Глава 2
— Но кому это может быть нужно? — с ужасом спросила молодая вдова.
Все взгляды были прикованы к Павлу.
— Об этом мы узнаем позже, — раздался хрипловатый бас Андрея Петровича, стоявшего в дверях. — А вы, должно быть, врач? — обратился пристав к Реутову.
— Да, однако более теоретик, чем практик. К слову, это и было тем, что я хотел сообщить вам, — ответил Павел.
— Что же, благодарю за ценную информацию, — кивнул пристав. — А сейчас я предлагаю побеседовать. Владимир Борисович, не могли бы вы предоставить нам какую-нибудь комнату для этого дела?
— Конечно. Я думаю, мой кабинет может подойти. Пройдёмте, я провожу вас.
Минуту спустя Павел и Андрей Петрович сидели в креслах за столом друг напротив друга, а урядник Фёдор Иванович примостился на стуле, приготовившись записывать всё, что скажет свидетель.
— Итак, я буду чрезвычайно благодарен вам, если вы немного расскажете о себе. Как вас зовут, сколько вам лет, откуда вы, где получали образование, служите ли — следствию будет важна любая информация.
— Меня зовут Павел Реутов, мне двадцать четыре года, я учился в Императорском Московском университете, планировал стать военным врачом, как и мой отец, но после его смерти, царствие ему небесное, я принял решение остаться в нашем имении с матерью и сестрой.
— Где сейчас ваши мать и сестра?
— Они приехали со мной, и, думаю, вы скоро побеседуете с ними.
— Чудесно, чудесно… А что касается ныне покойного? Вы были с ним знакомы ранее? В каких отношениях состояли?
— Мы впервые встретились здесь, на балу. Признаться честно, — Павел замялся, — Дмитрий Сергеевич мне вовсе не понравился. То ли он показался мне чересчур заносчивым, то ли просто по какой-то причине был неприятен мне… Именно поэтому, когда он попросил быть его секундантом, я отказался.
— Секундантом? Позвольте, я, кажется, чего-то не знаю.
— Да, простите. Дело в том, что Дмитрий Сергеевич вызвал Алексея Николаевича на дуэль. Я понимаю, что это незаконно, но… Они несколько повздорили.
— Вам наверняка известна причина их ссоры, так ведь?
— Помилуйте, об истинной причине я могу только догадываться. Вы человек хваткий и вовсе не глупый, и наверняка поймёте всё сами.
— Но всё же я бы очень хотел услышать это именно из ваших уст.
Павел помедлил, а затем сказал:
— Алексей Николаевич проявляет излишний интерес к Софье Константиновне, теперь уже вдове Дмитрия Сергеевича. Могу предположить, что ссора произошла именно на этой почве.
— Занятно, занятно… Но откуда у вас такая версия?
— Достаточно посмотреть на них, когда они рядом. Искры летят, — Павел усмехнулся.
— Что же, благодарю вас. Позвольте последний вопрос — чем вы занимались вчера ночью, скажем, с часу до четырёх?
— Пытался уснуть, а после вышел в сад, должно быть, в третьем часу.
— Может ли кто-то подтвердить ваши слова?
— Наверняка кто-то из горничных видел меня, когда я выходил.
— Чудесно. В котором часу вы приехали сюда на бал? Я имею в виду, раньше или позже четы Елизаровых?
— Неужели это так важно? — в голосе Павла почувствовалось раздражение.
— Очень, очень важно. Если бы вы приехали раньше и узнали, в какой комнате будут гостить Елизаровы, то вам бы не составило труда зайти к Дмитрию Сергеевичу и добавить куда-либо яд.
— Он был отравлен? Быть может, это был просто сердечный приступ?
— Пока это всего лишь предположение, но вскрытие покажет. Так что насчёт моего вопроса?
— А что если я его застрелил? — Павел расхохотался.
— Вы врач, и сразу бы поняли, что он мёртв, а умные люди, как правило, стараются стрелять по живым, — невозмутимо ответил Андрей Петрович.
— Сочту это за комплимент. Но зачем же мне было травить Дмитрия Сергеевича?
— А это мы узнаем позже. Я жду вашего ответа: приехали вы раньше или позже четы Елизаровых?
— Мы с матерью и сестрой приехали раньше.
Пристав кивнул головой и сказал:
— Что же, благодарю за нашу беседу и не смею вас больше задерживать. До скорой встречи.
Мужчины распрощались, урядник Филимонов пошёл за следующим подозреваемым, и вскоре в кабинет вошла Софья Константиновна, облачённая в тёмно-коричневое платье — вероятно, траурным она пока не успела обзавестись.
— Здравствуйте. Прошу вас, присаживайтесь. Выражаю вам свои соболезнования. Да не оставит вас Господь в эту непростую минуту.
— Спасибо, — тихо ответила Софья.
— Я буду премного вам благодарен, если вы немного расскажете о себе.
— О, в таком случае это будет долгая история… Что конкретно интересует вас?
— Всё, что вы считаете нужным. Об остальном я спрошу сам.
— Я — Софья Константиновна Елизарова, урождённая Лазарева. Моя мать была богатой мещанкой, а отец — обедневшим дворянином. В шестнадцать лет я вышла замуж за покойного Дмитрия. Мы прожили в браке девять лет.
— Благодарю за ответ. Теперь же позвольте вернуться к настоящему. Чем вы занимались этой ночью, скажем, с часу до четырёх?
— Я была в комнате. Кажется, пыталась уснуть. Да, я пыталась уснуть, — по лицу Софьи пробежала тень.
— Кто-то может подтвердить ваши слова?
— Дмитрий мог бы, — она тяжело вздохнула.
— Позвольте задать вам странный вопрос, Софья Константиновна.
Женщина слегка кивнула.
— Что вы столь тщательно пытаетесь скрыть от меня на своей шее?
— Пытаюсь скрыть? Почему вы так решили?
— Вы поправляете воротник каждые несколько секунд, и в эти моменты по вашему лицу становится ясно, что вам больно. Смею поинтересоваться, почему.
— Чего вы добиваетесь, Андрей Петрович? — голос молодой вдовы задрожал от возмущения.
— Простите мне моё любопытство. Я лишь хочу узнать, что служит этому причиной — тому обязывает моя профессия.
Руки Софьи скользнули по ткани платья, открывая тёмно-фиолетовые следы вокруг тонкой шеи. Пристав отпрянул.
— Простите, я вовсе не хотел…
— Думаю, вы понимаете, что это и откуда. Он ужасно ревнив… Был ужасно ревнив, — её губы тронула печальная усмешка. — Я вышла замуж против воли родителей, потому что любила, очень сильно любила… Но не Дмитрия, а того, каким я представляла его. Настоящий же мой супруг оказался совершенно другим человеком. И зачем я всё это вам рассказала? Ну что же, теперь вы подозреваете меня ещё больше.
— Напротив, если вы не стали лгать, то, вероятно, ваша совесть чиста, по крайней мере, мне очень хочется в это верить. Итак, это значит, что вы не совсем пытались уснуть, так ведь?
— Верно. Дмитрий был нетрезв, он… — Софья замолчала. — Я заперлась в своей комнате и ждала, когда он успокоится. К часу Дмитрий пошёл спать, а я просто лежала на постели. Ближе к четырём часам я услышала какие-то звуки и решила проверить, всё ли в порядке. Сначала я взглянула в замочную скважину, но увидела, что мой супруг сидит в кресле. Тогда меня охватила смутная тревога, и я решила проверить, что же там шумело. Дальше, думаю, вы всё знаете.
— Значит, вы могли зайти к нему в любое время. Один лишь выстрел, и все мучения закончены. Занятно, занятно.
— О чём вы? Я же сказала вам правду! Неужели вы подозреваете меня в убийстве собственного мужа?!
— Я подозреваю всех, Софья Константиновна, всех до единого. Я хотел бы ещё немного расспросить вас о покойном Дмитрии Сергеевиче, если вы не будете против.
На лице Софьи промелькнуло выражение разочарования и тревоги, и она вымученно, неестественно вежливо сказала:
— Безусловно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.
— Ваш муж, кажется, владел несколькими предприятиями, и, следовательно, неплохим состоянием. Кому оно достанется по завещанию?
— Какая-то часть пойдёт на благотворительность, какая-то перейдёт его двоюродному брату, остальные же деньги получу я, — она замолчала, а затем, горько усмехнувшись, продолжила: — А вам вот и второй мотив. Как удобно, не правда ли?
Пристав кивнул.
— А что касается поведения Дмитрия Сергеевича незадолго до смерти? Вы не заметили чего-либо необычного?
— Кроме того, что он был просто в бешенстве, когда узнал, что я танцевала с Алексеем Николаевичем… Должно быть, ничего. Хотя нет, постойте — до этого он словно был чем-то очень доволен.
— Доволен, потом невероятно зол — часто ли с ним случались такие перемены
Софья Константиновна Елизарова
настроения?
— Да, очень часто.
— И последний вопрос, Софья Константиновна: вы кого-либо подозреваете? Быть может, у покойного были враги, недоброжелатели?
— Дмитрий никогда не посвящал меня в свои дела, так что, боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, — Софья замолчала, а затем робко спросила: — Андрей Петрович, когда я смогу забрать тело?
— После того, как придут результаты экспертизы. Мы отправили его в город несколько часов назад. Вы приняли решение похоронить вашего покойного супруга здесь?
— Не думаю, что у меня есть другой выход. Вы не могли бы посоветовать кого-то, кто мог бы помочь в этом скорбном деле?
— Безусловно, Софья Константиновна, безусловно. Вечером Фёдор Иванович проводит вас к отцу Иоанну, нашему приходскому священнику.
— Я буду очень признательна.
Пристав кивнул и сказал:
— Что же, благодарю за откровенность и не смею вас более задерживать, — сказал Сафонов, а затем обратился уже к Филимонову:
— Фёдор Иванович, попросите-ка господина дуэлянта.
Софья побледнела ещё сильнее и, старясь не выдать волнения, быстро вышла из кабинета. Урядник последовал за ней.
Вскоре в импровизированную допросную вошёл Алексей.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич, здравствуйте! Анна Васильевна много рассказывала о вас, очень рад нашему знакомству, — поприветствовал его Сафонов.
— Здравствуйте. Благодарю, это взаимно, — сухо ответил Якунин.
— Так как я о вас довольно много знаю, предлагаю перейти сразу к делу. Насколько я знаю, с покойным вы не ладили.
— Я знал его давно, но никаких дружеских чувств к нему никогда не питал. О нашей ссоре в саду вам наверняка уже донесли.
— В таком случае, вы, должно быть, хотите рассказать мне о её причине?
— Видите ли, Андрей Петрович, я имел дерзость пригласить на танец жену этого достойного во всех отношениях господина, тому что-то почудилось, и он решил выместить гнев на Софье Константиновне. Я не мог не вступиться за неё, ведь если мы в чём-то и провинились, то вина должна была быть на мне. С Дмитрием Сергеевичем мы повздорили, и он вызвал меня на дуэль.
— Вы должны были сообщить об этом в суд.
Конец ознакомительного фрагмента.
