7 дней моей смерти. Вечная жизнь в памяти

Ефим Абаевич Кураков

В последние дни жизни человек проживает семь стадий принятия смерти. Филлип Мейерс – не был исключением. Не способный изменить свою судьбу, у него не было другого варианта, кроме как умереть. Зная это, в последние четыре часа своей жизни он записал на свой телефон предсмертное послание, в котором описал все события, развернувшиеся в последние десять дней его жизни, из которых в течение семи он поочередно проживал стадии принятия смерти. Данная предсмертная запись и послужила основой этой книги. Книга содержит нецензурную брань.

Иллюстратор Виктория Яновна Инкер

© Ефим Абаевич Кураков, 2019

© Виктория Яновна Инкер, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4493-0762-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День — 2. Жизнь

7 дней и ты труп. Это как диагноз. Чтобы ты не сделал и как бы не старался сопротивляться — всё в пустую.

7 дней ожидания, и каждый из них неповторим. Но все как прошлые. Это самое противоречивое время в жизни. Казалось бы ты идешь — но неподвижен. Ты живёшь — но мертв. И это не просто слова. Нет. Это состояние. Состояние, разлагающейся от безысходности, души.

«Почему я не любил жизнь до того как ее у меня отняли?» Этот вопрос терзает всех, кому не посчастливилось оказаться на моей стороне баррикады. На ней собраны те, кто оказался так близко к смерти, что ее холодное дыхание, пронизывая даже самую тёплую одежду, втыкает крошечные иглы страха в затылок и спину.

До этого, каждый день своей жалкой жизни, я проживал думая: «скоро я закончу этот колледж и заживу» или «скоро я накоплю на машину и тогда буду счастлив».

Но счастье не наступало. Вся жизнь прошла в постоянных ожиданиях и в попытках убить время. Сейчас же каждая секунда убивает меня. Вот же ирония.

Теперь у меня осталось всего-лишь четыре часа, а я только все осознал. Даже зная, что осталось совсем чуть-чуть, я не прекращал бездействие. Я не смогу сделать счастливыми свои последние часы. У меня теперь есть лишь надежда на то, что те кто прослушают эту запись воспользуются каждой секундой своей жизни. А я, хоть и умру, но уже с улыбкой надежды на моих засохших губах.

Но, пока что я жив, так что не будем терять ни минуты. Все начнется с городской улицы, по тротуару которой идет юный, но уже уставший от всего парень, накрытый капюшоном. Его объемная кофта делает и без того широкие плечи еще больше. Из-за этого ли люди оборачиваются на него?

Навряд-ли. Скорее из-за грубого, но прекрасного лица, левую половину которого скрывает челка, что свисает прямо до челюсти. И как же она не мешает ему видеть? А я расскажу вам этот секрет: — Ни что не может помешать ему смотреть. Взгляд его всегда пуст. Он лишь идет к навязанной ему цели. К своему колледжу.

Заученный до каждого камешка, вечно одинаковый и неописуемо монотонный путь. Он проходит его каждый день, и поэтому уже не видит смысла очередной раз смотреть на этот мир. Он является для него лишь жалкой площадкой с кучей дешевых актеров поневоле. Актеров, опустившихся до жалкой, ущербной, абсолютно никому не нужной, но уже ставшей такой привычной, буффонады. Откуда же я знаю? Это был я.

Вы только что видели меня? Я двигался у вас в голове? Прекрасно. Значит теперь я жив не только на этой аудиозаписи, но еще и там. И вот, в ней, я захожу в грязно-синий автобус. Я оплачиваю проезд, встаю возле желтых перил и сразу же утыкаюсь взглядом в одну точку.

Какие же мысли меня посещали? Никакие, скажу я вам по секрету. Я тогда слушал музыку, и не ради наслаждения. Лишь бы время прошло быстрее. Я еще не знаю, что скоро начну хвататься за каждую секунду. Скоро вашему герою останется 168 часов, которые он благополучно потратит в никуда, оставив себе лишь четыре часа чтобы сделать хоть что-то полезное. Что-то, что оставит след в этом мире. То, что заставит жить вечно.

— Серьезно? Мне правда надо все это прослушать? Тут же долбанных четыре часа предсмертного нытья этого спятившего психопата!

— Да, это улика и ее надо прослушать. — Ответил мне пухлый мужик лет тридцати, одетый в засаленную полицейскую форму, — Ты уже не в первый раз занимаешься такими делами, и сам встречался со случаями, когда людей заставляли записывать аудио, ну или же писать записки перед тем как убить.

— Это самый обыкновенный, сошедший с ума, самоубийца. Дело закрыто! Теперь дайте мне наконец-то нормальное.

— Нет. Филлип Мейерс был в розыске перед своей смертью, плюс он явно был сильно истощен, а на теле обнаружили несколько десятков порезов. Чем тебе не нравится это дело? Оно шикарное и необычное.

— Я таким темпом скоро сам повешусь. Раз самоубийца, два висельник, три девочка что из-за двойки сбросилась с крыши, а теперь еще и это. Да вы привыкнете и будете давать мне лишь такие дела!

— Это приказ. Всё, это не обсуждается. Иди выполняй. — Он развернул кресло ко мне спиной, — И, это, пальто свое смени уже. Какой год ты в нем?

— Хорошо. Будет премия, будет пальто.

— Ах ты, засранец!

Я вышел из кабинета своего начальника полный злобы на весь отдел. Все уже стали подшучивать надо мной. Вчера, к примеру, я нашел у себя в ящике кусок мыла и веревку. Как будто чувствовали, гады, что опять дадут самоубийцу. В следующий раз поставлю ультиматум, или нормальное дело, или уволюсь. Хотя, с другой стороны, мне ведь еще надо на какие-то деньги кормить Лину.

Кстати, рад знакомству с вами, я Ефим Мяукис, детектив отдела номер семь, мне двадцать семь лет и я уже женат. Нет, Лина это не жена, а моя прекрасная трехлетняя дочка. Она из тех детей, что услышав звонок в дверь сразу же бросает все свои, безусловно важные, дела и бежит к ней. В эти моменты она полна надежды на то, что пришел ее, вечно пропадающий на работе, отец. А родила ее Анастасия. Да. Теперь правильно догадались. Она, в свою очередь, из тех жён, что при твоем звонке сразу же подбегает к двери, чтобы наконец-то, перетерпев весь день, сорваться на тебя. Хех.

Даже не знаю что еще вам рассказать о себе. Хм… Может вам интересна моя внешность? Отнюдь, если вы хотите увидеть знойного красавчика — покорителя женских сердец, то вам не ко мне. Может быть когда-то, во времена учебы, или же в первые годы работы, я и был симпатичен, но нервная работа не оставляющая времени на себя, да и жена, что треплет нервы по чем зря, не оставили ни следа от того что было раньше. Скажу спасибо своему организму за безупречную живучесть, если к пятидесяти годам он оставит хоть один каштановый волос, на моей седеющей голове.

Но что-то я увлекся и нам уже пора переходить к сути: только что, при вас, мне дали дело в котором самоубийца оставил четырехчасовую запись рассказа. Кстати, его начало вы уже успели прочитать. Эта аудио дорожка, записанная на смартфон, являлась неким подобием предсмертной записки. Интересно, неужели ничего лучше он придумать не мог? Еще бы видео записал. Четыре часа смотреть на рожу очередного псевдо-мученника, я бы уж точно не смог.

Порадовавшись тому что он не додумался до такого, я включил запись, сел в свою любимую, но уже разваливающуюся машину и поехал в колледж, в котором раньше учился хозяин голоса, который будет звучать в моих ушах еще четыре часа. А нет, уже осталось…

3 часа 55 минут

Помню как толпа студентов шла рядом со мной в тот день. Каждый вроде бы был уникальной личностью. Каждый имел свои проблемы, свою судьбу, свои особенные желания. И я так думал пока не донеслись вибрации от их разговоров. Мой пустой мозг опустел бы от них еще больше, не надев я обратно свои наушники. Стадо уникальности. Все стали настолько необычными, что я не стараясь выделялся из толпы. Особенно обычный. По крайней мере они так думают. И я…

— Привет, киса!

Перебив мои мысли, из открывающейся двери кабинета донёсся тонкий, нежный голосок. Я уже и не помню кто присвоил мне эту кличку. Странно что мне вообще ее дали, с кошками меня объединяла лишь надменность и возвышенность над всем этим миром.

Я повернулся к полутораметровому, одетому в белую кофту с черной надписью «MEOW» и юбку пастельно-розовых тонов, источнику звука. Прекрасные зеленые глазки, как всегда, смотрели на меня с любовью. И почему только я был такой чёрствый с ними?

— Привет. — как всегда, немногословно ответил я, — Ты меня выслеживаешь?

— Эмм? — милая улыбка и радость сразу сменились недоумением.

— Каждый мой вход в колледж сопровождается твоим голосом. Это мило, но пугающе, зайка.

Да, мы встречаемся. Сам не знаю как так получилось. Как вы уже наверное поняли, любовь была лишь с одной стороны, а с другой стороны был мудак. Самовлюбленный, эгоистичный мудак, которому лишь бы удовлетворить свое, и без того раздутое, эго. И не только его. Однако она исправно справлялась с этим, и при чем с невообразимым успехом.

— Я просто очень скучаю…

Но она была ужасно приставучая.

–…И ты мне, как всегда, не отвечал…

И я всегда игнорировал ее как только мог.

–…Ведь я переживаю за тебя, как ты не понимаешь?!

Ее глаза засияли от любви. А может быть и от слёз горести. Но как бы она не обижалась, и что бы я не сделал — стоило мне обнять ее и всё кончалось. Всё прощалось. Все мечтают о такой любви — самоотверженной, страстной и честной, но у кого она есть — не ценят. Она воспринимается как что-то должное, но попробуй так полюбить — и ты выдохнешься за неделю. Однако она вытерпела уже полгода.

— Прости меня, — как будто стесняясь, прошептал я ей на ушко и обнял ее за талию. Как только мои руки аккуратно коснулись до ее кожи, я сразу почувствовал взаимность, которая превышала мое лживое проявление любви в тысячи раз. Ребра начали впиваться в мои легкие, а позвонки, похрустывая, вставать на свое законное, прежде испорченное годами проведенными за компьютером и в телефоне, место.

Я даже не знал, да и не знаю до сих пор, откуда бралось столько силы в таком нежном и хрупком тельце. Видимо все-таки есть что-то мистическое и сверхъестественное в этом, прежде чуждом для меня, слове — любовь. Задыхаясь, я выдавил из себя: — Я тоже скучал по тебе.

Ее рыжие локоны стали пристанищем для моего лица. Она тяжело вздохнула, избавив свои легкие от воздуха, а нервную систему от злости. Тем временем ее пышные рыжие волосы уже залезли ко мне в рот, и я кажется стал дышать ими. Я ненавидел это ощущение, но мне приходилось терпеть это почти каждый день. И вся эта игра нужна была лишь для одной цели — расслабить ее, чтобы овеянный любовью ко мне, мозг вскружился вновь, и не смог ничего заподозрить.

А вы думали я хотел это сделать для ее блага? Ха. Вы явно, пока что, слишком плохо меня знаешь. А я знал что расслабленный мозг девушки — самый легкий путь для доступа к телу. И прекрасно умел управлять им.

Эта ссора была закончена одним движением и фразой. Теперь её, поплывшее от моей бутафорской любви, сознание готово.

— Сегодня вечером свободна? У меня есть планы насчет тебя.

Мой лукавый взгляд всегда выдавал то что я ею пользуюсь. И несмотря на это:

— Я всегда свободна для тебя, ты ведь знаешь…

Но грусть в голосе, как бы она не старалась, было не замять. Вспоминая каждый раз, когда я ею пользовался, каждый раз, когда ее глаза наполнялись слезами из-за меня… Вновь и вновь, я все больше убеждаюсь в том, что я больной ублюдок. Ну не может здоровый человек так использовать. Я даже где-то читал про безумие. Безумный человек нарцисс. Безумный человек врет не замечая. Безумный использует людей без нотки совести. Я — безум…

3 часа 50 минут

Простите. Предусмотрев свою склонность к демагогии я установил будильник на каждые 5 минут. Был бы я только везде такой предусмотрительный…

Задержавшись с ней на пару минут, дабы уделить ей хотя бы минимальное внимание, я побрел по колледжу дальше. Итак, добро пожаловать в нашу новую локацию — мою аудиторию. Здесь было мое царство, ведь каждый из тех кто учился со мной, был лицемерен до нельзя.

Я, по сравнению с ними — самый искренний цветочек. Я честен в том что не хочу ни с кем общаться. Я не улыбаюсь когда не понимаю. Я не переспрашиваю когда я не услышу. Мне абсолютно плевать на них. И им плевать на меня. Глубоко в душе. Но, они все равно тянут ко мне руки чтобы поздороваться. Они все равно начинают банальный разговор. А с днем рождения меня поздравляет ровно один одногруппник.

— Привет Филл. Как ты себя чувствуешь?

Как же вы меня зае…

— Отлично. — отвечаю я и ухожу подальше.

Однако даже в аду найдется место где прохлада даст тебе передохнуть. Вдали виднелся светлый уголок этого, мрачного во всех смыслах, места. Там сидел единственный нормальный человек в этой группе. Его зовут Билл, и я не могу сдержать и улыбку, и одновременно с этим тошноту, вспоминая его. Почему? Вы поймете позже.

Так чем же он нормален? Чем он цеплял, такого дотошно-придирчивого человека, как я? Ответ элементарен — тем что не выебывался. Вот чего не хватает всем. Простоты. Простой доброжелательности. Тогда я еще считал что мы похожи, но сейчас скажу — между нами пропасть. Я такой же мудак как остальные. Он же — белый снег, который все так хотят испортить.

Билл был из деревни, и думаю это секрет его исключительности. Город построен на костях съеденных и на пафосе выживших. Его же главная гордость — как он отпахал в поле, помог родителям, или кому-либо еще. Свет среди темноты. Наверное поэтому я так тянулся к нему. Он помог бы сохранить баланс в природе, перекрыв мою темную натуру. Теперь могу я даже похвастаться — самую темную в группе. В нем же текла голубая кровь. Правда чести в этом не много.

— Привет, Билли. — Мое привычное рычание сменилось мягким голосом, который я берегу для родных: — чего такой поникший сегодня?

— Ой, привет. Да я при дремал, но ты не поверишь что вчера было, — он поправил свою, висящую на его тощем теле, однако все равно идеально выглаженную, рубашку и продолжил рассказ.

Признаться, я никогда не слушал что он говорит. Может быть у него и было что-то интересное, но, несмотря на мое хорошее отношение к нему, меня совсем не волновала его жизнь. Зачем я тогда спросил? Ответ прост — видя как он истинно рад, рассказывая свою жизнь мне, я начинал чувствовать себя менее одиноким. Чувствовать что у меня есть прекрасный, настоящий друг. Это можно сравнить с включением телевизора. Вы заходите в комнату и включаете телевизор, а потом не смотрите. Вопрос к вам: зачем?

Ответ: чтобы чувствовать присутствие. Чтобы одиночество не разъедало вам душу. Счастливый не смотрит телевизор. Счастливый не втыкает в телефон просматривая одно за другим видео или переписываясь ни о чем с мнимыми друзьями. А мы лишь убиваем время. Но время, как начинаешь понимать потом, убивает нас быстрее.

— Неужели эта пробка закончилась! — с радостью воскликнул я, сразу же встав в другую. — Мда. Сам бог против того, чтобы я туда ехал. И зачем мне перечить ему?

Я уже прослушал целых пятнадцать минут о том, как плохо этой «уникальной» восемнадцатилетней детине. Неужели и дальше будет такое? За что мне все это? Ему было одиноко, наверное с родителями не ладилось, девушка изменила — и это его довело.

Он ведь из себя весь такой возвышенный! Куда уж ему до «челядей и скотины». Сорвался, поубивал парочку людей, как в своих видеоиграх, и пошел прыгать с крыши. А мне теперь стой тут в пробке и теряй время. Спасибо, блин. Ладно, все равно ничего не поделаешь.

3 часа 45 минут

Еще и этот долбанный будильник каждые пять минут! Как же меня достало постоянно получать очередной удар по ушам. Уфф…

Из-за каждого звонка будильника я будто просыпаюсь ото сна. Обычные дни до начала событий действительно уже стали нереальны. Проплывая перед глазами они вызывают приятную, но грустную ностальгию. Все эти воспоминания… -Голос на записи начал дрожать и ежесекундно менять тембр. Явно он был на грани срыва, но продолжал говорить, — …Они такие свежие. Я будто стою сейчас там, вижу все своими глазами, и пытаюсь сказать себе: наслаждайся. Наслаждайся этой гребанной жизнью пока она есть… Но он не слышит. Они как неконтролируемые мечты. Я надеюсь что только эти дни, дни до встречи с Темным силуэтом, проплывут перед моими глазами во время смерти. И времени до этого остается все меньше.

Убивать время в игре уже стало ежедневной традицией. Жанр игры — тайм киллер. Убийца времени — дословно. В ней ты сидишь и нажимаешь в телефон. За это тебе дают виртуальную валюту, чтобы ты улучшил свои нажатия и зарабатывал ее быстрее. Весь смысл. Нет даже конца. Лишь убиваешь свою жизнь, и, кажется я пройду эту игру в ближайшие двести двадцать пять минут. Уведомление о сообщении прервало тишину в моей аудитории:

— Кис, я жду тебя за школой.

Интересно, а найдется ли хоть один человек, который скажет что я был прилежным студентом? Хоть я старательно притворялся что мне важны все эти занятия, и эти лишние, чрезмерно ненужные мне знания. Что мне не все равно на то, что выйдет у меня за семестр или как я сдал работу. Но все прекрасно понимали: дай повод или шанс Филлу уйти с урока — и меня не будет в тот же момент. Я испарюсь даже не дослушав фразу. Также произошло и тогда. Одно сообщение и я ушел с пар.

Она стояла, смотря себе под ноги, и в ожидании моего появления теребила в руках свою сумочку. Было видно что она подавлена. Но, наполненный гормонами, разум разве волнуется из-за проблем других? Для него есть только я и мои желания. Остальные люди становятся мишенями, мишурой, предметами.

Кажется я становлюсь аутистом под гнетом животных инстинктов, которые без устали распирают меня изнутри. Но один ли я такой? Подростки собирают свои последние, сэкономленные на еде, одежде, и развлечениях деньги. Они так сильно экономят на всем лишь для того, чтобы удовлетворить свое животное чувство — жажду совокупления, которым щедро одарила нас природа.

Тем временем мужчины покупают своим недо-девушкам новые шубы, телефоны, машины и квартиры. А все ради чего? Неужели в надежде на то, что за потраченные деньги она все таки его полюбит? Я грею надежду на то, что они не так глупы, и, понимая что любовь не купить, делают это лишь в жажде продолжения рода.

А старики, доживающие свой век отдыхая на островах, курортах или в экзотических странах, которые наполнены дешевыми и доступными проститутками… Хмм. Я не знаю зачем им это. Будем считать что они делают это по инерции. Но, опять же, ими движет желание обладать ими и их телами. Они отдают свои последние заработанные деньги ради этого фальшивого чувства власти и обладания.

А я лишь шепнул на ухо:

— Сегодня к тебе?

И этого было достаточно для обладания девушкой, что была в сотни раз лучше этих шлюх. Я обожаю любовь — ведь она не хило экономит деньги. Однако с ней нужно быть осторожным, ведь влюбившись сам — ты надолго застреваешь в долгах. А может быть и вовсе останешься без жизни.

Начал приставать я уже на подходе к ее дому. Даже не знаю зачем, и что мной двигало. Я просто выполнял приказы гормонов, что огромными дозами заполоняли мой девственный мозг.

За нами захлопнулась входная дверь и действия ожидаемо начались. Я как всегда обхватил ее сзади, просунув руки под ее рубашку, и поднял их до груди. Она как всегда не сопротивлялась ничему. Типичная жертва, типичного хищника. Неопытная, наивная первокурсница в когтях наглого старшекурсника. Классика. В этот момент чувствуется власть.

Я повернул ее к себе лицом и она сразу же принялась целовать меня. Левой рукой я провел по ее шее, и, достигнув затылка, принялся ласкать волосы. Правая же, устремившись к концу юбки, уже достигла ее ягодиц. Спустившись еще ниже я прикоснулся к коже её бедер. Она была вся покрыта мурашками, нежная и пупырчатая. Как всегда она наслаждалась каждым касанием моих рук, каждым движением тела, каждым звуком что я издавал:

— Ты прекрасна.

И этот самый банальный комплимент вызвал у нее экстаз.

— Я люблю тебя.

Три слова почти подвели её к оргазму.

— Я тоже… — Выдал в ответ нежный, тонкий голосок, дрожащий от возбуждения, — Я тоже ужасно сильно люблю тебя.

Тем временем я уже поднял юбку и стянул трусы с обоих. По моему телу пробежала ответная дрожь, но уже от нетерпения. Как только все началось — ее реакция не заставила себя ждать. Впрочем как всегда. Нет, я не был героем любовником. Просто восемьдесят процентов успеха в этом деле — в психологии. И поверьте, так как любила она — никто и никогда не любил… Любил.

— Все нормально?! Что с тобой?!

Я заметил как она закрыла лицо руками.

— Прости, да, все хорошо. Продолжай, киса.

Она терпела все ради меня. И моральную и физическую боль. Я никогда не понимал зачем. Как и никогда не понимал как можно терпеть всё, ради любимого. Видимо потому-что никогда и не любил. Ведь не просто так терпят измены и побои. А я не терпел даже не правильного взгляда или малейшего каприза.

Впрочем, с терпением у меня была вечная война. Помню я потратил на телефон на пятьдесят долларов больше лишь потому, что не мог подождать до завтра. Импульсивные желания — мой порок. Помню как ехал в автобусе, и какая та женщина встала в проходе, хотя могла встать нормально. В придачу она вечно пихала меня в бок. Бр-р-р-р вспомнил, опять захотелось ее убить. Взбесить меня иногда легче чем возбудить Вики. Кстати, совсем забыл представить, зеленые глазки звали Вики. Даже потеряв ее, и даже ужасно сожалея о всех поступках, забыл элементарно упомянуть ее имя. Я думал хотя бы после всего того, что я прошел я исправился. Очередное заблуждение… Продолжим.

— Изменила. — Вдруг вырвалось из моих легких, — Она ему точно изменила и они расстались. Блин, а даже если изменила, он ведь ее не любит. Боже.

Сам не замечая этого, я начал с азартом относится к этому рассказу. Филл чем-то напоминал мне себя и заставлял вспомнить прекрасие минувших дней. Он такой же раздолбай, охмурявший девушек. Максималист, который ставил себя выше других. И вечно всем недовольный, хах! А этим ведь мы похожи даже сейчас. Хотя, думаю что этой чертой могут похвастаться многие.

Вики же, не сказать что копия, но ее любовь заставила вспомнить как Анастасия вешалась на меня на втором курсе. Куда же уходит любовь?

После того как мы все закончили я ушел, даже не понежившись с ней. Нежность-дефицит когда это касается меня. Думаю, скоро вы начнете надеяться что я умру. Какой же парадокс. В книгах и фильмах обычно сопереживают герою, а тут будут хотеть чтобы уже сдох наконец то. Ну потерпите немного, осталось…

3 часа 40 минут

Гребанные лемминги. Я живу в ведре с крабами, которые тянут друг друга своими клешнями обратно на дно. Ни один не даст кому-либо стать лучше себя всеми способами. Семья эгоистов. Зато я точно знал что не приемный…

— И где ты был так долго? — Донесся истеричный голос, из соседней комнаты, — Как всегда был у своей шалавы? И почему только ты с ней, не могу понять, она же такая страшная.

Не обращайте внимания на ее слова. Для моей матери не было девушки которая не была бы страшной. Она подмечала каждую мелочь и и каждую щепку, которая не так торчала из глаза девушки, на которую она смотрела. Но в себе она не видела даже огромные полена, торчащие в виде огромных кусков жира на каждой части тела, вселяющего ужас характера и многого другого. Для себя она все равно была лучшей.

К чему же привязалась моя мать, спросите вы. Можно сказать ни к чему. Вики не была шалавой. Я точно это знаю, так как был первый ее парень. Вики скромно одевалась, даже не по меркам современных девушек. Шалавой она была лишь для неё.

А что насчёт красоты, хоть Вики и не была моделью, но в ней было что-то такое милое и притягивающее: маленькие черты лица нежно сочетавшихся с ее небольшим ростом делали ее куколкой. Длинные, волнистые, пышные рыжие волосы, которые свисали прямо до груди, выглядели так богато, что создавалось ощущение будто за ними ухаживали лучшие дворцовые прислуги. А нежная, розово-белая кожа, маленький курносый носик и большие зелёные глаза венчали и без того прекрасное личико. Не обошлось и без веснушек, которыми одаряет природа почти всех рыжих. Но они не так сильно бросались глаза.

Вспоминая сейчас я даже не понимаю почему так обделил вниманием Вики. Всё в ней было как надо: она была мила, она была красива, она очень сильно любила меня. Но что-то меня отталкивало. Наверное доступность, потому что парни охотники, и им всегда нужно находить свою цель, и всегда нужно чего-то добиваться, а добившись, зачастую, они бросают цель. Ну или лишь наслаждаются трофеем, как сделал это я, даже не стараясь как-то за ним ухаживать. Да, скорее всего так и получилось с Вики.

Вечные придирки родителей касались и меня, задирая хлеще чем школьные придурки, в те далекие времена когда я был ботаником. Я постоянно слышал от них: почему ты не такой как другие сыновья. И каждый раз, когда я становился как пример подражания, который выбирали родители, у них находился новый пример, который был в чем-то лучше меня.

Таким образом я становился спортсменом, отличником, и даже стал популярным. Я уже начал зарабатывать, полностью обеспечивая себя. Но перестал любить. Перестал любить жизнь. Перестал любить их. Я перестал любить кого-либо и что-либо в этом мире, уже ничто не приносило мне удовлетворение и счастье. Надеюсь они довольны тем, что воспитали асоциальное и депрессивное чудовище.

В тот день они, как и всегда, начали придираться к тому что мои вещи не так лежат. Мои вещи. В моей комнате. Почему их это волнует и зачем им это я понять так и не смог. Если целью было немного подпортить мои нервы то миссия успешна. Как обычно. Многие скажут что это мелочи, но при условии токсичности наших взаимоотношений — настроение подпортить это способно без каких-либо проблем.

Исправляют, разрушенное под корень родителями, настроение самые разнообразные видео в интернете. Нескончаемый поток роликов и постов в этом информационном хаосе. Бесконечно продолжающиеся предложенные видео. Мой любимый жанр, сюрприз, критика. Взгляд блогеров на события, критика блогеров блогерами, обзоры фильмов и обсуждения новинок. И бездонная впадина, наполненная доверху мнениями людей, в комментариях.

Не скажу что я был подвержен влиянию людей, но перед походом в кино я всегда смотрел обзоры на фильм, о политике я узнавал лишь из politikview, а по комментариям составлял мнение о блогере и его творчестве. Грустно осознавать что ты зависим от чьего то мнения, но думаю хотя бы под конец я могу себе это позволить. И интернет зависимость это тоже не ложь. За последние лет десять я не провел ни дня без интернета, по — крайней мере до начала этой истории. Правда и она возникла из-за интернета.

В тот день я как обычно застрял в этой глобальной паутине. Я почти весь вечер убил на просмотр новостей и видео. В один прекрасный момент всё что было интересно мне закончилось. Вместе с этим закончилась моя спокойная жизнь. Я вспомнил как в детстве мы любили рассказывать разнообразные страшные истории. И подумал, наверняка в интернете есть и это, должна ведь быть большая сборка таких рассказов. В интернете есть всё, и я в этом убедился.

Группа называлась Крипи Сторис (дословно страшные истории). И, если честно, большинство из этих историй показались мне нелепыми. История про изнасилования трупов, которые притворялись живыми, истории про парня, который оказывался с кладбища, приходилось читать даже шлак который писали маленькие дети, даже не изучавшие грамматику.

3 часа 35 минут

Его голос неожиданно поменялся и задрожал, будто его кто-то напугал.

Весь этот бред, порожденный больной фантазией неокрепших умов, не смог скрыть ту самую историю. Историю, что стала самым пристальным объектом для подсознания. Историю, предрешившую конец жизни.

Инстинкт самосохранения подсказывает мне что я прав. Я забился в панике при первой мысли о ней. Но даже покрытый мурашками, парализованный страхом мозг в тысячный раз прокручивает строчки той самой легенды:

«Он из тех кто никогда не верит. Сомнения. Поиски истины. И почему он не мог просто верить? Изматывая свой ум и тело, он с яростью в глазах находил объяснения всему, и нагло плевал на цену, что приходится платить, ведь главное — преодолеть брошенный вызов. И он нашел свой последний вызов в пучине тьмы легенды, которая гласит:

«Ты знаешь темного человека? Все знают. Он — смерть, что ждет тебя спрятавшись в тени. С косой? Нет, лишь в твоей плоти. Он повторит твой силуэт, и будет ждать тебя семь дней. Дает тебе он насладиться ими. Но, не забудь — не ты тут господин. Ты лишь добыча, и у тебя нет шанса скрыться. Всё решено. Прости.»

Прочитав герой наш загрустил: — Но… Как ее то я проверю?! — Стонал он, от невозможности проверки. Однако проверка, спустя три дня, нашла его сама. Сгусток темноты ожидал за деревом. И силуэт его, и рост, и даже поза. Не видно лишь очертаний. Деталей, скрытых в пелене мрака. Но ему уже не до них, ведь в голове пошел отсчет. Семь дней покрытых грязью ожиданий. Зачем же ждать?

В порыве разоблачения, он побежал навстречу темноте. Чем ближе — тем она сильней. Он прыгнул прям в нее… И вот он на шоссе. В бурном потоке машин ни одна его даже не задела. Ведь у него семь дней. Точнее шесть, и двадцать три часа. Без шанса избежать ожидания.

После очередной попытки самоубийства, спрыгнув с пятнадцатого этажа, он лежал переломанный в каждом месте организма, но живой и бредивший легендой. Врачи сказали: — Лишь травма головы. А он ответил: — Мой последний день.

И реанимация была бессильна.»

— Вот в это можно поверить, — сказал я когда прочитал, — если ты туп как пробка.

В этом весь я. Типичный скептик, который не верил в что-либо. Бог — вздор, придуманный для надежды. Религия — инструмент, сделанный для управления людьми. У таких людей все можно объяснить научно. Насчет религии я согласен до сих пор. Кто сказал, что именно эти слова угодны богу, а не другие. Кто сказал, что сжигая свечи, убивая несчастных животных, мы делаем это в угоду ему. Если бог — это отец, почему он прощает лишь после ритуалов? Придя к отцу вы зажигаете свечи? Вы омываете землю кровью? Неужели, убив других людей, вы придете к нему и он с распростертыми объятиями встретит вас, давая вам 40 девственниц? Неужели все настолько запущено в механизме нашего общества?

— Неужели? Это не возможно, а точно. Говорю вам как человек, который все детство провел в окружении икон, и половину юношества в походах по церквям.

Стоп. Я уже соглашаюсь с ним… Ладно, допустим он и вправду говорит правильные вещи. И что с того? Не все подростки тупы и слепы к окружающему миру. Однако зачем эта легенда? Что-то подсказывало мне что она была упомянута не спроста. Неужели ему померещится тень и он поверит в нее? Не разочаруй меня, пожалуйста.

Мой телефон завибрировал. «Купи булку хлеба, макарон и молоко. Не забудь» — гласило сообщение от Анастасии.

Где те времена когда мы, словно они, учились в колледже и сбегали после пар? Целовались, наслаждались друг другом, приставали. Где все это? Серые будни заполонили все, не оставив и намека на ту милую девочку, которой она была. Стерва.

Я уже даже начал представлять себя на месте Филла. Это так прекрасно быть молодым. Зачем же ты это сделал? Зачем оборвал свою молодость. Ах, да, я же могу узнать…

3 часа 30 минут

Время слишком быстро сгорает когда ты чем-то занят. Время слишком быстро уходит когда оно так необходимо. Зато в дни полного отчаяния, в часы непроглядной скуки — оно течет медленно, как будто периодически останавливаясь на перекуры. Я решил поменять будильники, переставив их на каждые десять минут.

Прочитав тот пост, я благополучно забыл о нем на пару дней. И он решил напомнить о себе в роковой день. Назовем его «День Х».