Пролетая над планетарием

Елизавета Трубникова

«ПРОЛЕТАЯ НАД ПЛАНЕТАРИЕМ» – мистическая и философская книга, поднимающая вопросы, которые волнуют каждого. Множество тайн уводит в глубины драматической личности главной героини. Тёмный мир зеркалоидов, существующий наравне с современной реальностью, переплетается с фантасмагорией и сатирой на будни заурядных людей. Борьба добра со злом, смерти и бессмертия, отчаяния и веры – разворачивается в душе и выходит за её пределы, оказываясь за гранью. История любви, способной одолеть страх и смерть.

Трещина

«Давай я приеду, а? Не могу без тебя. Ну не будь злошкой. Люблю сильно-пресильно!». Он прислал смс. А я злошка. И не могу себя пересилить.

Просто сказать «помирись». А если обидно?

Из-за какой-то ерунды вспыхнула ссора. Последовал разрыв. Длиною в два месяца. Я была ужасно расстроена. Искала поддержки.

Одна не самая близкая знакомая снабжала телефонными советами. Сама она была не особенно счастлива в браке. И назидала с удовольствием. Я набрала её номер.

— Инн, привет. — Ну вот зачем я ей позвонила?

— Рассказывай, что там у тебя опять случилось.

Чувствовала себя нашкодившей пятиклассницей.

— Представляешь, встретила одного знакомого. Сто лет не виделись. Он мне столько интересного рассказал! Насчёт энергии «ци». И иллюзорности окружающего…

— Слушай, к тебе прямо притягиваются психи! — Похоже, Инну задело за живое слово «он». Она вообще о мужчинах мнения была невысокого.

— Почему психи? Он был один.

— Да я имею в виду и того тоже. С которым ты, слава Богу, разошлась.

— А причём тут он? Хотя ты знаешь, этот давний знакомый посоветовал мне помириться с…

–…психом. — Не дала закончить. — Я вообще последнее время думаю, что мужики — сперматозавры. В лучшем случае.

— Ну не знаю.

— Я тебе точно говорю. — Она неприятно причмокнула. — Вот скажи, зачем тебе вообще сейчас нужен мужик?

— Ну…

— Для здоровья. Это я понимаю.

— Да вообще, так просто. Поговорить. Побыть рядом.

— Это всё иллюзия.

Что, все так думают что ли?

— Почему?

— Да пойми ты, что это тебе одиноко! Вот ты и ищешь, с кем душу отвести. А ему-то другое надо. Сечёшь?

Я не секла.

— Но люди же влюбляются. Живут вместе. Разве нет? — Говоря это, я понимала, что Инна вряд ли большой романтик.

— Ой… Я тебя умоляю. У нас сейчас с мужем переспать, как зубы почистить.

— Грустно как-то.

— Да. Грустно. Но так оно и есть.

— Не у всех же. — Я не сдавалась. Такое ощущение, что подсознательно позвонила ей, чтобы проверить, чего у меня внутри больше — страхов или надежд.

— Ой, да ладно. Меня вот возьми. Любовь-морковь. Потом поженились. Дети родились. И всё.

— Хочешь сказать, дети разрушают любовь? — Это я уже слышала не впервые. Но каждый раз искренне удивлялась.

— Вобщем, да. И дети важнее.

— Чем любовь?

— Ну, конечно!

Меня передёрнуло. Странно, топили отлично. Но руки почему-то были как ледышки.

— Странно.

— А что странного?

— Не знаю. Может я всё ещё надеюсь. Что мой муж окажется хорошим.

— Все так думают.

— И ты так думала?

— Да. И я.

Мда… Всё плохо. В эту секунду мир показался очень неуютным местом. А жизнь серой. Лишённой красок.

— Слушай, ну это же не конец света. В конце концов, есть ты.

— А что я?

— Как это что? Как это что?! Ты сама себе должна быть нужна!

Не понятно было, о чём это она толкует.

— Ты что, вообще себя не ценишь?

— Не знаю.

— Слушай, точно. У тебя заниженная самооценка.

— Не думаю.

— Точно-точно. А что если ты вообще никогда не найдёшь свою настоящую любовь? Не думала об этом?

— Не думала. Ни о чём. Кроме того, кто хотел со мной помириться. И холода, который всё больше проникал в тело.

— Как это не найду?

— Да вот так! Сколько одиноких людей. И что, всем теперь лечь умереть? У всех же по-разному жизнь складывается.

— И?

— Что «и»? Что ты будешь делать тогда?

Рисовалась страшная перспектива. Действительно пугающая. Жизнь без любви. Холод, хлестнувший по спине, вдруг выбросил из реальности. Что-то заставило обернуться. Отражение в окне. Было темно. Уже горел свет. Из отражения на меня хищно смотрела Инна. Глазами, полными ненависти. Я чуть не уронила телефон. Инна! Вместо меня?

— Алло? Ты здесь? Алё-о? Ты меня слышишь?

Отражение, как дьявольская марионетка, повторяло всё сказанное Инной. Слово в слово. Беззвучно.

— Да, я здесь. — Услышала свой напуганный голос. Почувствовала ещё больший холод.

— Что-то случилось? Что у тебя с голосом? Кто-то пришёл? Алло? Ты слышишь? Алё-о?

Я отключила телефон.

Однако изображение не исчезло. Инна в ярости двинула мобильным о стену. Через секунду всё, что попадалось ей под руку, отправлялось туда же — о стену. Всё это отражалось в окне. У меня на кухне. Вместо меня.

Набрала её номер. Силуэт метнулся к стене. Она схватила мобильный с пола. Сейчас я не видела её лица. Только спину и затылок. Звуков по-прежнему не было. Но в трубке голос звучал отчётливо. И очень живо.

— Алло? Прервалось, наверно. Ты меня слышишь? Алё-о? Юля, ты здесь? Почему ты молчишь?

Как завороженная, я наблюдала за происходящим. Ощущение теперь уже потустороннего холода усилилось. Вдруг, Инна повернулась. Она смотрела мне прямо в глаза. В трубке послышалось рычание. Похожее на волчье. В отражении рот Инны криво усмехался. Как бы иллюстрируя чудовищные звуки.

Неожиданно она бросилась ко мне. С выпученными глазами. Полными сумасшествия. Злобы. Ненависти. Ударилась со всей дури о стекло. Оно дало трещину. Инна по ту сторону упала без чувств. В трубке снова послышались короткие гудки.

Я выключила телефон. Схватила собаку. Сумку. И бросилась прочь из дома.

Уже битый час я нарезала круги вокруг дома. В моих окнах было темно. Но лучше уж темнота. Чем то, что там было. Идти домой не решалась. Боялась даже просто подойти ближе. Что если окончательно сдадут нервы? А что если я — сумасшедшая и у меня съехала крыша от горя? Что тогда? Кто мог бы сказать, что в моей ситуации было лучше.

Позвонила Ляле. Подруге юности. Лучшей. Да и взрослости тоже. Чтобы успокоиться. Поговорили о земном. Родном. Привычном. Я рассказала про случившееся. Про трещину в стекле. Ляля успокоила. Что это нервы. Расшатались. Из-за всего. И трещины-то наверняка никакой нет. Вовсе это не сумасшествие. Просто надо отдохнуть.

— Вообще, чего ты там таскаешься вокруг? На ночь глядя. Это твоя квартира, в конце концов. Тебе там должно быть хорошо. — Я молчала на это. Понимая что не смогу объяснить всего. Ляля обнимала голосом. На душе теплело. — И девчонку собачью не покормила, небось? Выскочила, как ошпаренная?

— Нечем. Кормить.

Ляля вздохнула. Я знала, что ей и без меня хватает хлопот. А ещё, что она добрая.

— Так. Давай приходи.

— Неудобно.

— Приходи давай. Оливье сделаем. Девчонку твою накормим. Про профессора твоего поговорим. — Не знаю почему она называла его профессором. Он им не был. Но звучало забавно. И было приятно, что она всех называла моими. Тепло от этого становилось. И спокойно. — Так. Давай, жду. Всё.

Вдвоём с Фиатой бежали к Ляле. Вприпрыжку. Благо жила она совсем рядом. Два раза через дорогу. И мы у неё. Взлетели на третий этаж. В дверь высунулась сначала рука. Лялина. С деньгами.

— Чего это? — Мне и вправду было жутко неудобно.

— Так, давай сюда это чудо. — Радостная Фиата юркнула внутрь. — Так, пойдёшь вниз. Там в одном магазине сардельки возьмёшь. Для девчонки своей. В другом докторская есть хорошая. И горошек консервированный. Который в оранжевой такой банке. В белой не бери — дрянь. Майонез возьми. Картошка у нас есть, огурцы солёные есть… А! И яички.

— Ляль!

— Что «Ляль»?

— Ну неудобно же…

— Фу ты! Иди давай скорей. Жрать охота. А! И колы возьми. Большую.

— Я тебя обожаю, бабка! — Я заглянула ей прямо в глаза. — Яички. — Обе заржали. Как две лошади.

Бабками друг друга называли с юности. Так повелось. Прозвище «Ляля» как раз и пошло от некой бабы Ляли. Которую школьники на улице уронили. Потом подняли, конечно. Но было смешно. Тогда и прицепилось. И пошло. Поехало.

Я бежала вниз по Лялиной подъездной лестнице. Пролёт за пролётом. Оставляя страх позади. Как хорошо, что есть друзья!

Вернулась домой утром. В оконном стекле, навсегда, привычный мир расколола трещина. Через которую в душу прокрадывался нездешний, потусторонний холод.