Епархиальные реформы

Епископ Савва (Тутунов), 2011

Всероссийский Церковный Собор, проходивший в Москве в 1917–1918 гг., и доныне одними исследователями и публицистами превозносится как образец каноничности и пример обращения к древним и подлинным устоям Церкви, другими – клеймится как модернистский и ниспровергающий церковный строй. Немало споров вызывают и предпринятые Собором преобразования в области церковного управления. Игумен Савва (Тутунов) исследует одну из нераскрытых сторон реформы Собора. Читатель увидит, как предложения исследователей и публицистов, епархиальных архиереев и членов Предсоборного присутствия, высказанные в 1905–1906 гг., пройдя через Предсоборное совещание 1910‑х годов, через церковные съезды первой половины 1917 года, через Предсоборный совет лета 1917 года, – выльются в решения Всероссийского собора относительно порядка замещения епископских кафедр, организации работы органов епархиального управления, ответственности викарных епископов и благочинных, а также участия клириков и мирян в епархиальном управлении. Был ли Всероссийский Церковный Собор революционным? Каково было намерение законодателя, то есть Собора, в его решениях о епархиальном управлении? Можно ли и нужно ли использовать эти решения сегодня? Эти вопросы ставит перед собой автор книги «Епархиальные реформы».

Глава 2

Реформа епархиального управления: постановка проблемы в первые годы XX века

Устройство епархиального управления стало вызывать нарекания и побудило к поискам возможных его преобразований задолго до начала собственно предсоборной подготовки. Записка митрополита Антония (Вадковского) сопровождалась краткой библиографией, в которую входили книги, «касающиеся принципиального решения вопроса о преобразованиях церковного управления в целом»^[136]. Таким образом, сам составитель записки ставит свои предложения о преобразовании церковного управления в контекст тезисов указанных им работ (что, впрочем, не означает согласия с этими тезисами, тем более что они не однородны). Более того, из этих и еще некоторых работ была составлена, в рамках Комитета министров, подборка извлечений под сходным с запиской митрополита Антония названием «Справка к вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви»^[137]. Среди упомянутых в записке работ три, так или иначе, касаются епархиального управления, а именно: серия статей протоиерея A. M. Иванцова-Платонова «Письма о нашем церковном управлении»; статья Н. А. Заозерского «О средствах усиления власти Высшего церковного управления» и, наконец, работа П. В. Тихомирова «Каноническое достоинство реформы Петра Великого по церковному управлению»^[138].

* * *

Статьи протоиерея A. M. Иванцова-Платонова^[139] были впервые опубликованы в 1882 году. В 1898 году они были переизданы отдельным сборником. По мнению английского исследователя Дж. Каннингема, которое воспроизводит и С. Л. Фирсов, именно эта перепечатка «вызвала желание реформы Церкви, как в церковных, так и в светских кругах»^[140]. Впрочем, ни тот, ни другой исследователь не доказывают очевидным образом эту причинно-следственную связь. У того и другого затем лишь приводится описание ряда последующих публикаций^[141], связь которых со статьями протоиерея Иванцова-Платонова не анализируется. Тем не менее, уже в силу присутствия этих статей в библиографии записки митрополита Антония, невозможно недооценивать их значение в подготовке дискуссий о реформе. Кроме того, работы Иванцова-Платонова нередко будут цитироваться в дальнейшем при обсуждении реформ: меньше — в публицистических статьях и работах^[142], но многократно — в отзывах архиереев^[143].

По замечанию издателя, статьи протоиерея Иванцова-Платонова могут рассматриваться как «полная и обстоятельная программа к восстановлению у нас правильного течения и самостоятельного развития церковной жизни»^[144]. Действительно, здесь излагаются предложения конкретных преобразований, касающихся церковного управления — по большей части епархиального, которое мы и рассмотрим, но также окружного (митрополичьего) и высшего.

В основе проекта Иванцова-Платонова лежат несколько принципиальных воззрений на то, каким должно быть епархиальное управление. Центральное его утверждение состояло в том, что епископская власть

тогда только получит у нас свое настоящее значение, когда станет в близкое и живое отношение не только со всеми низшими подчиненными органами епархиальной администрации, но и со всей паствой^[145],

так чтобы эта власть «могла быть живым и деятельным органом церковной жизни»^[146]. Именно это живое общение различных составляющих епархии является определяющим в понимании автором соборности. В отсутствии такого общения автор видит основную проблему современного ему епархиального управления. Естественно, в силу такой постановки вопроса, пастырская деятельность архиерея ставится автором на наиболее важное место^[147]. Однако Иванцов-Платонов не отвергает того, что архиерей есть не только пастырь, но и правитель: «Архиерейская власть, по учению, установившемуся в православной Церкви восточной, есть центральный орган церковного управления», — по отношению к которому все другие органы епархиальной власти являются лишь уполномоченными. Автор не принимает идею «проведения в нашем епархиальном управлении каких-нибудь конституционных или демократических начал»^[148].

Какие основные препятствия к осуществлению предложенных им начал видит протоиерей A. M. Иванцов-Платонов в современном ему епархиальном управлении? Прежде всего, эти препятствия состоят в назначении архиереев свыше и практике их частых перемещений. Вследствие первого, епископ при своем восхождении на кафедру — человек совершенно чужой для епархии, а частые перемещения приводят к тому, что он не успевает узнать не только свою паству, но даже своих помощников^[149]. Затем Иванцов-Платонов указывает на проблему чрезмерной централизации дел в епархии (по УДК, в порядке делопроизводства, к архиерею возводится на рассмотрение все — вплоть до мелочей^[150]), которая, в сочетании с огромными размерами епархий, приводит к чрезмерной административной занятости архиерея. Та же централизация всех дел, но уже в консистории (неизбежный этап перед подписью архиерея), сочетается с «непомерным развитием бюрократизма», что приводит к «чрезмерному усилению чиновничества и приказничества», в частности, чрезмерному усилению статуса секретаря консистории. Автор подчеркивает, что в силу сложности церковного делопроизводства чиновники консистории имеют огромное фактическое влияние и даже власть — как над членами присутствия, так даже и над архиереем. Действительно, чиновники могут запутать их в статьях закона и устава, в многочисленных бумагах и резолюциях и «подвести под ответственность»^[151]. Рядом с этим развивается проблема запутанности и размытости границ между кругами ведения различных епархиальных инстанций и органов, вследствие чего одно и то же дело может быть решено и иногда перерешается несколькими инстанциями^[152]. Это сочетание — преобладание бумажного делопроизводства, усиление чиновничества, запутанность инстанций — приводит к проволочке дел и мздоимству^[153].

Проект преобразования епархиального управления, развитый протоиереем A. M. Иванцовым-Платоновым, вписывался в рамки проектировавшихся им архиепископских округов. Автор предполагал децентрализацию высшего церковного управления путем распределения епархий Русской Церкви на семь округов, каждый из которых возглавлялся бы архиепископом. В рамках каждого округа решались бы вопросы местного значения, архиепископ же имел бы общее наблюдение и руководство над епископами своего округа. Иванцов-Платонов был против дробления епархий на более мелкие (по уездам — то есть до тысячи епархий^[154]), поскольку, считал он, в таком случае трудно будет сохранить какую-нибудь церковную централизацию в такой обширной стране как Россия. А централизация церковная, конечно в надлежащих пределах — без крайностей, все-таки необходима для правильного развития церковной жизни^[155].

В рамках округа предлагалось совершать и избрание епископов. Определяя епископа как высшего пастыря общества, высшего начальника духовенства и проводника общецерковных решений, протоиерей Александр заключал о необходимости участия трех «избирательных агентов» при выборе епископа: высшей церковной власти, представляемой архиепископом округа, духовенства епархии и паствы. Кандидаты могли выставляться каждым «избирательным агентом», причем желательно было бы найти единодушное решение. Избранный представлялся на утверждение высшей церковной власти (Синода), которая могла дать отвод, равно, впрочем, как и каждый из епархиальных «избирательных агентов» (если избрание было совершенно двумя голосами против одного). Вмешательство государства принималось лишь в качестве протеста, допускаемого, поскольку управление епархией имеет «соприкосновение с гражданскими интересами страны»^[156]. Автор высказывал пожелание, чтобы как избрание, так и посвящение совершались в кафедральном городе, дабы «аксиос» имел «не формально-церемониальное, а живое нравственное значение»^[157]. Это соответствовало бы реалиям жизни, считал автор, поскольку народ знает выдающихся проповедников и пастырей, даже служащих на отдаленных приходах^[158]. С той же целью сближения паствы и епископа, установления длительных отношений, Иванцов-Платонов указывал на необходимость упразднить практику перемещений с кафедры на кафедру (а для этого, в частности, уравнять доходы кафедр)^[159]. В том, что касается реформы системы управления, Иванцов-Платонов предполагал, в общих чертах: освобождение архиерея и центральных органов епархиальной власти от мелочных дел (децентрализация); ясное распределение дел между различными инстанциями; сокращение канцелярской переписки и упразднение ее в простейших делах; постановка светских чиновников в такие пределы, «чтобы они были действительно подчинены (и в определении на должность, и в отправлении должностей) собственно духовному элементу епархиальной администрации»^[160].

Мы помним, что едва ли не наиболее важным принципом протоиерей A. M. Иванцов-Платонов считал живое, непосредственное участие епископа в работе различных епархиальных органов и общение с их членами (членами присутствия, благочинными, чиновниками других епархиальных учреждений). Конкретно же реформа органов епархиального управления предполагалась Иванцовым-Платоновым следующим образом. Прежде всего, из правительствующего присутствия консистория должна была стать «совещательным и вспомогательным учреждением», имеющим задачей подготовку справок, докладов, мнений для решения дел архиереем (круг таких дел сводился бы к наиболее важным вопросам^[161]). При этом архиерей решал бы все дела полновластно, однако, при сохранении полной свободы мнений членов консистории, с возможностью занесения их в протокол. Возможность своевластного произвола епархиального архиерея ограничивалась ежегодной проверкой отчетов консистории архиепископом, который предположительно должен был бы обращать внимание на участившиеся или сильные разногласия членов с епископом. Наконец, в порядке осуществления основного принципа Иванцова-Платонова предполагалось присутствие епископа в консистории 2–3 раза в неделю^[162]. Несмотря на то, что отец Александр был против дробления существующих епархий на уездные епархии, уезд^[163] он рассматривал в качестве наиболее мелкой административной единицы епархии, которой следовало заменить благочиние. Настоятелем собора уездного города предлагалось назначать наместника архиерея, лично от него зависящего и им назначенного, в сане протоиерея. Именно он ведал бы всей административной деятельностью местного значения, которая переходила к нему из ведения консистории: прием и проверка всех приходских книг; выдача по ним справок (метрик); наблюдение за состоянием и ремонтом церквей; разрешение местных расходов; наблюдение за поведением и разбор мелких жалоб и распрей; наблюдение за местными учебными и благотворительными заведениями; утверждение старост и проч. Для принятия отдельных административных решений и предоставления отчетов настоятелей предполагалось, чтобы уездный протоиерей собирал представителей священников уезда (по 1–2 от благочиния) на собрания, имеющие не совещательное, а административно-правительственное значение. В том же порядке вещей, для изложения разного рода отчетностей, предполагалось ежегодное собрание всех уездных протоиереев у епархиального архиерея^[164]. Следует отметить, что уездные протоиереи имели административное значение и раньше. До 1869 года они возглавляли духовные правления, через которые действовала духовная консистория в уездах^[165]. Упразднение духовных правлений началось с 1840 года, в соответствии с высочайше утвержденным докладом обер-прокурора Н. А. Протасова, и законодательно было закреплено в 1869 году^[166].

Наконец, в проекте Иванцова-Платонова наиболее мелкой единицей правления, однако, не имеющей административного значения, предполагалось быть благочинию. Благочинный терял значение следователя, судьи (за исключением, может быть, мирового, устного суда) и администратора, оставаясь лишь нравственным руководителем подведомственного духовенства. Благочиннические собрания духовенства, как и ежегодные собрания благочинных у архиерея, предполагались устные, без протоколов и формальных решений, в первом случае имеющие «братско-совещательный характер», во втором — «простой, искренний, задушевный характер» беседы архипастыря с пастырями^[167].

Наконец, следует сказать о предполагавшейся протоиереем A. M. Иванцовым-Платоновым реформе епархиальных съездов. Указав на элементы соборности в древней Руси^[168], автор описывал жизненность уже имевшихся епархиальных съездов и их эффективность в решении поставленных перед ними задач, о которых было сказано в предыдущей главе. Он считал необходимым расширить круг деятельности съездов, включив в их состав мирян при решении вопросов, выходящих за рамки узко сословных дел духовенства.

Значение съездов, по мнению Иванцова-Платонова, должно быть совещательное при архиерее, который непременно на них присутствует. Цель съезда — «дать возможность архиерею ближе ознакомиться с мнениями и потребностями паствы и помогать ему советами лучших людей в управлении паствой». Решения же по итогам съезда принимаются лишь с утверждения архиерея, ибо

никакое постановление какого бы то ни было епархиального собрания, никакое мнение большинства не может освободить его от ответственности за какую-нибудь принимаемую по епархии меру, если этой меры не одобряет его собственная мысль и совесть^[169].

Таким образом, в проекте протоиерея Иванцова-Платонова принципиально новым является, помимо форм избрания архиерея, четкое разделение административных инстанций (уезды) и пастырских (благочиния) с попыткой децентрализации административных дел и стремлением поставить консисторию в положение совета духовенства при архиерее, устранив при этом гегемонию чиновничества и бюрократизма. Существенной новизной является предполагаемая постановка епархиальных съездов. Ставя во главу угла епархиального управления принцип живого общения между архиереем и подчиненными, между архипастырем и паствой, протоиерей Александр Иванцов-Платонов стремился выстроить модель управления, в рамках которой было бы обеспечено сочетание архиерейского полновластия и свободной совещательности подчиненных архиерею органов и паствы (клира и мирян)^[170].

* * *

Статьи профессоров Московской духовной академии Н. А. Заозерского^[171] и П. В. Тихомирова выдержаны в несколько ином ключе. Первая является ответом на статью известного публициста Л. А. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление», опубликованную в 1902 году в «Московских ведомостях» и вышедшую затем отдельным изданием^[172]. Статья Тихомирова не касается вопроса о епархиальном управлении, поскольку обращена к реформе высшего церковного управления. Автор полагал, что необходимо восстановить в Церкви соборность, которой противостоят коллегиальность синодального строя и полномочия обер-прокурора. Резюмируя вместе с Заозерским точку зрения Л. А. Тихомирова, можно ее выразить так: власть в Церкви поставлена слабо (недостаточная осведомленность и недостаточность средств воздействия), от этого в Церкви все проблемы, для устранения которых необходимо усилить ее власть через увеличение власти первоприсутствующего и умаление власти обер-прокурора. Полемизируя с этой точкой зрения, Заозерский высказывал мнение, что «формально власть Святейшего Синода и власть епархиального начальства у нас поставлены очень сильно; но они не в должной степени сильны нравственным своим влиянием на жизнь». Причина же этого, прежде всего, «в исключительно канцелярском, замкнутом ведении всего церковного управления», в силу которого меры церковной власти воспринимаются как канцелярский указ. Вторая причина, по мнению Заозерского, это разобщение живых сил общества: иерархов, у которых сила авторитета, подвижников из любого сословия, обладающих силой горящей веры, и, наконец, силы богословского знания и силы интеллигенции^[173]. В частности, епархиальный строй, по мнению Заозерского, являет собой «систему правительственных учреждений и чиновников, действующих замкнуто в своем районе и связанных между собой внешней официальной субординацией», что приводит к разобщению членов Церкви вместо их общения и сплочения «в единый крепкий духовный организм». Архиерей и духовная консистория имеют дело не с живыми личностями, но с бумагами и характеристиками, часто фантастическими или даже скабрезными^[174]. Выход из положения Заозерский видел в «призвании к жизни полусонных, апатично живущих сил Церкви», прежде всего — через возрождение прихода, затем — посредством связи между приходами в «обширнейшее общество — епархиальное с центральным пунктом — епархиальным архиереем». Выражением этого единства служили бы ежегодные епархиальные собрания по образцу Поместного Собора^[175]. Поместный же Собор определялся выше Заозерским как «собрание всех лучших сил Церкви»^[176] — имеются в виду представители различных составляющих Церкви, как себе их представлял автор: иерархи, подвижники, ученые богословы, интеллигенция. Касательно прав епископа в епархиальном управлении автор не распространяется, однако следует привести здесь его мнение о месте епископов в составе Поместного Собора: они —

наблюдатели и судьи соборных совещаний и рассуждений, они должны стараться всемерно утилизировать выступающие на соборе силы, чтобы потом высказать свое авторитетное, решающее мнение^[177].

Что же касается статьи П. В. Тихомирова, то ее основная цель — указать на неправомерность данного Феофаном Прокоповичем обоснования Духовного Регламента, то есть, собственно, доказать неканоничность петровской церковной реформы. Мы остановимся на положительном учении о церковном устройстве, которое хочет провести автор. Он пытается дать юридическую характеристику апостольской системе церковного управления по аналогии с одной из известных государственных систем (демократия или самоуправление, аристократия, монархия) и приходит к выводу, что это управление приближается к демократии. При этом автор различает два вида демократии: чистая (собрание всех полноправных лиц) и представительная (избрание гражданами представителей, «которым и передается пользование правами, принадлежащими всему народу»). В апостольское время, считает Тихомиров, церковное управление было «нечто аналогичное чистой демократии», но и тогда уже имелись «зачатки представительного управления» (автор ссылается на Деян 15, 6–7; 20, 17 ел.; 1 Петр 5, 3). «Итак, — заключает автор — церковное управление должно быть самоуправлением церкви, — в строгом смысле этого слова или через представительство»^[178].

Указав затем, что Архиерейский Собор и Синод могут и должны быть органами такого управления (в рамках высшего церковного управления), П. В. Тихомиров подчеркивал, что это невозможно в современной ему ситуации, когда «члены Святейшего Синода вовсе не суть представители от епархий»^[179], но лица, назначенные императором, то есть чиновничество. По мнению автора,

идея соборности тождественна идее самоуправления. Где нет последнего, там нети соборности. Соборность состоит не в том, что во главе правления стоит не одно лицо, а несколько; она состоит в том, что действия правительств выражают желание всех управляемых^[180].

* * *

Таким образом, в приложении кзаписке митрополита Антония давалась ссылка на три работы, пафос которых достаточно сильно отличается друг от друга. Работа протоиерея A. M. Иванцова-Платонова, наиболее выдержанная с точки зрения завершенности проекта, является и наиболее уравновешенной как в отношении критики существующего строя, так и в отношении предполагаемых реформ. Пафос этой работы — сближение епископа с его подчиненными и паствой, их живое общение. Именно в этом аспекте и развивается мысль о более широком участии духовенства и паствы в управлении епархией или «соборности». Дж. Каннингем определяет понимание соборности у Иванцова-Платонова как «свободное общение верхов и низов»^[181]. При этом власть епископа остается не затронутой каким-либо ограничением «снизу». В критике современного ему епархиального строя протоиерей Александр Иванцов-Платонов в основном указывал на факторы, мешающие упомянутой «свободе общения», в частности, — на бюрократическую и чиновничью систему управления.

Н. А. Заозерский заострял внимание на последнем факторе, однако в несколько ином ракурсе. По его мнению, церковное управление, в том числе и епархиальное, фактически можно отождествить с каким-либо из государственных учреждений, в силу чего его распоряжения не воспринимаются паствой как голос Церкви, но как голос ведомства. Именно в этом — в отсутствии нравственного влияния Церкви, в том числе и на уровне епархиальном, Н. А. Заозерский видел основной недостаток современной ему церковной жизни. Решение этой проблемы дается более размытое, чем у протоиерея Иванцова-Платонова, и, так сказать, более глобальное. Если у Иванцова-Платонова речь идет о восстановлении личного общения между пастырями и паствой, то у Заозерского, скорее, развивается мысль о некоем объединяющем общественном движении на каждом уровне церковного устройства. Это движение («соборность» как общественное собрание) возглавляется архиереем, правительственные права которого остаются неизменными. Наконец, наиболее радикальной является точка зрения П. В. Тихомирова, который определял соборность как представительство, правление через лиц, уполномоченных от совокупности церковного народа. Тихомиров рассматривал вопрос с точки зрения высшего управления. Здесь представителями епархий должны быть епархиальные архиереи. Однако в синодальной системе они таковыми не являются, поскольку не были избраны паствой. Собственно епархиального управления Тихомиров не касался, если не считать указанного определения архиереев, как представителей паствы в высшем церковном управлении.

Примечания

136

Историческая переписка. 31.

137

См.: Фирсов(1). 158.

138

Иванцов-Платонов (1); Заозерскш (2); Тихомиров П.

139

Иванцов-Платонов Александр Михайлович, протоиерей (1835–1894), окончил МДА (1860); бакалавр СПбДА, затем законоучитель Александровского военного училища в Москве; проф. кафедры церк. истории Моск. университета (с 1872); д-р богословия (1877). Был связан со славянофилами, публиковался в периодических изданиях И. С. Аксакова. Автор многочисленных статей на церковно-исторические темы. По материалам Иванцов-Платонов (2).

140

Каннингем. 68; Фирсов (1). 127; Фирсов (2). 205–206.

141

Так, Каннингем упоминает о дискуссиях в Религиозно-философских собраниях 1901–1903 гг., о публикации статьи профессора А. С. Павлова в «Богословском вестнике» в 1902 г. (публикации посмертной: А. С. Павлов скончался в 1898 г.), о статье Н. А. Заозерского также в «Богословском вестнике» в 1902 и 1903 гг., и, наконец, о статье Л. А. Тихомирова в конце 1902 г. (Каннингем (1). 68–72). Фирсов упоминает об открытом письме некоего Иеронима Преображенского в журнале «Вера и разум» за 1901 г., об уже указанных статьях Н. А. Заозерского и Л. А. Тихомирова, и, наконец, о статье П. В. Тихомирова в Богословском вестнике за 1904 г. (Фирсов (1). 127–141). Мы не смогли установить прямую связь между этими статьями и упомянутой публикацией прот. Иванцова-Платонова.

142

См.: Кузнецов (2). 13; Преображенский. 96–108 (Демчинский Н. А. Дневник публициста// Русь. 1905. 26 марта); О русском церковном управлении.

143

См. отзывы преосвященных Симбирского Гурия (ОЕА. I. 604–606), Холмского Евлогия (ОЕА. П. 76), Владимирского Никона (ОЕА. I. 267), Костромского Тихона (ОЕА. П. 147–149). При этом преосвященные Гурий (ср.: Иванцов-Платонов (1). 57–59) и Тихон (ср.: Иванцов-Платонов (1). 50, 57–58) цитируют прот. Иванцова-Платонова целыми абзацами, не ставя кавычек и не давая ссылки на источник. Сравнивая отзыв преосв. Астраханского Георгия (ОЕА. I. 353–355) с работой прот. Иванцова-Платонова (Иванцов-Платонов (1). 35–37, 40–41) мы также видим определенное сходство, хотя у преосв. Георгия скорее парафраз, чем цитирование, впрочем, также без ссылки на источник. То же самое можно сказать об отзыве преосв. Оренбургского Иоакима (см. ОЕА. I. 752–753; ср.: Иванцов-Платонов (1). 4).

144

Иванцов-Платонов (1). III.

145

Иванцов-Платонов (1). 61. Выделение наше.

146

Иванцов-Платонов (1). 22. Выделение наше.

147

Иванцов-Платонов (1). 24, 33, 62–64.

148

Иванцов-Платонов (1). 22.

149

Иванцов-Платонов (1). 23.

150

Автор приводит примеры таких дел, приходящих на подпись архиерея в порядке консисторского делопроизводства: любое пожертвование на храм, какой-либо спор между дьячками, в некоторых епархиях — даже небольшое изменение времени звона в большой колокол на праздник. — Иванцов-Платонов (1). 1Ъ–1А.

151

Иванцов-Платонов (1). 28–29, 30.

152

Иванцов-Платонов (1). 26–27.

153

Иванцов-Платонов (1). 31.

154

На 1899 г. в административном отношении Россия делилась на 78 губерний и 19 областей, каждая из которых делилась на уезды или округи. Всего уездов и округов было 815 (Россия (1). 212). Таким образом, в среднем можно насчитывать по 8–9 уездов или округов в каждой губернии или области.

155

Иванцов-Платонов (1). 39.

156

Иванцов-Платонов (1). 3.

157

Иванцов-Платонов (1). 4.

158

Признавая желательность сохранения практики избрания епископов из монахов (для соблюдения духа аскетизма епископа и уважения к освященной древностью практике), Иванцов-Платонов считал, однако, возможным избрание епископа из вдовых священников или целибатов. В последнем случае, пострижение в монашество накануне хиротонии рассматривалось им как противоречащее духу и монашества, и епископства, и, кроме того, канонам: Двукр. 2, Св. Соф. 2. — Иванцов-Платонов (1). 5.

159

Об избрании и перемещении епископов: Иванцов-Платонов (1). 1–12.

160

Иванцов-Платонов (1). 33–34.

161

Например — замещение церковных должностей, открытие приходов и построение церквей, заведывание епархиальным имуществом, монастырями и благотворительными учреждениями, сношение с высшим церковным и гражданским управлением, дела о расторжении браков и проч. Более же мелкие дела предполагалось передавать в низшие инстанции.

162

О реформе консистории: Иванцов-Платонов (1). 35–36.

163

Как мы упоминали, в среднем в каждой губернии было по 8–9 уездов. Границы же епархий, по большей части, совпадали с границами губерний. Поскольку, как мы видели в предыдущем параграфе, каждая епархия разделялась, в среднем, на 689 приходов, то на каждый уезд приходилось в среднем по 75–85 приходов, то есть от 3 до 9 благочинии. Но, подчеркнем, это конечно лишь среднестатистический расчет. Если взять, например, Московскую губернию, то она разделялась на 13 уездов (Московская губерния. 953), т. е., в среднем, по 120 приходов на уезд.

164

Иванцов-Платонов (1). 37–41, 56, 61–62.

165

Управление в уездах. 1–2.

166

Управление вуездах. 35–36.

167

Иванцов-Платонов (1). АА-А6, 55–56, 61–62.

168

Речь идет о практике решения церковных дел на Руси соборами или собраниями — от уровня прихода до уровня всецерковного.

169

Иванцов-Платонов (1). 57.

170

Иванцов-Платонов (1). 36, 57.

171

Заозерский Николай Александрович (1851–1919), окончил Ярославскую дух. семинарию (1872) и МДА (1876); преподаватель Костромской дух. семинарии (1876–1878); магистр (1878); доцент МДА по кафедре церковного права (1878–1895); доктор (1894); профессор МДА (с 1895 г.); член Предсоборного присутствия (1906); редактор журнала МДА «Богословский вестник» (1909–1912). Автор многочисленных исследований и статей в области церковного права. По материалам: Заозерский и Богословский вестник.

172

Тихомиров Л.

173

Заозерский (2), [А]. 372. Выделения автора.

174

Заозерский (2), [С]. 375.

175

Заозерский (2), [С]. 378.

176

Заозерский (2), [А]. 692. Выделение автора.

177

Заозерский (2), [А]. 714.

178

Тихомиров П. [В]. 219–221.

179

Тихомиров П. [В]. 223.

180

Тихомиров П. [В]. 225. Выделение наше.

181

Каннингем. 68.