Они среди нас

Елена Эшмун

Аэропорт, несмотря на раннее утро, был оживлен. Длинные очереди к стойкам регистрации, всюду сумки, чемоданы, кто-то умудряется вздремнуть в ожидании рейса, кто-то слезно прощается с родными, обещая скоро вернуться. Две молодые женщины шли навстречу друг другу, высматривая в толпе близких и не обращая внимания на происходящее. Натали и Валентина – какие прекрасные имена! Их взгляды на мгновение пересеклись, но это не вызвало в них никаких эмоций. Каждая продолжила свой маршрут.

Глава 4. Валентина

Валентина хорошо помнила первую встречу возлюбленного с ее родителями. Мама, Ольга Львовна, с самого утра была как на иголках. То вдруг принималась вытирать несуществующую пыль с телевизора, то бежала к холодильнику проверить, сварен ли суп, хотя приготовила его вчера, то отчитывала брата Валентины Макса за слишком громкую музыку. В перерывах между суетливой беготней Ольга Львовна причитала, обращаясь к мужу:

— Не понимаю, ну почему Валюше из наших мальчиков никто не приглянулся? Ну чем он лучше? Увезет ее от нас, помяни мое слово, увезет!

Владимир Иванович успокаивал жену, призывая вспомнить их молодость, когда совсем еще юная Ольга Львовна, его дорогая Олечка, прыгала с балкона первого этажа, чтобы родители не заметили, как она ходит с ним гулять.

— Оль, Валюша у нас девушка воспитанная, но любовь — она такая… Запретим — сама ведь сбежит. Ты успокойся, а то скоро кавалер придет.

Усмехнувшись, он наблюдал, как Ольга Львовна торопливо прошла на кухню вновь проверять суп. Папа Валентины был главой семьи, но еще и руководителем на работе. Он привык спокойно обдумывать ситуацию. Между ним и дочерью всегда существовала невидимая нить, особое взаимопонимание. В детстве Валюша любила прибежать перед сном к папе и, пока он пил чай, делиться с ним наблюдениями за прошедший день.

Чем старше становилась Валя, тем серьезнее и сложнее были ее переживания, вопросы. Порой Владимир Иванович терялся, не зная, как ответить. А иногда и сам делился с дочерью идеями и мыслями. Если с Максом он все больше что-то руками делал, конструкторы собирал, модели мастерил, чинил что-нибудь, то с Валей он любил именно разговаривать, слушать.

Владимир Иванович был мудрым человеком, он понимал, что дочь уже выросла, рано или поздно все равно придется ее отпустить. Но избранника Валентины все же собирался изучить как следует: он хотел, чтобы дочь его была счастлива, а не страдала из-за неправильного выбора.

Омар приехал к родителям Валентины вовремя, с букетом лилий — любимых цветов Ольги Львовны, в белоснежной, но слегка помятой рубашке, купленной на последние деньги.

От волнения Омар чуть было не подал букет брату Валентины, но Валя нежно тронула его за плечо, вовремя остановив.

— Не переживай, все будет хорошо, — шепнула она ему. Ее тронуло, что Омар так разволновался. Ольга Львовна, судя по всему, тоже растрогалась.

— Извините… — начал Омар. — Здравствуйте. Меня зовут Омар. Ваша дочь и сестра, — он кивнул Максу, — замечательная девушка. Я рад с вами познакомиться.

Макс, усмехнувшись, протянул ему руку, и Омар неуверенно ее пожал.

— Ну, здравствуйте, Омар, — поздоровался Владимир Иванович, тоже протягивая руку. Пальцы Омара неприятно хрустнули от крепкого рукопожатия. — Проходите, раздевайтесь.

Валентина предупредила родных, что Омар пока только учит русский язык и может не понимать некоторых слов, но Ольга Львовна прекрасно знала английский, так что спустя полчаса уже вовсю болтала с будущим зятем, громко хохоча над его рассказами о первом приезде в Россию.

Владимир Иванович внимательно наблюдал за Омаром, в особенности за тем, как он ведет себя с Валей. Молодые светились от счастья. Казалось, глядя на Валентину, Омар тут же забывал, что хотел сказать, и просто смотрел в ее глаза, не желая отрываться. Валя всегда была романтичной натурой, так что окрыленности дочери Владимир Иванович не удивлялся. А та порхала над Омаром, словно пчелка, стараясь показать себя прирожденной хранительницей очага.

В целом Владимир Иванович с одобрением отнесся к выбору Валентины, но все же что-то его сбивало. Омар показал себя интеллигентным молодым человеком, амбициозным, любознательным, приятным в общении, хоть и немного скованным.

— А какие у вас планы, Омар, на дальнейшую жизнь? — спросила, хитро улыбнувшись, Ольга Львовна.

Омар переглянулся с Валентиной и, смущаясь, сказал:

— Я хочу жениться на вашей дочери, она говорила вам, я знаю. — Валентина покраснела, безуспешно стараясь скрыть волнение. — Потом мы будем жить здесь, в Санкт-Петербурге. Нам надо получить образование, устроиться на работу. А когда получится, обязательно съездим в Ливан. Там моя семья, я собираюсь познакомить родителей со своей невестой.

Владимира Ивановича задело, что жених даже не спросил их согласия, однако и у него, и у Ольги Львовны отлегло от сердца, когда Омар сказал о намерении остаться в России.

Остаток вечера прошел хорошо. Омар до отвала наелся кулинарных творений Ольги Львовны, просмотрел все альбомы с Валиными детскими фотографиями, изучил внушительную коллекцию марок Макса, а когда за окном стало стремительно темнеть, встал из-за стола и начал торопливо собираться — следующим утром у него был важный зачет, про который Омар совершенно забыл.

После ухода гостя, Владимир Иванович подошел к дочери.

— Как тебе он? Правда замечательный? — Валентина вся светилась.

— Дочь… — Владимир Иванович сделал паузу, серьезно глядя на Валентину. — Ты взрослая девушка, умная и самостоятельная. Знаю, как бы мне ни хотелось, я не смогу тебя удержать. Об одном прошу: подойди к выбору мужа со всей ответственностью. Омар вырос в другой среде, где совершенно иной менталитет…

— Папа, Омар меня любит! И ты же сам слышал: мы останемся здесь! Он хороший, добрый, чуткий, я еще не встречала таких, другие мне неинтересны. Я уверена, папа.

Ольга Львовна вышла из кухни, услышав разговор.

— Мама, скажи папе! Тебе же Омар понравился? Да вы весь вечер разговаривали!

— Омар интересный молодой человек, — осторожно начала она, — но, солнышко, станет ли он хорошим мужем?..

Валя переводила взгляд с мамы на папу, в ее глазах заблестели слезы.

Ольга Львовна вздохнула и обняла дочь.

— Быстро ты выросла, Валюша, — сказал она, вдыхая такой родной запах дочкиных волос. — Если вы правда любите друг друга, то я за тебя спокойна. Но любить — значит видеть не только положительные стороны, но и недостатки, и все равно принимать их. Убедись, что вы оба на это способны.

К слову, своих родителей Омар тоже поставил перед фактом и не получил разрешение на брак. Но в скором времени Валентина забеременела, и они все равно поженились. Ребенок стал для Валентины и Омара хоть и неожиданным, но желанным. Новорожденного мальчика-метиса назвали Брахимом. Он рос добрым и непоседливым мальчиком с огромными серыми глазами и темными волнистыми волосами.

Совмещать ребенка и учебу в институте оказалось нелегко, но Омар и Валентина были к этому готовы. Они по очереди ходили на лекции, старались все вовремя сдавать, не желая брать академический отпуск. Первый год спали тоже по очереди. В общежитии им выделили большую комнату, Валентина сумела превратить явно страдающее по ремонту помещение в подобие уютного дома. Молодые родители быстро подружились с соседями по этажу, и те сами стали предлагать свою помощь, иногда сидели с Брахимом, когда у Валентины и Омара были экзамены в один день, делились домашней едой. После Валентина с нежностью вспоминала те студенческие времена, когда все казались одной большой семьей.

Однажды, придя домой после вечерних лекций, Валентина застала мужа спящим на диване в обнимку с сыном. Немного постояв над ними, она осторожно легла рядом. Омар приоткрыл глаза, обнял жену и Брахима.

— Валя?..

— Что? — шепотом спросила Валентина.

Омар озорно улыбнулся.

— Я так рад, что нас тогда выгнали из аудитории.

Валентина тихо рассмеялась. Омар осторожно приподнялся, чтобы не разбудить Брахима, и поцеловал любимую.

— Вот увидишь, наша жизнь будет замечательной. Как ты заслуживаешь.

— Наша жизнь уже замечательная, — ответила Валентина, любуясь сыном и гладя Омара по руке.

Валентина уснула, а Омар, еще немного подремав, поднялся, укрыл жену и сына пледом. Следующие несколько часов он сидел над учебником по анатомии, старался изучить пропущенный на той неделе материал и изредка поглядывал на спящую жену. Он чувствовал в себе столь сильную любовь, что не смог бы выразить ее ни на одном из знакомых ему языков.

Появление ребенка всегда становится испытанием для супругов, проверкой на прочность. Но Валентина и Омар справлялись с завидной легкостью. Они все делали вместе: играли и гуляли с малышом, стирали, убирали, готовили. Их отношения только крепли, они с тем же уважением и с той же заботой относились друг к другу.

Им было комфортно втроем. Брахим рос крепким здоровым мальчиком. Омар радовался любому достижению своего наследника. Когда сын начал говорить, то Омар пытался научить его нескольким словам на арабском языке и с восторгом обнимал сына, когда тот делал малейшие успехи. Омар был образцовым отцом. В его родной стране воспитанием детей на определенном этапе занимаются только женщины, но Омару было все равно. Он не в Ливане. И он всей душой любит сына. К чему эти отжившие традиции?

Для Валентины такое отношение мужа к сыну стало приятной неожиданностью. Хотя она любила Омара, но все же, будучи беременной, готовилась к тому, что заниматься ребенком ей по большей части придется самой. Омар родом из патриархальной страны, да и в России новоявленные отцы редко по собственной воле уделяют время ребенку.

Однако Омар с первых дней показал себя прирожденным родителем. Он научился пеленать Брахима лучше, чем медсестры в роддоме, знал, как определить нужную температуру молока, следил за этапами развития сына по табличке, срисованной из библиотечной книги, расспрашивал во всех деталях приходящего педиатра, чтобы точно знать, что у их малыша все в порядке.

«Какой же у меня замечательный муж», — не могла нарадоваться Валентина, глядя, как Омар безуспешно, но не теряя энтузиазма, обучает Брахима словам «мама» и «папа» на арабском.

При всей насыщенности их жизни Валя не забывала про родителей и частенько ездила к ним с Брахимом в соседний город. Новоиспеченные бабушка с дедушкой души не чаяли во внуке, баловали, помогали деньгами, одеждой, а тот им в каждый свой приезд дарил красочные рисунки. Ольга Львовна аккуратно складывала их в стопку, а вечерами разглядывала вместе с мужем. Макс тоже покинул родительский дом, уехав учиться на инженера в Москву. Его фотография рядом с портретами сестры и племянника стояла на трюмо в комнате Владимира Ивановича и Ольги Львовны. Иногда Владимир Иванович мог долго рассматривать фото с Брахимом. Чертами лица Брахим пошел в дедушку, и тот воспринял это с гордостью. При любой возможности он приезжал к дочери в Санкт-Петербург и навещал внука.

Омар больше не вызывал во Владимире Ивановиче смутных подозрений. В каждый свой приезд он убеждался, что его дочь в надежных руках. За годы в России Омар научился бегло говорить по-русски, Владимир Иванович вел с ним долгие беседы, сидя на лавочке, пока Брахим изучал каждый метр детской площадки, рассказывал истории из молодости, которые Омар с искренним интересом слушал. К тому же Омар показал себя мастером на все руки: он мог починить кран, собрать шкаф, разобраться со сломанным пылесосом, а если что-то не умел, то охотно учился. Мама, звонив дочери, обязательно спрашивала «как там твой Омарчик» и всегда старалась передать им с отцом домашние пирожки. О своих сомнениях при первой встрече родители Валентины позабыли, теперь им оставалось только радоваться за счастье их дочки.

Годы учебы пролетели незаметно, Омар и Валентина успешно сдали экзамены и получили дипломы. Брахим подрос, он ходил в детский сад в соседнем дворе, что давало молодым родителям хоть немного столь желанного свободного времени. Рубль был в уверенном минусе, однако Омар получал деньги в долларах из Ливана, так что жилось им вполне сносно. Омар устроился в государственную клинику, но время было смутное, зарплату могли выдать не деньгами, а продуктами. Решив, что с него хватит, он предпринял несколько попыток наладить бизнес, первые провалились еще в годы учебы, да и новые ждала та же участь. Валентина работала на полставки в женской консультации, где получала копейки. Бывший однокурсник звал их обоих в Америку, утверждая, что в клинике, где он работает, найдется место и для Валентины, и для Омара.

Но планы пришлось отложить из-за грядущей поездки заграницу.

Омар скучал по родине, они с Валентиной не раз обсуждали поездку в Ливан. За эти годы произошло так много событий, пора было отдохнуть, набраться сил перед очередным этапом. И наконец-то познакомить Валентину с родителями мужа.

— Тебе обязательно понравится в Бейруте, — говорил Омар жене. — Там тепло, море совсем рядом, и у меня много племянников, Брахиму будет с кем поиграть.

— Конечно, дорогой, я уверена, что мне понравится то место, откуда ты родом. Но твои родители… Они не против, что я приеду?

Омар женился без благословения отца и знал, что тот все еще злится на него, хотя и присылает деньги. Мама, как всегда, разделяла мнение мужа. Омар оправдывал себя тем, что он стал мужчиной и поэтому волен самостоятельно принимать решения, но в душе не хотел конфликта с родными. Он соскучился и теперь, когда учеба завершена, мог гордиться собой и смело возвращаться.

— Мать с отцом будут счастливы, увидев нас, — уверенно сказал Омар.

В России девяностых у многих зарождались мысли о лучшей жизни, прилавки пустовали, денег нет, политическая ситуация нестабильная. Возможность ненадолго отдохнуть от суровой реальности в далекой теплой стране, где в то время все было относительно стабильно, выглядела заманчиво.

Подруги завидовали Валентине. Многих из них подкосил кризис, они жили в коммунальных квартирах, где делили жилплощадь с еще одной-двумя семьями, а тут Валя и ее заморский принц, которые могут в любой момент уехать к нему в большой дом на берегу Средиземного моря и жить припеваючи.

— Девочки, но я же всего на месяц, — улыбаясь, сказала им Валентина, когда они встретились в небольшой столовой рядом с общежитием.

— А если тебе там очень понравится? — спросила одна из подруг, пухленькая светловолосая Катюша.

Валентина пожала плечами.

— Значит, будем ездить туда чаще. Но только в гости. Омар мне всегда говорил, что жизнь в Ливане не для него. Да и у нас вроде появились кое-какие перспективы по работе в Америке. С таким мужем мне любые кризисы не страшны. Мы справились, воспитывая Брахима и одновременно сдавая экзамены в университете, справимся и сейчас.

Девушки почти хором мечтательно вздохнули.

— Эх, Валечка, нам бы всем по такому Омару!

Они звонко рассмеялись.

Валентина отпила сок из невысокого граненого стакана и заговорщицки посмотрела на подруг.

— Вы еще найдете себе замечательных мужей, девочки, дайте время. А мой такой один.

Родители Валентины восприняли новость о намечающемся отъезде дочери и внука спокойно. Они понимали желание Омара увидеться с родными. Владимир Иванович был уверен в своем зяте, он не давал ни малейшего повода в себе усомниться. Да и дочь не раз демонстрировала правильность принятия того или иного решения.

Уехать планировали через месяц, в феврале. За это время Валентина оформила себе и Брахиму заграничный паспорт, подготовили нужные документы. На сэкономленные деньги купили билеты.

Перед поездкой приехали к Владимиру Ивановичу и Ольге Львовне.

— Валюша, Омарчик! — воскликнула Ольга Львовна, встречая припорошенных снегом гостей. — Давайте сюда пальто. Ой, а это кто у нас там прячется? Солнышко мое, иди к бабушке!

Брахим улыбнулся, вышел вперед и обнял Ольгу Львовну, затем подошел к дедушке, важно протянув ему руку.

Владимир Иванович рассмеялся, присел на корточки и ответил на рукопожатие.

Вечер прошел душевно. Ольга Львовна напекла пирогов с ягодами, приготовила рыбу, нарезала салатов. Из шкафчика достала банку солений, с торжественным видом протянула Омару.

— Передай, Омарчик, от нас своим родителям. Я огурчики на даче выращивала, хрустящие, вкуснющие, они за добавкой сами сюда приедут.

Омар рассмеялся.

— Спасибо, Ольга Львовна! За вашими огурчиками я и сам поскорее вернусь.

Пока взрослые в приподнятом настроении обсуждали поездку, Брахим незаметно вышел из-за стола. Владимир Иванович первым заметил отсутствие внука. Поискав, он нашел его в бывшей комнате Вали. Мальчик сидел на диване и плакал.

Владимир Иванович подошел к внуку, присел рядом.

— Ты чего это тут слезы льешь? — тихо спросил он, заглядывая Брахиму в глаза.

— У-уезжать не хочу, — ответил мальчик, всхлипывая. — Вы здесь с бабушкой останетесь, а я там буду! Я там ничего не знаю, там чужие.

Владимир Иванович обнял Брахима, улыбаясь.

— Внучок, ты же не навсегда уезжаешь. Мы увидимся совсем скоро, даже заметить не успеешь!

— Правда? — Брахим отодвинулся от деда и с надеждой на него посмотрел.

— Конечно, правда! А когда приедешь, я тебе дорогу железную подарю. С солдатиками!

Слезы застыли на длинных ресничках Брахима. Он сморгнул их и расцвел в улыбке.

— Тогда я поеду, — сказал он. — Но вы тут не сильно скучайте с бабушкой, хорошо?

— Хорошо, мы будем очень-очень стараться, — кивнул Владимир Иванович. — А ты там маму береги, договорились?

И Владимир Иванович пожал своей большой ладонью маленькую ладошку внука, скрепляя договор.

Уходя, Брахим больше и не думал плакать. Попрощавшись со всеми, Валентина и Омар поехали домой. Следующим утром они отправились в аэропорт, а оттуда полетели в Ливан знакомиться с родителями Омара.

За несколько дней, проведенных в Бейруте, Валентина уже освоилась. Ей было интересно находиться в окружении восточных женщин. Слушать их разговоры, смотреть на них, наблюдать, подмечать детали, отличия от того женского общества, к которому она привыкла.

Мама, сестры и жены братьев Омара ежедневно меняли наряды, от ярких платков с декоративной вышивкой и цветастых туник у Валентины рябило в глазах. Друг другу рассказывали о причудах своих детей. Мама Омара командовала на кухне и в тот период с ними находилась реже, чем все остальные. Детей тоже было много, Брахиму понравилось играть с двоюродными братьями и сестрами. Здесь дети пользовались полной свободой. Дом был большой, так что места для игр хватало.

Дахма не переставая угощала всех национальными блюдами, изо всех сил стараясь угодить блудному сыну. На столе в корзинке всегда лежали свежие фрукты — виноград, апельсины, яблоки, а также незнакомые Валентине папайя, хемблес и мушмула.

Дахма со временем стала мягче к Валентине. Она наблюдала за невесткой, видела, как та любит Омара, с какой лаской и заботой играет с Брахимом. Валентина была воспитанной и кроткой девушкой, и Дахме это нравилось. А вот Амир, наоборот, смотрел на Валентину с осуждением. Он думал, что справится с неприязнью, когда познакомится с женой сына, и поначалу старался быть предельно вежливым, но чувство отторжения к ней обострялось с каждым днем. Она не знала их традиций, не разделяла их религию, превратила сына в подобие женщины. Равноправие! Ну надо же. В Ливане тоже полно этого добра, но здесь это усугублялось еще и тем, что Валентина не ливанка.

За столом Дахма с немой просьбой глядела на мужа, чтобы тот не грубил Валентине и не ухудшил тем самым едва возродившиеся отношения с сыном. Но Амир предпочитал не обращать внимания на жену.

— Я рад, Омар, что ты решил остаться подольше с нами, — сказал как-то Амир во время обеда. — Мы не виделись семь лет и заслуживаем больше, чем какой-то месяц твоего присутствия. И присутствия нашего внука.

— Да, отец, ты прав.

Омар продолжил есть, избегая смотреть на Валентину.

— А я-то как рада, сын мой! — сказала Дахма. — Здесь же твой дом, столько воспоминаний. И погода замечательная. В России, я слышала, суровые зимы.

— Россия тебе не подходит, — отрезал Амир, обращаясь к сыну, но глядя на Валентину. — Ты не такой, как эти русские. И я не хочу, чтобы мой внук стал таким же, как они.

— Брахим наполовину русский, отец, — напомнил ему Омар.

Амир метнул на Омара гневный взгляд, угрожающе сжал кулаки, но затем выдохнул и медленно разжал их.

— Ну, у него есть и другая, лучшая половина, — сказал он. — Ливанская. И здесь, надо полагать, мальчик наконец-то прочувствует всю силу своих корней, — Амир улыбнулся внуку. Брахим робко улыбнулся ему в ответ, хотя ни слова не понял.

Омар промолчал. А Валентина тревожно поглядывала то на мужа, то на его родителей. Она досадовала на себя, что не удосужилась выучить арабский и теперь почти ничего не понимает. Но Валя точно уловила слово «Русия», а также заметила, с каким видом произносил отец Омара название ее родной страны.

После обеда Валентина помогла Дахме и Сабике на кухне, а затем поспешила скрыться в комнате с дневником.

«Прошел почти месяц, и теперь, похоже, я могу доверить свои мысли только тебе, дорогой дневник.

Когда мы только приехали, я была уверена, что больше всех меня невзлюбила мать Омара, но теперь я вижу, что Дахма стала мягче ко мне. Иногда она смотрит на меня с таким… сожалением, что ли. Меня это смущает, под ее взглядом я чувствую себя хуже, мне становится неловко. Как будто хочется заявить ей: «Меня не надо жалеть! Моя жизнь прекрасна! Я люблю и любима!». Но с каждой неделей, проведенной здесь, я начинаю сомневаться — а правда ли все так идеально, как мне казалось?..

За столом Дахма нарочно не смотрит в мою сторону. Я заметила, что она меняется, когда рядом Амир. Становится его частью, дополнением, перестает быть самостоятельной личностью.

Почти каждый раз, когда мы все собираемся вместе, Амир старается внушить Омару, что нам лучше остаться здесь, в Ливане. Не знаю, что именно он имеет в виду под «остаться». Еще месяц? Год? Навсегда? Думаю, если бы я знала язык, то смогла бы показать себя с лучшей стороны и убедить Амира и Дахму, что нам необходимо уехать, но мы не забудем про них и станем навещать так часто, как только сможем. Но реальность такова, что арабский дается мне с большим трудом, на английском родные Омара не разговаривают, хотя прекрасно понимают этот язык, а про русский уж вообще молчу. Кажется, Амир считает меня олицетворением всей России, так что он и Россию невзлюбил лишь потому, что я оттуда родом.

Омар изменился. Дома, в Санкт-Петербурге, он был совсем другим. Мы все делали вместе, относились друг к другу с теплотой, заботой. Все семь лет прошли, как медовый месяц. Но здесь, в Ливане, Омар пытается показать, что именно он лидер в нашей семье, хотя раньше мы никогда за лидерство не боролись».

Новые записи не появлялись в дневнике целых две недели. Происходило так много событий, что Валентине не хотелось даже трогать дневник, как будто если она не изложит все пережитое на бумаге, то сумеет сохранить то хрупкое счастье, что было у нее с мужем. Но переживания накапливались, и Валентина вновь обратилась к верному способу выплеснуть эмоции. Чернила в отдельных местах расплылись, идеальный почерк Валентины стал отрывистым.

«Дорогой дневник, не могу больше держать это в себе. Кажется, в моей голове так много мыслей, что я не поспеваю за ними, не могу проследить, когда и по чьей вине все изменилось.

Где-то две недели назад, когда мы уже ложились спать, Омар сказал, что его давний друг предложил ему место в частной клинике, зарплата высокая, в России столько не заработаешь. Сначала я восприняла новость в штыки. Я не хотела оставаться в Ливане и не думала, что поездка так затянется. Мы впервые серьезно поругались. И так же бурно помирились. Омар был нежным, страстным, любящим, как раньше.

Следующий день я встретила с улыбкой. Утром созвонилась с родителями и сказала им, что мы еще ненадолго задержимся. Мама с папой расстроились, но отнеслись с пониманием.

— Передай внучку, что обещанная железная дорога уже ждет его, — сказал папа на прощание.

Когда я сказала это Брахиму, тот запрыгал и захлопал в ладоши от счастья.

После завтрака Омар ушел к отцу, а затем пошел чем-то заниматься с другими мужчинами. Брахим играл у дома с двоюродными братьями и сестрами. Они показывали ему игрушки, называли их на арабском, а Брахим потом называл их на русском.

Я разговаривала в саду с Сабикой. Взяла у нее пару книг на английском языке. Будет чем себя развлечь. Сабика сказала, что на соседней улице есть библиотека, где много английской литературы. Я решила обязательно сходить туда на днях.

Вечером Омар подошел ко мне и сказал, что нас пригласили его друзья погулять по набережной. Прогулка у самого Средиземного моря! Я с радостью согласилась и начала собираться. Вещи Брахима сложила в одну сумку, свои — в другую. Увидев это, Омар вопросительно на меня посмотрел.

— Зачем ты складываешь вещи Брахима? — спросил он.

— Ну как, а вдруг он замерзнет? Вечер все-таки, а у моря будет прохладнее.

— Он с нами не пойдет, Валя. Мы идем вдвоем.

— А с кем Брахим останется? — настороженно спросила я.

Омар подошел к окну и указал мне на улицу.

— Вон, племянники бегают, пусть наш тоже побегает.

— Но он же не понимает язык, — запротестовала я. — Вдруг что-то случится?

Но Омар продолжал меня уговаривать. Ребенку нужна свобода, как он сказал. Я предложила, что, может, мне тогда стоит остаться дома, но Омар покачал головой.

— Надо ехать, я обещал познакомить тебя со всеми.

— Я переживаю за Брахима, мы же дома всегда брали его с собой! Ты же сам говорил — все делаем вместе. Тогда ты ему об этом и скажешь, — настаивала я.

— Поехали, он и не заметит, что нас дома нет. — Омар твердым шагом направился к выходу. — Папа нам говорил, что мужчины должны быть самостоятельными.

— Но ведь он еще ребенок, — тихо сказала я.

Омар обернулся и посмотрел на меня таким взглядом, которого я у него никогда не видела.

— Ты много мне противоречишь в последнее время, — без шуток сказал он.

От неожиданности я на секунду впала в ступор. Затем медленно двинулась за мужем, постоянно оглядываясь назад.

Выходя, мы встретили маму Омара и попросили ее присмотреть за Брахимом.

Вернулись мы через три часа. Наверное, самые долгие три часа в моей жизни. Я думала, друзья Омара придут со своими женами или подругами, но я оказалась единственной женщиной в их компании. Мужчины смотрели на меня искоса, одни с пренебрежением, другие так, что от их взгляда хотелось отмыться. Со мной поздоровались на английском, однако вскоре перешли на арабский. Омар хвастал мной, но мне было неприятно. Словно я не родственная душа, которую он искал и наконец-то нашел, а невероятно выгодная покупка.

Отбросив попытки влиться в разговор, я стала с интересом оглядываться вокруг. С одной стороны виднелись горы и Голубиные скалы, а с другой — удивительно синее море. Под пальмами на скамейках сидели туристы и местные жители, всюду сновали велосипедисты, бегали дети, и я с грустью вспомнила про Брахима. Также я заметила много рыбаков — вооружившись длинными удилищами, они ловили рыбу прямо с набережной. Вскоре поднялся ветер, людей поубавилось, а я плотнее закуталась в шерстяной кардиган. Когда мы отправились домой, я выдохнула с облегчением.

Брахим и правда не заметил нашего отсутствия. Бабушка развлекала его, как могла. Она привлекла к помощи сестер Омара, вытащила на стол побольше сладостей. Темноволосый Брахим в окружении всех этих женщин выглядел, будто сердцевина красочного цветка.

Я присела ближе к Брахиму и поцеловала его.

— Спасибо вам, — сказала я Дахме на арабском.

Та кивнула, а Сабика ободряюще мне улыбнулась.

Омар, зайдя в дом, даже не подошел к Брахиму. Когда пришли остальные члены семьи, он принялся вдохновенно рассказывать всем о встрече, то громко смеялся, то делал лицо более серьезным. Родственники активно включались в диалог.

С одной стороны, мне было радостно видеть мужа таким взволнованным и довольным, а с другой стороны, эта обстановка меня угнетала. Омар говорил на арабском, переводить для меня он не стал, наверное, посчитав, что я же все равно присутствовала при описываемых событиях. Поэтому я сидела со своими мыслями наедине.

Сабика, увидев, что я взгрустнула, спохватилась и начала мне переводить весь разговор на английский. Сабика приветливо всем улыбалась, говорила быстро, но разборчиво, я смогла хоть как-то включиться в разговор, и вечер преобразился.

Теперь, если нам надо было куда-то отправиться, Омар настаивал, чтобы Брахим оставался дома. При этом он не разрешает мне остаться с сыном, хотя, честно говоря, я бы предпочла побыть с Брахимом наедине, чем ездить по гостям, где на меня смотрят как на диковинную зверушку.

В России мы всюду брали сына с собой. Просто потому, что он не был нам в тягость. Брахим спокойный мальчик, не капризничает, не шалит при других, понимает, как себя вести. Если здесь я хотя бы могу изъясняться на английском, то у Брахима нет такой возможности. От того мне так тяжело всякий раз, когда он остается здесь без нас.

Пару раз Брахим спрашивал Омара, почему тот с ним больше не играет, не берет его с нами в гости и на прогулки. Омар пытался ему объяснить, что теперь Брахим большой мальчик, ему стоит больше времени проводить без мамы с папой, иначе он не сможет вырасти самостоятельным. Тем более, сказал Омар, именно здесь родной дом Брахима, здесь он никогда не останется один.

Я слушала это, пытаясь унять желание вступить в спор. В России Омар отказывался оставлять Брахима с моими родителями, хотя они такие же бабушка и дедушка для нашего ребенка, как Дахма и Амир. Но тогда он объяснял это тем, что не хочет расставаться с сыном. Что ж, похоже, внутренние установки Омара изменились.

Когда мы оставляли Брахима, в его глазах явно читался страх. Мое сердце разрывалось, но перечить Омару я не смела, понимая, что так мы опять поссоримся. Я ненавидела себя за слабоволие. Словно я превращалась в Дахму, которая во всем беспрекословно поддерживала мужа, даже если сама считала иначе. В первую встречу она казалась мне гораздо более волевой женщиной. Но и я сама себе когда-то такой казалась.

Возвращаясь домой из очередной скучной и выматывающей поездки, я пыталась хоть как-то компенсировать разлуку, проводя все свободное время с сыном. Вот только Омар вновь был недоволен. Каждый раз, увидев нас наедине, он пытался передать Брахима кому-то из родственников, но только не мне.

Вчерашний вечер начался на удивление мирно. Лежа в постели, мы долго разговаривали, Омар делился историями из детства. Мы смеялись. На мгновение мне показалось, будто мы снова в Санкт-Петербурге, валяемся, обессиленные, на нашем стареньком диване и болтаем обо всем. После Омар вновь заговорил про работу, которую ему предложили. На сей раз я всерьез задумалась. Может, и хорошо было бы остаться здесь? Тогда я спросила Омара, не мог бы его друг узнать, не нужен ли в его клинике гинеколог. Я готова задержаться в Ливане, но только если у меня будет возможность так же, как и он, зарабатывать деньги и, что главное, накапливать опыт.

Но Омар вдруг вспылил. Я с ужасом слушала его восклицания, что женщинам в их семье не пристало работать, его зарплаты хватит, чтобы покрыть все расходы и содержать меня и Брахима. Я заплакала. Я хотела стать врачом с девяти лет, делать жизнь людей лучше. Семь лет я училась в университете, не спала ночами, готовясь к экзаменам и занимаясь маленьким сыном. И теперь Омар предлагает мне сидеть дома? Да еще и в чужой стране?

Конец ознакомительного фрагмента.