Преднамеренная

Ефим Мыгин, 2020

Вы когда-нибудь задумывались, каково это – попасть в ад? Представляется что-то вроде языков пламени, демонов, сдирающих кожу с грешников живьём, рек крови…подумайте ещё. И кстати, причем тут трамвайные пути? Содержит нецензурную брань.

4.

Больно не было.

Был неприятный хруст, я подумала — понадеялась — что это разошлась по шву слишком плотная офисная юбка.

Надежды было мало, потому что я не просто не чувствовала боли — я ничего не чувствовала. Лежала, вывернувшись, прижавшись щекой к асфальту, и смотрела в фонари подъезжающему трамваю. Даже моргнуть не могла.

Очень быстро я поняла, что трамвай вовсе не приближается: из-за поворота он вывернул и остался на месте. Наверное, подумала я, кто-то заметил, как я упала. Наверняка уже кто-то вызвал скорую помощь. Осталось немножко подождать.

На нос мне приземлилась снежинка. Я попыталась сфокусировать взгляд, а потом почувствовала запах табачного дыма и поняла, что нет, не снежинка — пепел.

— Отлично, — сказал мрачный девичий голос, — и вот у меня как раз смена кончается, и вот это обязательно было именно сейчас.

Ожидание скорого спасения сменилось растерянностью. То есть, как и все, наверное, я любила поговорить про недобросовестных врачей на скорой, но никогда не думала, что сама с этим столкнусь.

— Блядь, — сказала девушка, и снова стряхнула на меня пепел.

Что вы делаете, хотела сказать я, что происходит. Помогите мне. Прекратите, вы что.

Я по-прежнему не могла пошевелиться. Глаза начинали болеть от света.

— Послушайте, — сказал другой голос, мужской, показавшийся мне знакомым. — Ну, сами всё видите.

— Я-то вижу, — сказала девушка. — Я-то всё вижу.

— Кто же знал, что она вот так вот, — сказал мужчина, и его тут же перебил ещё один голос, тоже мужской, сильно акающий.

— Вот кто её прикурил, — сказал новый голос, — тот и знал. Давайте резче решать, сейчас сношения прилетят. Ну?

— Ну, — сказала девушка уныло. — Ну ну, что.

Я слушала эту чушь заворожено. Мне пришло в голову, что я, возможно, потеряла сознание, и вот это всё мне кажется, потому что безумие происходящего явно выходило за границы врачебной грубости.

— Время, — сказал акающий мужчина. Голос у него был странный, как если бы говорил он сквозь сжатые зубы.

— Отпускай, — сказала девушка, — берём, — и в ту же секунду я почувствовала жжение там, где пепел лёг на мой кончик носа; и тут же я почувствовала боль в виске, и шее, и плече; и тут же я увидела, как из-под щеки моей растекается что-то тёмное, как нефть; присмотреться мне помешали, схватили и сдёрнули в сторону; и тут же мимо прогрохотал, подвывая, трамвай.

— Хорошо, что не остановился, — сказала девушка, державшая меня за плечи, — на следующем поедем или так, ножками?

— Пустите меня немедленно, — сказала я, одновременно пытаясь оттолкнуть её и утереть щёку.

— Вы, Светочка, не нервничайте, — сказал мужчина, говоривший первым, и я, присмотревшись, узнала округлые его очертания — это был тот самый хмырь с края света, и вот она, поразившая меня шинель.

— Может я её? — спросил акающий, стоял он поодаль, в темноте, и я разглядела только, что он сделал неясный жест рукой.

— Не надо никого, — сказал человечек в шинели, — сейчас мы всё проясним. Светочка, вы не нервничайте, вам сейчас не надо нервничать. Вам надо сейчас с нами спокойно поехать, и мы вам всё объясним, — говоря, он словно бы удивлённо взмахивал пухлыми ручками и эдак бочком приближался ко мне.

— Помогите, — сказала я, и сама удивилась, каким жалким был мой голос.

— Поможем, — согласился человечек в шинели. — Вы, главное…

Я не стала слушать, оттолкнула девушку и побежала.