Преднамеренная

Ефим Мыгин, 2020

Вы когда-нибудь задумывались, каково это – попасть в ад? Представляется что-то вроде языков пламени, демонов, сдирающих кожу с грешников живьём, рек крови…подумайте ещё. И кстати, причем тут трамвайные пути? Содержит нецензурную брань.

2.

Когда я добралась до дома, уже стемнело.

Он сидел на кухне со своим новым другом — в последнее время он завёл кучу новых друзей, один страннее другого, и всех норовил обязательно притащить в гости. Однажды — я не вру — он привёл домой настоящего священника, но тот, конечно, пробыл недолго, потому что этого ещё не хватало, и я, конечно, дала это понять.

Я от порога почувствовала запах сигарет. Сколько раз говорила, не прокуривать квартиру…я разозлилась было, но произошедшее на остановке как-то обессилило меня. Ругаться не хотелось.

— Привет, — крикнула я из коридора и заглянула на кухню. Конечно, он снова снял занавески.

Я уже говорила, что проклятые занавески стали последним пёрышком на хрупкой спине наших отношений. После той страшной ссоры мы больше о них не говорили, но у нас началось противостояние: я занавески вешала, он снимал, и так каждый день. В первый раз я повесила их дней через десять после скандала, обида душила меня, и я хотела это показать — на, дорогой, если тебе мамины занавески важнее, чем я, то на, подавись. Он тогда дождался, пока я уйду, и снял их, ни слова не сказав, и это, конечно, раззадорило меня ещё сильнее.

На этот раз он не просто их снял, а запихал в мусорный мешок и выставил в коридор. Я попыталась их вытащить и увидела, что он залил их чем-то и разодрал на полосы.

— Серьёзно? — спросила я, заходя на кухню, и показала ему занавески. — Серьёзно?

— Начинается, — сказал он. Друг его потушил сигарету в блюдце и заозирался настороженно, вжимая голову в плечи.

— Что начинается? — спросила я. — Это я начинаю?

— Ну, я пойду, — неловко сказал друг, и, не глядя на меня, выскочил из кухни.

— Очень здорово, — сказала я и кинула испорченные занавески на пол. Я всё ещё чувствовала странное изнеможение, и всё ещё не хотела скандалить, но чувствовала, что ещё немного — и сорвусь. Хлопнула входная дверь — надо думать, друг ушёл. — Я, значит, совсем пустое место, да? Можно со мной даже не здороваться.

Он промолчал. Руки он положил перед собой на стол, и я видела, что пальцы у него дрожат.

— Слушай, — сказала я и села рядом. Мне вдруг стало так жаль его, так захотелось коснуться этих дрожащих пальцев. Он словно почувствовал и убрал руки на колени. — Давай поговорим. Мы мучаем друг друга. Занавески эти дурацкие. Так дальше нельзя.

Он снова не ответил, но лицо его как будто расслабилось.

— Я себе чаю заварю, — сказала я, — и поговорим, ладно? Представляешь, я сегодня, кажется, сознание потеряла. Такая жара…

— Я уезжаю, — сказал он. На меня он не смотрел.

— Куда? — спросила я.

— Я уезжаю отсюда, — сказал он, — потому что дальше так невозможно. Я так не могу. Квартиру я продаю. Я уже нашёл покупателя. Его всё устраивает.

— Прости меня, — сказал он.

И вот тут я, наконец, сорвалась.