Миссия «Ганимед»

Женя Ео, 2022

Как я узнал, что наступило моё время? Понял, что мне нечего терять. Ничего. Абсолютно ничего: память прошлого ущербна, в настоящем только взгляд, а будущего не существует. Есть только то, что внутри. И оно растёт, разъедая хрупкую оболочку.Я должен успеть раньше. Не для себя, для других.И ещё, напоминаю: незнание законов физики не освобождает от их воздействия. Я, увы, забыл.От автора: пафос, закос под научфант и редкий для меня финал Deus Ex Machina.

Глава 3. Форт

История была о космосе: старая, наивная, написанная в те времена, когда люди побывали только на Луне — Гейб любил её слушать. Там человечество стало мудрым и сильным, освоило целую галактику, даря просвещение другим, менее развитым расам.

Межзвёздные полёты, вечные источники энергии, храбрость и доброта — таким видел будущее автор, имя его давно уже было предано забвению. Книга хранилась на отцовском планшете вместе с другими, в которых описывалось прошлое Земли: тёмное и зловещее, оно казалось Гейбу странным и одновременно логичным — сейчас история выходила на новый виток.

Конечно, понял он это уже гораздо позже, а в детстве просто слушал в неярком тёплом свете ночника низкий с хрипотцой голос отца, запоминая на всю жизнь яркие треугольники белков глаз на погружённом в тень лице и седину курчавых волос.

Самыми светлыми воспоминаниями Гейба оставались родители: мамина улыбка отпечаталась на сердце, а вечернее чтение отцом книг было самым любимым ритуалом.

Мама ушла первой — Гейбу исполнилось тогда десять, отец был старше и прожил всего четыре года. До училища подростка приняла к себе тётя, но её не стало после окончания первого курса. И Гейб лишился нарочитой грубости с упрёками о лишнем рте и неуёмной энергии «здорового наглого лба», взявшего худшее от родителей. Гейб лишился всего, что его связывало с прошлым, а ничего нового не приобрёл. Пока не встретил Криса — но и тут ошибся.

Наверное, на озере Гейб думал не о родителях, а о нём, потому что так и не смирился со скорой смертью — считал любовника виновником многих своих несчастий. Хотя, безусловно, Крис был лишь обычным человеком: не лучше и не хуже тех, кого с момента потери родителей встречал Гейб. Или это являлось попыткой успокоить себя: все такие — можно уподобляться. Гейб не смог: уволился из жандармов, вступился за рабочих, попал к повстанцам, был принят за шпиона и чуть не получил разряд в лоб. Закономерный итог. Быть не таким, как все, плохо.

Несмотря на вспыльчивость и бесцеремонность, Кэс не воплотила замысел в жизнь, а Гейба после повторного обыска препроводили в камеру до прибытия Юны: вместо силового поля барьер четвёртой стены создавали толстые металлопластовые прутья.

Гейб и не думал роптать — его место на Онтарио было гораздо хуже хотя бы потому, что тут имелись собственный чистый унитаз, нормальная койка с матрасом и свежим до хруста постельным бельём, а Рик приносил очень даже съедобную пищу.

— Я не думаю, что ты на их стороне, — сказал он, ставя поднос к краю решётки.

— Почему так решил? — спросил Гейб: старался сохранять оптимистичный настрой и не прочь был поболтать.

— Мне так кажется… — вновь зарделся Рик.

— А Кэс говорит, что ты просто зелёный и ничего не понимаешь, — Гейб усмехнулся и подтянул одну ногу к себе.

— Так и говорит, — Рик улыбнулся и спохватился: — Мне пора.

— Кэс считает, что еду можно оставить за минуту?

— Даже если ты не шпион, Кэс будет тебя ненавидеть, — пошутил Рик и скрылся за гермодверью, запоры которой срабатывали с идеальным щелчком.

Организм без сплошной бомбардировки медикаментами первое время путался в потребностях; периодически подташнивало, хотя режущие боли в желудке вскоре прекратились — и однородная пищевая масса, призванная стать тюремной едой, отлично переваривалась. Если б не головная боль, Гейб бы вообще не жаловался на жизнь, но и она навязчиво не беспокоила, служила фоном, не отвлекая от привычных дел.

Когда тяжесть после еды отступала, Гейб выполнял комплекс упражнений, знакомый ещё со времён училища: получалось из рук вон плохо, но попытки того стоили, слишком отвыкли мышцы и, главное, голова от нормальной гравитации — постоянно пошатывало, особенно во время физических нагрузок.

Время. Гейб нуждался во времени, но не знал, есть ли оно у него — зависело от повстанцев, а конкретнее, от некой Юны, авторитету которой подчинялась даже дерзкая Кэс. Иерархия сопротивления всяко отличалась от иерархии жандармерии, и Гейбу оставалось только ждать, когда за ним придут.

— Собирайся, — сказал заглянувший в камеру Молли, державший наручники.

— А ботинки дадите? — спросил Гейб.

— Не положено.

Гейб ждал, но всё равно оказался не готов к моменту, потому движения вышли хаотичными: одновременно попытался встать и подтянуть штаны. Молли терпеливо наблюдал за его вознёй, только после её окончания повернул ключ механического замка, который убрал три прута, позволяя Гейбу выйти — сразу вытянул руки перед собой, чтобы тот надел наручники.

— Знаешь, когда рыпаться не надо, — прокомментировал покорность Гейба Молли.

— А смысл? — Риторический вопрос не терял актуальности и занимал Гейба уже давно.

Дверь в комнату для допросов была следующей — многослойное полотно сдвинулось с лёгким скрипом, от которого Молли поморщился. Навстречу тут же решительно вышла Кэс:

— Юна, надо выбить из этой суки всё!

— Подожди, успеем.

Юна оказалась хрупкой женщиной лет пятидесяти с большими тёмными глазами и широкой седой прядью в иссиня-чёрных волосах, идущей от правого виска: изучающий взгляд буквально пронизывал, но Гейб чувствовал скорее интерес, чем подозрительность. В комнате кроме неё, Кэс и Молли присутствовал ещё один мужчина средних лет.

Молли подтолкнул Гейба к стулу — единственной мебели в комнате — и перестегнул наручники назад, зацепив их за металлопластовую трубу спинки: так пленник будет практически полностью обездвижен.

— Ну, рассказывай, — Юна сложила руки на груди.

— Что именно? — спросил Гейб и по взгляду стоявшего за ней Молли понял, что опять ведёт себя неподобающим образом.

— Что готов рассказать, — левая бровь Юны вопросительно изогнулась.

— Мне скрывать нечего, — хотел пожать плечами Гейб, но скованные руки не позволили это сделать.

— Почему ушёл из жандармерии? — Юна буквально сканировала его эмоции.

— Вы знаете их методы. Они не для меня. Потому и ушёл. — Вопрос не вызвал затруднений: определился с ответом несколько лет назад.

— Так просто? — наклонив голову, Юна приготовилась слушать.

— Нет, жизнь вообще сложная штука, — поиронизировал Гейб, скривив губы. — Если б всё было просто, я бы на дне Онтарио не оказался.

— Он тебе зубы заговаривает! — возмущённо воскликнула Кэс, но Юна подняла руку в останавливающем жесте.

— Ты служил на Лигее. Что знаешь? — спросила она.

— То, что было пять лет назад.

— А по Кракену-1?

— Там я работал наладчиком комбайнов старого образца, — сказал Гейб. — У жандармов свой купол.

— Ладно, — кивнула Юна. — Тогда начинаем. Гарри, подключайся.

Приказ адресовался молчавшему до этого мужчине, который запустил экран большого планшета, тут же перешедшего в режим голопроектора: Гейб мгновенно узнал схематичный план комбината на Море Лигеи. Молли притащил в комнату стопку табуретов — все расселись вокруг пленника, но задавал вопросы только Гарри: конкретные, чёткие и многочисленные. После получаса непрерывного разговора у Гейба замёрзли ноги, начало двоиться в глазах, пересохло горло, а руки затекли, отчего он периодически ёрзал на стуле, чтобы немного их размять.

— Молли, принеси воды, — скомандовала Юна.

— Эй, Рик! — выкрикнул Молли в приоткрытую дверь, но тут же осёкся, заметив строгий взгляд Юны, и выскользнул из комнаты.

Гейб не понимал сути, не знал взаимоотношений между повстанцами, но Молли вернулся со стаканом чистой воды. Поить Гейба ему было не с руки, а других добровольцев не нашлось — часть пролилась на футболку, и на груди растеклось тёмное пятно.

— Спасибо, — поблагодарил Гейб, отдышавшись и проигнорировав смурную физиономию Молли.

— Пусть он себе вежливость в зад засунет! — опять прорезалась Кэс.

— Нам нужна информация, — осадила её Юна вполне миролюбивым тоном.

— Может, он врёт? — Кэс не успокоилась.

— Проверим, — сказал Гарри. — Обязательно проверим.

Только через три часа, когда голос окончательно сел, Гейба отвели обратно в камеру: как повстанцы будут проверять полученные данные и в течение какого времени, никто, конечно, не поведал. Гейб не поинтересовался, потому что мечтал, чтобы ему освободили руки, а когда встал, то к списку желаний прибавилось и скорейшее принятие горизонтального положения.

Вскоре пришёл с обедом Рик, но его выражение лица и состояние Гейба не располагали к беседе, ограничилось простой благодарностью. Гейб не хотел есть, но тёплая масса приятно обволакивала саднящие связки, так что он осилил всю тарелку, а вот пить кисло-сладкий напиток не стал.

Глупо было ожидать, что вердикт огласят официально, к тому же Гейб не мог на него повлиять: выложился по полной и даже не знал, всё ли из сказанного актуально.

— Ты не ответишь, но я спрошу, — на следующий день Гейб отошёл после допроса и решил начать разговор с Риком, — вы же не с Титана?

— Не с Титана, — настроение Рика резко изменилось: приветливая улыбка исчезла.

— Вам всё расскажи, а вы мне — ничего, — с наигранной обидой посетовал Гейб и скривился от внезапной боли в правом виске.

— Тебе нормально? — собравшийся уходить Рик остановился.

— Да… голова болит, — сказал Гейб. — Наверное, акклиматизация…

— Могу у Алана обезбол попросить, — предложил Рик.

— Если тебе не сложно, — приступ, словно взрыв, прошёл так же быстро, как и начался, оставив после себя тлеющее пепелище отголосков.

— Хорошо.

Рик вновь казался искренне обеспокоенным и действительно принёс обезболивающие таблетки, которые выглядели не так, как на Онтарио — шарообразные, покрытые голубой глянцевой оболочкой, — и подействовали практически мгновенно.

Когда отпустило, Гейб приступил к упражнениям: лежать было тяжелее, чем двигаться, а ходить на небольшом пятачке пола всё равно негде.

Так, собственно, и прошло ещё два дня: Гейб тренировался, перекидываясь парой фраз с Риком перед едой — парень не поддавался на провокации и держал язык за зубами.

— На выход! — гаркнул Молли, застав Гейба во время качания пресса: голова от этого кружилась сильнее, что, впрочем, не останавливало.

— Куда теперь? — спросил Гейб, заметив у него наручники.

— Узнаешь, — о лицо Молли можно было разбивать камни, хотя Гейб таким желанием не воспылал.

В коридорах корабля они никого не встретили: Молли сохранял напряжённое молчание, Гейб видел, что у него играют желваки, и, естественно, принял это на свой счёт, но не расстроился. Безразличие сейчас не казалось безнадёжным, просто Гейб считал, что его бы уже убили, если б хотели убить: на Титане особых усилий прилагать не надо, среда без защитных средств человеку не подходит.

В итоге Молли окольными путями привёл Гейба в док, один из повстанцев сразу выдал старый костюм с Онтарио — наручники пришлось снять. Получается, время не пришло? Гейб не успел выдать все тайны? Для чего ещё мог понадобиться Юне, Гейб не придумал — толку от него было, как ни крути, мало, но в этот раз желания задавать неудобные вопросы не возникло.

— Готовность три минуты, — Юна появилась чуть позже — уже в скафандре, подогнанном под её небольшой рост.

— Зря ты… — державшая дистанцию в два шага Кэс косо посмотрела на Гейба. — В форте ему не место.

— Но и здесь небезопасно оставлять. После всего, — на удивление, тон Юны не был приказным.

В штурмовом боте можно было находиться без костюмов, однако повстанцы облачились в них, но не надели шлемы. Гейб поступил аналогичным образом и сел на скамью в самый угол; Юна вместе с Молли и Риком ушла в кабину, остальные хаотично заняли свободные места. Гейб обнаружил незнакомые лица или просто не всех запомнил: разглядывать не получалось из-за того, что смотрели на него — плохо скрываемая враждебность в тесном помещении ощущалась особенно отчётливо.

— Если что, ты труп, — предупредила Кэс, когда встретилась с ним взглядом: жест изображал выстрел из пушки.

— Я и так труп, — парировал Гейб.

— Единый знает дела наши, — сказал мужчина, которого Гейб впервые увидел во время встречи в ангаре.

— Льюис, ты задолбал, — раздражённо бросил Гарри, во время допроса сохранявший ровное настроение.

— Всем воздастся и за грехи, и за благодеяния… — не прислушался к нему проповедник.

— Бога нет, — перебил Гейб.

— Почему? — округлил глаза Льюис.

— Если б был, мы бы не гнили здесь заживо. — Гарри нервно усмехнулся, а Кэс скривила губы.

— Наше дело праведное, — Льюис упрямо настаивал на своём. — И Единый наградит нас.

— В следующей жизни мы родимся где-нибудь на Луне или Марсе? А если хорошо постараться, то на Земле? — Гейб вёл полемику не с фанатиком, а с собой: мысленный диалог наконец обрёл словесную форму.

— Молодой человек, я не желаю с вами спорить, — Льюис обиженно вздёрнул подбородок, но после диалога, похоже, Гейб заработал очков в глазах остальных.

Сторонники Единого бога встречались и на Лигее, и у Кракена. Родители веру в него не разделяли, потому Гейб просто не обращал внимания, а потом и вовсе обозлился, придя к однозначным выводам. На Онтарио, как ни странно, миссионеры не приживались: изнурённые рабочие не слушали их пространные речи. Собственно, не прислушались они и к Гейбу, что привело к трагедии. А может, трагедия произошла бы в любом случае.

— Говорят, инопланетяне верят, что их создал не бог, а другая раса, — вдруг решил продолжить религиозную дискуссию парень, сидевший рядом с Гейбом.

— Дин, не пизди, — закатила глаза Кэс.

— Я серьёзно. У них даже воскрес кто-то… А ещё у них нет женщин, — увлечённо продолжил Дин.

— И они откладывают яйца, а вместо рук тентакли, — хохотнул другой повстанец.

— Вообще-то они очень похожи на нас, — сказал Гейб. — Точнее, на мужчин.

— Откуда знаешь? — с подозрением прищурилась Кэс.

— В училище был курс по внеземным цивилизациям, — соврал Гейб и многозначительно замолчал, хотя продолжения явно ждали.

На самом деле курс действительно преподавали, но говорили в основном об особенностях жителей Керийской империи и её крайней опасности для благополучия Земной Федерации. Отец рассказывал совершенно другое, и именно его слова Гейб принял на веру: почему родители, выходцы с Марса и дипломированные ксенобиологи, свои последние годы провели на Титане, так и осталось тайной.

Жизнь за пределами Солнечной системы в принципе освещалась в СМИ и научных статьях слабо, могло показаться, что инопланетяне поголовно примитивны и неразвиты, а если развиты, то враждебны. Гейб не думал, что всё именно так, а как именно — не знал.

— Прибыли, собираемся, — из динамика под потолком раздался голос Молли.

Все дружно начали надевать шлемы: значит, предстоит выход на поверхность. Гейб закрепил свой — из помещения выкачивался воздух, взамен него поступала непригодная для дыхания атмосфера Титана.

Ворота бота раскрылись, и Гейб ничего нового не увидел — те же камни, окутанные оранжевым туманом. Лишь когда вышел из бота, заметил через его густую пелену угловатый силуэт здания. Комбинат, один из множества, но определить его местонахождение без навигационных приборов было невозможно.

— Чего встал? — Кэс ткнула Гейба в спину.

Бот остался в овраге — тёмный корпус слился с грунтом, а мгла завершила безупречную маскировку. Найдут, если знают конкретный район и будут прицельно сканировать, хотя плотная атмосфера серьёзно осложняла работу радарам и средствам связи, Гейб знал не понаслышке.

Главный корпус комбината не имел привычной подсветки — Гейб повидал немало, проект типовой, сходный с тем, по которому возвели комплекс на Море Лигеи, — разветвления трубопроводов тоже не выглядели рабочими, а площадка для вертушек пустовала.

Гейб отвлёкся на разглядывание места и не сразу понял, что к нему больше не относятся как к узнику: даже Кэс с Молли не контролировали каждый шаг, позволив спокойно идти вместе со всеми.

Здание комбината потеряло герметичность — полуразрушенный дверной проём зиял чёрным провалом, когда они подошли ближе. Фонарики на шлемах лишь создавали иллюзию видимости, но повстанцы прекрасно ориентировались в узких шлюзовых камерах, а потом и в бесконечных коридорах: Гейб решил, что добыча газа прекратилась здесь несколько лет назад — выглядело всё гораздо хуже, чем на Онтарио. Хотя ему казалось, что хуже некуда.

Люк, ведущий в узкую трубу со скобами-ступеньками, был надёжно спрятан под слоями мусора: Гейб даже при желании не смог бы его найти. Спускались по очереди, с его габаритами и в толстом и неэластичном скафандре каждый шаг давался с трудом, но Гейб не отставал и не задерживал других — жаловаться тут явно не принято.

Шлюзовая камера не отличалась просторностью, зато гермодвери были современными и поразили Гейба толщиной. Следующим помещением стала раздевалка — снимали скафандры, оставляя их на креплениях для просушки. По понятным причинам Гейб не знал, куда повесить свой костюм, а ещё, в отличие от остальных, в нём нельзя было носить обувь: вопрос отсутствия ботинок вновь обострился.

— Кэс, покажи ему, где тут что, — сказала Юна, заметив замешательство.

— Окей, босс, — сделала убийственное лицо Кэс, но подчинилась, обратившись к Гейбу: — Пойдём на склад.

Низкие и узкие коридоры подземного убежища привели их к гермодвери, в которую Кэс постучалась:

— Сэм, нужны самые большие боты! У нас пополнение!

Внутри послышалось шуршание, потом грохот, а потом отворилась небольшая дверца, из которой высунулся нос ботинка.

— Пойдёт?

Гейб взял ботинок и надел на левую ногу: свободно, но, если ему удастся добыть носки, будет в самый раз.

— Пойдёт, — сказал он и получил второй ботинок и носки в придачу. Благодарность крайне догадливому невидимому Сэму осталась неозвученной.

— Так. Теперь где спать, — Кэс явно торопилась, но больше не психовала. — Сэм?

В окошечке появилась стопка серо-голубого постельного белья. Гейб к тому времени не успел обуться, так что её взяла Кэс.

— Пошли, — она вручила ему вещи.

Крошечная комната с двухъярусной кроватью располагалась неподалёку от склада — нижняя койка была занавешена простынёй.

— Здесь тебе отдельной комнаты не будет…

— Там была камера, — поправил её Гейб, вызвав неудовольствие.

— Дин храпит, придётся терпеть, — продолжила Кэс.

— Я переживу, — сказал Гейб и положил на верхнюю койку своё бельё.

— Тогда в столовую, — Кэс уже ждала его в коридоре.

Столовую форта маленькой было не назвать, Гейб с ходу приметил ещё более продвинутые модели синтезаторов, чем на корабле, и машинально кивнул сидевшему за столом Алану: тот поднял взгляд на вошедших. Всего в зале находилось человек пять.

— Это Гейб! Он с Онтарио! — громогласно объявила Кэс, ничего не добавив от себя.

— Мужиков нормальных подвезли, — отреагировала женщина непонятного возраста. — А то у нас тут нет…

— Для нормальных ты слишком ненормальная, Каталина, — съязвила Кэс.

— Гейб из жандармов, не обольщайся, — заметил Алан.

— А я люблю мужчин в форме, — Каталина игриво покусывала спицу для волос, ещё одна скрепляла небрежный пучок тёмных волнистых волос.

— Опять таблеток переела, — Алан тяжело вздохнул и посмотрел на Гейба. — А у тебя что с головой?

— Болит, — ответил Гейб. — И желудок.

— Немудрено. Вообще неизвестно, какой дрянью там вас пичкали, — нахмурился Алан. — После ужина приходи в лазарет, подберём что-нибудь.

— Хорошо, — нехотя согласился Гейб.

Медиков он не любил, не доверял им и реально не мог сказать, что лучше: живой доктор или бездушный автомат, выдающий таблетки на основании записей в карте. Но Алан никакого отношения к прошлому не имел, и Гейб не должен был переносить на него свой негатив.

— Помочь? — в столовой появился Рик и подошёл к застывшему перед консолью синтезатора Гейбу.

— Если тебе не сложно, — улыбнулся Гейб.

— Рикардо, ты что, совсем по маме не соскучился? — картинно драматичным тоном спросила Каталина.