Прошлая настоящая жизнь

Елизар Лазовский, 2020

Трое взрослых людей из современной России, случайно попав под темпоральный луч машины времени, оказываются заброшенными в СССР в собственные четырнадцатилетние тела. Как найти того, кто отправил их в 1977 год и мог бы вернуть назад в будущее? Троица берется за расследование, во время которого сталкиваются с многочисленными загадками и опасными препятствиями. Помогают им проверенные друзья, новые знакомые, а еще подозрительные личности и даже всесильный КГБ. Но так многое произойдет за годы ожидания… Смогут ли они вернуться и захотят ли?

Часть вторая

В поисках машины времени

Глава 1

…Витя, Ира и Лида втроем тайком пробрались в заводскую библиотеку. Ира вытащила у мамы из сумки ключи, и они, никем не замеченные (охраны на входе в библиотеку не было и в будущем, и тем более сейчас), открыли дверь. Коридоры были пустынны и темны; страшный скрип старых половиц не сильно смущал — ночью здесь не было ни читателей, ни библиотекарей. Как ей удалось узнать, где находится машина времени, Ира рассказать не успела, но сейчас она вела их в самый дальний зал, где по иронии судьбы хранилась как раз научная и научно-фантастическая литература. Им нужен был старый формулярный шкаф. Кто бы мог подумать, что Ирке удастся узнать, где находится машина времени, и кто бы мог представить, что вся эта машина умещается всего-навсего в одном ящике старого шкафа с архивными формулярами.

Витя велел на всякий случай не включать свет и осветил фонариком небольшое помещение со стеллажами и громоздкий шкаф в углу. Он! Друзья, забыв дышать, приблизились к нему. Вид он имел самый обыкновенный, с самыми обыкновенными забитыми до отказа выдвижными ящичками. Но Ира сказала, что в нижнем правом ящике лежали не формуляры! Витька присел на корточки, решительно протянул к ящику руку.

— Нет, Витя! — вскрикнула Ирка.

Витька дернулся всем телом и, потеряв равновесие, шлепнулся на пятую точку.

— Ты что?

— Я боюсь, может, не надо?

— Тьфу на тебя, испугала, — зло зашептал он, поднимаясь. — Как это не надо? А зачем мы тогда сюда пришли?

— Откуда мы знаем, что случится, если этот ящик открыть! — паниковала Ирка.

— Послушайте, а мне вот что странно: разве этот ящик никогда не открывали? Ведь библиотекари, наверное, им пользуются, и ничего не случается. Так с чего ты взяла, что когда мы его откроем, то увидим машину времени? — засомневалась Лида.

— Вить, сколько времени? — вместо ответа спросила Ира.

Витя поднес фонарик к наручным часам.

— Без одной минуты двенадцать.

— Ой! Ребята, я вам потом все подробно расскажу, но сейчас надо срочно что-то решать. Я точно знаю, что увидеть в ящике машину времени могут только те, кто перемещался во времени, для всех остальных там будут просто старые формуляры. Я ужасно боюсь, но ящик нужно открыть обязательно до двенадцати. Потом наступят следующие сутки, и все!

— Что все? — не поняла Лида.

— Ну, видимо, что-то не очень хорошее, — отозвался Витя. — Так, не тормозим, секунды уходят! Открываем?

Ира на всякий случай встала за спиной у Лиды. Девчата робко кивнули и уставились на Витю заторможенно, как кролики на удава. И, затаив дыхание, смотрели, как он потянул ящик на себя. Лида стояла, не в силах оторвать взгляда от Витькиных рук, поэтому в самый последний момент заметила, что минутная стрелка на Витькиных часах стояла уже на одно деление вправо — одна минута первого! И из раскрытого ящика раздался оглушительный трезвон…

…Будильник! Зараза!!! Почему в их доме все, что может звенеть, звенит так пронзительно, громко и раздражающе? Разве можно будить человека таким трезвоном, так на весь день настроение испортить можно. Вот в прошлой жизни у Лиды в телефоне, на будильнике, стояла «АББА», одно удовольствие было просыпаться под их дивную мелодию. А сейчас вставать совсем не хотелось, а хотелось досмотреть сон, ведь там, в отличие от действительности, разгадка тайны была гораздо ближе. Лида поставила будильник на место, он показывал уже одну минуту восьмого, значит — подъем!

Действительность оказалась суровее сна. Ира, как и Лида, осталась у разбитого корыта. Ничего ей в библиотеке узнать не удалось, никакой машины времени в формулярном ящике, конечно, не существовало. Когда девочки рассказывали о своих неудачах Вите, он с удовольствием оказал подружкам моральную поддержку: Лиде — ободряющим взглядом, Ире — нежным поглаживанием белокурого локона.

А вот самому Витьке повезло больше.

— Я уже несколько раз был у отца на работе сразу после его назначения и хорошо ориентировался на втором этаже. Поэтому, когда пришел туда специально с целью поиска чего-то необычного, мое внимание сразу привлекла эта дверь. С виду обычная дверь, довольно старая, словно про нее забыли во время ремонта и не поменяли, как все остальные двери. Она была закрашена масляной краской в несколько слоев, и видно было, что она давно уже не открывалась. Находится она между кабинетом отца и кабинетом комсорга. Я прошел бы мимо этой двери, ничем не примечательной, если бы не одно обстоятельство — из-за двери слышался тихий гул. Вряд ли на этот гул обращают внимание, он еле слышен, это я специально прислушивался. Гул похож на гудение какого-то электроприбора или даже нескольких сразу. Но что это за дверь, мне узнать пока не удалось, открыть ее тоже не удалось. Спросил у отца, но он не в курсе, разве ж до неприметных дверей заместителю директора завода!

Обо всем этом Витя рассказал 15 февраля. 14-го встретиться не удалось. Сначала Лиде позвонил Витя и сказал, что никак не сможет, потому что ему надо съездить в «одно место», а потом позвонила Ира и наплела что-то про больную бабушку в Ясенево. Конспираторы! Знала Лида, где это Ясенево, наверное, на улице Горького, и называется оно кафе «Космос». А где еще встретиться влюбленным 14 февраля, не все же за углом школы целоваться? Простояли на холоде, наверное, час, а то и два, чтобы войти в кафе. И это им еще повезло, что в советские времена никто и не знал про Валентинов день, а то вообще бы попасть не смогли.

И вот 15 февраля Витя закончил свой доклад на оптимистической ноте.

— Я туда обязательно схожу еще и поговорю с комсоргом, может, он что знает про соседнюю дверь. Вот прямо завтра, — пообещал Витя.

Но, видимо, прямо завтра у Витьки не получилось, потому что общий сбор он протрубил только через несколько дней. Встречались у него. Лида была у Вити впервые. Так уж получилось, что чаще всего собирались у нее, потому что она жила ближе всех к школе.

Ничего так живут заместители директоров заводов. В своем прошлом детстве Лида никогда не обращала внимания на разницу в достатке. А сейчас бросилась в глаза огромная разница между их маленькой двушкой со скромной мебелью: сервантом, старым диваном, полированным шкафом — и большой трехкомнатной квартирой с румынской стенкой и японским музыкальным центром на почетном месте в центральной нише этой стенки.

Ира чувствовала себя у Витьки дома как в своей тарелке, а тот великолепно играл роль радушного хозяина. Видимо, прошлая жизнь научила его готовить — пожарил сковородку докторской колбасы, хорошо пожарил, до золотистой корочки, а на другой сковороде — яичницу, Лида тоже так любила, чтобы желток оставался жидким. Из холодильника он достал свежий огурец, большой, тепличный — и это в феврале! Когда он его резал, на кухне стоял такой аромат! Лида помнила этот аромат из детства, аромат первого свежего огурца в сезоне, от которого кружилась голова.

— Комсорг, Игорь Осадчий, явно замешан. — Витька хрустнул огуречным кружочком. — Встретил его в коридоре, как говорится, прижал к стенке. Спросил его про дверь, он сначала хотел от меня отмахнуться, что, говорит, за мелочь пузатая мне тут допросы устраивает. Но я почувствовал, как он напрягся, сделал вид, что торопится, пытался просочиться в свой кабинет. Врешь, от меня так быстро не отделаешься, я настойчивый, увязался за ним! А когда я стал интересоваться, что за дверь у него в кабинете и не ведет ли она как раз в то неучтенное помещение с заколоченной дверью, то Игорь явно запаниковал, наорал на меня, сказал, что это не мое дело, что он не знает, что это за дверь, а потом, видимо, на ходу придумал, что это дверь в архив заводского комитета комсомола.

— Дело ясное, что дело темное. Давайте так. Чтобы убедиться, что там нет никакого архива, я попрошу маму поговорить с начальником архива завода, они приятельствуют и по работе контактируют. Я наплету что-нибудь маме, пусть она узнает, где находятся архивные документы комитета комсомола.

Лида была уверена, что, будь там архив, обустроили бы это помещение по-другому, с отдельным входом, табличку повесили бы, и уж тогда точно ничего бы там не гудело. «Ирка молодец, дело придумала. Что-то я не помню, чтобы она в прошлой жизни была так умна. Пусть получит подтверждение об отсутствии там архива, чтобы, не дай бог, нас потом не обвинили в пропаже каких-нибудь документов».

— Вить, думай, как подобраться к кабинету комсорга и зайти в эту внутреннюю дверь. А самого этого Осадчего надо как-то выманить из кабинета на подольше…

— Лида Симагина и Наташа Малинкина, подойдите ко мне сегодня после уроков. — Классная, Нина Ивановна, пришла на алгебру с таким вот таинственным объявлением.

Оказалось, что Лиде с Наташей поручили подготовить и провести радиопередачу из школьного радиоузла. Кто-то креативный (ой, такого слова сейчас нет в словаре советских школьников) придумал поздравить мужскую половину школы с 23 февраля. На подготовку дали всего четыре дня; Нина Ивановна, заметно нервничая, теребила сценарий. Фигня, справимся, решила Лида, там уже все расписано на два голоса.

— Здравствуйте, ребята! В эфире — школьный радиоузел. Приглашаем вас послушать передачу, посвященную Дню Советской армии и Военно-морского флота.

— 23 февраля — особенный праздник…

На репетиции записали все на магнитофон, чтобы прослушать и, если надо, исправить ошибки. Из допотопного даже для этих времен магнитофона «Яуза» (это все, чем могли оснастить кабинет английского языка в обычной школе безо всякого уклона) доносились два голоса — один Наташкин, а другой — чей? Лида сразу не сообразила, что это ее текст. Только вот кто его читает? «Ба, да это мой детский голос!» Лиде оказалось проще, она-то в прошлой жизни свой голос в записи частенько слышала, а вот реакция Наташки — недоумение и шок. Лидин голос она узнает, а от своего открещивается.

— Это не может быть моим голосом, он совершенно не похож, фу, какой противный!

Лида знала по опыту, что с этим нужно просто смириться и принять как данность. Наташе сложнее, она сейчас испытывала нешуточный культурный шок.

Нина Ивановна стояла и посмеивалась над ними.

— Девочки, соберитесь, давайте запишем последнее и по домам.

— У микрофонов были ученицы 7-го класса «В» Малинкина Наташа…

— И Симагина Лида. До новых встреч, друзья.

Хорошо, что первая передача пойдет в эфир в записи; плохо, что Нина Ивановна уверена, что будут и следующие передачи, — уж больно много времени они отнимают. Но придется терпеть — для кружка юных журналистов опыт радиовыступлений пригодится.

…Ирка узнала, что никаких архивов в здании заводоуправления нет, а Витька придумал, как выманить комсорга из кабинета на пару-тройку часов.

— Отправим его в городской комитет ВЛКСМ, например, в кабинет номер 3 к 15:30 такого-то числа. Он потолкается там, решит, что это какая-то накладка, и, может, уже не станет возвращаться. Но даже если вернется, мы вполне успеем все обследовать.

— А как ты собираешься сообщить ему о несуществующей встрече?

— Надо подумать.

— Я могу по местному радио объявление дать, у меня есть опыт радиовыступлений. — Тут Лида, давясь от смеха, противным голосом прогнусавила: «Внимание-внимание, комсорга завода вызывают в городской комитет…»

— Лид, а более реальные предложения есть?

— Можно записку левой рукой написать. — Ира смутилась, когда Лида с Витькой повернули к ней лица с одинаково приподнятыми бровками-домиками.

— Нет, здесь не писать, а печатать надо. У меня же и машинка есть, только я никогда на ней не печатал.

— Эх, что бы вы без меня делали! Снимай чехол.

Они сидели в Витькиной комнате, где на письменном столе стояла портативная «Москва». В прошлой жизни в старших классах в учебно-производственном комбинате Лида занималась в группе машинописи и делопроизводства, так что печатала она всю свою сознательную жизнь слепым методом. Но пишущая машинка, да к тому же механическая, — это вам не клавиатура компьютера. Пока не приноровилась, испортила несколько листов, сломала несколько ногтей и до красноты отбила подушечки пальцев. И Витька, и Ирка, конечно, тоже порезвились за машинкой, печатая «Витя и Ира были здесь». Но через час записка была готова, все честь по чести. Вот только не смутит ли получателя то, что отпечатано на простом листе, а не на бланке? Оставалось надеяться, что он не обратит на это внимания.

Расставшись с друзьями, Лида побежала в парикмахерскую. Работали четыре мастера, очередь в зале ожидания всего пять человек, большая удача — уже через час-полтора был шанс сесть в кресло. А вот в мужской зал был аншлаг — видимо, мужчины торопились к 23 февраля стать не только мужественными, но и вызвать к себе дополнительный интерес ухоженной внешностью; еще и побреются двадцать третьего с утра обязательно, и все, никаких маникюров, никаких соляриев — про метросексуалов в эти времена не слыхивали. Лида заняла очередь в женский зал и, чтобы не сидеть без дела, сбегала в хозяйственный магазин на перекресток, вдруг какой дефицит выкинули?

…Вечером, когда Лида с мамой вернулись домой, папа сидел с паяльником над новым приемником, который он собирал уже не одну неделю. Папа у Лиды был большой радиолюбитель, сколько «мыльниц» он собрал для себя, дедушки и других родственников! Про этот транзистор Лида помнила, что это будет не «мыльница», а большой радиоприемник, папа пытался на нем слушать вражеские немецкие голоса. «Голос Америки» и «Би-би-си» постоянно глушили, а вот «Немецкую волну» эта напасть почему-то часто миновала.

В большой комнате было накурено так, что сизый дым был осязаемо плотным и слоями висел в воздухе.

— Хоть топор вешай! — воскликнула мама в сердцах. — Леня, имей совесть! Я каждый месяц тюль стираю, думаю, от чего это он так желтеет.

— Желтеет он оттого, что дом на оживленной дороге стоит, — парировал папа.

Такие пикировки Лида слышала постоянно. Мама безуспешно пыталась хоть как-то уменьшить количество выкуриваемых папой сигарет, болгарских, без фильтра, «Слънце», солнце то бишь. А дом их стоял на Ставропольской улице, действительно очень оживленной, в то время эта улица была едва ли не единственной, которая напрямую вела из Люблино к окружной. А еще по дороге к МКАД был военный городок, там располагалось училище кремлевских курсантов и замечательно снабжаемый универмаг. Во время подготовки к военным парадам на Красной площади из этого училища мимо их окон по ночам шли колонны армейской техники. Утром родители рассказывали, как от грохота танков и прочих БТР дрожали стекла и звенел хрусталь в серванте, а Лида спала. В детстве она очень крепко спала. И сейчас, в своей новой жизни, Лида снова спит, хоть из пушки пали, как дразнила ее мама.

Папа был увлечен, но все равно оторвался, чтобы посмотреть, как подстригли дочку. В прошлой жизни в этом возрасте Лида всегда была подстрижена очень коротко, мама считала это практичным. Сейчас же на ней красовалась одна из самых модных стрижек того времени, «под пажа». Весь вечер Лида бегала к зеркалу в коридор, то есть в прихожую, чтобы полюбоваться собой, ей нравилось, она казалась себе уже совсем взрослой…

На следующий день после уроков Лида поехала на Красную площадь сделать фото для школьной стенгазеты — поздравления с 23 февраля. Сняла памятник Минину и Пожарскому со спины на фоне кремлевской стены и красного флага. Так сказать, история защиты отечества с древних времен до наших дней.

Эту фотографию поместили в стенгазете, Лиде пришлось поучаствовать, наклеивать на почетное центральное место. Еще один плюсик в ее журналистское будущее, и участие в выпуске школьных стенгазет при поступлении пригодится…

Конкурс патриотической песни приурочили к 23 февраля. Их трио стояло за кулисами, Лида смотрела в щелочку штор на переполненный зал. Когда объявили их выступление, вышла вместе со всеми на негнущихся от волнения ногах на сцену и думала, что не сможет выдавить из себя ни одного звука — в горле от волнения скребло, пришлось деликатно прокашляться. Витька заиграл вступление… Пришла в себя Лида только когда зал взорвался аплодисментами. Оказывается, они уже спели, и спели здорово! И заняли второе место («Ха, мне обещали, что ничего не повторится, а место снова второе»), не сумев переплюнуть только 8-й класс «А» с их музыкально-литературной композицией по «Малой земле» Брежнева…

Витька подошел к ним в раздевалке перед первым уроком и с заговорщицким видом сказал только одно слово: «Сегодня». Сразу после уроков, побросав портфели у Лиды дома, они поехали на ЛЛМЗ; на шестьдесят третьем троллейбусе — всего пять остановок.

Лида до сих пор не привыкла, что на наземном транспорте нет турникетов и валидаторов и что нужно всегда заботиться, есть ли у тебя деньги на билетик. Если набилось много народа, попросить соседа: «Передайте на билетик, пожалуйста» или самому опустить пятачок (если в автобусе), четыре (если в троллейбусе) или три копейки (если в трамвае) в билетную кассу, покрутить колесико сбоку, отмотать и оторвать билетик. А если пятачка нет, то подождать следующего пассажира, успеть крикнуть «Не опускайте, пожалуйста!», взять у него пятачок и опустить в кассу свой гривенник…

В заводоуправление прошли без задержек, вахтеры уже хорошо знали Витю и сразу пропустили. На втором этаже в коридоре никого не было, Витька уверенным шагом пошел к кабинету комсорга и решительно дернул дверь. Не заперто! Значит, Осадчий планирует вернуться на работу, времени терять было нельзя.

В кабинете Лида как-то оробела, не отпускало ощущение, что они воришки какие-то. Немного давила номенклатурная помпезность — деревянные панели на стенах, ковровая дорожка, огромный стол с тройкой телефонов, портрет Брежнева на стене. Но Витька совершенно не комплексовал, энергично прошел к внутренней двери, которая, судя по всему, вела в смежное помещение. Прижался ухом, послушал, и Лида с Ирой тоже приложились к холодной деревяшке. Действительно, из-за двери слышался какой-то звук, то ли шуршание, то ли шелест и легкое гудение какого-то аппарата. Даже особо ни на что не надеясь, Витя потянул дверь на себя. А она вдруг свободно поддалась. И открыла вид на очень интересное зрелище.

Всю небольшую, метров восемь-девять, комнату занимали магнитофоны, большие катушечные «Юпитеры», и на всех крутились катушки, или, по-модному, бобины. Звука не было, а был слышен только шелест пленки и гудение магнитофонов. Лида даже не знала, что она тут рассчитывала увидеть, но от этой картины остолбенела. Как-то мало это было похоже на машину времени, да и Василича с его таинственным собеседником там не оказалось. Но кто-то все-таки в комнате обитал, и это на его простуженное сопение все дружно повернули голову. В дверях стоял какой-то бесцветный, с длинными волосами, светлыми глазами парень неопределенного возраста, может, лет двадцати — двадцати пяти, и ошарашенно смотрел на них. С не меньшим изумлением друзья таращились на него. Парень был им незнаком, хотя точно утверждать никто бы не взялся, так как лицо его было совершенно невыразительным и «типическим-типическим», такие лица забываешь, едва от них отвернешься.

Первым опомнился Витя и взял инициативу в свои руки:

— Ты кто такой?

— Петр, — просипел парень, но тут же пошел в контратаку. — А вы кто такие?

— Петенька, представьтесь-ка по полной! — В голосе Витьки сначала елей, потом металл.

— Какой я вам Петенька? — Кажется, он уже пришел в себя после неожиданного появления этих наглых подростков. — Для вас, малявки, я Петр Васильевич!..

Вот черт! Да это они! Надо же, какая встреча. На ловца, как говорится. А они не слишком сильно изменились, узнать вполне можно. И молодые они гораздо симпатичнее пенсионеров, особенно вот эта, темненькая… Вся троица в сборе, все произошло именно так, как я и предполагал. Вот только теперь из-за них меня с этой работы попрут, и Игорю такой бизнес перспективный из-за них придется похерить…

Глава 2

…Что-то не складывается, не тянет этот Петр на Василича, которого, конечно, никто не видел, но вот голос… Лида была уверена, что узнала бы голос Василича из тысячи. И это был не его голос. Она вопросительно оглянулась на Витю, он отрицательно покачал головой — нет, не тот. Да к тому же он почему-то не кричит возмущенно, а приглушенно шипит.

— А ну давайте отсюда! Что вам здесь надо? — шептал он, но, похоже, сдавать их он не собирался. — На минутку отлучиться нельзя, тут же залезли в чужой кабинет. Проваливайте!

— Что у вас с голосом, простыли? — В голосе Лиды — ни капли сочувствия, только ядовитая издевка. — Может, помочь вам позвать кого-нибудь на помощь, чтобы нас из кабинета вывели? Или вы стесняетесь, потому что своему кабинету не хозяин?

Конец ознакомительного фрагмента.