23 истории о нас

Елизавета Альбертовна Саляхова, 2019

Это истории ребенка, маленькой девочки, подростка и юной леди. О себе, друзьях, близких. О жизни и мире. О свойственных людям обидах и словах, что меняют будущее человека. Чтобы не говорили в любом возрасте девочка остается девочкой и всегда верит в самое лучшее. Порой глубоко в душе, но верит. Так, давайте узнаем, что у девочек на уме. И вполне возможно, что там не только булавки и куклы.

Глава 2. Усмирение вождя

Я выросла в обычной советской семье, где принято широко отмечать праздники, занимать до зарплаты и воспитывать детей любовью и ремнем. Папа электрик, мама швея и старшая сестра, которая постоянно болела. Я старалась быть лидером, который вершит справедливость, но, к сожалению, тогда в нем не нуждались.

Как и другие дети, «первую школу жизни» получила в детском саду. От моей общительности шарахались все хулиганы. Помню у нас в группе был мальчик по имени Андрей. Он любил бить. Когда куклы с машинками ломались и становились непривлекательными, переходил на мальчишек. Тут распускался мой плащ вселенского спасителя, и я давала сдачи. За Сашку, Алмаза, Семена и на всякий пожарный выдавала оплеухи за Никиту и Вовку, хотя их никто не трогал.

Сначала вступала в схватку открыто. Воспитатели расстраивались и ставили меня в угол. Там, в темных закоулках, маленькая девочка поняла, что справедливость нужно вершить по-тихому. Поэтому через некоторое время у хулигана в стакане с компотом стали находить косточки, носки, плевки и козьи какашки с улицы (я жила в частном секторе).

Когда мое коварство разоблачили, меня вновь отправили «по этапу», в угол. На этот раз, до меня дошло, что бороться с системой бесполезно. И я ушла из этого странного мира, в котором нет места благородству. Вместе с верной подругой отправились исследовать заграничные просторы. Пока все гуляли во дворе сада, мы пролезли в дырку забора и пошли в гости к той самой подруге. Благо она жила в пятиэтажке напротив, даже дорогу переходить не надо. Дома никого не было. Да, и к чему?! Заветные ключи всегда лежали под ковриком.

В гостях меня угостили водой из-под крана и печенками со стола. На этом кулинарные способности коллеги по побегу завершились. Дальше мне провели экскурсию по двухкомнатной квартире. Запомнила стенку (мебель) а-ля «гробинушка» и тяжелый горбатый телевизор. Попутешествовав пару часов, мы тем же путем вернулись в сад на ужин. А там крику… Меня как саботажника в угол. Подруге повезло: мама — нянечка в том же саду.

Три года мой пыл бунтаря воспитатели безрезультатно притесняли. Я до последнего устраивала дебоши и изводила тирана Андрея. В подготовительной группе его перевели, а меня запугали фотографом. Этот дядька всегда обещал птичку из своей бандуры, а сам выпускал странный свет, от которого глаза слезились. Я засела «на дно», до школы.

В первом классе мои боевые навыки испытали на себе почти все одноклассники мужского пола. Хотя нет, вру — абсолютно все одноклассники. Однажды случайно досталось и девочке. Она раньше времени вытерла доску. Я извинилась, но, если, честно, та сама нарвалась.

И все же кроме лидерских кулаков, главной моей особенностью оставался авантюристский дух. Я любила все новое: полазить на верхушках деревьев, “одолжить” жвачку в ларьке, побегать на стройке и так далее.

Во втором классе я подслушала, что самое больное место у мальчиков между ног. Не поверила, поэтому решила проверить. В параллели учился бывший ухажер, который обещал жениться еще в детском саду. Чувства были не взаимны, мы остались друзьями. Его-то я и выбрала для своего эксперимента. В тот день он стоял во дворе школы в окружении восьмиклассников (там учился его брат), смеялся. Я подошла почти незаметно и шепотом сказала: «Привет! Проверить кое-что нужно. Поможешь?» Он на свое горе ответил: «Привет. Давай».

Я не прицеливалась, просто пнула и попала в яблочко. Он завыл как одинокий волк на луну. Старшеклассники в шоке. Поверить не могли, как такая мелочь могла такое вытворить. А я смотрю на друга и думаю: «Да неужто так больно?! Фигня. Играет же. Или нет?!» Отвлеклась. Вдруг, почувствовала, как меня кто-то трясет. Оглянулась, а это старший брат “подбитого”. Кричит на меня, что-то спрашивает, а потом как замахнулся. Я у него под мышкой проскользнула и сбежала.

Два дня после этого случая ходила в школу по дворам, боялась слежки и расплаты. Потом все утихомирилось, но друга я потеряла. Зато приобрела репутацию боевой девчонки. Еще бы, обо мне даже восьмиклассники говорили. Целых 2 года длилось сие лихое время. Гордо подать дневник под двойки за поведение — легко, дать учебником по голове задире — не вопрос. Для учителей я была той еще занозой, для родителей — поводом краснеть на родительских собраниях.

Все изменилось в конце второго класса. Сестра заболела. Диагноз: остеомиелит. Как мне объяснили, это когда кости из-за плохого микроба становятся мягкими как вата. В то время болезнь малоизученная: инвалидами оставались 60 % пациентов, умирали 30% и только в 10% случаях человек выздоравливал.

Способы лечения в нашей районной больнице толком не знали, но и направлять в республиканскую — отказались. Сестре сделали наобум четыре операции. 2 месяца в стационаре. А как началось заражение крови — отправили домой, умирать. Ей было всего 11 лет.

Я помню ее после выписки. Лежит на потрепанном диване, еле дышит и не встает с кровати. Тихая и тощая, только ноги — толстенные бревна. Кожа серого цвета. На лице — натянутая улыбка. Она рассказывала, как скучала по мне в палате. Я не понимала, о чем она говорит. Думала, все это странная игра, которая скоро закончится. Но она не кончалась.

Как-то вечером сестра призналась: «Я знаю, что скоро умру. Но ты не волнуйся, мне не страшно». Она просила не говорить маме, хотя та, и так знала. Правда, мирится с этим не желала. Мама обратилась в поликлинику соседнего города. Там работал врач, лечащий подобные заболевания. На предварительной встрече с родителями он сказал, что лечение будет дорогим. В тот же день мама с папой выставили на продажу квартиру, в которой мы жили.

На следующий день сестру привезли в новую больницу. Папа на руках донес её до кабинета. Я тоже хотела на ручки. Увидев сестру, врач сразу отправил ее на переливание, а потом сразу на операцию. Позже он отказался от платы. Причину не объяснил.

Спустя четыре недели сестра впервые за 3 месяца встала на ноги. Ещё через 2 недели начала ходить. Это было чудо, что она выжила и не стала инвалидом. С мая по август ей сделали 7 операций под общим наркозом. Она перенесла боль, о которой лучше никому не знать.

То лето повлияло на всю нашу семью, в том числе и на меня. Пока мама была с сестрой, а папа на работе и шабашках, я кочевала по теткам и бабкам. Да, обижалась. С родителями виделись редко. А когда встречала их — так дорожила моментами, что уже не хотела огорчать. Мама думала, я не замечаю ее измученного лица. Однажды, я выплеснула на нее все свое негодование и в сердцах сказала, что хочу заболеть также как сестра. Мама заплакала, обняла меня и умоляла больше никогда так не говорить.

Те три месяца меня присмирили. Я уже не смела расстраивать родителей, не имела на это права. Требовали не они. Это было мое решение, мое ПЕРВОЕ ВЗРОСЛОЕ РЕШЕНИЕ.