Глава 5
В полутемном зале не было еще посетителей. Да и кто будет выпивать в четыре часа еще и двадцатипятилетний виски? Она сидела на высоком стуле за барной стойкой и уничтожила уже второй стакан со льдом. Кэн подпер загорелой рукой щеку и заворожённо следил за ее движениями. Он даже не переоделся после заседания, да и она выбежала из номера в деловом до ужаса бежевом платье по фигуре, даже волосы не распустила. Как была на утреннем заседании, так и прибежала в бар. Молча проводив один стакан за другим, не шелохнувшись и не говоря ни слова, Кэн наконец вздохнул:
— Ты надираешься в четыре дня.
Опрокинув в себя остатки виски, она потянулась за долькой лимона на столе. Бармена от этого передернуло, но он продолжал вытирать стаканы, увлеченно наблюдая за ней.
— Он прислал мне букет гибискусов. Потом корейский обед.
— Страсть к драме у него так и не прошла, — Кэн констатировал факт. — Это все? Поэтому мы вводим в ступор этого милого бельгийского студента.
Они посмотрели на бармена, тот улыбнулся им и опять покосился на лимоны.
— Записка. Там была записка.
Кэн оживился, оторвался от своей щеки и лучезарно улыбнулся:
— Удиви меня!
— «Позвони мне. Буду ждать».
Он расхохотался на весь пустой бар:
— Это забавно. Не находишь?
— Нет, не нахожу. Я не буду читать его записки на корейском, не буду нюхать эти поганые гибискусы и звонить ему не буду.
— Хороший план. Главное — придерживаться. Где в нем виски в таком количестве?
Она уронила голову на руки перед собой:
— Он хочет, чтобы я чувствовала себя как в Сеуле. Словно мы опять все там. Звонки, записки, цветы, даже обед. Он хочет меня затянуть в это.
— Звонки? — Кэн приподнял бровь.
— Когда сделали заявление в ВОЗ, я звонила ему.
— Ну, мать, кто ж тебе теперь доктор? Так ведь говорят в России? — она кивнула, не поднимая головы. — Джун — тот еще говнюк, но прости меня, моя дорогая, ты тоже хороша. Двенадцать лет жила себе спокойно без близкого общения с ВОЗ, а тут захотела информации из первых рук. Сказал тебе что-то полезное?
— Прислал цветы, — Анна не могла оторвать лба от рук.
— Ну все, приехали, — Кэн осушил едва полный стакан с темной жидкостью, звякнув кубиками льда. — Пошли есть, а то боюсь, вечеринка закончится, не начавшись.
Перейдя в светлый ресторан напротив, они поглощали малюсенькие порции спагетти. Кэн трижды просил официанта принести ему новое блюдо. От еды Анне стало легче, голова была не такая тяжелая, мысли перестали носиться роем и выстраивались в линейную последовательность. Прожевав очередную пеперони, она даже улыбнулась:
— Дурь какая-то! Цветы в мусорку, обед туда же, записка уже там. И все! Никаких контактов, встреч и всего остального. Пообещай, что не будете его тащить ко мне. В любом состоянии.
— Даже за Хуана пообещаю, — Кэн подмигнул ей. — Своих не сдаем.
— Отлично!
— А, без меня начали! Негодники! — Хуан влетел в зал и рассмеялся так, что задрожали бокалы на столе.
— Ждали-ждали, да не дождались.
— Вроде на семь договаривались, но да ладно. Раз все в сборе, давайте начнем. Официант, — Хуан громыхал как паровой двигатель, — давай все, как им.
Мэривезеру понадобилось пять миниатюрных порций миниатюрных спагетти, чтобы оторваться от тарелки:
— Чертова кухня, даже не наесться вдоволь. Кому они готовят эти микроскопические порции?
— Высокая кухня, мой дорогой друг, создана не для того, чтобы наедаться, а чтобы чувствовать вкус еды, наслаждаться им, — Кэн, прищурясь, разглядывал Хуана сквозь прозрачный стакан.
— А то я смотрю, ты только с третьего раза смог насладиться.
— Я не показатель. Я такой же, как и ты, неотесанный чурбан, мне тоже нужна еда для удовлетворения низменного желудочного интереса, а не высокого морального. Я бы даже сказал, в этих мини-порциях есть какой-то философский смысл.
Хуан с Анной молча застыли с удивленными лицами.
— Да-да, философский, — Кэн картинно откинул выбившуюся прядь волос со лба. — Это аллегория жизни и эмоций в ней. В маленьких количествах эмоции нам просто необходимы, при чем именно в маленьких порциях. Испытай ты страх, только мизерный, он заставит тебя подняться и двигаться в сторону безопасности. Парализующий страх — это страх в неограниченном количестве. Это пять порций спагетти, если хочешь.
— Что-то в этом есть, — Хуан медленно дожевывал макароны.
— Или возьмем любовь.
Анна принялась изучать тарелку перед собой.
— Любовь в розничных количествах желанна, она источает сладкий запах движения, открытий, свершений. Но стоит ей перевалить за оптовое количество, и по тебе словно асфальтоукладчиком прошлись, — Кэн закончил и пристально посмотрел на Анну.
— Так, я что-то пропустил? — Хуан отодвинулся от стола.
— Джун прислал мне цветы, записку с просьбой позвонить и обед, — Анна просто перечислила этот список, без эмоций. Порции виски внутри делали свое дело.
Хуан вернулся к спагетти:
— Это не наше дело, Кэн.
— Когда она будет в очередной раз сбегать из страны без вещей с одним паспортом в руках, а Джун перекрывать аэропорты, как в тот раз, не забудь сказать то же самое, — сильного японца явно стал брать алкоголь натощак.
— Это было всего раз.
— Как-то больше не хочется.
— У меня муж и дети, — вырвалось у Анны.
— Да, это его остановит, — она уже даже не разобрала, кто из них хмыкнул, кажется, оба.
— Это прекрасно, но мы собирались пить. Я так вижу, что вы уже начали без меня. Но мне на это все равно, я не в обиде. Пошли, — Хуан сгреб обоих в охапку и перетащил в бар напротив.
Бельгийский студент по-прежнему натирал стаканы, а завидев знакомых посетителей, разлил виски по трем стаканам, к Анне приставил блюдце с лимонами.
— Да вы тут уже явно были, — Хуан расхохотался.
— Прости, Эни, но давайте до начала неотвратимых событий — Джун, ты, аэропорты и разборки — поговорим о деле, — Кэн слегка притронулся к стакану, пока Хуан заказывал следующий. — Мы ведь не на отдых сюда приехали. Вернее, нас вызвали. Кому какие распоряжения выдавали?
— Мне обещали сообщить по ходу событий, — Анна рада была перемене темы.
— Мне тоже. Но ведь понятно, что нас просто кинут, — Хуан говорил уверенно и серьезно. — Не просто так все это представление с международным судом. Это и правда суд, хотя все время подготовки документов фигурировало название «конференция». Первое несоответствие. А на таком уровне несоответствий просто не бывает, вы ж понимаете. Я постарался узнать по своим каналам, что за произвольная программа начинается и к чему вообще все тут. То, что мне рассказали, вам не понравится, — Хуан слегка понизил голос. — Проблема в том, что нам хотят запретить работать, а как это сделать, не знают. Вот и решили создать эту показуху.
— В смысле «запретить»? — Анна даже улыбнулась, — А каким, прости, образом человечество будет размножаться?
— А никаким. Сейчас проведут суд над двенадцатью лучшими в репродуктивных технологиях. Признают виновными в преступлении против человечества. Знаете, что есть такая статья? Вот я тоже узнал. Лейтмотив в том, что мы нарушаем моральные нормы поведения в человеческом обществе. Не должны люди выбирать, каким другим людям размножаться, а каким — нет. Они проведут линию нападения и убедят всех, что мы не имеем права играть в богов. Что у них нет никакой уверенности, что врачи не выполняют свою работу спустя рукава у непонравившегося пациента. Вот тебе, допустим, не нравится человек. И ты, имея все возможности своей профессии, не ту схему стимуляции ему назначишь, или не так быстро несешь яйцеклетки в лабораторию. И все, безуспешны все попытки. А с другим, понравившимся тебе, ты выкладываешься по полной: лучшая схема, личный контроль, высокая вероятность успеха. Они не хотят доверять будущее врачам. Поэтому отнимут последнюю надежду у целого человечества.
Хуан положил руки на стойку и потянул из стакана. Кэн с Анной переглянулись.
— Ты серьезно? — Кэн сделал ударение на каждом слове.
— Абсолютно. Информация проверена и из разных источников совпадает.
— Нас что, посадить хотят? — Анна чуть не икнула.
— Хотят, но не получится. Только припугнут всех остальных нами. Я поэтому и согласился, да и вас двоих отговаривать не стал. Хочу войти в историю.
— Если они хотят перекрыть любую возможность воспроизведения человечества, через сколько лет мы все вымрем? И в чем тогда смысл? — Кэн словно разговаривал со стойкой.
— У меня встречный вопрос: кто такие они? — Анна взглянула на Хуана.
— А это очень правильный вопрос, Эни! Помнишь, полгода назад был слет руководителей стран?
— Н-наверное, — она совсем этого не помнила, потому что не имела ни сил, ни желания интересоваться политикой.
— Вот тогда они и решили.
— Я все же не понимаю, — Кэн развернулся к Хуану всем телом. — Дружище, объясни мне. Им не нравится, что мы делаем ЭКО в клиниках, так?
— Так.
— И они нам запретят это делать?
— Запретят.
— И больше не будет детей?
— Не будет.
— Никогда?
— Мне кажется, мы пошли по кругу, — Хуан невесело усмехнулся.
— Я просто пока не могу в это поверить. И ради чего это все? Я услышал про моральные аспекты, но причина же не в этом?
— Власть. Они боятся, что врачи будут иметь такую власть, что свергнут их в итоге. Кто владеет технологиями репродукции, тот владеет миром.
— Они думают, мы создадим партию гинекологов? — Кэн пытался шутить.
— А ты только представь: единственные люди, дающие будущее в виде детей, — это врачи. Мы можем дать это будущее целым народам, можем не дать. Сейчас встанет вопрос о сохранении отдаленных племен и отсталых народностей, тех, что и не слыхали о медицине в принципе. Пока мы работаем лишь с теми, кто обратился за помощью. Как быть с остальными? Как быть с разнообразием человеческого рода? Это все предстоит решить нам с вами. Такая сила, которая в наших руках, их пугает. Пусть она уже давно у нас, но осветили это только недавно.
— После заявления Джуна.
— Верно, Эни, верно. Ему пришлось непросто. Этим заявлением он кинул нас всех под поезд, который вот-вот собьет. И этим же начал обратный отсчет в человеческой жизни на этой земле.
Конец ознакомительного фрагмента.
