Орлиного цвета крылья

Елизавета Владимировна Крестьева, 2017

Все равны перед любовью – и олигарх, и простая горожанка. Казалось бы, что может измениться в жизни мужчины, который по меркам современности, достиг всех мыслимых и немыслимых высот? Может ли единственная встреча кардинально изменить его взгляд на мир, на отношения между мужчиной и женщиной, на собственную жизнь? А если та самая женщина помимо скромности и внутренней чистоты несёт в себе ещё и драгоценный дар осознанности и большой Мечты? Мечты о сотворении своего Родового поместья и пространства Любви?..

Глава 4

Филатов сидел в своём кабинете с самого утра, потому что сбежал от Милы, всё пытался засесть за работу и всё никак не мог. Он вскакивал, выглядывал в ещё тёмное окно, за которым мрачно чернело осеннее море, метался по кабинету, хватая в руки что ни попадя, словом, был зол, неустроен, и день не задался. От злого безделья он вышел в приёмную и зачем-то сел в секретарское кресло, вот уже почти неделю пустовавшее. Он сидел, мрачно уставившись в мёртвый чёрный монитор компьютера, и старался хоть как-то затянуть мерцавшую внутри себя пустоту. Эта пустота всегда появлялась там после посещения любовниц. Он ненавидел эту пустоту и боролся с ней, как только мог, но не помогало ничего: ни кофе, ни таблетки, ни алкоголь, ни самовнушение, ни работа. Примерно через полдня пустота потихоньку рассасывалась сама, но эти полдня всегда тянулись для него столь долго, что ему хотелось на полном серьёзе выйти на пирс и свалиться кулём в холодное грязное море, чтобы пустота соединилась с пустотой и всё кончилось.

Сегодня пустота мучила его особенно изощрённо. Почему нет никого рядом, кто мог бы сварить ему кофе? Горячий и крепкий как ад. Он уже хотел выбраться из кресла и пойти пошариться в кухонном отсеке, как дверь открылась, и вошла его секретарша и доверенный помощник. Или помощница?

Аня удивилась, застав шефа в своём кресле, но виду не подала.

Филатов внезапно так обрадовался, что с трудом справился с собой и ничем своей радости не выдал. А почему не выдал, он и сам не понял.

— Доброе утро, Михаил Иванович, — улыбнулась Аня, прошла мимо него к шкафу, сняла плащ и пристроила его на плечики.

— Я хочу кофе, — сварливо сказал Филатов и ужаснулся про себя своей грубости. — Наконец-то кто-то будет варить мне вовремя нормальный кофе.

Он боялся, что если перестанет грубить, то подойдёт к ней и обнимет, и всё рухнет. А что рухнет, он и сам не знал.

— Будет сейчас вам кофе, шеф, — усмехнулась Аня и начала возиться в кухонном закутке. Эта возня, такая привычная и обыденная, вдруг подействовала на него совершенно неожиданно. Он осторожно потянулся мыслью внутрь себя, боясь провалиться в пустоту… и не провалился. Не было пустоты! Не было жуткой, многотонной обречённости. И начинающейся тупой настырной головной боли тоже не было. Чудеса, да и только!

Анна Егоровна перестала шуршать и щёлкнула клавишей кофеварки. Потом подошла к окну, приоткрыла фрамугу и раскрыла жалюзи во весь просвет. Автоматически потрогала пальцем землю в горшке с фикусом и недовольно покачала головой. Михаил наблюдал за ней и не понимал, как он раньше умудрялся обходиться без неё.

Вся предыдущая плеяда его секретарш не держалась и по полгода. Впрочем, он сам был виноват: их всех можно было выстраивать в ряд и устраивать конкурс «Мисс Вселенная» с неясным исходом. И всё всегда заканчивалось одинаково и дорого. И, в принципе, он никогда не понимал, зачем ему секретарша. Это был статус, а не его желание. Он всегда и со всем справлялся сам. И начальника из себя корчить не любил. И всегда знал и помнил всё, что необходимо ему для дела. Память у него великолепная. Не нуждался он ни в каких помощниках и помощницах! И языками нужными в нужной степени владел. Но как же это: у его важных замов по важной холёной секретарше, а он — сам?.. Не бывает так! Не поймут. Засмеют. И он вынужденно подчинился. Он и так слишком много себе позволял, чего уж там, и постепенно приучил всех к своим причудам. Но без секретарши он был бы не настоящим боссом, так, подделкой какой-то… и он терпел. Терпел, скрипя зубами, заигрывания, путаницу в своих расписаниях, отлучки в кафешку в рабочее время, макияж в кухонном отсеке, невообразимо тонкие окурки в пепельнице, раздражающие и провоцирующие головную боль ароматы всяческих духов и пустые, безнадёжно пустые головы под роскошными шевелюрами. А стоило ему повернуться, и он почти слышал щёлканье алчных челюстей за спиной.

Он решил больше не попадаться на старую удочку и из трёх кандидаток, тогда, в августе, выбрал самую скромную и невзрачную.

И неожиданно попал в десятку.

Он понял, что такое секретарь и доверенное лицо. Он стал настолько больше успевать и избавился от такого количества неудобств, что впору было петь и плясать.

Когда случился весь этот психоз, и она заболела, ему почти неделю пришлось обходиться без неё. И он чуть не взвыл. Без неё было никак!

Он потянул носом, и запах свежего кофе наполнил всё его существо, возвращающееся к жизни.

— Как ваше здоровье, Анна Егоровна? — наконец, задал он вопрос, который больше всего хотел задать. — Я, признаюсь, не ждал вас уже сегодня.

— Я хорошо себя чувствую, спасибо. И по работе соскучилась.

Филатов недоверчиво фыркнул:

— Ну и ну, соскучилась она. Вы бледноваты, по-моему, и вам бы ещё лежать и лежать.

— Не хочу, — сказала Аня, подавая ему блюдце с чашкой кофе.

— Я разбил вашу тарелку, — вдруг вырвалось у него.

— Специально? — спокойно спросила Аня.

— Специально, — мрачно буркнул Филатов и отхлебнул кофе. Это был самый лучший кофе в его жизни, и варить его умела только она.

— Ну и зря, — заметила Аня всё так же спокойно. — Эту тарелку моя подруга расписывала сама и подарила мне на день рождения.

Она одёрнула свой скромный серебристо-серый жакет, надоевший ему хуже горькой редьки, и скромно поинтересовалась:

— Вам не кажется, что вы сидите на моём месте, Михаил Иванович?

— Тут всё моё, — сердито отозвался Михаил Иванович, прихлёбывая крепкий, сладкий, самый вкусный в мире кофе.

Аня громко рассмеялась, и он с трудом сдержался, чтобы не сорваться с места, не обнять её и не пуститься в пляс.

— У вас заметно испортился характер со времени нашей последней встречи, шеф. Наверное, без меня вам было скучно.

Филатов взглянул на неё остро, и она перестала улыбаться.

— В самую точку, Анна Егоровна, — ответил он и поднялся с чашкой в руке. — Садитесь, Анна Егоровна, на своё законное место, включайте компьютер, разберитесь для разогрева с тем, что притащил сюда на этом диске мой несравненный зам, Василий Андреевич, а потом посидим вместе, покумекаем над одной идеей.

Он уже взялся за ручку своей двери, как обернулся и заметил с улыбкой:

— Я не умею расписывать тарелки, но постараюсь что-нибудь организовать.

— Не надо, — быстро сказала Аня.

— Надо, — отрезал Филатов и захлопнул дверь.

Аня не могла видеть, как он с широкой улыбкой прислонился к косяку. Его настроение зашкаливало за отметку «отлично», а это случалось совсем нечасто.

Аня пришла на работу в понедельник, сегодня была пятница, и у Ани не осталось уже никаких сил. Всё-таки она ещё не восстановилась после болезни и уставала быстро. Она выкарабкалась из-за стола с облегчением думая, что вечером она будет у Ирки на поместье и наконец-то нормально отдохнет. А, может, вовсе не ехать, слишком много усилий, просто добраться до дома и завалиться спать на все выходные. Просыпаться только изредка, чтобы заложить в себя какой-нибудь бутерброд и запить его крепким сладким чаем… Аня сняла надоевшие ненужные очки и потёрла переносицу. Потом подошла к окну и выглянула на улицу. Стоит. Аня даже поморгала на всякий случай, но симпатичная машина со стоянки никуда не делась. Аня вздохнула, в очередной раз вспоминая вчерашние события.

Всю эту неделю её босс был необычайно мягок. Он перестал посылать её в магазины, водил по вечерам к Петру в ресторан, загружал работой едва ли в половину прежнего. Аня ворчала, а он только посмеивался. А вчера и вовсе отколол штуку такую, что Аня до сих пор не могла прийти в себя.

Они ездили на встречу с руководством небольшой мореходной компании, с которой Филатов собирался заключать контракт. По уже сложившейся традиции на пути обратно Аня излагала ему свои впечатления о сотрудниках. Филатов, как обычно, ловко рулил (он редко пользовался услугами водителя) и задумчиво кивал. Въехав на стоянку «Транс — Инвеста», он заглушил двигатель, но выходить не стал, а откинулся на сиденье и расслабился. Он часто позволял себе такие маленькие моменты отдыха, и это помогало ему поддерживать бешеный ритм его жизни. Аня последовала его примеру и с наслаждением прикрыла усталые глаза.

— Вы правы насчёт Мещерякова, Анна Егоровна, — раздался в тишине салона его голос. — Мне он тоже сразу понравился. Только вот команда его гроша ломаного не стоит. А коли он один всё примется на себе тянуть — кабы хребет не лопнул.

Аня помолчала, а потом заметила осторожно:

— Вы тоже один.

Филатов медленно повернул голову, и Ане снова досталась порция холодного рентгена. Она не смотрела на него, но по спине поплыли ледяные мурашки. Она слушала, как он медленно и устало дышит.

— Да, я один, умная моя помощница. Думаю, кроме вас этого никто не понимает. Эта империя — моё детище. Но без меня она не развалится: каждый в ней на своём месте и выполняет в совершенстве свою маленькую роль.

— И гордится этим до безумия… Из вас получился бы неплохой жрец, — с иронией пробормотала Аня.

— Жрец? — его брови недоумённо поднялись.

Аня смутилась. Опять её занесло.

— Ну, знаете… В Древнем Египте номинально правили фараоны. Но любого фараона тайно контролировали верховные жрецы.

— Интересное сравнение. Но я и фараон, и жрец в одном лице.

— А вы сами гордитесь своей империей?

Он смотрел в её глаза так долго и так странно, что у неё онемела спина.

— Пойдёмте-ка со мной, Анна Егоровна. Я вам кое-что покажу.

Филатов не слишком грациозно выбрался из машины. Аня открыла дверь, осторожно слезла с высокого борта и тут же вспомнила, что этого делать не следовало.

— Сколько можно вас учить, а? Вы что, законченная феминистка? — проворчал её начальник, уже обойдя машину.

Филатов считал себя джентльменом, пусть и не холёным английским лордом, но открыть даме дверь машины и подать руку было для него нормой и доставляло ему своеобразное удовольствие. Вот мол, и мы не лыком шиты, и в Европах бывали и по Парижам-Лондонам хаживали и даже амуры крутили с известными красавицами. От мысли о парижских красавицах у Михаила сделался спазм желудка.

— Извините, Михаил Иванович, — пробормотала Аня, в Париже тоже в своё время побывавшая (автобусным туром), но этикету толком не обученная. В шоу-бизнесе, где вращалась мать, любое общение было пересыпано отборным матом, Анина школа и университет были обычными, а жизнь в поселении складывалась совсем по другим нормам.

— Да Бог с вами, безнадёжная, — махнул рукой Филатов. — Пойдёмте.

Он повёл её мимо хищно сверкающих автомобилей на самый край начальственной стоянки и остановился около ладной серебристой легковой «Тойоты». Аня недоумённо наблюдала, как он неторопливо шерудит рукой во внутреннем кармане элегантного кашемирового пальто, достаёт ключи с брелком и протягивает ей.

— Это ваша служебная машина, Анна Егоровна. Хватит, поди, по автобусам толкаться.

— Я не умею водить, — потрясённо прошептала Аня.

— Так я и знал, — буркнул Филатов и вытащил телефон. Аня стояла, превратившись в соляной столп, и боялась пошевелиться, чтобы не рассыпаться на миллионы сверкающих пылинок. А, может, лучше рассыпаться?

— Анатолий, здравствуй. Подойди на стоянку. К серой «Тойотке». Да.

Он сунул телефон в карман и взглянул на Аню довольно мрачно.

— Не надо, — она вдруг охрипла.

— Надо! — взорвался шеф. — Хватит из себя сироту казанскую строить!

— Московскую, — машинально поправила Аня, мечтая исчезнуть, провалиться, испариться, распылиться.

— Почему московскую? — Филатов так удивился, что даже остыл.

Аня моргнула, мгновенно осознав, что она только что сильно осложнила и без того сложную ситуацию.

— Да так, к слову, — неохотно ответила она. Выкручиваться и отшучиваться не было сил. Пусть копается в её личном деле, если захочет. Что ему до неё?

Ему было очень даже до неё. И как это он до сих пор не догадался заглянуть в личное дело этой прелюбопытнейшей дамы? Внутри него вдруг предупреждающе шевельнулся старый знакомый дракон. Не лезь, тихо шипела драконья пасть, не суй свой нос в чужой вопрос, хуже будет.

Появился запыхавшийся смуглый человечек с большими тёмными усами. Глаза у него были чёрные и маслянистые как чернослив, с весёлой искрой, а рот — хмурый и неулыбчивый.

— Анатолий Красавин, — представил его Филатов Ане. — Анатолий, будешь возить Анну Егоровну, куда скажет и в любое время. Она — мой доверенный помощник.

— Не беспокойтесь, Михал Ваныч, доставим в лучшем виде! — он попытался улыбнуться Ане, но его рот такие вольности ему не позволял.

— Меня только домой, — робко улыбнулась Аня в ответ.

— Куда скажете, туда и повезёт, — жёстко сказал Филатов. — Смену, Толя, сам себе подыщи, не позже следующей недели. Ясно?

— Да как же ж не ясно, Михал Ваныч! Всё будет в лучшем виде! Вы не волнуйтесь, Анна Егоровна. Фильм «Такси» видели?

Аня смущённо улыбнулась и кивнула.

— Во-во! Дак это про меня прямо, я водила — класс!

— Иди, иди, супергерой, — фыркнул Филатов.

Красавин исчез так же быстро, как и появился. Филатов поправил свой белоснежный шарф и запахнул пальто.

— Про «Такси» он нисколько не преувеличивает, — усмехнулся он. — Пойдёмте в здание, Анна Егоровна, а то замёрзнете.

Аня смотрела на мокрый асфальт и крошево бурых листьев, забившихся под бордюр. Было холодно и неуютно и на душе тяжело неизвестно почему. Впору бы радоваться, но у Ани ведь всё не как у людей.

Конец ознакомительного фрагмента.