Сказки дочки Бабы-Яги

Жанна Коробкина, 2010

Эта книга для всех, кто любит сказки, а также творческие и проективные методы в психологии. Читатель найдёт здесь практические советы для решения самых разных психологических вопросов, упакованные в добрые сказки с каплей юмора и философии. Автор сказкотерапевт, больше 10 лет пишет терапевтические истории и обучает сказкотерапии.

На крыльце

Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки. Из волшебных глаз её катились крупные, солёные капли, и, оставляя мокрый след на щеках, впитывались в платье. Страхи, прирученные девой сказочной, от такого оборота сами себя поиспугались, за углами да по щелям попрятались и носу не кажут. А уж если даже на самих страхов страх напал, так уж больше никто и вовсе не пытался к Жучке-Юле пробраться ни по делу важному, ни по пустякам каким.

И постепенно замерло все вокруг, притаилось в ожидании.

Давно привыкли домочадцы, что Жучка-Юла может и гаркнуть не по-девичьи, и юлой закрутиться-завертеться, и заколдовать, бывало, а то даже и порыдать, но вот чтобы так…

А Жучка-Юла не видела ничего и не слышала: ни шум-гама, ни тишины многозначительной. И думала она о том, что вроде бы все у неё складывается, да при этом не склеивается. То ли туча грозная от неё солнце закрывает, то ли камень неподъёмный на душе разлёгся, то ли кандалами все тело опутано. И то ли света ей мало, то ли дышать тяжело, то ли идти некуда.

Вот уже и знания премудрые не помогают, и предметы волшебные не подсказывают, как такой недуг извести, где силы взять, да откуда свет в свою жизнь принести.

Закрыла Ягина дочка глаза и не знает уже, есть ли разница, открытыми их держать иль нет. Прислушалась тогда Жучка-Юла к тишине вокруг, и показалось ей, будто шепнул кто-то: «Сила внутри».

«Внутри чего, интересно, — подумалось ей. — Вот бы ещё проводил кто».

Она открыла глаза и посмотрела вниз. Длинная лестница, начинаясь прямо перед ней, уводила глубоко вниз, в кромешную тьму.

«Интересно, и откуда это всё тут образовалось?» — вяло подумалось ей.

— Я провожу, — без предисловий сообщил шёпот.

— Кто ты? — спросила Юла.

— Узнаешь, — был ответ.

«Придётся идти, когда ещё пред тобой такую каверну разворотят», — все так же лениво подумалось ей.

Долго ли, коротко ли, да наступил момент, когда покинутый мир напоминало только светлое пятно над головой. И впору бы испугаться, да вот только страхи-то все наверху остались, по углам да по щелям попрятавшиеся. И Жучка-Юла все шла и шла, спускаясь в глубокий-преглубокий колодец по длинной спиральной лестнице. Спроси её, зачем она идёт и что ищет, что бы она ответила? А и нечего ей ответить было бы. Только странный шёпот напоминал: «Не медли».

Ступени под ногами утонули в темноте, и в какой-то миг вдруг закончились. Жучка-Юла, поддавшись монотонности долгого спуска, пропустила этот момент. Она падала. Это было неспешное падение в темноте и пустоте. Вспомнилась маленькая девочка, засунувшая банку в какой-то шкаф в схожем падении. Но шкафов не было, и банки мимо не пролетали. Она позволила себе ухмыльнуться.

Внезапно падение замедлилось, и Юла довольно плавно приземлилась на что-то твёрдое и холодное. «Камень», — мелькнуло в голове.

Немного придя в себя, если туда вообще можно прийти в таком месте, Жучка попробовала оглядеться: темень, хоть глаз коли, да только глаза жалко.

И вот прямо перед ней зажглись два тусклых факела. Ну, показалось ей так после темени-то такой. Присмотрелась — ан нет, не факелы — глаза, глазищи, чего уж там. Посмотрела ещё раз вокруг: везде глаза. И вот тут-то нет, не страх, ужас смертный сковал все её существо, и казалось, навсегда пригвоздил к этому ледяному камню и к этому месту. Липкой тенью стоял он за спиной, опутывал своей паутиной, отравлял своим ядом.

Уже коченели мышцы и слабел разум, когда несколько голосов прошептали: «Держись».

Шёпот придал силы, позволил скинуть оцепенение и вглядеться в окружающую глазастую тьму. Глаза-то, оказывается, не сами по себе пред ней размещались, а на головах огромных существ, невиданных досель. Дальше и туловище присутствовало, только разглядеть всю картину целиком не было ну ни малейшей возможности.

Чтобы чем-то заняться, решила Жучка-Юла глаза посчитать. Четырнадцать получилось. Причём одна пара глаз была выше и тусклее остальных. Выходило так, что если здесь не все законы земные понарушились, то чудищ должно было семь штук быть.

— Да, здесь нас семеро, — сказал один голос. Он звучал глухо, как будто слова давались ему с трудом.

— Мы — твои узники, — продолжил другой.

— Мы ждали тебя, — проговорил третий.

— Кто вы? — еле слышно спросила Юла. — И где я?

Молчание. Потом шуршание огромных тел и скрежет металла. Глаза приблизились к ней, все шесть пар, что были на одном уровне.

— Ты в тюрьме. В своей собственной. Ты сама создала её, сама заключила нас сюда и сама приковала нас.

— Не понимаю…

— Мы — Хранители твоей сущности.

— Я — Золотой Дракон Любви. Было время, когда ты позволяла мне летать под облаками. Ты парила вместе со мной, и я не знал, что бывают клетки и цепи. А потом… — Дракон умолк ненадолго. — Потом ты стала отказывать в любви то себе, то людям, то окружающему миру, то событиям, то вещам. И каждый отказ — это новое звено на моей цепи.

— Я — Синий Дракон Радости. Было время, когда ты умела радоваться как ребёнок. И я был рядом с тобой, и помогал осветить весь мир. А потом ты перестала видеть причины для радости. Твоя слепота сковала и меня.

— Я — Бирюзовый Дракон Изобилия. Было время, когда ты верила, что можешь получить все, что только захочешь. И я поддерживал твои мечты и устремления. А потом ты научилась сомневаться и перестала слышать меня. И каждое сомнение — это новое звено на моей цепи.

— Я — Фиолетовый Дракон Благодарности. Ты помнишь, как искренне умела благодарить, пока не решила, что благодарить не за что? И все вокруг вдруг стали неблагодарными, помогая тебе заковать меня здесь.

— Я — Огненный Дракон Смеха. Помнишь, как беззаботно ты умела хохотать, как тебе нравилось улыбаться? А потом ты стала прятать свою улыбку и выбирать достойных её. А каждая запертая улыбка — это звено на моей цепи.

— Я — Изумрудный Дракон Намерения. Помнишь, как ты умела добиваться желаемого? А потом решила, что бессильна изменять себя и свою судьбу. И я обессилел вместе с тобой.

Вопросы толпились в голове, будто не знали, куда им теперь деваться: «Драконы? Цепи? Тюрьма, созданная мной? Хранители? Где я? Что я должна найти или понять здесь? Как избавиться от сковавшего меня Ужаса? Почему так темно и холодно?»

От того, что Драконы приблизились к ней, темнота немного отступила. И хотя ужас твёрдой рукой удерживал её по-прежнему, она стала присматриваться к хранителям.

— А что же седьмой дракон? — спросила она.

— Это — Рубиновый Дракон Свободы. И часы его сочтены. Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка висит на цепях над ларцом твоей памяти. Твоя Свобода стала твоим же тюремщиком.

Эти слова произнёс голос, что привёл её сюда.

Жучка-Юла почувствовала, как Ужас добирается до самого сердца, и рядом с ним за спиной встаёт серой тенью Паника.

«Есть ли отсюда выход? Что я могу сделать, чтобы найти его?»

— Вспоминай!!! — приказал тот же голос.

— Что? — выдавила она из себя. Собрав силы, Жучка подняла голову и встретилась глазами с одним из Хранителей.

— Вспомни, как нежны объятия матери…

— Вспомни, как тяжелы ее укоры…

— Вспомни, как можно беззаботно хохотать с подругами…

— Вспомни, как больно они могут задеть…

— Вспомни первый букет, первое свидание, первый поцелуй…

— Вспомни первое предательство…

— Вспомни своё первое преступление…

— Вспомни своё раскаяние…

— Вспомни улыбку ребёнка, и поцелуй детских губ на щеках…

— Вспомни глаза обиженных тобой…

— Вспомни глаза обидевших тебя…

— Вспомни, как сказала да, желая сказать нет…

Голоса сливались в один мощный поток, казалось, они заполнили все пространство вокруг. Даже холодный воздух был наполнен этими голосами. Ужас и Паника сжимали объятья. По телу разливалась липкая холодная тяжесть.

И вместе с этим она почувствовала, как что-то растёт в груди и просится наружу. Ещё немного и её разорвёт на части, если она не отпустит это.

Крик!

Он вырвался и теперь стремился смести всё на своём пути. Так кричит затравленное животное, которому уже нечего терять.

Юла упала на четвереньки, сотрясаемая криком, что рвался изнутри и стремился разорвать и эту тьму, и этот холод. Ужас отступил, а драконы стали отдавать ей остатки своих сил, свою боль и свою надежду.

Крик, усиленный поддержкой хранителей, сотрясал самые основы её естества. Казалось, что она кричит так уже целую вечность в темноте и холоде.

Слезы градом катились по щекам, по камню.

Раздался жуткий грохот, и Жучка-Юла провалилась во тьму.

Сколько прошло времени, она не знала. Она лежала на чем-то теплом и чувствовала себя лёгкой и чистой. «Я умерла?»

— Ты сделала то, зачем мы позвали тебя, — почтительно произнёс один из голосов.

— Поднимайся, мы поддержим тебя.

Дочка Бабы-Яги открыла глаза. Мягкий ровный свет разливался по пещере. Она лежала на Золотом драконе. Остальные драконы стояли вокруг места, где раньше лежал камень. Между ледяными обломками пробивался хрупкий цветок.

— Подснежник? Почему подснежник?

— Это самый отважный цветок, он пробивает себе дорогу, когда уходит зима, — ответил Изумрудный Дракон.

— Это Цветок Пробуждения, — сказал Рубиновый Дракон, — Цветок твоей души.

Глаза драконов светились тёплым ровным светом. Такой же ровный свет исходил от подснежника. Этот свет и наполнял пространство пещеры.

— Что произошло?

— Ты нашла мужество спуститься на самое дно своей души и увидеть, что ты сама сделала с собой. Мы помогли тебе, как сумели. Твои слёзы растопили лёд, и наши цепи ослабли. Закончи начатое.

Спустившись с дракона, Жучка-Юла подошла к цветку. На лепестках лежали крупные капли, в которых переливалась радуга. «Ты прекрасен!»

Она повернулась к Рубиновому дракону и проследила направление его взгляда. Он смотрел на драгоценный ларец, над которым болтались остатки пустой клетки.

«Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка эта висит на цепях над ларцом твоей памяти».

«Твои слезы растопили лёд, и наши цепи ослабли».

— Что в нём? — спросила Жучка-Юла.

— Твоя боль, — ответил Рубиновый Дракон.

— А Ключ?

— Ключ — это ты.

«Роса на лепестках — это мои слёзы».

— По-настоящему свободен только тот, кто никогда не знал оков, — тихо произнесла она.

— По-настоящему свободен тот, кто признаёт и чужую свободу, — также тихо произнёс Рубиновый Дракон.

Жучка-Юла взяла в ладони одну каплю, поднесла к ларцу и уронила на замочную скважину. Оглянулась на Рубинового Дракона, в его глазах было понимание. Нашла взглядом Изумрудного Дракона, потом Золотого, Огненного, Бирюзового, Синего и Фиолетового.

«Поднимайся, мы поддержим тебя».

Она взялась руками за крышку ларца и потянула вверх.

Полет бабочки, улыбка младенца, след помады на бокале, объятие матери, кролик с культяпкой… Боль утраты, тягость сомнений, связки обид, рагу из кролика с культяпкой…

Все вместе и каждое отдельно воспоминания хлынули сплошным потоком. Все, от чего старалась убежать и забыть, все, что было слишком больно или слишком сладко вспоминать.

Ощущение чистоты померкло, но потом вернулось вместе с осознанием своей цельности. Не было прошлого и будущего, было одно бесконечное настоящее. Не было оценок, было созерцание и свет.

* * *

Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки.

«Наваждение какое-то».

На поляне перед ней возвышались два дракона: Чёрный и Белый.

«Неужели, все-таки не наваждение?»

— Ты справилась! — прогремел Чёрный Дракон.

— Ты был моим проводником?

— Я — Дракон Познания. Иногда ты позволяла себе слышать меня. Твои хранители свободны, ларец Силы открыт, и хрупкий Цветок пробивает себе дорогу. Береги их, и они отплатят тебе тем же.

— Я — Дракон Творчества, — произнёс Белый Дракон. — Теперь ты готова и ко встрече со мной. Я буду навещать тебя.

— У тебя впереди долгий путь. Я тоже буду навещать тебя, — сказал на прощание Чёрный Дракон.

Два дракона величественно взлетели и унеслись в сторону восходящего солнца.

А над лесом кружились в танце семь Хранителей. И новорождённая Радуга, наслаждаясь своей Свободой, беззаботно Смеялась, и в безграничной Любви рождалось Намерение принять все Изобилие этого мира с Радостью и Благодарностью.