Где зоны и лагеря

Елена Шахова

Распад государства многих поставил перед сложным и трудным жизненным выбором. Не оказалась исключением и Яна. Полный крах всех надежд и планов: отсутствие работы, развод с мужем ввергли Яну в пучину депрессии. Яне нужен тайм-аут. И она решает уехать на неделю в гости к маме. Чтобы там, «где зоны и лагеря», провести неделю ни о чём не думая. Но то, что Яна проживёт неделю как школьница после девятого класса, – она не предполагала.

Фотограф Елена Шахова

© Елена Шахова, 2017

© Елена Шахова, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4490-1416-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Далекие милые были!..

Тот образ во мне не угас.

Мы все в эти годы любили,

Но, значит,

Любили и нас.

Сергей Есенин

Не хочу вспоминать

Никого!!!

Яна стащила на перрон последнюю сумку, огляделась и обречённо вздохнула. Ухватившись за ручки пакетом, чемодана и сумки, торопливо сделала несколько шагов — рук и сил явно не хватало. Чёрт! Для кого же она давала телеграмму!

Тоскливо оглядела быстро пустеющую платформу: даже весёлые студенты, последними выгрузившиеся из вагона, мелькали разноцветными нарядами далеко впереди. Яна безнадёжно взглянула на свежеокрашенный зелёный забор, и потащила волоком привезённое добро. Маленькая, испуганно озирающаяся женщина, неожиданно охнула и, всплеснув руками, засеменила к Яне.

— Кошка серая меня встречает! Вот это да! — сделав над собой усилие, бодро выдавила приветствие Яна, и крепко обняла растерявшуюся мать.

— Худющая-то какая, — качала головой родительница, — у нас Ирка и то толще тебя, — щупая её, как мясо на рынке, запричитала Анна Ивановна.

— Да ты что! На мне несколько кыгы излишков — надеюсь у тебя оставить. Но за комплимент — мерси. Иришка с меня? — пыталась представить себе повзрослевшую сестрёнку Яна.

— Да, пожалуй, нисколь не ниже, но справнее, — критически оглядывала дочь обрадованная мать. Родительница, на случай опоздания поезда, купила на обратный путь билеты с «запасом», и они не спешили: отнесут сумки шага на три и разговаривают минут пять.

Яна, не переставая оглядывать привокзальное пространство Йошкар-Олы, в восхищении одобрительно щёлкнула языком. Со времени её последнего визита в столицу автономной республики железнодорожный вокзал не претерпел изменений, а вот провинциальная автобусная превратилась в приличный вместительный, городской автовокзал.

— Может, зайдём, посидим, — предложила мать.

— Нет-нет! — энергично крутила головой Яна. — Хоть воздухом подышу. Которая наша?

— А, во-он остановка-то. Третья наша. Видишь, «Царёвск» написано. Зачем ты хоть столько-то везёшь? — теребила в руках полосатый платочек мать.

— Давай здесь оставим, — звонко рассмеялась Яна.

Мать кротко посмотрела на неё взглядом затравленного зверька и вымученно улыбнулась.

— А чего ж Петрович-то не приехал меня встречать? Я никак не ожидала тебя увидеть, — тараторила Яна, пытаясь в зародыше подавить неожиданный приступ жалости, и всё чаще смотрела поверх ядрёно окрашенной хной, и не закрасившей седину, головы матери.

Автобусы подъезжали, наполнялись пассажирами, и уезжали по маршруту. Солнце, скрупулёзно высвечивая в воздухе августовскую пыль, щедро радовало долгожданным теплом; громкоговоритель удивлял забытым местным говором; народ, толкаясь, хаотично передвигался с рюкзаками и сумками; мать что—то рассказывала, а Яна улыбалась, удивляясь чудесному перемещению из столицы России в далёкое Нечерноземье. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней здесь и сейчас. Нереальность происходящего называлась — незапланированный отпуск.

— Да он за грибами с утра ездил — устал. Ирка же ещё хуже меня автобус переносит, — махнула незагорелой рукой мать. Яна удивленно приподняла треугольные, как у матери, брови и, сглотнув очередной острый кусок жалости, сочувственно покачала головой. Лёгкий шок от встречи прошел, и Яна горела нетерпением увидеть пыльные улицы Царёвска.

— А что, грибов много?

— Ой, — обрадовано рассмеялась нейтральной теме мать, — хватит. Травкин иногда по две корзины привозит. Если рано, часа в четыре выедет, но даже поздно, всё равно одну привезёт. Насушили…

С первых дней совместной жизни Анна Ивановна обращалась к своему сожителю по фамилии; то ли подчёркивала фиктивную независимость, то ли просто фамилия мужа нравилась.

«Пассажиры с билетами на 11—30, пройдите на десятую площадку, — обрадовал пронзительный голос над головами. — Повторяю: пассажиры с билетами…»

— Это мы? — искала глазами номер площадки Яна.

— Где билеты? — взволнованно схватилась за ручки дорожной сумки мать. — А! вот.

Оглядывая полупустой салон комфортабельного автобуса, Яна скорчила уморительную гримаску.

— Ма, а где же чудный «Пазик», на котором я привыкла путешествовать? А злобные ревизоры? А бабки с мешками? Народу-то как мало…

— Кому хоть ездить-то?

— А в выходные?!

— А в выходные автобус шесть раз в день ходит. Я не сяду, а ты располагайся…

— Ещё чего! Стоять два часа! Я тебе окно открою…

— Дочь! — повеселела Анна Ивановна. — Через два часа мы и пообедать успеем, автобус через час у ресторана остановится.

— Прогресс!

— И поговорить бы, да я в окно буду смотреть — отвернусь, — страдальчески прошептала мать.

— Смотреть тебе надо вперёд, а окно приоткроем, чтоб чуток обдувало. Так хорошо? — обняла Яна мать. — Хочешь, расскажи о Светке. Как она там?

Мать непритворно тяжело вздохнула и промолчала, отводя взгляд, прижимая ко рту обильно смоченный в нашатыре платочек. «Пардон, мадам», — хмыкнула Яна, переводя взгляд за окно автобуса. Пыльные, непонятного цвета заборы столичной окраины, раскидистые яблони, последний светофор на выезде из города, железнодорожный переезд — всё знакомо. Яна с жадностью цепко всматривалась в мелькавший за окном пейзаж, сравнивая сегодняшний день с хранившимися где-то в памяти воспоминаниями пятилетней давности.

«Шлагбаум. Ну, вот и кончилась Марийская республика, сейчас родная губерния обрадует колдобинами и комарами. Может, и хорошо, что в семидесятые не проложили железную дорогу до Царёвска, хотя, вероятно, это были слухи. Плохо жить на границе области, а на границе государств вообще жуть… Что-то мы разогнались? Ба! Да мы по асфальту едем! Интересно, до Берёзовки трасса или как всегда — пешком?»

Монотонность дороги располагала к дремоте, но Яна была слишком взволнована и растрогана, чтобы спать.