Трудности турецкого перевода

Елена Шен

Главный герой книги восьмилетний Костик приезжает в Турцию – страну, с которой он не может в первое время найти общее. Здесь все другое – климат, семейные ценности, кухня, язык и религия. И, кажется, на первый взгляд нет ничего общего. Но ничего подобного! Маленький герой находит общее и в языке, и в культуре. Находит он и друзей. Но самое главное – у Костика сбываются мечты!

Глава первая

Ехали, ехали, а зачем приехали?

Дорога из аэропорта. Cухой ветер из открытой форточки старого форда «Эскорт» раздувает волосы. Пахнет пылью и бензином. По сторонам — огромные сосны и пальмы. Солнце обжигает нас — маму, меня и маминого нового мужа Музаффера. Вот так имечко! У всех уставшие лица. Я только что перенес самый тошнотный перелёт в моей жизни. Выворачивало и в такси, и в аэропорту, и в самолете два раза. Меня везде и всегда жутко укачивает. Кажется, в организме совсем не осталось жидкости. Я — сухарик. Пью воду без остановки. Ору: «Остановите машину. Меня сейчас…» Но уже поздно. Опять стошнило водой прямо на любимую футболку с ANGRY BIRDS. Мама помогла всё убрать влажными салфетками, протёрла лицо и руки и дала жвачку. Немного стыдно за конфуз. Оставшуюся часть пути мы едем в тишине.

Мама, наверное, думает, что приготовить на обед. Или как отстирать мою футболку… Или: «Вот опозорился сынок, как после этого строить новую идеальную семью…». Или о чём там ещё могут думать женщины…

О чём думает Музаффер, я не знаю. Он для меня пока закрытая книга. Но его лицо спокойно и невозмутимо. Только и знает, что крутит руль своей волосатой рукой! Вот это ручищи!

Я же крепко сжимаю подмышкой мою самую любимую игрушку — маленького, с мой кулак, с большой головой и крошечными лапками зеленого лягушонка. Это верный друг, который появился в нашей семье ещё до моего рождения. Кто-то подарил его маме, а потом лягушонок по наследству перешёл ко мне. Его зовут Зяба, потому что в детстве я не выговаривал букву Ж. И когда меня спросили: «Кто это?», я ответил: «Зяба» вместо жаба. За десяток лет Зяба пообтёрся и из ярко-зелёного вылинял в желто-зелёный, у него выпала одна из чёрных бусинок-глаз. Мама пришила новую, но большего размера, так что теперь кажется, что Зяба всегда хитро прищуривается. Этот лягушонок способен менять свою мимику. Когда я грустный — он грустит, когда злой — он злой. Только Зяба знает про все мои печали, про радости тоже узнаёт первым. Я советуюсь с ним, мы строим планы, и, конечно, он принимал самое активное участие в моих играх с солдатиками. А ещё у него было удивительное свойство оберегать меня. Такой вот Зяба-хранитель.

По пути в новый дом я представлял, что последующая жизнь будет сплошным развлечением: море, собственная большая комната с двухъярусной кроватью, новый скоростной велик, рядом — верный друг породы мопс, кличку ещё не придумал, новые друзья и вечные шиш-кебабы с арбузами! Воображение рисовало множество захватывающих картинок. И было только чуть-чуть грустно вспоминать о старой московской школе, о друзьях, о родном отце…

Итак. Октябрь. Турция. Анталия. Мы переехали сюда, чтобы построить новую счастливую семью. Здесь предстоит многое узнать о стране — историю, традиции, быт. И по-возможности полюбить всё это. По крайней мере, именно так говорит мама.

Мне 9 лет. Я учусь в 3 классе. Имя — Константин. Можно Костя. Рост маленький, волосы тёмные и топорщатся ёжиком, глаза серо-зелёные и немного раскосые, как у мамы. И вот ещё про глаза. Они становятся ярко-зелеными, когда я вру. Я тощий. Бабушка называет меня «косточка» или «головастик на ножках». А мама говорит, что симпатичный и буду нравиться девушкам. Если только хорошо кушать. Хотя я не знаю, стоит ли верить маме. Она и про мою новорожденную двоюродную сестру Дашу говорила, что та красавица. Хотя там, в пелёнках, лежало красное существо, похожее на сморщенную старушку. Вкус у мамы, мягко говоря, странный.

В московской школе я был отличником, любимчиком самой красивой учительницы Гаяне Хажаковны. Мне нравится читать и собирать лего. Я коллекционирую оружие, а иногда сам его конструирую. От природы я пессимист. Мой «стакан» наполовину пуст. Мне трудно принять решение сразу. И на подъём я ох как нелёгок. Вот и вся моя краткая характеристика.

20 минут мы ехали какими-то зигзагами по узеньким улочкам, где стояли теплицы, а рядом паслись бараны. Но вот показались дома. И тогда Музаффер с гордостью сказал: «Белый дом — это наш!».

Мы взяли бесконечные чемоданы, сумки и пакеты и зашли в пахнущий свежей краской подъезд. Дом оказался четырёхэтажным без лифта, без мусоропровода. И с какими-то бочками на крыше. Такого в России я не видел. Дверь с цифрой восемь скрывала наше будущее жилище, куда мы, навьюченные, не замедлили завалиться. «Hoşgeldiniz!» — выдохнул Музаффер по-турецки, поставив огромный чемодан. Мы с мамой непонимающе уставились на него. «Welcome» — по-английски, а по-русски: «Добро жаловать», — уточнил он. «Добро пожаловать»! — поправили мы его. И все заулыбались. Моя тошнота вмиг куда-то улетучилась, уступая место растущему чувству голода.

Мама и Музаффер засуетились. Начали искать посуду и еду по пакетам и ящикам. Я засунул Зябу поглубже в карман и тоже приступил к поискам. Сунулся в холодильник — там нашёл подушки и одеяла. В духовой плите лежали книги и диски. Путаница какая-то! Что же может ждать меня в посудомойке? А, ну конечно, часы и картины! Всё было бы смешно, если бы не хотелось кушать. Но вскоре мы отыскали и стол, и стулья, и посуду. По специальному торжественному случаю (и по причине отсутствия в доме еды как таковой) мама открыла банку красной икры, привезённой из России, сделала бутерброды, а вместо чая налила кока-колу! Такого царского завтрака я не помнил. Дело в том, что мама повёрнута на здоровой пище. Готовка — это её хобби. Вот и с Музаффером они сошлись на любви к восточной кухне. Свои кулинарные опыты мама проводила на нас. Чаще всего они были удачными. Особенно если это касалось блинчиков или оладушек. Но вкуснее всех готовил Музаффер. Шеф-повар большого ресторана, он был мастером отбивных и гуру стейков. Что-что, а я люблю съесть стейк средней прожарки под гранатовым соусом с розмарином. Но сколько бы я не кушал, вид имею субтильный. Как говорится, коня овсом не испортишь… нет… от овса кони не рыщут… не в коня овёс! Короче, не в Костика ложка.

Наша квартира была абсолютно новой. Музаффер специально купил её для нас и сам заехал со своими вещами только накануне. Новое жилище приятно пахло свежей краской. Комнат три — большие и белые. Окна ещё без штор. В них виден соседний дом и сад с петухами и теплицами. Вдалеке в дымке — горы с заснеженными вершинами. Дома невероятный бардак: повсюду разбросаны коробки, тюки, вёдра, швабры, доски… Сверх этого добра мы привезли ещё свои чемоданы и маленький рюкзак. Мама выдохнула: «Какое счастье — быть дома!». Не понимаю, где она разглядела среди кучи вещей и несусветного бардака счастье?

Взрослые приступили к уборке. А мне было сказано: «Не мешайся. Почитай!». Вместо этого я начал слоняться по квартире и рассматривать лежащие вещи. Сначала нашёл какой-то старинный пояс-массажёр. Надел его. Включил в розетку. Он приятно зажужжал, массируя мне живот. Выпитая кока-кола тоже забурлила внутри в ответ. И минуты через две меня опять затошнило. Я прекратил эксперимент. Тошноты на сегодня достаточно.

Послушал, о чём говорили мама с Музаффером. Он ей рассказывал, какой сильный приступ аллергии случился с ним, когда в гости зашёл его приятель с собакой. Это что значит, не будет у меня никакой собаки? Потом оказалось, что сейчас переехать в собственную комнату я не могу — в ней не было подходящей кровати. Придётся пару дней поспать в гостиной, пока не купят новую. А ещё шкаф и школьный стол. О нет, скоро же школа!

Я хотел позвонить своему закадычному другу, с которым был знаком еще с детского сада. Но интернета не оказалось! Его ещё не провели в новый дом. Этот факт добил окончательно.

Вдруг стало так тоскливо и одиноко. Я понял, что мечтам, которые лелеял, не сбыться. Мир рушился. Я лёг на диван, свернулся калачиком, обнял своего лягушонка и, еле сдерживая слёзы, прошептал: «Ехали, ехали, а зачем приехали?». И провалился в сон.