1888

Ж. Л. Готье, 2021

Разоренный ставками в покер, исчезнувший на полгода, озлобленный и больной детектив Итан Брандт возвращается обратно в столицу Англии осенью 1888 года. Своим приездом он вызывает напряженность в лондонском обществе, потому что никто из высокопоставленных чиновников не знает, на кого на этот раз будет собрано досье и кто снова станет участником фальшивого преступления.Сам Итан не желает возвращаться в круг аристократов, но все равно будет вовлечен в кровавый конфликт между ними и неохотно займется расследованием жутких убийств, погрузивших мокрый, одуряющий и угрюмый Лондон в оторопь и ужас на долгие месяцы. Опрашивая свидетелей, стараясь избавиться от вмешательств в дело комиссара полиции и нового детектива, мистер Брандт будет вынужден докопаться не только до истоков совершенного преступления, но и вытянуть на поверхность глубоко скрытые факты биографий своих старых знакомых, замешанных в тревоге, охватившей каждый темный закоулок города.

Глава 5

Прошло больше оговоренного времени, и я надеялся, что разгневанная мисс Дю Пьен не сбросит меня в грязные, темные воды Темзы из-за опоздания. Она терпеть не могла тех, кто задерживался, сама всегда приходила намного раньше и, ожидая человека, сердито следила за временем.

Я потратил около часа на подтверждение алиби мистера Моррисона — единственная женщина, которая могла это сделать, отказывалась давать показания. Спустя долгие уговоры она призналась, что не хотела говорить правду назло мужчине из-за повышенных цен и залога для дам, занимающихся коммерцией в сфере похоти и разврата.

Вскоре мне удалось отыскать парикмахерскую Райана Фицджеральда на углу, вероятно, самого покосившегося дома в этом районе.

Перед входом заботливо лежал кусок фанеры, пропитанный местными отходами, кривые двери кто-то недавно покрасил свежим слоем краски болотного цвета, а окна были плотно покрыты копотью с недалекой фабрики, и подсмотреть за тем, что происходило внутри, не было никакой возможности.

С помощью зонта я открыл дверь, чтобы не касаться пальцами дверных ручек, имеющих на себе болезней больше, чем черная вода великой Темзы в те времена, когда в нее выходила городская канализация. К счастью, в год моего рождения, видя, как лондонцы падали замертво от зловонного смрада, члены Палаты общин, устав держать у носа салфетки с розовой водой, выделили деньги на борьбу с вонью, хотя река от этого чище не стала. Так говорил мой отец.

В парикмахерской присутствовали двое мужчин, один из которых ровно сидел на стуле и смотрел в отколотый кусок зеркала, а второй старательно его брил. Они не обратили на меня внимания, продолжая шушукаться о чем-то своем, чем я воспользовался и принялся рассматривать мрачную обстановку помещения, веющего полной безнадежностью.

Все вокруг тяготило: отсутствие плитки на полу в некоторых местах, черная плесень на стенах с синей пахучей краской, целые залежи древней пыли, покрывшей все вещи, и залатанные занавески с чернильными пятнами, не дающие блеклому уличному свету проникнуть сквозь мутные окна. Отдельно я бы выделил тошнотворный смрад во всей парикмахерской, и до такой степени будоражащий обоняние, что я едва не потерял сознание.

— Райан, когда ты уже достойно похоронишь Хелен? — спокойно спросил посетитель. — Запах с каждым разом становится все хуже.

— Она хочет всегда оставаться со мной, — ответил парикмахер. — Запах здесь такой из-за соседнего паба.

— Там подпольный морг или что?

Мистер Фицджеральд пожал плечами, но руки у него отчего-то задрожали, и он случайно поранил мужчину.

— Однажды за тобой придут и снова упекут в больницу к душевнобольным, — продолжал клиент. — Уайтчепел обрастает слухами, как вчера…

— Нет! — закричал мистер Фицджеральд, отбросив лезвие в сторону и жалобно скривив лицо. — Я не убийца! Меня больше не заберут в Бедлам!

Схватившись за остатки своих волос на голове, парикмахер бросился за занавеску, расположенную в другом конце помещения. Там находилась еще одна комната.

Раненый клиент покачал головой, стер пальцами выступившую кровь на обритом затылке, бросил несколько монет в вазочку на столе в знак оплаты и вышел на улицу.

Я предположил, что этот джентльмен был хорошо знаком с Райаном, поэтому решил последовать за ним и подробно расспросить о нестабильной личности мистера Фицджеральда.

Мужчина прислонился плечом к дому, как будто специально ждал моего выхода, и вертел в руках плоскую дырявую шапку.

— Вы, наверно, представитель закона или частного расследования? — поинтересовался он, надевая кепку на голову. — Здесь никто не ходит в такой дорогой одежде.

— Частный детектив. Что расскажете о мистере Фицджеральде?

— Райана знаю давно, с тех пор, как он потратился на эту дыру, — ответил мужчина и постучал ладонью по стене здания. — Стрижет неплохо, жаль, что имеет проблемы с башкой. Из-за нее он несколько раз лечился в Бедламе, но всегда сбегал оттуда.

— И, как обычно, всем все равно на то, что по улице ходит неуравновешенный человек. Отрадно слышать, что в столице ничего не меняется.

— Больше скажу — там, куда он сейчас убежал, лежит мумия в тряпках, с которой он часто разговаривает. Полиция уже не раз видела ее, но она все еще на месте. Райан в последние месяцы ведет себя очень странно. Все время ходит по ночам куда-то к Доклендсу, перестал бурно реагировать на выкрики из паба, почти не работает, при этом деньги на новые инструменты у него откуда-то появились.

— Вы упомянули некую Хелен. Она его сестра?

— Да. Он напал на нее с ножом несколько лет назад, но не убил, после чего был отправлен в Бедлам. Райан вышел оттуда совсем обезумевшим и спустя пару недель зарезал Хелен. Его нашли рыдавшим над ней и сжимавшим в руке нож, после чего снова отправили на лечение.

— Как считаете, почему люди распускают слухи о его причастности к убийству?

— Вы его морду видели? Вся в сыпи от сифилиса, нос начало разъедать. Он считает, что в болячках виноваты проститутки, поэтому шляется по всем пабам, борделям и постоянно всех запугивает, — усмехнулся незнакомец и помахал кому-то за моей спиной. — Извините, хочу успеть опрокинуть пару стаканов перед работой.

После разговора я вернулся обратно в парикмахерскую, случайно наступив на брошенный Райаном инструмент, лежащий у дырявой шторки, прикрывающей дверь, за которой он скрылся.

Я несколько удивился, когда увидел, что все это время мистер Фицджеральд использовал не бритву, а складной ланцет мисс Дю Пьен. И хотя женщина не сообщила мне о пропаже — это было действительно ее хирургическое приспособление, с четко выведенными инициалами имени и фамилии на деревянной рукоятке.

Завернув инструмент в чистый носовой платок, я положил его во внутренний карман пальто и подошел к двери.

Из зазоров веяла обожаемая мною прохлада, доносящая непреодолимый ужас перед душевнобольным человеком и создающая ощущение присутствия в старом склепе, а не в парикмахерской на оживленной улице.

— Мистер Фицджеральд, мое имя Итан… — начал представляться я, заходя внутрь, но тут же потерял дар речи, выдавив из себя лишь: — Фу, боже…

Не переставая поправлять короткий рукав рубашки, скрывающий шрам на запястье, молодой человек с накинутой на плечи форменной курткой фонарщика сидел около кровати, где под дурно пахнущим пододеяльником с засохшими черно-зелеными разводами лежало бездыханное тело, чья обезображенная, полусгнившая рука, которую держал Райан, была открыта взору. Сам мистер Фицджеральд что-то шептал, не сводя глаз с места, где должна была быть голова.

–…Брандт, частный детектив, — продолжил я, медленно проходя и осматриваясь вокруг, — мне нужно побеседовать с вами по поводу убийства Энни О’Ши, произошедшего вчера ночью.

По всей комнате были разбросаны мятые рецепты с названиями лекарств, опустошенные бутылки, схемы, стекла, хрустящие под ногами, и разорванные в клочья письма. Стены, в засохшей крови и подтеках под потолком от чего-то жидкого, мужчина изуродовал бессвязными надписями, не несущими в себе никакого логического смысла. Около кровати находился стол, принесенный с помойной кучи — по крайне мере, он так выглядел, — с большим мокрым пятном, затекшим под древнюю печатную машинку с оторванным куском бумаги в пюпитре. В косяке двери торчал не до конца забитый гвоздь, с висящим на нем небольшим кусочком темно-синей ткани.

За всю свою карьеру я имел дело со многими людьми, страдавшими психическими расстройствами, и из раза в раз мысленно желал, чтобы недалеко была карета с медицинским персоналом из ближайшей больницы для душевнобольных. Как допустили, что подобный член общества, потерявший рассудок, смог сбежать на свободу? Почему его не заперли в самой дальней тюремной камере, как представляющего опасность для жизни граждан? История выглядит настолько нелепо, что невольно заставляет относиться к ней несерьезно и презирать работу полиции.

— Хелен считает вас опасным, — прошептал Райан, слегка покачиваясь. — Она не хочет, чтобы я говорил.

— Боюсь, что ваша сестра давно утратила способность чего-то хотеть, — сказал я, подойдя поближе к печатной машинке. — Если вы ответите на мои вопросы, полицейские не придут сюда второй раз.

— Они не приходили сегодня. Меня все утро не было дома. Я помогал местному меценату с перевозкой вещей для бедняков.

— Этого, конечно, никто подтвердить не сможет, — ответил я, проведя пальцем по настенному светильнику у кровати. — А вчера никуда не выходили?

— Что значит: «не сможет»?! Спросите тех, кому были доставлены вещи! Проваливайте, я не знаю никакую Энни О’Ши и больше ничем не могу вам помочь!

— Нет, можете. Сегодня у меня нет настроения слушать очередное вранье очередного подозреваемого, поэтому отвечайте, пожалуйста, коротко и правдиво. Почему вы прятались на втором этаже от полиции?

— Здесь нет прохода на второй этаж.

— По хорошему вы не хотите, — протяжно выдохнул я, после чего убрал руки за спину, сжал зонт и продолжил: — Вас мучает тревожность, проходящая только после употребления большого количества барбитурата, пустые банки из-под которого разбросаны по всей комнате. Сегодня утром вы сидели за печатной машинкой и пили лекарство. Когда вы услышали стук в дверь неожиданно прибывших полицейских, то в спешке неудачно попытались оторвать напечатанное письмо и случайно задели локтем открытый пузырек, стоявший рядом. Затем, судя по грязным отпечаткам ваших ботинок, испачканных в луже нечистот перед входом в парикмахерскую, вы подбежали к светильнику у кровати, повернули его не в первый раз, судя по царапинам на обоях, и полезли на второй этаж. Замените напольные доски, две потертости от лестницы в виде полосок выдают ваши секреты.

Райан растерялся, свел брови, плотно сжал губы, а после повторил:

— Ко мне не приходила полиция.

Я усмехнулся, медленно помотал головой, подошел ко входу в его комнату и снял с гвоздя в дверном косяке кусочек синей ткани от мундира.

— Мне посчастливилось побывать в Скотланд-Ярде и узнать, что мистер Гилберт сегодня отправил полицейских обойти личностей, страдающих психическими отклонениями или недавно имевших дело с законом. Откуда у вас складной ланцет? Практикуете кровопускание или вскрываете гнойники на затылках у клиентов за дополнительную плату?

— Да вот… — пробурчал подозреваемый, открывая новую бутылку барбитурата. — Позавчера нашел у себя саквояж на втором этаже. В нем лежала только эта железка. Сталь у нее хороша. Я решил оставить себе.

Пока мистер Фицджеральд давал объяснения, я сравнивал ранее полученное письмо с обрывком из печатной машинки на предмет яркости чернил, качества бумаги и наличия дефектов, но, как выяснилось, механическое устройство Райана было исправно и не выдавало при печати двойных букв.

Я предложил мужчине подняться на второй этаж и осмотреть его.

— Все было хорошо, пока моя сестра не стала заниматься проституцией, — прошептал парикмахер, залезая по лестнице с зажженной свечой в руке. — Как видите, детектив, тут все самое нужное. Люди приносят мне старые вещи, продукты. Иногда сам что-то интересное нахожу на помойке, а потом складываю здесь.

— Кхе… сколько же мусора! — прохрипел я, закрывая нос шарфом и пытаясь удержать в себе утренний кофе. — Вот откуда разводы по стенам.

Достав спички из набедренной сумки, я поджег несколько сальных свечей в подсвечниках на полу, испорченных коррозией, и начал аккуратно открывать зонтиком запыленные коробки, захваченные черной плесенью, пока повсюду шуршали черные тараканы, крысы, а на полу, среди окурков, извивалось множество разных личинок и других насекомых, вызывающих дрожь омерзения.

На втором этаже находились промокшие, не используемые тома классики, аккуратно сложенные в стопку и покрытые несмываемым слоем грязи. Лишь одна-единственная книга, автором которой был Антон Франческо Дони, выглядела опрятно и лежала поодаль от других испорченных произведений.

Несмотря на такое внушительное количество литературы, парикмахер сказал, что ни разу не читал ни одной принесенной книги.

Я бросил быстрый взгляд на пол и тут же присел на корточки, рассматривая хорошо различимые следы хромого человека, наступившего в краску. По размеру они были чуть больше, чем множество неспокойных отпечатков подошвы мистера Фицджеральда.

На мой вопрос, живет ли здесь еще кто-то, Райан рассмеялся, обозвав меня до крайности мнительным человеком, и, уклонившись от ответа, заверил, что все следы принадлежат ему.

— Будьте любезны, принесите найденный вами саквояж, — попросил я. — Заберу его с собой.

Улучив момент, пока мужчина был занят поисками, я по его грязным, свежим следам дошел до конца комнаты и увидел небольшой зазор между коробками, в который Райан мог поместиться и в котором лежал коробок открытых популярных спичек вместе с клочком обгоревшего, оторванного письма.

Спрятав ее в карман, я вернулся к мистеру Фицджеральду, копающемуся в отжившем хламе, коснулся его концом зонта, чтобы обратить на себя внимание, а затем спросил:

— При каких обстоятельствах у вас появилась врачебная сумка на втором этаже?

— А? — растерянно переспросил он, отвлекшись от поисков и подняв голову. — Не помню. Отдали? Или я сам принес?..

Мужчина залез в соседнюю коробку, достал оттуда скукоженный саквояж мисс Дю Пьен, уронил его и неподвижно застыл в бессознательном состоянии, зафиксировав свой безумный взгляд на мне.

Я невольно поежился, обошел Райана кругом несколько раз, помахал рукой у его лица, позвал по имени, но парикмахер не приходил в себя, и казалось, что умер стоя.

В затянувшейся тишине прошла минута-другая, и вот он очнулся, расправил плечи, помял трясущимися кистями виски, вытер выступивший под глазами пот, потом совершенно обыденным тоном сказал:

— Так-так, где же эта штука…

— Часто у вас такие приступы? — поинтересовался я, поднимая с пола саквояж. — Признаюсь, ваше состояние выглядит пугающе.

— В последнее время — да, — промямлил он, продолжая копаться в коробках, совсем забыв про то, что уже давно нашел сумку. — Пустота непонятная, все замедляется, остается только отдаленное эхо. Какой сегодня день?

— Третье октября. День памяти великомученика Евстафия Плакиды. Теряетесь во времени?

— Когда припадки заканчиваются, кажется, будто все, что было до них, осталось во вчерашнем дне.

— Что вы делали вчера вечером?

— Встречался с информатором Гончих, отдавал долг, затем пришел домой и лег спать. Была примерно половина одиннадцатого ночи. Перед этим меня затащили в соседний паб и избили, — глухим, осипшим от волнения голосом ответил Райан и задрал свитер до груди, обнажив синие гематомы на животе. — Можете там спросить. Бобби обмолвились, что ту женщину убили с девяти до десяти вечера, поэтому преступник точно не я.

— Вы подрабатываете фонарщиком?

— Есть такое дело. Включаю фонари в Уайтчепеле, подвергаю себя, правда, постоянной опасности. Тут довольно неспокойно.

— На улице, где убили мисс О’Ши, освещение было выключено.

Невменяемый мистер Фицджеральд вновь остолбенел, раскрыл глаза еще шире, чем до этого, и, внезапно бросив в меня толстой книгой, в ужасе завизжал:

— Вы кто такой?! Что вы делаете в моей парикмахерской?!

— Пожалуй, схожу, проверю ваше алиби, — произнес я, отбиваясь от летящего в мою сторону твердого тома. — Всего доброго! Встретимся в следующий раз в присутствии врачей.

— Кто вас пустил сюда?! — возмущенно послышалось мне вслед. — Мне позвать констеблей!?

По моим наблюдениям, у мистера Фицджеральда прослеживалось раздвоение личности. Профессия позволяла ему иметь навыки обращения с режущими предметами, и, зная об имеющихся у него ланцете, ненависти к падшим женщинам и приступах беспамятства, можно было бы прямо сейчас отыскать ближайших патрульных и увезти его в Скотланд-Ярд — именно так бы сделал мистер Гилберт, чего не скажешь обо мне.

Райна избили в соседнем пабе, куда его последний клиент зашел выпить спиртного. Небольшой паб имел скромную террасу с парочкой самодельных столиков и с пузатыми бочками вместо стульев, на которых сидело трое молодых людей, занятых игрой в карты на деньги. Они являлись шулерами, и каждый из них имел под одеждой специальный аппарат, подающий карты из спрятанной под одеждой колоды.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил у одного парня вылезающий шнур из-под рубахи на спине, у второго выглядывающую наполовину колоду из-под рукава, а у третьего отсутствующие навыки скрытной подмены карт. Все это выглядело со стороны очень подозрительно и больше напоминало игру новичков, но, к слову сказать, и сами игроки были достаточно молоды для того, чтобы уметь проворачивать махинации заядлых картежников из местных банд или сливок общества, вроде членов клуба лорда Олсуфьева.

— Джентльмены, я частный детектив. Правду говорят, что вчера вечером здесь избили мужчину из соседней парикмахерской?

— Ха, парни! — задорно воскликнул самый большой и широкий из них. — Этот сопляк пожаловался! Говорил же вам — надо было ему ноги переломать. Тьфу!

Местных жуликов всегда можно было разговорить посредством небольшого вознаграждения, поэтому я бросил молодым людям на стол последние фартинги, попросив рассказать, за что избили Райана, но, к моему изумлению, они сильно оскорбились и категорически отказались от монет. Странные люди. Делать ничего не умеют, но и денег не просят. Обычно бывает наоборот.

— Фицджеральд вчера со второй половины дня шатался по кварталу, как призрак, с каким-то подозрительно недешевым саквояжем в руках, и мозолил нам глаза. Он кого-то искал, — сказал молодой человек, чья кепка съехала набок. — Вечером мы с парнями решили поинтересоваться, откуда у него такая сумка, на что этот псих ответил, мол, не наше это дело. Ну, а потом мы его побили и отобрали сумку. Только там ничего не было. Райан часто сам не свой ходит, словно другой человек. Все время боится, что бобби заберут его в Бедлам за засохшее, не похороненное тело в каморке. Только полиции и по сей день наплевать, ведь это так повседневно и обыденно — держать мумию в своей комнате.

— Как саквояж снова оказался у мистера Фицджеральда?

— Мы вернули ему обратно. Нас интересовало содержимое сумки, а сама она нам не к чему, — ответил третий юноша. — Полиция приходила в парикмахерскую сегодня с утра. Мы с ребятами сначала решили, что это касалось истории, когда Фицджеральд где-то достал взрывчатку и попытался, почти удачно, подорвать местный бордель. В итоге, как оказалось, Райана подозревают в убийстве какой-то проститутки. Если вы захотите постричься, выбирайте другого парикмахера и к дружку его не ходите. Цирюльником кличут. Как-то раз заработался сильно и отрезал главарю банды братьев Бисли кусочек уха.

Алиби подтвердилось, однако некоторые вопросы, касающиеся личности мистера Фицджеральда, у меня все же остались. Самый главный из них, который я бы однозначно задал при встрече с мистером Гилбертом: почему неуравновешенный человек до сих пор остается на свободе?

Я все-таки оставил парням свои последние фартинги и, взглянув на карманные отцовские часы, быстрым шагом отправился на запланированную встречу с мисс Дю Пьен.

Весь путь я радовался невыразимой легкости в теле, но в то же время лихорадочно размышлял: возможно ли, что моя худоба и слабость — результат ежедневных прогулок и недостатка полноценного питания? Хотелось бы верить, что черты моего лица заострились по вине вынужденной диеты, а не из-за проявления болезни. В любом случае я надеялся, что подхваченная мною зараза излечима и скоро самостоятельно отступит.

Через полтора часа я прибыл на место встречи. Клаудия стояла на середине моста, облокотившись на перила, и покуривала не первую сигарету, судя по разбросанным окуркам вокруг ее ног. Морща нос от исходящего с Темзы зловония, она с задумчивым видом смотрела куда-то в туманную даль, изредка переводя взгляд на проплывающие под мостовыми арками грузовые суда.

Врач переоделась в свой повседневный классический темно-коричневый костюм и любимое твидовое пальто, не забыв надеть на голову шляпу-котелок, а на ноги — удобные лакированные ботинки.

Несмотря на то, что общество еще не слишком лояльно относилось к брюкам на женщине, должен признаться, что наряд мисс Дю Пьен, вместо повсеместных пышных юбок и утягивающих корсетов, мне был очень симпатичен.

— Уже шесть вечера, — произнесла она, сбросив пепел в воду. — Родители не объясняли вам, что заставлять даму ждать — это неприлично?

— Вы для меня партнер по работе, а в работе, как известно, бывают непредвиденные обстоятельства. Недавно ничего не теряли?

— Из важного — только время, — задорно усмехнулась она, бросив в реку недокуренную сигарету, едва не приземлившуюся на крышу судна. — Где вас носило?

— Вы посмотрите на меня? Хотя бы из вежливости.

Она боком повернула голову и, увидев свой саквояж в моих руках, воскликнула, искренне удивляясь:

— Ах, боже мой! Откуда это у вас? Где нашли?!

Взбудоражено выхватив помятую сумку, женщина долго открывала ее дрожащими руками с непослушными пальцами, по-доброму обзывая меня колдуном, ведь я смог на второй день, после полугодичных скитаний, вернуть ей пропавшую вещь, об исчезновении которой ничего не знал.

Когда получилось открыть окислившийся рамочный замок, Клаудия суетливо начала проверять сохранность своих дорогих инструментов, чуть ли не выворачивая саквояж наизнанку.

По сей день живо в моей памяти, как она около недели хвасталась покупкой новых скальпелей перед всем клубом лорда Олсуфьева и рассказывала, что потратила большую сумму на нержавеющую сталь, из которой были сделаны хирургические инструменты. Я тогда со своей женой рассмеялся и намекнул мисс Дю Пьен, что подобной стали пока еще не существует и что коррозия со временем все равно проявится.

— Где мои скальпели?! — в панике прикрикнула она на меня, будто это я их украл. — Скажите, что они у вас! Скажите!

— Вчера вечером ваш саквояж обнаружил мистер Фицджеральд у себя на втором этаже и присвоил его себе, — ответил я, доставая из кармана ланцет, завернутый в платок. — О судьбе остальных приспособлений ничего не известно. Когда вы пользовались ими в последний раз?

— Где-то в начале лета. Точную дату не скажу. Я решила, что буду пользоваться скальпелями в редких случаях из-за их дороговизны. После работы я всегда убирала саквояж в один из ящиков шкафа в своем кабинете. Однажды я ничего там не обнаружила и в расстройстве подумала, что заработалась и где-то нечаянно оставила. В то время вас не было в Лондоне, обратиться за помощью было не к кому.

— Во всяком случае, все это уже не пригодно для использования, — ответил я, глядя на потрепанную сумку. — Райан Фицджеральд вам не знаком? Он частый гость в Бедламе.

— Если он не мертв, то нет. Я с живыми не часто работаю. Похоже, придется поспрашивать коллег об этом пациенте.