Дети Зари. Время доблестных

Живиль Богун, 2022

Вторая книга серии «Дети Зари». Прошло почти двадцать лет с тех пор, как Эмилия, Носительница магического Ключа, открыла вход в убежище единорогов. Герои новой истории – повзрослевшие дети Эмилии и её Стража, Теренса Эрхарта, а также дети их друзей и соперников. Это их называют Детьми Зари: поколением, которое выведет человечество из застоя. Юные и отважные, они жаждут приключений. А Элинор, приёмная дочь Эрхартов, девочка-телепат, ещё и не прочь выяснить тайну своего рождения… А тут вдруг начинают исчезать люди – потомки Великих Мастеров Дхама, древней расы, укрывшейся от нынешних землян в параллельном мире. И наши юные герои спешат на помощь! Любовь и дружба помогает им творить настоящие чудеса…

Глава 4. Отправная точка

Аглая проснулась, как всегда, в пять утра, безо всякого будильника, хотя легла позднее обычного — убедившись, что гость крепко спит, она ещё долго возилась на кухне. Сначала покормила сенбернара, терпеливо ожидавшего своего ужина во дворе: в тёплое время года он спал под верандой, в добротной будке, которую соорудил Клим прошлым летом, когда Боня был ещё толстым дурашливым щенком. Затем принялась готовить любимое мороженое для сына; гостиную от кухни отделял длинный коридор, так что жужжание миксера вряд ли могло потревожить сон больного.

Уже в полночь она тихонечко прошла в свою комнату. Раньше здесь была спальня хозяйки, бабушки Зофии — называть её просто Зосей, на польский манер, даже у местных язык не поворачивался. На самом деле Зофия была сестрой её бабушки, и Аглая видела её всего два раза в жизни: в детстве, когда приезжала в деревню с мамой, а затем лет двадцать спустя в Калининграде, когда Климу было уже семь.

Второй раз, в отличие от первого, Аглая запомнила очень хорошо. В тот день она получила письмо от мужа. Он тогда стажировался в США и в письме прямо, без обиняков сообщал ей, что остаётся в Штатах, так как в России не видит возможности профессионального роста, убедительно просил её не тянуть с разводом, чтобы он смог поскорее снова жениться и получить американское гражданство, а также клялся не оставлять сына без материальной помощи. Надо признать, что слово он сдержал — деньги присылал регулярно. Да и сама Аглая вскоре поняла, насколько легче ей стало жить без постоянного ворчания непризнанного гения…

Однако в тот знаменательный день она горько рыдала над письмом, когда неожиданно затрезвонил дверной звонок. На ходу утирая слёзы, Аглая поплелась открывать дверь. На пороге стояла Зофия. Несмотря на минувшие десятилетия, Аглая сразу её узнала: польская бабушка, как её в семье называли, совсем не изменилась. Та же крепкая, подтянутая стать, волосок к волоску уложенная причёска и не поддающееся старости лицо, которое можно было бы назвать красивым, не будь оно столь строгим, даже суровым. Бабушка как-то рассказывала, что много лет назад муж и сын Зофии погибли в горах под обвалом; тогда она, урождённая краковчанка, поселилась в деревне недалеко от места трагедии, работала учительницей в сельской школе и всю жизнь прожила одна. В округе её уважали, но побаивались: поговаривали, что она колдунья. Глупости, конечно. Просто Зофия, биолог по образованию, хорошо разбиралась в травах…

— Муж бросил! — не спросила, а заявила старуха, едва глянув на заплаканное лицо внучатой племянницы.

В тот момент Аглая лишь отрешённо подивилась, откуда польская бабушка могла узнать о её беде, если она сама лишь час назад получила письмо. Да и как вообще Зофия оказалась в Калининграде? Впрочем, на второй вопрос, хоть и не заданный, гостья ответила сама:

— Я приехала сказать, что свой дом в горах завещаю тебе. Ты единственная, кому он принесёт счастье. Когда уйду в мир иной, приезжай и живи.

Сказала — и пошла обратно к двери. Правда, с порога обернулась и добавила, чеканя слова:

— Не плачь. Он был не твой мужчина. Своего встретишь позже. Но сначала вырасти сына достойным человеком!

Больше Аглая польскую бабушку не видела. И о своей одинокой доле больше не горевала. Некогда было горевать — надо же было вырастить сына достойным человеком! Вроде получилось… Парень хорошо учился, занимался спортом, заботился о дедушке с бабушкой. В общем, был серьёзным и ответственным. Полтора года назад получив известие о кончине Зофии (как оказалось, ей было уже девяносто семь!), Аглая для храбрости прихватила с собой Клима и съездила-таки посмотреть на доставшееся ей наследство.

И с первого взгляда влюбилась: в дом, в местный люд, в горы сказочной красоты! Однако Климу надо было учиться. И тогда Аглая решилась на самый смелый поступок в своей жизни: поселилась в Татрах одна, оставив сына с родителями. А чтобы маме было не так одиноко, Клим подарил ей щенка сенбернара, потратив немалые деньги, которые копил на новый компьютер…

Подарок оказался очень даже кстати: Бонифаций не меньше любимой работы помогал Аглае коротать время между свиданиями с сыном, не давая скучать. Взять хотя бы вчерашнее приключение: если бы не пёс, она бы не нашла в лесу бездыханного Рауля Кауница — талантливейшего музыканта, мировую знаменитость…

Кстати, надо бы посмотреть, как он там! В полночь, когда Аглая перед сном заглянула в гостиную, раненый крепко спал. Головная боль его больше не тревожила, и лицо уже не было таким бледным. Ему действительно становилось лучше…

Быстро натянув лёгкий цветастый сарафан, — небо было ясным и день обещал быть тёплым, — Аглая застыла перед зеркалом с расчёской в руке. У неё были пепельно-русые волосы, приятного светлого оттенка, но тонкие и слабые. Так что косы она никогда не могла себе позволить — максимум удлинённое каре. Чтобы стрижка выглядела действительно классической, а не консервативной, и хоть как-то обрамляла лицо, далёкое от эталонного овала, Аглая каждые три месяца ездила стричься в Калининград, к единственному парикмахеру, которому удавалось оживить унылую растительность на её голове.

А вот руки у неё были красивые. За руками она следила тщательно, с любовью: раз уж они с утра до вечера мелькали перед ней на клавиатуре компьютера, то не должны были раздражать своей неухоженностью. Но стрижка и маникюр были единственной роскошью, которую Аглая могла себе позволить в отношении внешности. В остальном действовала по принципу ограничения. Косметикой почти не пользовалась — зачем краситься, если безвылазно сидишь дома? За новыми нарядами не гонялась по той же причине. Регулярно отказывала себе во вкусненьком и старалась делать физические упражнения хотя бы по четверть часа в день. С детства склонная к полноте, она и не мечтала казаться тростинкой, просто держала себя в форме, чтобы одежда привычных фасонов оставалась комфортной. Правда, недавно она обнаружила, что её любимые свободные, многослойные, фактурные наряды вдруг стали модными и теперь называются бохо, а не «цыганщиной», по определению мамы Аглаи…

И чего это она сегодня застряла перед зеркалом?! Вот что значит мужчина в доме… Опомнившись, Аглая пару раз провела расчёской по волосам, нанесла на руки по капельке ароматического масла, которое сама настаивала на травах, потёрла бледные щёки. Ну всё, достаточно, скоро сын приедет, ещё и гостя надо накормить! Интересно, как Клим воспримет Рауля: как чужого мужика, неожиданно появившегося в их доме, или как мировую знаменитость?

Всё ещё улыбаясь над воображаемой реакцией сына, она спустилась на первый этаж, тихонько приоткрыла скрипучую дверь и заглянула в гостиную. Однако гостя там не оказалось! На стареньком диване лежал лишь аккуратно сложенный плед…

Рауль обнаружился на кухне: пил родниковую воду прямо из бутылки, глядя в окно на горные вершины над полосой леса.

— Доброе утро! — поздоровалась она. — Не спится?

Он обернулся, и сосредоточенное выражение лица вмиг сменила приветливая улыбка:

— Доброе утро, Аглая! Привык рано вставать… Ничего, что я выпил почти всю воду? — он показал бутылку.

— Пейте на здоровье, она целебная, с серебром, из горного источника. Я ещё принесу… — тараторя куда быстрее, чем самой хотелось, Аглая включила плиту и сняла с полки турку. — Кофе будете?

— С удовольствием.

Устроившись на широком подоконнике — здесь же любил сидеть и Клим, даже горшки с геранью пришлось убрать — Рауль с любопытством наблюдал за процессом приготовления кофе. Аглая сначала немного смущалась, потом решила, что ей всё равно не дотянуться до тех вершин кулинарного искусства, к которым наверняка привык гость: журналисты утверждали, что родители Рауля Кауница принадлежат к старейшим дворянским родам Европы. Поэтому она не спеша разогрела турку, всыпала туда ложечку тростникового сахара, подождала, пока тот начал плавиться, и лишь тогда добавила кофе, специи и крупинку соли. Главное, вода была правильная: мягкая, чистая, из колодца во дворе.

— Я уже подумала, что вы сбежали, когда не увидела вас в комнате, — сказала Аглая, не отрывая взгляда от турки.

— Было бы очень невежливо уйти, не попрощавшись с вами и не поблагодарив за спасение, — отозвался Рауль. — Тем более, что ваш мохнатый защитник вряд ли бы меня выпустил…

— Про защитника вы верно подметили, — кивнула Аглая, наконец-то вспомнив о собаке. — Последите за кофе, я отнесу Боне попить!

Сенбернар приветствовал хозяйку бодрым гавканьем. Плеснув ему в миску воды из ведра, стоящего на краю резного колодца — воспитанный пёс не лазил в ведро сам — Аглая поспешила обратно на кухню и успела как раз к тому моменту, когда кофейная пенка начала вздыматься. Рауль послушно караулил у плиты с прихваткой в руке.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Аглая, забирая у него прихватку и снимая турку с огня.

— Нормально, — заверил гость, хотя шишка на голове не могла так быстро сойти, да и плечо, видимо, ещё болело. — Можно спросить, почему вашего сенбернара зовут Бонифаций? У меня с этим именем только одна ассоциация: крестовые походы! — он явно был готов говорить о чём угодно, лишь бы не о себе.

— Ну да, тех Бонифациев, помнится, было даже несколько: два короля и два маркграфа, — поддержала тему Аглая: она и не собиралась донимать человека расспросам.

— Вы что, историк? — откровенно удивился Рауль. — Никогда бы не сказал! Для историка вы слишком… — тут он запнулся.

— Какая?

— Слишком настоящая.

«И что это значит?» — теперь уже удивилась Аглая, но уточнять не стала, постеснялась. Чуть поколебавшись, Рауль сам объяснил:

— Мне кажется, вы человек творческий, но при этом не оторванный от земли — что, кстати, бывает довольно редко.

— Со стороны виднее… А что касается королей и маркграфов Фессалоники, так я просто наткнулась на упоминание о них в одном историческом детективе, — в свою очередь, пояснила она, скромно опустив тот факт, что детектив этот она переводила, а не просто читала.

— Вот как! А мне, ещё ребёнку, пришлось наизусть выучить историю давно всеми забытого государства крестоносцев — просто чтобы сделать матери приятное…

Рауль не договорил, но Аглая и сама догадалась, что речь идёт, вероятно, о родовых корнях. Всё-таки ей больше повезло с предками: будучи людьми простыми и тихими, они, конечно, историю не творили, но и ничего такого не вытворяли, чтобы века спустя потомки мучились зубрёжкой их «подвигов».

— Да уж, в старушке Европе на трон лезли все, кому было не лень, — иронично заметила Аглая, отчего-то уверенная, что собеседника это не оскорбит, наоборот, расслабит. — В России желающих было в сотни раз меньше, но и тех уже мало кто помнит: нынче молодые люди не склонны учить историю. И знаете, я их прекрасно понимаю! Учиться у предков надо хорошему, а нехорошее…

— Забыть?

— Хотя бы простить! — улыбнулась Аглая и вернулась к началу разговора, пояснив заграничному гостю: — Так что для большинства русских Бонифаций — это добрый лев из мультика! Устав от ежедневных представлений в цирке, лев Бонифаций отправился отдыхать в Африку, но и там в течение всех каникул веселил чёрных ребятишек.

— Трудоголик! — покачал головой Рауль. — Очень знакомая ситуация…

— Мне тоже всегда было жалко доброго льва, поэтому мультик этот я не любила. Имя псу придумал мой сын.

Она разлила кофе по чашкам — милым маленьким чашечкам ручной работы. И хотя это был отнюдь не мейсенский фарфор, а всего лишь прибалтийская керамика, Рауль одобрительно оглядел сервиз. А когда попробовал сам напиток, закатил глаза от восторга.

— Откуда вам известен этот рецепт?

— Сама составила. Экспериментировала, пробовала добавлять то одно, то другое…

— Представьте себе, в нашей семье именно так варят кофе — причём уже несколько веков! Эх, непростая вы женщина, Аглая!

«Ишь как — непростая! — подумала она. — К тому же настоящая… А вчера ведьмой обозвал! Или он этого уже не помнит, был не в себе?»

Не выдавая своих мыслей, она достала из холодильника клубнику, собранную ещё вчера, и взбитые сливки, оставшиеся от приготовления мороженого.

— Прошу к столу!

— Вот это завтрак! — у Рауля аж глаза заблестели, будто он в жизни подобной вкуснятины не ел. Резво спрыгнув с подоконника, он детски плюхнулся на угловой диванчик, совсем как Клим.

— Ешьте, вам надо силы восстанавливать, — она поставила на стол большую вазочку с клубникой и маленькую со сливками.

Гостя не пришлось уговаривать. Лишь когда обе вазочки наполовину опустели, он виновато спохватился:

— А вы?

— Пока не хочется. А кофе ещё выпью, пожалуй. На вас варить?

Он кивнул, глядя на неё совершенно счастливыми глазами. Просто мальчишка какой-то, а не мировая знаменитость…

— Вы сами выращиваете клубнику? — поинтересовался Рауль, отправляя в рот очередную ягоду.

— Конечно. Здесь все её выращивают. И овощи тоже. Я, правда, пока только учусь огородничать — соседи охотно делятся опытом.

— Вы вроде говорили, что недавно поселились здесь?

«Ага, значит, не забыл вчерашний разговор», — поняла Аглая.

— Всего год назад, — подтвердила она, снова колдуя над туркой. — Этот дом достался мне от двоюродной бабушки.

— Это её портрет висит в гостиной? — осведомился Рауль. — Красивая женщина. Вы чем-то неуловимо похожи… Вы были с ней близки?

Смущённая такой внимательностью гостя к обстановке дома, а ещё больше — вниманием к её персоне, Аглая попыталась уйти от ответа:

— Вам вправду интересно? Я и так слишком много болтаю…

— Мне очень интересно! И очень приятно вас слушать: мелодичная интонация, тёплый тембр с мягкими обертонами — это я вам как музыкант говорю! И вообще, я ваш голос на всю жизнь запомнил…

— Да ладно!

— Клянусь, это правда! Вы только представьте: я открываю глаза и вижу перед собой огромную клыкастую звериную морду. Естественно, я сразу закрываю глаза! Первая мысль — приснилось. Опять открываю: морда никуда не делась, мало того, ещё и улыбается! Ну, думаю, мне конец… И вдруг зверь говорит нежным женским голоском: «Эй, что с вами?»

Рауль рассмеялся. Смех у него был до того заразительный, что Аглая не выдержала, тоже засмеялась.

— Разве такое приключение забудешь? — подытожил он.

— Да, — согласилась она, — будет о чём детям и внукам рассказать…

Однако от этого шаблонной, в сущности, присказки лицо Рауля неожиданно помрачнело. Он встал из-за стола, подошёл к окну и снова уставился на горы вдалеке. В общем, опять закрылся в себе.

И тогда Аглая решила спросить прямо: может, по меркам европейского высшего общества это было верхом бестактности, но у неё не было ни времени, ни желания ходить вокруг да около.

— Рауль, я же вижу: вас что-то беспокоит. Вы же не просто так оказались в нашем лесу! Я не собираюсь лезть в ваши дела, но, быть может, я смогу вам помочь. Вы что-то ищете? Или кого-то?

Рауль Кауниц долго молчал, вновь усевшись на подоконник и по-прежнему глядя в окно на горную панораму. Было заметно, что он колеблется, говорить ей правду или не говорить.

Аглая не стала настаивать, хотя, естественно, её распирало от любопытства. И не только от любопытства. Было ещё предчувствие. Оно зародилось в глубине её души ещё вчера, когда она только увидела лежащего на земле человека, и с каждым часом всё больше крепло. Ничего конкретного, увы, однако Аглая чувствовала, что их встреча в лесу была судьбоносной! Да, именно так: она, Аглая Галицкая, скромный филолог и начинающий огородник, могла сыграть важную роль в судьбе этого человека — блестящего музыканта, выдающегося деятеля мировой культуры и, что греха таить, весьма привлекательного мужчины: от одного лишь его присутствия рядом голова у неё шла кругом, а сердце прыгало от волнения, как у шестнадцатилетней школьницы… В общем, предчувствие ей говорило, что случайности не случайны.

Рауль Кауниц, очевидно, пришёл к подобному выводу, потому что отвернулся, наконец, от окна и посмотрел прямо в глаза Аглае.

— Я ищу одного особенного человека, — доверительно сказал он. — Точнее, одну особенную семью. Они не местные, в этих краях поселились сравнительно недавно. Вполне возможно, их дом находится где-то неподалёку…

— Вы об Эрхартах? — сразу догадалась Аглая. — Вообще-то они уже лет двадцать здесь обитают. А сама усадьба, как мне говорили, построена ещё в позапрошлом веке…

— Вы знаете Эрхартов?! — от изумления Рауль чуть не свалился с подоконника.

— Лично не знакома, — призналась Аглая. — Насколько мне известно, они живут замкнуто, общаются только с хозяевами хутора, который находится как раз посередине между их усадьбой и нашим посёлком. Кстати, я шла как раз с того хутора, когда вас нашла…

— Вот как! — гость удивлённо поднял брови. Видимо, эта информация для него что-то значила. Он снова надолго задумался, затем кивнул сам себе и решительно встал. — Мне нужно как можно скорее попасть к Эрхартам. Укажете дорогу?

Прежде чем ответить, Аглая выключила плиту и отставила в сторону турку с новой порцией кофе.

— До усадьбы километров шесть, причём дорога всё время идёт вверх. Вам лучше пока не ходить так далеко одному. Подождите ещё пару часов. Скоро мой сын приедет, он вас проводит.

Рауль собирался возразить, но в этот самый момент во дворе залаял пёс. Бонифаций не просто гавкал — он захлёбывался лаем от радостного возбуждения. Так он встречал только одного человека…

— А вот и Клим! Так рано…

Не договорив, Аглая выбежала на крыльцо.

Бросив рюкзак и папку для рисунков между клумбами в палисаднике, Клим уже обнимался с мохнатым товарищем, который всё норовил лизнуть его в лицо.

— Боня, перестань! Ты меня завалишь, медведь ты этакий… Или я тебя?

Сцепившись, они кубарем покатились по траве, пока парень, победно хохоча, не вынырнул из-под собаки. И тут он увидел на крыльце Аглаю.

— Мама!

Миг — и он уже обнимал мать, приподняв её над ступенькой.

— Пусти, надорвёшься! — рассмеялась Аглая, целуя сына в макушку. Клим бережно опустил её на пол, и теперь её макушка оказалась ниже его ключицы. — Боже, какой ты здоровый вымахал! Вроде всего два месяца не виделись, а ты ещё выше стал…

Тут она почувствовала, как Клим напрягся, глядя поверх её головы. Она обернулась: в дверях стоял Рауль.

— Познакомьтесь! — неестественно бодро сказала Аглая. — Это мой сын Клим, а это — наш гость, Рауль… — она запнулась, поймав предупреждающий взгляд Кауница.

Однако у Клима была отменная зрительная память, развитию которой, между прочим, Аглая уделяла большое внимание чуть ли не с первых дней жизни ребёнка.

— Тот самый? — одними губами спросил он, но слух Рауля наверняка был не менее развит.

— Тот самый, — подтвердил он, протягивая парню руку. — Рауль Кауниц, рад знакомству!

Они обменялись крепким мужским рукопожатием.

— Вы к нам по делам или так, отдохнуть? — деловито поинтересовался Клим.

«Всего-то!» — с облегчением вздохнула Аглая. Зря она беспокоилась по поводу того, как сын отнесётся к неожиданному гостю…

— Раулю нужна наша помощь, — быстро сказала она. — Давайте пройдём в дом, там и поговорим. Кстати, сынок, каким образом ты так быстро добрался?

— На попутке, — ответил Клим. Он бегом вернулся к калитке, подхватил брошенные там вещи и только тогда прошёл в дом, на ходу поясняя: — Ребята подобрали прямо на автовокзале… — Увидев, что Рауля уже нет в прихожей, он шёпотом спросил: — Мам, откуда он взялся?!

— В лесу нашла, — так же шёпотом ответила она и громко сказала: — Мой руки и проходи на кухню!

Спустя несколько минут они снова сидели на кухне за столом, теперь уже втроём. Аглая отметила, что Рауль и теперь не стал объяснять, как оказался в лесу раненый, а лишь спросил, сможет ли Клим проводить его до усадьбы Эрхартов. Выслушав просьбу гостя, парень кивнул:

— Конечно, провожу. Правда, я никогда не забредал дальше хутора — даже местные ребята до конца старого шляха не ходят. Но по их рассказам примерно представляю, где эта усадьба находится.

— Когда сможем пойти? — Рауль с трудом сдерживал нетерпение. — Тебе, наверное, надо отдохнуть с дороги?

— Да я и не устал вовсе — с поезда сразу в автобус, потом на машине… Наоборот, не помешает размяться. — Клим придвинул к себе стеклянную вазочку, которую Аглая поставила перед ним. — Сейчас и пойдём, я только поем: мамино мороженое самое вкусное на свете! Попробуйте — клубнично-ванильное!

— Спасибо, я уже пробовал и всецело с тобой согласен: самое вкусное на свете! — ответил Рауль с улыбкой и принялся за кофе, поданный хозяйкой.

Пока Клим поглощал воздушное бело-розовое мороженое, Рауль задумчиво смотрел то на него, то на Аглаю, сооружавшую бутерброды с домашним сыром и огурцами. Они были так удивительно похожи, мать и сын! Правда, парень был широкоплечим и рослым не по годам, а она невысокая, вся плавно-округлая, с маленькими кистями и ступнями, как у дам на старинных портретах, но у обоих были тёплые карие глаза и мягкие светло-пепельные волосы, а когда они улыбались, и у матери, и у сына на щеках появлялись совершенно одинаковые ямочки.

А как сердечно они обнялись при встрече, с каким взаимопониманием смотрели друг на друга теперь, на кухне! Рауль с горечью подумал, что он никогда в жизни так искренне не радовался встрече с родителями. Нет, он скучал по ним, конечно, когда долго не видел, но никогда не выражал своих чувств так открыто. Ему никогда бы не пришло в голову сжать маму в объятьях и приподнять над полом, а она никогда не целовала его в макушку — может, только в раннем детстве, но он этого, увы, не помнил.

А домашнее мороженое! Аглая Галицкая наверняка полночи готовила для сына его любимое лакомство. Мария Стефания де Кардона, скорее всего, ни разу за всю сою жизнь на кухне не появлялась. Рауль рос в доме отца, а когда приезжал в гости к матери, та неизменно давала повару указание испечь большой шоколадный торт, хотя маленький Рауль любил фруктовый; повар об этом знал, а графиня не знала; перечить ей никто не осмеливался — и в итоге торт оставался почти не тронутым, но мать этого не замечала…

Симона, бывшая жена Рауля, наоборот, обожала устраивать детские праздники. Она неизменно собирала большую компанию и заказывала на всех кучу еды в соседнем ресторане. Вот только сам Рауль старался под любым предлогом избежать этих шумных сборищ, которые, судя по постным личикам, его собственным детям тоже не особо нравились…

Его невесёлые думы прервал жалобный скрип стула — это сын хозяйки потянулся, расправляя могучие плечи.

— Я готов! — Клим отодвинул в сторону пустую вазочку. — Можем идти.

— А нормально поесть? — забеспокоилась Аглая. — Я кому бутерброды готовила?

— Заверни-ка их нам с собой! — попросил Клим. — По дороге съедим. Или сделаем привал у родника.

Аглая тут же принялась перекладывать бутерброды с тарелки в большой бумажный пакет. А Рауль ещё раз подивился редкому единодушию между матерью и сыном.

— Может, я дойду с вами до родника? — заворачивая край пакета, Аглая вопросительно посмотрела сначала на Клима, затем на Рауля. — Заодно наберу домой воды…

И тогда Рауль сказал то, чему позже, вспоминая тот эпизод, сам очень удивлялся:

— А может, вы дойдёте с нами до усадьбы? Мне кажется, вам будет интересно познакомиться с Эрхартами. Как-никак, соседи…

— Вы серьёзно? — Аглая чуть не выронила пакет с бутербродами. — Я бы с радостью… Но как-то неудобно заявляться в чужой дом без приглашения.

— Да ладно тебе, мам! — Клим взял у неё из рук пакет и сунул его в потёртый кожаный рюкзачок вместе с пустой двухлитровой бутылью для воды; подумав, взял с полки ещё одну бутыль и отправил следом за первой. — Как они могут тебя пригласить, если и знать не знают о твоём существовании? Решено: пойдём все вместе!

— Ну, хорошо… Я только переоденусь! — и Аглая бегом кинулась в свою комнату, пока не струсила и не передумала.

Мужчины остались одни.

— Вам бы тоже не помешало переодеться, — сказал Клим, скептически оглядев батистовую сорочку и тонкие брюки гостя, изрядно помятые и не слишком чистые. — В лесу довольно сыро и прохладно.

— Увы, я без багажа, — пожал плечами загадочный путешественник.

— Можем подобрать что-то из моей одежды, — предложил парень, — хотя стильных брендов не обещаю…

По лицу гостя скользнула тень замешательства:

— Спасибо, конечно, но боюсь, для твоего гардероба я ни ростом, ни комплекцией не вышел…

— Мама наверняка сохранила мою прошлогоднюю одежду. Пойдёмте! — и Клим повёл гостя в свою комнату, которая находилась за гостиной.

Когда Аглая, переодевшись в синий вязаный жакет и двуслойную юбку, — длинная нижняя юбка была в красно-синюю полоску, а клинообразная верхняя — в клетку, — спустилась на кухню, переживая, что заставила себя ждать, ей пришлось самой ещё минут десять дожидаться появления мужчин. Однако зрелище того стоило!

Клим остался в той же одежде, что и приехал, только нахлобучил на голову любимую ковбойскую шляпу. Зато Рауль теперь щеголял в его старых чёрных джинсах с пришитыми мамой заплатами, в клетчатой фланелевой рубашке с подвёрнутыми рукавами и кожаной жилетке, которая Климу стала тесной в плечах; свои итальянские туфли он сменил на ботинки «Тимберленд» — шикарный подарок от дедушки с бабушкой внуку на шестнадцать лет, жаль, Клим из них вырос, толком не успев поносить.

— Круто! — одобрила Аглая новый имидж мировой знаменитости. — Жаль, что поблизости не ошивается ни один папарацци. Мы будем колоритно смотреться вместе: два ковбоя и барышня!

— Полтора ковбоя, — с усмешкой похлопал себя по худым бокам Рауль, — и прелестная барышня!

Аглая отметила комплимент чинным наклоном головы, но, не сдержавшись, сверкнула довольной улыбкой.

— Трое в горах, не считая собаки! — подытожил Клим и лихо заломил шляпу на затылок. — В путь, господа!

По подсчётам Клима, им предстояло пройти километров шесть. Можно сказать, всего ничего: каких-то шесть тысяч шагов от точки А до точки Б по широкой и не слишком крутой тропе. Причём почти половину этого пути Аглая проходила регулярно, раз в неделю, и дорога ей была хорошо знакома.

Отчего тогда у неё было такое чувство, будто она идёт по старому шляху впервые? Оттого лишь, что рядом медленно, но упрямо шагал Рауль Кауниц? Возможно. А может, истинная причина крылась более глубоко, в пучине подсознания, как обычно пишут в романах? Шутки шутками, однако Аглая с самого начала не могла отделаться от ощущения, что это событие — поход в Эрхарт-холл — является отправной точкой нового этапа в её жизни…

Шли не спеша: Рауль, хоть и утверждал обратное, ещё не вполне восстановился после вчерашней удара головой. Дойдя до родника, они отдохнули, перекусили и набрали воды в бутылки. Рауль почти не ел, был молчалив и задумчив, но воду пил жадно: похоже, она и вправду действовала на него целебно. Аглая от волнения тоже потеряла аппетит, так что все бутерброды достались Климу и Бонифацию. Пса, конечно же, взяли с собой: не оставлять же было его одного дома выть от тоски.

Передохнув, компания направилась дальше и вскоре миновала хутор — большой, приземистый жилой дом с множеством хозяйственных построек вокруг. Рядом на лугу паслось разношерстное стадо коров, коз и овец, охраняемое двумя овчарками. Те грозно погавкали на сенбернара, но больше для приличия, поскольку пёс, постоянно сопровождавший Аглаю в походах за молочной продукцией, был им хорошо знаком; Бонифаций же и ухом не повёл, горделиво вышагивая рядом с молодым хозяином, хотя обычно был не прочь побегать с лохматыми приятелями по широкому лугу.

За хутором дорога вилась дальше в лес. Она оставалась достаточно широкой, чтобы могла проехать машина, но становилась всё круче. Клим с собакой шагали впереди, остальные двое старательно плелись следом, потихоньку переговариваясь.

— Вы давно знакомы с Эрхартами? — после долгих сомнений решилась-таки спросить Аглая.

— Полжизни, — последовал лаконичный ответ.

— И вы не знаете, где они живут?

— Мы мало общаемся. Только когда они приезжают на концерты «Ювенты» в Москву, Вену или в Париж, неважно. Правда, как-то раз Эрхарты приходили к нам в гости с детьми, я их со своими отпрысками познакомил: у нас сыновья почти одного возраста, кстати, ровесники вашего Клима… — Рауль тяжело вздохнул. — Если честно, Симона была против, чтобы мы чаще встречались.

— Почему? — Аглая вспомнила, что Симона Бове, жена Рауля Кауница, по утверждению прессы, была его музой-вдохновительницей и первым директором проекта «Вперёд к природе», который много лет назад затеял и поныне успешно продвигал этот талантливый дирижёр, композитор, создатель популярнейшего молодёжного оркестра «Ювента».

— Один раз я сделал большую глупость — по молодости и неопытности, — объяснил Рауль. — Признался жене, что короткое время был безумно влюблён в Эмилию Ристич, ныне Эмилию Эрхарт…

— Зачем? — невольно вырвалось у Аглаи.

Рауль безрадостно усмехнулся:

— Представьте себе, я верил, что полная открытость и взаимное доверие укрепляют любовь!

— А что, это не так? — осторожно покосилась на него попутчица.

— Может, и так. Но не в нашем случае. В нашем же укрепилась только ревность… Хотя я, конечно, сам виноват: вечно был занят своим творчеством, своей работой, дома почти не бывал и семье практически не уделял внимания. Надо сказать, Симона ещё долго меня терпела — не каждая женщина столько выдержала бы!

— Нечасто услышишь, чтобы мужчина оправдывал жену и упрекал себя, — заметила Аглая в попытке вывести собеседника на позитивную волну. — Наверное, это помогает сохранить отношения…

— Нам не помогло, — хмуро признался Рауль. — Развелись три года назад.

— А дети?

— Оба, сын и дочь, учатся далеко от дома, а каникулы проводят по очереди то с мамой, то со мной… Можно мне ещё воды? — вдруг попросил он, облизывая пересохшие губы.

Аглая окликнула Клима, тот остановился и достал из рюкзака бутыль с водой. Утолив жажду, Рауль вернул бутыль и тихо, вполголоса проговорил:

— Неделю назад мои дети пропали — опять же по моей вине!

Сказал и пошёл дальше, удручённо понурив голову. Аглая больше не приставала к нему с расспросами: было очевидно, что человеку не до общения. Так молча и шли, следуя за Климом. Бонифаций, оказавшись на незнакомом отрезке дороги, больше не забегал вперёд и не шнырял в кустах у обочины — держался рядом с молодым хозяином. То ли от этой тягостной тишины, то ли от чего-то другого, Аглае вдруг сделалось неуютно, даже жутковато. Сразу вспомнились местные байки о заколдованном лесе, о гномах, которых тут называли «краснолюдками»: сначала они были вполне дружелюбным народцем, но затем сильно обиделись на людей и стали им всячески вредить. В подобные сказки она, конечно, не верила, однако теперь вдруг задумалась: ведь не бывает же дыма без огня… Так или иначе, одна, без мужчин, она ни за что бы не пошла дальше.

А Клим и Рауль упорно шагали вперёд, пока лесной шлях внезапно не упёрся в сплошную зелёную стену высотой метра в три.

Лишь внимательно приглядевшись, можно было понять, что стена состоит из густо насаженной и непомерно разросшейся туи. Аглае ещё больше захотелось сбежать, но мужчины коротко посовещались, и маленький отряд двинулся дальше вдоль живого забора, пока не наткнулся на массивные деревянные ворота с узкой дверью сбоку. Рядом висел бронзовый, начищенный до блеска дверной молоток. Галицкие, не ожидавшие ничего подобного, застыли как вкопанные. А Рауль подошёл к воротам и уверенно, словно отродясь пользовался только такими средневековыми домофонами, три раза стукнул о бронзовую пластину. Ещё не затих гул последнего удара, как дверь широко распахнулась.