Нескучный травелог: протяни миру улыбку

Жанна Голубицкая, 2023

Перед вами путеводитель по миру, но не обычный, а с улыбкой. Он расскажет, как в любой точке географии найти что-нибудь невыразимо прекрасное – и невыразимо смешное. Ведь смех продлевает жизнь, а она так коротка, что использовать ее надо для улыбок и приятных приключений.

На Брайтоне всегда хорошая погода

За дождь не помню!

Для своего удобства американцы наловчились превращать в лаконичные дайджесты не только многотомную литературную классику, но и многовековую мировую культуру. В титульный мегаполис своего восточного побережья страна, где главный абориген — эмигрант, умудрилась втиснуть целый мир в миниатюре. В один Нью-Йорк поместились маленькие Италия, Индия, Китай, Испания, большинство латинских стран и вся Африка. Но мы отправимся в район, который для каждого русскоязычного человека окажется и машиной времени.

Если, находясь в NY, вы вдруг соскучились по родине предков — неважно, выросли вы на ней сами или только слышали о ней от тех самых предков — вам на станцию нью-йоркской подземки под названием «Brighton Beach».

Формально Брайтон, названный так в честь Брайтон-Бич авеню — своей центральной улицы, тянущейся вдоль атлантического пляжа — часть одного и четырех крупнейших нью-йоркских «боро» (районов) — Бруклина. Считается местом компактного проживания русскоязычных эмигрантов, а состоит из пары десятков кварталов, большинство домов в которых расположено под мостом с постоянно грохочущими поездами (на отрезке над Брайтон-Бич-авеню нью-йоркский сабвэй (метро) проходит не под, а над землей).

А на деле Брайтон-Бич прекрасно прижившийся в американском мегаполисе кусочек даже не России, а Советского Союза со всеми его 15-ю"республиками-сестрами". Эту часть Большого Яблока (так местные называют NY в честь символа города) еще в прошлом веке облюбовали выходцы с советских «югов» — из Одессы, Кишинева, Тбилиси, Бухары, Алма-Аты и других колоритных южных городов. Сейчас, конечно, под брайтонским мостом живут уже их внуки и даже правнуки, но особый — почти курортный — колорит места никуда не делся. Залихватский и одновременно неторопливо-вальяжный: закроешь глаза — и будто попал в"Ростов-папу"образца прошлого века, каким его изображал советский кинематограф. В силу своей пронзительной ностальгичности этот кусочек Бруклина многократно воспет во всех видах эмигрантского искусства — от ресторанных бардов и уличных художников до настоящего (некоммерческого) кино и литературной «нетленки».

— А у вас тут правда всегда дожди? — вспомнив о кино, интересуюсь у продавца лавки «Мясоедовская».

За прилавком оказывается сам хозяин: «Ну хто ж на нашем дистрикте (квартал — англ.) не знает Сему Мясоедоева?!»

— За дождь не помню, — на секунду задумавшись, отвечает мне тот Сема, хозяин собственной мясной лавки, — Но колбаса у нас такая, шо Москва ваша имеет бледный вид! Особенно сейчас.

С погодой на Брайтоне и впрямь все «в ажуре»: в Нью-Йорке вообще очень приятный климат, за зимними исключениями в виде пронизывающего ветра с океана. А вот с «натурализацией» новичкам с каждым годом все сложнее: нет уж былой задушевности и распростертых объятий вчерашних земляков. На уровне внуков первых эмигрантов сегодняшние брайтонцы (по мнению их самих) — это, скорее, «нью американцы, все еще говорящие на рунглише».

«Рунглишем» лингвисты окрестили перченую языковую смесь, на которой беседует Брайтон-Бич. Сами аборигены Брайтона описывают свой рунглиш как «рашн-америкэн сленг с одесским выговором, еврейским акцентом и вставками на идиш».

В качестве привета Одессе-маме из-за океана брайтонцы очень любят уменьшительные суффиксы. Под брайтонским мостом живут сплошные Сонечки, Монечки, Сенечки, Юлики и Шмулики. Здесь издаются местные газеты — на своем и для своих. В брайтонском печатном слове используется тот же уменьшительно-ласкательный рунглиш, вроде: «Люся и Марик поздравляют Жоржика и Беаточку с золотой свадьбой».

Но даже с рунглишем в стране эмигрантов обращаются вольно. Вот, к примеру, вывеска: и не аптека, и не оптика, а «Оптека». И это вовсе не ошибка, сделанная по неграмотности или от того, что родной язык напрочь забыт. Это, напротив, коммерческая находка, соединившая врожденный талант к торговле с американским прагматизмом. Слово «оптека» красноречиво скажет каждому брайтонцу, что в этом шопе можно и лекарство купить, и очки заказать.

— А шо в языке такого слова нет, таки кто это сказал?! — поясняет свою позицию хозяин «Оптеки». — Значит, будет!»

Кстати, Брайтон — единственное в NY место, где можно найти российские пилюли и снадобья, в том числе и в подзабытом на собственной родине советском обличье — марганцовка в чистом сухом концентрате, боярышник на спирту и прочие ностальгические радости простого советского бюллетенщика.

Чужие тут не ходят

Так говорили о Брайтоне лет 40 назад, когда здесь осела новая партия мрачных и неулыбчивых «совковых» товарищей, натурализовавшихся, как вспоминают старые брайтонцы, «медленно и невежливо». В 70-80-е годы прошлого столетия американцы на юг Бруклина и носа не казали — боялись местных жиганов, карманников и прочих «остапов бендеров» с Брайтон-бич-авеню. Сегодня же на Брайтоне много «пришлых» — как туристов, так и нью-йоркцев, «подсевших» на русские пельмени. Но на каждого, кто говорит не на рунглише, аборигены все равно смотрят так, будто спрашивают: «Заблудился, милок?»

«Своими» на Брайтон-Бич считают только латиноамериканцев из соседнего «испанского» квартала. Мексиканцы на Брайтоне энергично лепят вареники в русских ресторанах или стоят на улице с «бабушкиными пирожками на капусте». А горячие пуэрториканские юноши ухлестывают на променаде за пышными одесскими мамзелями.

— За просмотр нашего Брайтона пора деньги брать! — вносит рацпредложение бывшая ударница советских пятилеток, а ныне бабушка брайтонских внуков из дома-полной чаши. — В Египте вон показывают бедуинские деревни за деньги, а мы чем хуже?!

Ничем-ничем, баба Муся! Конечно, а шо они хотели за бесплатно вот это вот все?! Щедрый винегрет из Одессы-мамы с Ростовом-папой, с диссидентской Москвой 60-70-х годов и с Нью-Йорком XXI века? Да еще и прямо на Атлантик-бич (бич — пляж — англ.)!

Действительно, брайтонских «картин» — зарисовок из повседневной жизни района — сегодня, пожалуй, не увидишь даже в местах, в свое время подаривших Брайтону новых жителей с их старыми воспоминаниями. Ни в Одессе с Кишиневом, ни на самой модной авеню соседнего гламурного Манхеттена, не увидишь столько роскошных шуб и бриллиантов, сколько на брайтонском променаде под грохочущей эстакадой метро.

Здесь любят, чтобы все от души, чтобы Беня в «кадиллаке», а Соня в алмазах — и чтобы на все это любовались соседи. Родителей и бабушек-дедушек нынешних брайтонцев в расцвете сил можно понять: Москву они помнят днем серой, а вечерами кромешно-мглистой. Вывески магазинов — синюшно-подслеповатыми, а прохожих — или мрачными, озабоченными добычей продуктов, или подозрительными, озабоченными легкой наживой.

Кстати, так называемых и представителей «нулевой волны» — русских, перебравшихся за океан в сытые нулевые, уже из свободной России, на Брайтоне не жалуют.

— Эти люди отрастили большие капиталы и такие же большие амбиции, — качает головой баба Муся из «дома-полной чаши». — Скупают пентхаусы на Манхэттене, а на Брайтон приезжают на такси поглазеть, как на диво. Неприятны нам они, не наши это люди.

Конечно, население сегодняшнего Брайтон-Бич состоит не только из энергичных, но малообразованных провинциалов, вывезенных из России еврейских бабушек, полумафиозных российских бизнесменов, убежавших за кордон еще в 90-х прошлого столетия, и их потомков. Многие русские американцы второго-третьего поколения, уже давно не имеющие проблем ни с чистым английским языком, ни с работой на Америку, ни с американскими бытовыми привычками, не торопятся съезжать с Брайтон-Бич, а только меняют здесь квартиры на лучшие и большие.

— Тратят большие деньги, шобы не под мостом, как у всех, а на первой линии пляжа. Там на Брайтоне самое дорогое жилье. Готовы платить, лишь бы не съезжать с дистрикта.

Конечно, пусть инглиш у потомков русскоязычных переселенцев и свободный, и даже совсем без акцента, но они все равно привыкли покупать свежий щавель, в кафе заказывать домашний борщ с пампушками, а вечерами дефилировать, разглядывая и обсуждая встречных-поперечных, по набережной, заменившей их родителям черноморские променады.

А вот купаться в районе Брайтон-бич, как тут говорят, «не то, чтобы нельзя, но и не можно». Только если уж совсем жарко или рано утром: пляж хоть и поддерживается в чистоте, но в хорошую погоду всегда переполнен.

Понаедут тут всякие…

На Брайтоне (и только на нем!) можно купить самые чудные и редкие вещи — ручные узбекские ковры, бюстгальтеры на четыре пуговицы, чугунные мясорубки Харьковского завода, бязевые носки, нитки мулине и даже зубную пасту «Поморин».

Как уверяют местные, даже кепки-«аэродромы» вот уже полвека продаются в одном и том же месте — в закутке у дяди Гоги.

Брайтонцы — народ читающий. Под мостом с утра пораньше можно купить все (!) свежие российские газеты, равно как и подшивки полувековой давности — газеты «Правда» или журнала «Наука и жизнь» и иже с ними. Самый большой книжный магазин на Брайтоне носит название «Санкт-Петербург»: модные литературные новинки на русском попадают сюда одновременно с Москвой, а чаще даже с опережением.

— Я хочу подарить вам две свои книжки! — говорю менеджеру в торговом зале.

— А зачем? — подозрительно интересуется он, явно отчаянно выискивая в моем предложении скрытый подвох.

— Мне будет приятно, если вы продадите их в своем замечательном магазине, — отвечаю в стиле «Мимино». — А вам будет приятно, что вы получили их бесплатно, а их покупают, и вы закажете еще из Москвы.

Тут книгопродавец наконец понимает, где корысть и во сколько она «встанет нашей лавочке», и, расплывшись в доброй улыбке, печатные дары от меня принимает. Но осторожность его понятна: понаедут тут всякие, а потом книжки пропадают!

Брайтонские доски объявлений — словно музей облика Москвы времен застоя. «Поступила в продажу пудра «Ланком» с запасным блоком». «Итальянские шмотки — родные, недорого». Веселят и вывески на магазинах: «Свежее мясо фермера Левы». А через дверь: «Салон мага и натуропата Семы Задунайского». Говорят, около будки, где продаются огромные горячие пирожки, одно время висела табличка: «Здесь был Горбачев, который хотел нашими пирожками накормить голодную перестройку».

Всеми главными деликатесами бывшего СССР угощают в многочисленных брайтонских ресторанах — русских, кавказских, еврейских и среднеазиатских. Когда на Брайтон-Бич открывается новый ресторан, а без этого не проходит и месяца, обмыть событие зовут всех добрых соседей. Выпьют ледяной водочки — и всем кварталом подбирают новому заведению название, непременно имперское: «Метрополь», «Националь», «Европейский», «Столичный».

А уж как гуляют на брайтонских именинах, так не гуляют больше нигде в мире! Угощение стоит в пять этажей: на первом сациви, на втором шашлыки, на третьем форшмак, на четвертом рыба-фиш, на пятом торт и пирожные. Но все равно самая интересная часть меню — музыкальная программа. Музыканты тут «жгут» без перекуров (кстати, из всего нью-йоркского общепита только в брайтонских ресторанах не запрещено курить). Шансон, дискотека 80-х и песни советских лет, многие из которых на родине давно позабыты. Дамы в вечерних платьях, кавалеры в лаковых штиблетах, шампанское рекой — и танцы, танцы, танцы!

Но, как говорят на Брайтоне, не всегда же вы будете выпивать и покупать, надо вам и погулять. Гулять тут надо по «бордвоку» (boardwalk) — деревянной эспланаде вдоль океана. Это самая длинная в Нью-Йорке прогулочная набережная — целых 5 км, тянется до самого Кони Айленда (Coney Island). Неторопливо шагая по ней в сторону парка аттракционов, вы сможете лицезреть брайтонскую публику во всей красе.

Не стоит думать, что брайтонцам плевать на культуру, у них есть культурный очаг — театр «Миллениум» (1029 Brighton Beach Ave). До последних событий здесь практически без перерывов выступали гастролеры из России — от широко известных русскоязычных певцов и юмористов до шансоньеток-однодневок и всяких герлс — и бойз-бендов «мейд ин Раша».

Но самым экзотическим брайтонским развлечением (все-таки Брайтон-Бич в Америке!) остается я русская баня с веником, водкой и селедкой. Аксессуары для бани, включая шайки и войлочные шапки, продаются тут же с уличных лотков. Затопят местные баньку по-черному — и воспарит над Брайтоном русский дух, и отчетливо запахнет Русью.