Госпожа Горы

Елизавета Соболянская, 2019

Повелитель горы устал. Его не возбуждают наложницы и наложники его гарема. Настало время смены господина, но Гора отвергла уже двух кандидатов, кто станет третьим? Кто же станет новым повелителем горы?

Пролог

Приближалась зима. По замку осенними листьями носились слухи. Поговаривали, что Господин Гор постарел и ослаб, его уже не привлекают ни юные девушки, ни зрелые женщины, ни опытные наложники его гарема. Все чаще он отдает дань Горе в одиночестве и это плохой знак. Похоже скоро в замке появится новый Господин. Гарем затаился. Ведь известно, что выбор делает Гора, но кандидатов представляет прежний Господин. И если Гора отвергнет кандидата, его высохшее тело сбросят со стены в пропасть.

Когда в замок явился последний в этом году караван, сюрпризов не ждал никто. Приехали купцы и несколько данников, привезли к зиме запасы зерна, муки, свечного сала и теплых тканей. Когда выяснилось, что один из купцов привез с собой девчонку, выкупленную за гроши в борделе это никого не удивило. Мало ли кого привозят с собой купцы? Кто-то любит возить с собой редкого пятнистого зверя на шелковом шнуре, кто-то чернокожего раба невероятной силы, а кто-то подобранную девку, ублажающую его в пути.

Рабыня, однако, оказалась непокорной и шумной. Она так вопила, когда купец решил поделиться ею со своими путниками и так метко кидалась посудой, что слухи добрались до Господина. Он пожелал видеть строптивицу. Ее притащили в его комнату удовольствий прямо со стола, на котором пьяный купец ее порол. Бывшему хозяину не дали возмутиться его же товарищи, а еще тяжелый кошель, оставленный на залитом пивом и кровью столе.

Двое Безликих протащили теряющую сознание от боли девушку по запутанным каменным коридорам, плеснули в лицо холодной водой и ввели в просторную сумрачную комнату. Не смотря на царящий вокруг камень в помещении было очень тепло, словно хозяин постоянно мерз, а еще в воздухе пахло тягучими восточными ароматами — сладковатыми и тяжелыми. Тепло и непривычные запахи окончательно привели рабыню в чувство, она подняла голову и осмотрелась.

У камина, кутаясь в теплый плащ сидел мужчина. Он обернулся на шум, поставил тяжелый золотой кубок на стол и встал. Девушка смотрела на него во все глаза. Он был очень худ, высок, а его волосы серебристо-белым языком опускались до талии. Черные глаза лихорадочно горели, а кожа была бледной и тонкой, словно он уже много лет не видел солнечного света.

Рабыня изучала Повелителя Горы, а он в свою очередь изучал ее. Безликие стояли, подобно каменным статуям, держа новую игрушку Господина за плечи, их ледяные пальцы вызывали у девушки дрожь, но подбородок она держала прямо.

Мужчина рассматривал новое приобретение со странным интересом. Лохмотья ее длинной грязной рубашки успели окрасится кровью, светлые чуть вьющиеся волосы неопрятными прядями падали на лицо, но вся фигура излучала несгибаемое упрямство.

— Как тебя зовут? — Господин увидел, что хотел и теперь вновь держал в руках кубок, согревая длинные аристократичные пальцы теплом остывающего вина.

— Авалон, — ответила рабыня, глядя мужчине в глаза.

Он усмехнулся в ответ:

— Твердое яблочко. Как ты попала к Тамрису?

— Выкупил, в борделе, — ответила девушка.

Мужчина еще раз удивленно посмотрел на свое приобретение. Короткие волосы, худощавое сложение, слегка загорелая кожа, Авалон мало походила на постельную труженицу.

— И что ты делала в борделе? — сообразил уточнить Господин.

Ему явно стало интересно, он даже немного передвинул кресло, чтобы лучше видеть девушку.

— Пол мыла, — вздохнула она, уже заранее уверившись, что ей не поверят.

— За долги? — понятливо кивнул мужчина, и тут же перескочил на свою волну. — Тебя нужно вымыть, переодеть и смазать твои раны, а потом я жду тебя здесь. Лир, проводи в бани, скажи, чтобы приготовили к ночи!

Один из Безликих молча потянул рабыню к двери.

Авалон шла сама, не возражая. Ей было и жутко, и любопытно одновременно.

Бани походили на бордельные, но были полностью каменными и очень роскошными. Здесь не грели воду углем или дровами, прямо из недр горы бил горячий источник, наполняя купель из оникса, а уже оттуда слуги разносили кипяток по просторным мыльням.

Старшая банщица только головой покачала, когда ей представили новую рабыню. Но осмотрела тщательно, покрутила, понажимала, обнаружила следы от плети и трещину в ребре, тяжело вздохнула и взялась за работу.

Сначала Авалон просто раздели, бросив ее тряпье в печь, затем окатили теплой водой, смывая грязь. Потом было каменное корыто полное травы, и бережные руки, разбирающие ее слегка вьющиеся светлые волосы. После мытья худощавая черноволосая женщина наложила на грудную клетку тугую повязку, растерла руки и ноги новой игрушки ароматическим маслом, отполировала ногти, и закутала рабыню в толстое покрывало.

— Теперь лежи, нужно, чтобы все впиталось.

Через полчаса снова уложили в ванную, обработали стопы и ладони каменной пеной, вновь смазали маслом и уложили в покрывало. Старшая банщица подходила проверять работу и недовольно морщилась:

— Что ты руками делала? Камни тесала? Мозоли не свести сразу! А тут что? — уголок губ был порван и сильно болел.

Ранку промыли, обработали, и замазали чем-то, моментально стягивающим кожу, а потом сунули в руки кружку с бульоном. Пить через край было невозможно, но старшая банщица моментально нашла выход — полая куриная косточка заменила серебряную трубочку с помощью которой поили больных в крупных городах долин.

Все время, пока вокруг Авалон крутился вполне осмысленный вихрь из служащих бани, мимо ходили любопытные девушки и парни. Они не смущались наготы новенькой и сами были полуодеты. Зато вслух обсуждали ее появление и зачем она понадобилась Господину. В конце концов старшая банщица прикрикнула на них и прогнала из большого зала, ворча себе под нос.

После купания новенькой занялись парикмахер и портной. Первый уложил ее тонкие волосы в некое подобие цветка на голове и закрепил конструкцию бархатной лентой.

— Все что могу, — пробормотал он, нанося тонкие штрихи краски на сонное от сытости лицо «игрушки».

Второй выслушал пояснения банщицы о повреждениях и упаковал девушку в нечто невообразимое. Легкий корсет, скрывал повязку, воздушные рукава из прозрачной ткани придавали фигуре невесомость, а длинные манжеты скрывали синяки на запястьях. Высокий воротник заставлял держать голову прямо, оберегая девушку от резких движений. Тяжелая юбка из изумрудного бархата, заканчивалась вычурными фестонами на уровне колен, ниже шла волна тонкой ткани, позволяющая двигаться достаточно свободно.

Полюбовавшись своим творением, портной поцеловал кончики своих пальцев, высказывая одобрение своим трудам, а банщица недовольно покачала головой:

— Нарядили вы ее как принцессу, а Господин к ночи приготовить велел!

Мужчины переглянулись, собрались что-то менять, но в банный зал вошли два Безликих, молча взяли Авалон под руки и вывели из бани. Девушка шла спокойно. После нескольких недель почти скотского существования баня, еда и лечение казались более важным, чем очередной мужчина в ее постели.

Господин все так же сидел у огня, но его глаза блестели куда живее. Он одобрительно посмотрел на платье и прическу:

— Всегда удивлялся, как в банях умеют угадать мои пожелания. Присаживайся Авалон, выпей вина и расскажи мне немного о себе.

Девушка села в предложенное кресло, посмотрела на огонь и коротко рассказала о сиротстве, долгах и подлеце-зяте, умудрившемся продать ее сначала на работу в бордель, а потом и заезжему купцу.

— До купца была девицей? — меланхолично спросил Господин, рассматривая выпуклые узоры на тяжелом кубке.

— Да, — Авалон вздохнула, сдерживая слезы.

— Был жених? Возлюбленный?

— Нет, — тут пожалуй девушка ощутила некоторое облегчение, ведь потеря невинности считалась позором для невесты, для девушки собирающейся выйти замуж, а она теперь рабыня и такой роскоши от нее не требовалось.

— Отлично.

Мужчина закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и начал неторопливо говорить, рассказывая Авалон историю Властелинов Гор:

— Господин Гор этот титул, который передается лишь волей Горы. Как видишь, мое тело уже с трудом удерживает дух, но гора не отпускает, — повелитель слабо улыбнулся, — в дни бурной молодости я щедро кормил Гору, и теперь она хочет столь же изысканного лакомства. Мальчишки из моего гарема не годятся в повелители. Они слишком любят почести и золото, слишком мало знают о своем теле, и бешено стремятся к наслаждению, забывая о равновесии. Я решил предложить горе тебя. В тебе есть сила духа, страсть и огонь, но все спрятано под коркой пепла.

Авалон недоверчиво моргнула, Господин говорил все так ровно и монотонно, что было неясно — это шутка или бред.

— Идем! Я хочу знать ответ сейчас, — бледно улыбнувшись мужчина неожиданно энергично вскочил с кресла, схватил девушку за руку и потащил за собой в глубину пещеры.

Мимо роскошного «гнездышка», выложенного коврами и подушками, мимо угла, украшенного цепями и собачьими ошейниками, мимо клеток, столов и странных конструкций.

Сердце горы пряталось за маленьким водопадом. Две больших каменных ванны, напоминающие гробы, чаша на подставке между ними. Господин подошел к чаше, надрезал палец, брызнул кровью, помолчал сосредотачиваясь, потом поранил палец рабыни и капнул в чашу е кровь. Подождал. Легкая вибрация пола под ногами стала ему ответом. Господин просиял:

— Гора согласна! У нас есть месяц, чтобы научить тебя!

Авалон сглотнула. Она ничего не поняла, ничего не слышала, но твердый каменный пол уходящий из-под ног пугал ее. Между тем Господин потянул ее обратно к огню, вручил кубок и предложил выпить:

— За будущую Госпожу Гор!

Терпкое красное вино оставило на языке привкус солнца, повелитель бросил на платье девушки оценивающий взгляд:

— Плечо выбито или ребра сломаны?

— Ребра, — честно ответила она, догадываясь, что это единственно верное поведение сейчас. Честность и открытость.

— Руки поднять можешь?

Авалон осторожно пожала плечами:

— Не знаю.

— Попробуй медленно.

Останавливаясь от перехватывающей дыхание боли, девушка все же подняла ладони над макушкой.

— Отлично! Так и держи! Иди сюда! — энергичный голос Господина раздавался уже где-то слева, кажется ему доставляла удовольствия новая игра.

Авалон моргнула, ее глаза еще не привыкли к полумраку, царящему в покоях Господина. Она медленно пошла туда, куда звал его голос и увидела всевозможные ремни и цепи, свисающие со штанги. Очевидно она побледнела, так что Господин досадливо поморщился:

— Не пугайся, — его голос манил, притягивал словно огонек глупую бабочку, но сопротивляться ему не было никакой возможности. — Иди ближе! Еще, еще…

Когда длинные сухие пальцы повелителя ухватили девушку за запястье, она вздрогнула всем телом, сбрасывая магнетизм его голоса. Но рука так и осталась в плену. Медленно раздвинув губы в улыбке, повелитель провел кончиками пальцев по дрожащему запястью своей игрушки:

— Ты такая чувствительная, и трепетная, Авалон, будь послушной, и мне не придется портить твою нежную шкурку, — продолжая неотрывно смотреть на девушку, как удав на кролика, мужчина медленно подвел рабыню под самые подвески.

— Положи руки на эти кольца. Просто держись, — коротко приказал он.

Авалон пошатнулась, неуверенно взялась за гладкое темное дерево пальцами. Господин нахмурился, выражая недовольство и сделал движение рукой, словно недовольно хлопнул плетью себя по бедру. Девушке сразу стало страшно, горло перехватило, ноги задрожали.

— Ты хорошо чувствуешь мое настроение, Авалон, — голос зазвучал мягче, успокаивающе, прохладные руки обняли плечи, позволяя лицу уткнуться в черный шелк рубашки. Подыши. Вдохни мой аромат, ощути мою силу. А теперь слушай и выполняй. Перенеси часть веса на кольца. Легче стоять?

Авалон неуверенно пожала плечами.

— А если так? — по мановению руки Господина Безликие опустили кольца ниже, на уровень груди, так что отполированное темное дерево действительно стало опорой.

— Лучше, — голос игрушки все еще был скованным и хриплым, но слова перестали застревать в горле.

Мужские пальцы легли на горло девушки, помассировали, расслабляя, нажимая какие-то известные только ему точки:

— Так-то лучше, у хорошего повелителя игрушки поют, а не хрипят…

С шеи руки Господина опустились к вырезу, прогулялись по груди, спустились к талии. Авалон напряглась, точно натянутая струна борясь с дурнотой и болью, но Господин уже устал от этой игры. Он отступил назад и вернул свое внимание подвескам.

— Есть другой вариант опоры, он куда интереснее, — тонко улыбнулся мужчина, выбирая среди множества свисающих колец широкие кожаные браслеты, украшенные плетением узких ремешков. — Смотри, такое плетение оставляет прелестный узор на нежной коже.

Он ловко продел руки Авалон в широкие браслеты, застегнул пряжки, а потом переплел тонкие дополнительные ремешки от запястья до локтя:

— Можно и выше, но это будет красиво только тогда, когда грудь обнажена, — длинные пальцы вновь скользнули по краю выреза, вызывая в теле рабыни неожиданный отклик, — Твои формы весьма привлекательны на фоне черного камня, — сказал повелитель, оценивая получившуюся композицию, — не хватает только повязки на глазах и, пожалуй, колодки для ног. Очень возбуждает женщина, стоящая на цыпочках…

Авалон сама прикрыла глаза, чтобы не видеть горящий безумием взгляд Господина, но при этом она представила себя стоящей на цыпочках, натянутой как струна, и обнаженной… Уши полыхнули румянцем, ей даже пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать себя, но повелитель понимающе усмехнулся и провел по ее лицу тыльной стороной ладони:

— Я не ошибся, мое райское яблочко, ты очень необычный плод.

Пожалуй, после такого начала девушка не удивилась бы, если бы повелитель разорвал на ней платье и повалил на пол, в борделе она всякого навидалась, но мужчина отступил в сторону, протянул руку и Безликий вложил в его ладонь новый подогретый кубок. Пара глотков и урок продолжился, но уже в другом ключе.

Теперь повелитель продемонстрировал девушке наручники из металла с разными подкладками:

— Атлас жесткий и холодный, он подходит тем, кто жаждет ощутить строгую хозяйскую руку. Бархат мягкий, но требует набивки, и порой мешает, впитывая кровь. Для самых лучших и любимых игрушек я держу наручники, выложенные шкуркой ягненка. Они мягкие, нежные, буквально шепчут о любви…

Каждый вариант Авалон испытала на своей коже, причем с каждым разом браслеты становились все тяжелее.

— Есть еще несколько способов фиксации, — Господин гор закашлялся, дернул цепочку слишком сильно и Авалон едва устояла на ногах от боли и усталости.

Господин заметил это и прищелкнул языком:

— Я и забыл, что ты еще больна. Когда боль отвлекает, толку от обучения не будет. Боль должна концентрировать, сосредотачивать. Идем к столу.

Они не выходили из комнат наслаждения, просто сели в кресла у камина, а Безликие молча придвинули стол, поставили перед Господином кубок с горячим вином, разложили приборы и салфетки.

— Пища тоже может дарить наслаждение, — Господин вел беседу как опытный ментор, пока слуги ставили на стол небольшие судки и блюда, накрытые колпаками. — Когда ты голоден, ты порадуешься и хлебу с водой, но когда сыт, твой вкус требует изысканности и разнообразия. Попробуй это вино, Авалон, один глоток придаст тебе сил, два храбрости, а три сделают мягкой и покорной.

Голос повелителя вновь звучал так медленно и тягуче, что девушка чувствовала себя пчелой, угодившей в блюдце с патокой. Однако пригубив вино, она действительно почувствовала себя лучше. Терпкое красное оно скользнула внутри нее лучиком солнца, напоминая о том, что она еще жива.

— Попробуй паштет, мой повар прибыл из далеких земель и весьма искусен в приготовлении блюд, разжигающих страсть, — Господин гор лично выбрал малюсенькую теплую булочку, разрезал ее, слегка смазал ледяным сливочным маслом, а сверху положил ложку горячего паштета: — ешь!

Авалон хотела взять угощение рукой, но повелитель не позволил:

— Возьми еду губами, можешь собрать крошки или поцеловать мою ладонь, но не смей касаться пальцами!

Кресла стояли довольно далеко друг от друга Авалон задержалась в недоумении, как добраться до предложенного лакомства, но Господин поторопил ее:

— Либо наклонись через стол, либо сядь ко мне на колени.

В голове девушки тотчас мелькнула картинка — она тянется через стол, и ее округлая крепкая грудь оказывается у глаз Господина, поданная корсетом, как пирожное на блюде. А если она сядет к нему на колени… Господин никогда не покажет своей слабости, но быстро устанет, а раздраженный Господин может испытать на ней не только безобидные наручники!

Авалон встала, аккуратно подошла ближе и… плавно опустилась на пол, красиво уложив ноги, как ей показала одна степнячка. Опустив на миг ресницы, признавая свою строптивость она подняла лицо, чтобы, потянувшись вверх взять угощение.

— Интересный выбор, — Господин хмыкнул и протянул ей булочку, позволяя коснуться прохладной кожи губами, — кажется Гора не ошиблась в тебе.

За булочкой последовал маленький ломтик подогретого хлеба, смазанный пастой из творога и свежей зелени. Потом ягода, прохладная от рук Господина. Каждый кусочек, каждый глоток из кубка доставались Авалон взамен на прикосновение. Когда прохладные пальцы впервые скользнули по ее лицу она вздрогнула.

Купцу нравилось видеть ужас в ее глазах, поэтому он часто хватал ее за подбородок, принуждая к подчинению, но Господин просто погладил ее скулу и даже сказал комплимент:

— Какая нежная кожа, и тонкая лепка лица, Боги потратили немало сил создавая тебя.

Затем пальцы мужчины пробежались по шее, погладили вырез корсета, Авалон вздрагивала, но не смела отказаться от угощения или закрыть глаза. Каждое касание заставляло ее вспоминать кургузые лапы прежнего хозяина, и в то же время отгоняло его призрак, заменяя прежние воспоминания другими.

Огладив всю доступную прикосновению кожу, повелитель запустил пальцы в ее прическу:

— Мне нравится смотреть на твои локоны, они блестят, отражая огонь камина. Всегда распускай их, когда приходишь ко мне, запомнила?

Авалон увлеченная своими переживаниями просто кивнула, и тут же ощутила, как ее крепко и властно взяли за волосы:

— Проглоти еду. — Господин подождал, пока она выполнит его приказ, но не выпустил из рук ее прическу, — а теперь посмотри на меня и скажи, что ты запомнила.

Сердце девушки стукнуло, она опустила ресницы, не в силах выдержать строгий взгляд повелителя и кусая губы повторила:

— Всегда распускать волосы, когда иду к вам, Господин.

— Хорошо. Ты понятливая и толковая, но помни, за невнимательность всегда следует наказание. — Авалон по-прежнему опасалась смотреть на его лицо, но Господин сам приблизился к ней и укусил за беззащитно подставленную шею: — вот так, этот след будет болеть несколько дней и тем напомнит тебе о послушании.

Рабыня вздрогнула, но удержалась от вскрика, хотя лицо на миг исказила гримаса ужаса. Тогда Господин провел по укусу пальцами, не то снимая боль, не то проверяя его качество:

— Тебе пойдет ожерелье из таких меток… — задумчиво сказал он, — но не сейчас. Твое тело ранено, а душа застыла. Сначала нужно согреть ее. Вернись на свое место и доешь ужин, потом тебя проводят в покои рядом с моими.

Авалон была в таком состоянии от всего произошедшего с нею, что просто съела все, что положили ей Безликие, повинуясь беззвучному приказу Господина, допила вино и совершенно уставшая подняла взгляд на повелителя, ожидая разрешения удалиться.

— Ты сыта? — поинтересовался мужчина.

— Да, Господин! — как можно более вежливо ответила девушка, мечтая спрятаться в тихий уголок и уснуть, стирая калейдоскоп событий одного длинного дня.

Еще утром она собиралась умереть на столе гостевого зала, под плетью, только бы не превратиться из человека в кусок плоти, а теперь сидела в нарядном платье за накрытым столом, вкушала деликатесы и училась непонятно чему, чтобы стать Повелительницей Гор. Стремительная карьера.

— Ступай, — махнул рукой Господин, разглядев наконец в глазах новой игрушки желание упасть и уснуть. Тебя проводят. Ничего не ешь и не пей в комнатах, не используй косметику, не смазывай раны. Гора сама позаботиться о тебе, если ты будешь ей интересна, — повелитель слабо улыбнулся и тотчас отвернулся, скрывая блеск глаз.

Безликие молча подняли рабыню и вывели. За их спинами раздался глубокий пронизывающий нутро голос:

— Распорядителя гарема сюда! Немедля!

Комната, отведенная новой наложнице стала ее убежищем. Здесь было широкое ложе полное подушек, маленькие окна похожие на бойницы, занавешенные красивыми драпировками и большой сундук для одежды, пока пустой.

Снимать платье самой было настоящей пыткой, но когда девушка уже собиралась перегрызть шнурки корсета, к ней заглянула служанка. Она помогла новой игрушке снять платье, обтерла ее тело ароматическим уксусом, отмечая следы наказания на шее и потертости на запястьях. Потом подала рубашку для сна и оставила в покое.

Авалон завернулась в одеяло и уснула. Проснулась от чужих голосов, раздающихся где-то близко, словно прямо над головой. Девушка покрутилась недоуменно и тут к ней пришло понимание — это гора. Огромная каменная громада желала, чтобы Авалон услышала то, что о ней говорят в гареме!

— Господин вызвал Исуль и всю ночь занимался ей! — удивленно говорил один голос, из-за эха неясно, мужской или женский.

— И Кариль был в его покоях и Хамет! — второй голос был мужской, но чересчур жеманный.

— Так и новеньких брал, этих, черненьких, которых купец вместе с жемчугом привез! — тут уже явно женщина говорила.

— Что за девчонка такая? — в первом голосе послышалось брезгливое удивление, — или она Господина подпоила чем?

— Да когда бы она успела, — возразила женщина, — ее ж прямо из гостевой притащили, почти голую.

— Ну не скажи, — голос показался девушке особенно мерзким, — помнишь ту девицу с ракушкой на шее? Сколько она дурмана протащила?

— Глупости болтаешь! — женщина уже сердилась, — Господин сам по своему желанию наложниц вызывал и ни одна на нее не похожа. И шкура у всех цела! Другое тут что-то, может гостей ждет и подарки для них муштрует, а может что поинтереснее задумал. Не наше дело!

Вскоре голоса стали затихать и Авалон снова уснула, размышляя — для чего Горе было нужно, чтобы она услышала это? То, что друзей у нее тут нет она и так знала. Но и врагов пока ярых не нажила. Повелитель вызывал других? Что с того? Ее ребра целее будут. Поворочавшись девушка уснула, удивляясь, что синяки почти не болят.

Утром служанка разбудила ее войдя с подносом полным еды. Аромат жареного мяса, свежих сладких фруктов и выпечки мог поднять с постели и мертвого! Авалон встала, любуясь гроздьями винограда и спелым гранатом, раскрытым как цветок, ей не терпелось поесть, отчего-то казалось, что кожа обтянула кости, кое-где неприятно повиснув.

Служанка принесла воду и таз для умывания, полила на руки, помогая и вдруг удивленно спросила:

— Госпожа, вы чем-то лечились?

Авалон недоуменно выпрямилась, поправляя подмоченный воротник рубашки.

— Ваши раны, они затянулись, — смущенно бормотнула горничная, пряча глаза.

Новая наложница осторожно подняла руки, убедилась, что ребра больше не ноют, отдаваясь резкой болью, потом потрогала кожу на спине и удивленно покрутилась, стараясь достать рукой как можно дальше. Вместо опухших рубцов, слегка смягченных искусством банщицы, на спине тянулись тонкие ниточки шрамов. Все затянулось за одну ночь?

— У вас есть…зеркало? — осторожно спросила Авалон.

В борделе зеркала были, дорогие, в вычурных позолоченных рамах, а тут разве могло быть что-то столь ценное?

Рабыня подошла к стене и открыла то, что девушка считала окном, прикрытым ставнями. Оказалось, то это не окно, а роскошное зеркало, состоящее из трех пластин, отделанных по краю полированным камнем. Осторожно подойдя ближе, новая наложница приспустила рубашку с плеч и убедилась — спина выглядит так, словно она лечила ее пару лет и только хаотичные белые ниточки шрамов напоминали о недавней порке.

Задумавшись девушка надела платье, предложенное служанкой, и рассеяно взяла с подноса виноградину. Внезапно ягода налилась тяжестью в ее руке, став камнем. Недоумевая Авалон бросила ягоду на поднос и взяла другую. Эта привычно лопнула на языке сладким соком, и успокоила взволнованные нервы.

Пока служанка дрожащими руками собирала ее волосы в простую прическу, девушка успела выбросить на поднос еще несколько каменных ягод, недоумевая, кто же это мешает фрукты с муляжами? Гранат пленяющий блеском и ароматом лег в руку холодным камнем и Авалон возмутилась:

— Да что это такое? Мне уже и поесть нельзя?

— Нельзя, — раздался вдруг глубокий голос Повелителя Гор, — я что тебе вчера говорил? Ничего не ешь в комнатах! Твое счастье, что ты чем-то приглянулась Горе. Все что стало камнем отравлено.

К священному ужасу служанки Господин сам вошел в комнату, скривил губы на остатки трапезы, подошел к новой наложнице, небрежным жестом откинул в сторону полусобранные волосы:

— Да, действительно приглянулась, — в голосе повелителя скользнула мечтательная улыбка, — собирайся, завтрак будет в моих покоях.

Горничная дрожащими руками завершила прическу и поспешила убраться, забрав поднос. Мужчина протянул девушке руку, помогая подняться с кресла. Авалон ждала привычного оценивающего взгляда в декольте, возможно на губы или шею, но Господин смотрел на ее руку:

— Кисть гибкая и сильная, ты быстро научишься управлять кнутом, — довольно сказал он.

Девушка вздрогнула. Спина заныла, напоминая о безумной боли натяжением шрамов. Мужчина неспеша вел ее по коридорам цитадели, поглаживая ее ладонь затянутой в перчатку рукой. Авалон было неприятно это прикосновение, но и отстранится она не могла. Просто терпела недовольно выдыхая и кусая губы.

— Гордячка, — оценил ее старания Господин, вручая кубок с вином, — один глоток, — напомнил он.

На этот раз вино было освежающе-кислым, и его полагалось заесть кусочком легчайшего воздушного десерта. Накрытый у камина стол располагал к приятной трапезе, но стоило Авалон протянуть руку, чтобы самой взять ломтик яблока, как Господин энергично дернул ее за рукав:

— Я смотрю, ты уже все позабыла, придется тебе напомнить, — задумчиво сказал он, рассматривая ее платье. Повелителю гор приглянулась лиловая атласная лента продернутая сквозь кружево шемизетки. Выдернув полоску гладкой ткани он одним движением завел руки девушки за спину и легонько связал, обкрутив прохладной гладкостью дважды.

— Вот так! Теперь ты совершенно беззащитна! — сказал он, наблюдая за выражением ее лица.

Авалон на миг прикрыла глаза, глубоко вздохнула, заставляя успокоиться вмиг вскипевшую кровь и осталась стоять, не шевеля ни единым мускулом.

— Молодец! — похвалил повелитель и отступил на пару шагов, любуясь девушкой.

Она же неожиданно для себя отметила приключившиеся в облике Господина перемены. На столе подле него не было кубка с горячим вином, камзол и штаны были не просто черными, их украшала тонкая вязь бриллиантового шитья. Белые волосы совсем недавно поникшие, как листья под дождем, теперь красиво блестели будучи уложены в длинную косу. Мужчина был полон сил и явно собирался приложить эти силы к ней.

Авалон стало страшно. Наверное, страх как-то отразился на ее лице, потому что повелитель нахмурился и вернул на блюдце клубнику, которую подносил к ее губам:

— Что случилось? Тебе больно или неудобно? — спросил он и от его озабоченного голоса все внутри девушки перевернулось.

Разве можно не подчиниться такой силе? Такому огню, разжигающему в ней искру, не смотря на страх соития?

— Все, все хорошо, — прерывисто ответила она, облизывая пересохшие от волнения губы.

Он шагнул вперед, захватил рукой в бархатной перчатке ее лицо, заглянул в глаза, из которых она всеми силами пыталась изгнать страх и медленно кивнул:

— Я понял, ты правильно делаешь Авалон, что бежишь навстречу своему страху, только не спеши. Попробуй эту ягоду. Опиши мне ее вкус. Закрой глаза и расскажи, что чувствуешь, когда она растекается по языку.

Девушка послушно опустила ресницы и ощутила прикосновение прохладной ягоды, мягкую податливость густых сливок, горьковатую сладость жженого сахара… Все это дополнялось влажной упругостью самой клубники и легкой кислинкой в конце. С трудом подбирая слова она описала свои ощущения и уже собиралась открыть глаза, но Господин остановил ее:

— Нет, не открывай глаза! Сядь! — Девушка незряче и неловко попыталась понять, что стоит сзади, но повелитель пришел ей на помощь, взяв за плечи усадил в кресло, аккуратно разместив все еще связанные руки.

Пожалуй, никогда еще Авалон не ощущала мужчину так как сейчас — теплые ладони на плечах, аромат мужского парфюма и чистой кожи, само потрясающее ощущение присутствия тут, рядом буквально в паре дюймов от ее лица.

— Попробуй теперь это, — губ коснулось что-то теплое, гладкое, немного испачканное в сливках и сахаре с клубничным ароматом.

Девушка не сразу поняла, что это был просто палец Господина, а когда догадалась куснула его, расстроившись от своей невнимательности. Наказание последовало немедля. Нет не удар и не пощечина, которыми ее щедро награждал прежний хозяин. Шею обожгло поцелуем, зубы мужчины слегка сжали ее кожу, оставляя след:

— Не хотел спешить с украшениями, — в голосе Господина послышалась легкая насмешка, но раз ты настаиваешь… — второй укус-поцелуй коснулся кожи ниже, потом выше, потом перебрался на спину, следуя скромному вырезу платья.

Сначала Авалон лишь вздрагивала от поцелуев Господина, от его рук, лежащих на плечах, но когда он подобрался ко второму плечу, она застонала, кусая себе губы.

— Продолжай петь, маленькая птичка, — повелитель на миг оторвался от соблазнительной чувствительной кожи игрушки, а потом укусил снова только немного глубже, так что на ранке проступила капелька крови, которую он с удовольствием слизнул.

Авалон хотелось зажать себе рот, но стянутые за спиной руки не давали этого сделать. Мужские ладони в тонких бархатных перчатках плавно и совершенно открыто легли на ее грудь, освободили от нескольких слоев ткани и сжали, наслаждаясь полнотой и тяжестью:

— Это прекрасно! Еще пара нот, моя птичка и мы перейдем к следующему уроку! — легкий укус, смягченный длинным движением языка, вызвал уже не стон, а легкий вскрик, ведь Господин одновременно сжал крохотные напрягшиеся горошины ее сосков, и покатал их в пальцах, заставляя щеки девушки гореть от стыда и внезапного удовольствия.

В тот момент, когда она сжала ноги, борясь с неожиданно прихлынувшей волной внизу живота, повелитель закончил свое «украшение», полюбовался буквально миг ее грудью, и ожерельем следов на шее, а потом вернул на место нижнюю сорочку, платье, шемизетку, расправил его, разглаживая на болезненно-чувствительной коже и дернув на последки ленту, освобождающую руки, вернулся к столу:

— Теперь кажется можно перекусить, — сказал он лукаво поглядывая на пунцовые щеки сотрапезницы.

Авалон была готова провалиться сквозь землю и в то же время испытывала к мужчине невероятную благодарность. Она была уверена, что жестокое обращение купца и вторгшиеся в ее жизнь невзгоды давно выжгли ее чувствительность, истребили самую возможность краснеть и вспыхивать от прикосновения, но Господин доказал ей, что это не так.

Они довольно быстро и молча поели, а затем повелитель повел девушку к следующей части пещеры.

— Здесь у меня хранятся веревки, шнуры, и специальные стойки, — менторским тоном начал он. — Вот веревка из конского волоса. Она грубая, колючая, ее нельзя использовать на нежных местах, потому что ранки долго не заживают, зато ею прекрасно можно стянуть человека в одежде, или в чехле из буйволиной кожи.

Авалон непонимающе хлопнула глазами. Она не понимала, зачем нужно связывать человека в кожаном чехле? Впрочем, слушать пришлось внимательно, ведь каждая веревка прикладывалась к ее коже. И вскоре ее руки, плечи, и даже талия ощутили давление плотных витков.

Льняные, шелковые, убранные в бархатные чехлы и свитые их мягчайших перьев заморских птиц веревок было великое множество, но Господин явно спешил, небрежно отбрасывая инвентарь на руки Безликим, точно предвкушая какую-то особенно забавную шутку.

— Чтобы ты научилась правильно завязывать узлы, я приготовил для тебя пособие, — непринужденно сказал он, подводя девушку к огромным кускам дерева, закрепленным в полу.

Возле скрещенных бревен стоял обнаженный парень. Молодой, красивый, мускулистый, его бронзовая кожа блестела от душистого масла и Авалон на миг испытала сразу смущение от его обнаженности, восхищение его красотой и стыд за свою более чем скромную внешность.

— Хисан отличный экземпляр, — продолжал веселиться повелитель, глядя как девушка прячет глаза, стараясь не разглядывать исключительные особенности мужского тела.

Рука в бархатной перчатке скользнула по бронзовой коже, спустилась вниз, огладила мужское бедро и взвесила в ладони яички:

— Взгляни, Авалон, этот юноша отлично оснащен и вышколен. Если веревки расположить верно, он сможет ублажать тебя часами.

Игрушка отчаянно краснела, и отворачивалась, но Господин вручил ей мягкую веревку крупного плетения:

— Для начала попробуй подчеркнуть его красоту этой веревкой.

Девушка растерялась. Помяла в руках серебристый лен, мягкий, вычесанный, прошитый тонкой серебристой нитью. Пожалуй, серебро действительно будет неплохо смотреться на этой смуглой коже… На миг Авалон припомнила беззаботное детство. Она стояла за мольбертом в небольшом саду и разглядывала старинную статую, попадающую на рисунок. Пожалуй, та статуя была оснащена скромнее…

Едва взор девушки стал не смущенно-испуганным, а увлеченно-сравнивающим, Господин мысленно поаплодировал себе и отступил в тень. Безликий молча и неслышно подставил кресло, вручил бокал, укутал ноги пледом. Силы, даруемые горой не бесконечны. Еще немного, всего пара месяцев и Гора поглотит его, но пока он неплохо развлечется, извлекая жемчужину из толстой скорлупы ракушки.

Между тем девушка увлеченно обматывала парня веревкой, словно не замечая, как тяжело он дышит, когда она наклоняется к нему, чтобы поправить петли. Первым делом Авалон примотала красавчику руки. Господин только хмыкнул: его игрушка еще не скоро избавится от страха перед мужскими руками, а времени маловато, нужно придумать что-то, что подарит ей освобождение от дурной памяти.

— Не затягивай так сильно, — негромко, но слегка насмешливо посоветовал он, — ты только начала, парню долго стоять, а кровоток прерывается быстро. Взгляну вот тут и тут, — рука в перчатке касалась бронзовой кожи, а взгляд повелителя скользил по лицу игрушки, — стягивать нельзя.

Девушка решительно внесла изменения и продолжила «украшать статую». Виток по плечам, по груди, прямо над плоскими мужскими сосками, Хисан стоял неподвижно, но его кожа покрывалась мелкими мурашками, когда очередной ряд веревки притягивал его к дереву. Двойные витки скрестить над пупком или чуть ниже? Авалон покрутила веревку прикладывая и так, и эдак, словно рачительная белошвейка на примерке. В итоге веревка украсила ребра, потом живот ниже пупка и добралась до паха, заставив девушку прикусить губу. «Манекен» был явно возбужден. Его орудие стояло высоко и мелко подрагивало от близости ее рук.

Конец ознакомительного фрагмента.