Гроздь рябиновых ягод

Елена Чумакова, 2017

Деревенская девушка Настя встала перед выбором: спокойная жизнь в достатке с нелюбимым мужем или шаг в неизвестность с любимым, но – увы! – бедным парнем? Какая судьба ее ждет? Какую цену заплатит она за свое счастье? В основе романа судьбы реальных женщин, ровесниц двадцатого века, тех, на чью долю выпали войны, революции, голод, репрессии, на чьих плечах страна дважды поднималась из руин. Как они жили? Как любили? Как растили своих детей? Какими неимоверными усилиями строили для них более счастливую жизнь? Эта книга – мой низкий поклон моей бабушке, Анастасии Павловне Халевиной и всем российским женщинам того горемычного поколения.

Глава 10. Аргаяш

Аргаяш оказался большим селом, выросшим рядом с железнодорожной станцией. Эта железная дорога вместе с проходившим через село Челябинским трактом, словно артерии, питали поселок, давая ему силы для быстрого роста. Широкие, прямые улицы быстро застраивались добротными домами за крашеными дощатыми заборами. Рядом со станцией был элеватор, где предстояло работать Георгию, поодаль находилась птицеферма, строились мастерские. Улицы сбегали к широкому озеру, в тихой глади которого отражались ивы. Через село по тракту пылили полуторки, трактора. На площади возле клуба, где на высоком столбе говорил и пел репродуктор, по вечерам собиралась молодежь. Да и бабы постарше любили пощелкать семечки, послушать радио, усевшись на лавочке под старой березой на краю площади.

Поначалу семью Халевиных определили на постой в просторный, светлый дом на улице Элеваторной, недалеко от станции, выделив им чистенькую, уютную комнатку. Хозяин дома, пожилой башкир, новых жильцов, казалось, не замечал. Невысокого роста, кривоногий, с округлым брюшком, он ходил по двору важно, словно петух, изредка покрикивая на незнакомом языке на жену. Та смотрела на него глазами дворовой собачонки, которая, робко повиливая хвостом, заглядывает в лицо хозяину, пытаясь угадать, пнет он ее или приласкает.

Хозяйка в молодости, видать, была красавицей. И сейчас еще на нее приятно было посмотреть. Стройная, с блестящими, как смородины, глазами, она быстро сновала по двору, и тихий звон ее монист слышался, казалось, сразу отовсюду. Черные с густой проседью волосы были заплетены в две толстые косы, спускавшиеся по спине аж до пояса. Робкая и молчаливая с мужем, с жильцами она держалась важно, с удовольствием выговаривая им по каждому поводу: то белье не там развесили, то самовар не там поставили, то дети, играя, забежали на хозяйский огород. Делая очередное замечание, хозяйка с достоинством добавляла: «Мин ведь хожяин!».

Для семьи Халевиных началась совершенно новая, интересная жизнь. Георгий начал работать на элеваторе. Его старательность, грамотность, ответственность оценили, вскоре назначили учетчиком. Саня пошла работать на птицеферму, как и хотела, а вечерами училась на рабфаке. На первую же зарплату купила себе заветные ботиночки на шнуровке, красную косынку, коротко остригла волосы, и уж не узнать было в этой бойкой девушке вчерашнюю деревенскую Саньку.

Настя домовничала, без дела не сидела. По случаю Георгию удалось купить зингеровскую швейную машинку, тут-то и пригодились уроки отца, деревенского портного. Настя обшивала маленьких дочек; мужу, себе, золовке обновы шила.

Как-то Георгий вернулся с работы в радостном возбуждении.

— Птаха, скоро у нас свой дом будет, свое хозяйство! Сядь, послушай! Вызвали меня, значит, с утра к начальству. Ну, думаю, чем провинился? Пришел. Меня в кабинет пригласили, за стол усадили, длинный такой. Ну, директор там, главный бухгалтер, еще кто-то, я со страху и не разглядел. Вот, говорят, Георгий Осипович, решили вам, как хорошему работнику, опять же, семью имеющему, выделить ссуду на покупку али строительство своего дома. Будете в своем доме жить с детками, работать да ссуду-то выплачивать. Ну, я, понятное дело, обрадовался! Так что собирайся, Настена, пойдем дома, которые продаются, смотреть. Мне на работе подсказали адреса.

К зиме семья переехала в свой дом, небольшой, но добротный, с высоким крыльцом, светлой верандой. Дом стоял на Озерной улице, часть окон смотрела на тихую, обсаженную березами улицу, а часть на озеро Аргаяш. К дому примыкал огород.

В Георгии проснулся хозяин. Все свободное время он обустраивал свое гнездо: поставил во дворе баньку, огородил штакетником палисадник перед домом, весной покрыл крышу железом, покрасил ее красным суриком, соорудил качели дочкам, около крыльца врыл в землю скамью, а рядом посадил рябинку, приговаривая:

— Вот дерево так дерево, всегда глаз радует: по весне цветами, летом кружевной листвой, осенью красными гроздьями да багряными листьями. И зимой нарядное стоит, издалека его видать! Летом в тенечке на лавочке будем сидеть, округой любоваться, а зимой чай рябиновый пить будем, здоровья набираться.

И рябинка под добрые хозяйские речи прижилась, на удивление быстро в рост пошла, уже к следующей осени ягодами порадовала.

И тогда же пришлось Геше мастерить люльку для долгожданного сына. Мальчик родился раньше срока, слабенький: видно, слишком мало Настя отдыхала, много работала. Родители боялись, что не выходят сыночка. Но малыш оказался цепким. Окруженный любовью родни, быстро рос, набирал вес, и вскоре Настя перестала опасаться за его жизнь. Имя ему выбрали пышное, звучное — Вениамин.

Больше всех радовалась появлению братика четырехлетняя Ниночка. Она охотно присматривала за ним, пока мама стряпала: качала люльку, чувствуя себя главной маминой помощницей, пожевав ржаной мякиш, заворачивала его в чистую тряпицу и совала в маленький ротик. Малыш, почмокав, затихал, тараща на сестру черные, как у нее, глазенки.

Чтобы побыстрее рассчитаться со ссудой, да чтобы в доме копеечка водилась, Георгий взялся за отцовское ремесло. Закупил нехитрое оборудование, установил его в бане и начал вечерами катать пимы. Дело пошло, пимы получались легкие, теплые и прочные, односельчане охотно их покупали.

Настя поначалу помогала мужу, но вскоре и ей дело нашлось. К следующей зиме сшила она детские полушубки дочкам, да такие ладненькие, загляденье просто! Потянулись соседки с просьбами сшить и их деткам такие. А потом и взрослые полушубки навострилась шить.

И муж, и жена трудились не покладая рук, в доме появился достаток. Весной купили, наконец, корову, осуществилось давнее Настино желание. Имя кормилице придумала Санька, красивое, чудно́е — Марсельеза. Настя утирала слезы радости, оглаживая бока своей коровы, с благодарностью глядя на мужа:

— Вот, видел бы тятенька, каким хозяином ты оказался, как справно мы живем, по-другому бы к тебе относился.

Однажды в воскресенье вернулся Георгий с ярмарки с большим деревянным ящиком, резным, лакированным. Поставил его на стол, усадил Настю, Саню, дочек на стулья, как в клубе, поколдовал над ящиком, покрутил какую-то штуковину сбоку, и вдруг к изумлению баб полилась из ящика музыка, звонкий женский голос запел:

— Валенки, валенки, ой да не подшиты, стареньки…

— Во! Патефон называется! Теперь весело жить будем, с музыкой! Вместо гармошки играть будет.

Озорно блестя глазами, Геша пустился вприсядку. Настя, раскинув руки, поплыла вокруг него. Дочки, хлопая в ладошки, запрыгали рядом.

С первыми теплыми днями занялись огородом. Тут уж Саня взялась за дело, сама копала, сажала, поливала — нравилось ей возиться в земле. Все у нее получалось, с легкой руки росло и плодоносило.

Раз жарким летним днем, подоткнув повыше подол и отмахиваясь от назойливых мух, полола она грядки. Вдруг яблочный огрызок шлепнул ее по спине. Саня выпрямилась, оглянулась. За изгородью, сдвинув кепку на затылок и поставив ногу на жердину, стоял рослый парень в выгоревшей гимнастерке.

— Ну, вот и личико увидел, а то смотрю, смотрю… — белозубо улыбнулся парень.

Саня зарделась, быстро одернула подол.

— А ты, чем без дела-то стоять, забор подпирать, помог бы лучше.

— Да это мы мигом, запросто.

Парень одним прыжком перемахнул через изгородь и оказался рядом.

— Ты кто такой шустрый будешь? Откуда взялся? Что-то я тебя раньше здесь не видела?

— Сосед ваш, похоже. Иваном зовут. Из армии только-только вернулся. А ты кто такая будешь, дивчина?

— Саня я… мы тут недавно живем… с семьей брата.

— А что, Саня, может, вечерком прогуляемся к клубу? Кино обещали привезти.

— Некогда мне, вон еще сколько полоть.

— Дак, это мы мигом, вдвоем-то.

Настя, стиравшая во дворе белье, с удивлением увидела в огороде две согнувшиеся над грядками спины. Рассматривая из-под руки помощника, шепнула:

— Ну вот, кажись, и твое время настало, золовушка.