла глаза и постаралась сосредоточиться на своих ощущениях. Какое-то время в кабинете было тихо, лишь мирно тикали старинные фигурные часы на книжной полке. Может быть, поэтому сдавленный шёпот Рауля прозвучал неожиданно резко:

— Думаете, они ещё живы?

— Конечно! — Эмилия открыла глаза: Рауль смотрел на неё как безумный. — Я уверена, твои дети живы и невредимы!

Конец ознакомительного фрагмента.