Почти детективная история (только для женщин!)

Елина Иркова, 2018

«Темно-зеленая вода, густая, как кисель, затягивала… Я опускалась все глубже и глубже, на самое дно. Воздуха не хватало. Я поняла, что если опущусь на это самое дно, то умру. Отчаянно забарахтавшись, я вдруг открыла глаза… Воздуха по-прежнему не хватало. Было темно. С трудом откинув груду одеял, закрывавших меня с головой, я села. Сквозь плотно закрытые темно-зеленые шторы пробивались тоненькие лучи солнечного света. Голова гудела, как пустой котел. Где я? Я похлопала глазами, пощупала диван, закрутила головой. Дома! Ну, конечно же, я дома! Но почему я лежала закрытая с головой всеми одеялами?! Даже с кровати дочери все было снято и навалено на диван, вернее на меня. А сверху еще и покрывало! Совсем немного, и я, действительно, могла бы задохнуться!..»

День первый

Столбик пепла от тлеющей в руках сигареты обжог пальцы и вывел меня из задумчивости. Прошло, наверное, не больше пятнадцати минут, а перед моими глазами в мельчайших подробностях пролетели события двухлетней давности. Начало этой истории…. Да. Это было начало. А сейчас? Начало конца? Наверное, так…. Я тяжело вздохнула, из глаз выкатилось по паре слезинок. Та темно-зеленая вода манила и затягивала…. Я упрямо покрутила головой: «Надо во всем этом разобраться, даже если это конец!»

Я взглянула на часы — скоро шесть, но Ниночка наверняка еще на работе. Она не любила возвращаться рано в свой одинокий дом. Ниночка — это моя давняя хорошая приятельница. Мы познакомились во время моей работы цеховым терапевтом. В моих попытках отстоять на заводе технику безопасности, в подшефных цехах, меня занесло в заводскую токсикологическую лабораторию. Там мы и познакомились. Она не считалась подругой — наши жизни текли раздельно — но мы всегда были рады видеть друг друга и друг другу помочь. В свою жизнь Ниночка не пускала никого. Я не обижалась и по своему горькому опыту понимала, что такое бывает после какой-то тяжелой личной драмы.

Я набрала ее рабочий телефон. Ниночка была на работе.

— Нинуль! Надо сделать анализ напитков на наличие токсичных примесей. Быстро сможешь? — начала я «с места в карьер».

— Напитки алкогольные? — она сухо поинтересовалась.

— Да.

— Вези. Результат будет завтра к вечеру.

— Буду у тебя через пятнадцать минут!

— Хорошо. Я выйду, встречу. Пока.

Я бросилась к спрятанным бутылкам, перелила из каждой в баночку около стакана и подписала. Бутылки опять спрятала, а баночки поставила в чистый пакет и туго перевязала.

Через пятнадцать минут я была в проходной моего «родного» завода. По местному телефону позвонила Ниночке, она спустилась и, ни о чем не спрашивая, забрала пакет.

— Спасибо, Нинуль!

— Пока еще не за что! — буркнула Ниночка. — Завтра позвоню, когда будет готово. Пока!

— Пока…

Ниночка никогда не отличалась многословностью. Я всегда удивлялась, куда смотрят мужики. Ниночка была бы идеальной женой — молчаливая, работящая, все понимающая. И на внешность очень симпатичная.

Еще через пятнадцать минут я была у родителей. Дочь расстроилась, что я не разрешила ей досмотреть очередной фильм про «Чингачкука» и с недовольным видом отправилась домой. Ужинать отказалась, взяла яблоко и ушла слушать свои любимые пластинки со сказками. Капризничала, когда я запихнула ее под душ. Успокоилась только тогда, когда я ей почитала про ее любимых Мумий-Троллей. Когда она наконец заснула, я плотно закрыла в комнату дверь, нашла сигареты, открыла окно и продолжила свои воспоминания. Благо луна к этому располагала.

Если бы не этот зеленый кошмар, наверное, никогда бы не стала перебирать всю эту историю. Так что «нет худа без добра». Но добра ли? Итак,…

Да. Тогда многие заметили превращение серой мышки, даже Сергей Иванович. Раньше он никогда меня не замечал и проходил как мимо пустого места. И никогда не здоровался. А тут подошел, обворожительно улыбнулся, как он умел:

— Надежда Александровна, вы сегодня просто обворожительны!

Сергей Иванович, молодой, только слегка за тридцать, высокий, худощавый, симпатичный ассистент, чем-то отдаленно напоминавший Муслима Магомаева, не входил ни в одну партию. Держался независимо и высокомерно. Говорили, что его отец занимал крупный пост в облздраве. Он был поклонником Адочки. По крайней мере, Аллочка с ним явно кокетничала — «строила глазки». Они часто мило беседовали, что-то обсуждали, над чем-то смеялись. Было видно, что он ей нравится, как и она ему. Сергей Иванович, как и Аллочка, был «своим», и у него тоже были «тылы».

— Спасибо! Я очень тронута вашим неожиданным вниманием! — я не удержалась, съязвила. Сергей Иванович хохотнул и при этом вдруг внимательно на меня посмотрел, словно впервые увидел. Может, так и было. А я в очередной раз убедилась, что мужики, как сороки, любят все яркое и блестящее. Теперь мне предстояло «держать марку». А для этого нужны деньги. А где их взять?! В ближайшее воскресенье я должна была сводить Таньку в зоопарк! Давно ей это обещала. А там — карусели, мороженое, разноцветные воздушные шарики, надутые гелием и весело рвущиеся в небо. Это все великолепие требовало денег. А их не было. Неужели опять придется просить у родителей? Выручили алименты, которые поступили совершенно неожиданно. Небольшие, но на зоопарк и все остальное хватило.

Вечером, уложив дочь спать, я достала свою старую (еще от бабушки — зингеровскую) швейную машинку и решила переделать вышедшее из моды платье студенческих лет. Пришла мама, увидев мои усилия по обновлению гардероба, помрачнела и задумалась.

— Ты, о чем, мама? — спросила я, при этом пыталась исправить строчку. Мама тяжело вздохнула:

— Я о том, что, проработав всю жизнь, имею теперь пенсию по инвалидности в 35 рублей и не могу дочери купить приличную одежду! Я бросила шить, обняла маму и, вдыхая знакомый с детства запах, уткнулась в ее родное плечо.

— Ты же купила мне замечательную кофточку! Не переживай! Главное, чтобы все были здоровы!

— Здоровы мы уже не будем! — жестко отрезала мама. — От старости не выздоравливают! Мне тебя очень жаль. Где это видано, чтобы человек с высшим образованием получал такую зарплату! На западе врачи — самые обеспеченные люди!

— Но мы не на западе! — я попыталась прекратить этот неприятный разговор. — Мы ведь не голодаем…. Пока…. И потом, все так живут!

— Вот именно, пока! — мама опять тяжело вздохнула. — А так живут у нас далеко не все!

Мама всегда высказывала очень критичные взгляды на нашу советскую систему, а я об этом не задумывалась или не хотела. Может быть, из чувства самосохранения.

Мама тогда помогла мне наладить швейную машинку и посоветовала, как можно переделать платье. Помню, как у меня сжалось сердце, когда я ее провожала: в последние годы, особенно после моего развода, она очень сдала. Но теперь я была рядом с ними…. Опять — «нет худа без добра». Я знала, что мама мечтает, чтобы у меня как-то устроилась «личная жизнь» и очень переживает за Таньку, что она растет без отца. Я же, после развода, обрела свободу и совсем не стремилась снова ее потерять. Но маме я об этом не говорила.

Перешитое платье выглядело очень неплохо, и я была очень довольна собой. Всю следующую неделю я готовилась к конференции. После работы мчалась в областную медицинскую библиотеку и сидела там до закрытия. На этот период я отправила Таньку к родителям, благо мама чувствовала себя неплохо, астма ее не мучила! Потом, после библиотеки, готовилась еще и дома, до глубокой ночи. Мне было очень важно по многим причинам «не ударить в грязь лицом». Главное — конечно, из-за доцента!

В один из этих дней в библиотеке я наткнулась на него… Похолодев, попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но он меня увидел и остановил.

— Надежда Александровна! Вы так торопитесь, что не хотите даже со мной поздороваться и побеседовать? Здравствуйте! Как ваши дела? — глаза у него смеялись, на губах играла лукавая усмешка. Я совершенно смешалась и густо покраснела:

— Здравствуйте! Извините, я тороплюсь. Мне надо успеть забрать дочку из детского сада.

— Оказывается, у вас есть уже такая большая дочь? Простите за нескромный вопрос, сколько же вам лет? — изумленно воскликнул доцент.

— Уже довольно много, чтобы иметь такую дочь! — рассмеялась я, сглаживая его бестактность.

Доцент нахмурился: — Извините за мой вопрос, но вы выглядите, как будто недавно закончили институт. Хотя, ребенка можно родить и на первом курсе…. Извините еще раз за мою неловкость.

— Михаил Юрьевич, я уже успела поработать после окончания института пять лет.

— Да?! — доцент рассеянно взял с библиотечной стойки свой читательский абонемент. — Я зайду за книгами завтра. Извините, — заявил он библиотекарше и взял меня под руку.

— Вы позволите вас проводить? Где детский сад вашей дочери?

Краем глаза я увидела любопытный взгляд библиотекарши. Доцент явно был здесь личностью известной, и я на минуту растерялась. Бешено заколотилось сердце. Такого поворота событий я совсем не ожидала! Вне кафедры доцент был совсем другим человеком — более естественным, земным.

— Если вы не торопитесь, то позволю! — не без кокетства ответила я. — Садик довольно далеко отсюда, придется ехать на трамвае.

Доцент, по-прежнему держа меня под руку, направился в сторону выхода.

— Значит на трамвайную остановку? — уточнил доцент и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула. От волнения язык прилип к небу, во рту было противно и сухо.

Когда подошел нужный трамвай, доцент галантно помог мне подняться на ступеньки. Был конец рабочего дня, и народу набилось очень много. Нас, во время езды, постоянно прижимало друг к другу. Наконец доцент не выдержал и продвинул меня в освободившийся на площадке угол. Я невольно почувствовала силу его рук и упругие мышцы. Чем-то горячим обожгло голову. Доцент напряженно смотрел куда-то в сторону и хмурился.

Когда мы подошли к садику, уже смеркалось.

— Михаил Юрьевич, спасибо, что проводили. Мы уже пришли. — От волнения моя фраза прозвучала очень официально, но доцент словно этого и не заметил.

— А где вы живете?

— К счастью, недалеко. Вот там наш дом. Это просто чудо, что мне дали место в детском саду так близко от дома! Очень выручает. И родители живут здесь же, недалеко.

— У вас и родители есть? — Этот вопрос прозвучал совсем нелепо, но доцент опять этого не заметил. Я рассмеялась.

— Да. Я не круглая сирота!

— И муж тоже есть?

— А вот этого как раз и нет! — с некоторым вызовом ответила я. Такой поворот разговора меня насторожил. Я этого совсем не ожидала.

— Вы разведены?

— Да, — сухо ответила я, неприятно задетая этим допросом. — Извините, мне надо идти. До свидания. И, резко развернувшись, направилась в сторону крылечка.

Когда мы с Танькой вышли, доцента на центральной дорожке уже не было. Я облегченно вздохнула. Но оказалось, что доцент сидит в стороне на лавочке и курит.

— Надежда Александровна! — позвал меня доцент, на ходу бросая сигарету. — Покажите же свое произведение!

Я опять растерялась и остановилась. Когда доцент подошел, моя Танька сурово взглянула на незнакомого дядю. Свою дочь я просто обожала: Танька росла очень хорошенькой, с кудрявыми пышными волосиками, большими карими глазками — в своего «папашу» — и, на редкость, своенравная. Характер проявился у нее очень рано, и порой она вертела мной, как хотела.

— Ого! Хороша! — доцент ласково взглянул на ребенка. — А глаза-то какие!

Танька, недовольная бесцеремонным разглядыванием, надула губы.

— Вы кто? Я вас не знаю! — оборвала она доцента.

Я дернула дочь за руку:

— Как ты разговариваешь с взрослыми?! Поздороваться нужно.

Доцент весело улыбнулся.

— Нормально разговаривает. Правильно. Нечего любезничать с незнакомыми дядьками, — и протянул Таньке руку.

— Тогда давай знакомиться. Я с твоей мамой работаю.

Танька демонстративно спрятала руки за спину.

— Да, с характером! В маму, наверное, — улыбнулся доцент.

— Ладно, познакомимся, — Танька вытащила из-за спины свою ручонку и вложила ее в протянутую ладонь доцента. Он осторожно пожал ее ладошку.

— Ну, вот и хорошо. Теперь будем знакомы. Меня зовут Михаил Юрьевич.

— А курить нехорошо! И папироску надо бросать в урну, — с важным видом продолжила дочь. Я снова дернула ее за руку: «Как ты разговариваешь!».

— Совершенно с тобой согласен. Нехорошо, — расхохотался доцент. — А папиросу я подберу. Прямо сейчас.

Он действительно направился к лавочке, поднял сигарету и засунул ее к себе в карман. Что-то неуловимо поменялось в его суровом лице. Глаза потеплели. Он был явно растроган общением с моей дочерью.

— А нам надо домой! Я хочу есть! — ребенок продолжал демонстрировать свой характер.

— Ты разве не ужинала? — недовольно спросила я.

— Не-а…. Какая-то запеканка была невкусная. Морковная. Я не люблю такую!

— Сколько ей годиков? — спросил доцент, продолжая улыбаться.

— Скоро пять…

— Да. С характером…. Хороша! Тогда до свидания, маленькая принцесса.

— Я не принцесса! Я — Таня! Принцессы только в сказках бывают, — и потянула меня за руку.

— До свидания, Таня! — повторил доцент, глядя нам вслед.

— До свидания! — буркнула я, переживая за поведение дочери. Та попрощаться не соизволила!

Больно кольнуло где-то под ложечкой — что-то новое, нежданно-негаданно врывалось в мою вроде бы устоявшуюся жизнь, и я очень этого боялась. «Обжегшись на молоке, дуешь на воду, — печально думала я, шагая по дороге к дому. — Не надо ничего придумывать и чего-то ждать…. Все пустое!»

А моя Танька тоже вдруг задумалась и, на удивление, шла, молча, не болтая, как обычно, о своих «садичных» новостях. А вечером заявила, что этот дядя ей понравился. Вот чертовка!