Тайна Лисьей норы

Елена Хороших

Никто не ожидал, что Маленькая Страна привлечёт пристальное внимание могущественных демонических сил.Великий Губернатор Гаап ищет печать царя Соломона, чтобы обрести былое могущество.Для достижения цели демон использует писательницу Кару Яр и нувориша Влада Бешеного.Что из этого получилось, вы узнаете, когда прочтёте роман «Тайна Лисьей норы». Мистический сюжет. Волнующие страсти. Борьба за власть. Вы не заснёте, пока не дочитаете до конца. А потом с нетерпением будете ждать продолжения. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

Человек в чёрном плаще задумчиво глядел на Клима, поглаживая набалдашник трости. Он ждал.

Клим, уткнувшись лбом в скрещённые руки, отгородился от окружающего мира. Глаза были открыты, но смотрел он в себя. Его будто отключили от жизни, — тело было за столом, в баре, а душа и сознание блуждали, обнявшись, неизвестно где. Клим сильно изменился. Сколько он не видел мать? Пару лет, не больше, а как постарел. На висках серебрится иней седины, иероглифы морщин расписали лицо. Во сне парень выглядел еще более потерянным и изможденным. Силы, которыми Кара питала сына, были на исходе. Еще немного и погаснет искра, которая теплится в его душе.

Клим находился в странном состоянии, в котором сон и бодрствование стали продолжением друг друга. Картины одна за другой пролетали перед его внутренним взором. И вдруг калейдоскоп видений замер на воспоминании, вызвавшем блаженную улыбку.

Та ночь была волшебной. Поздним вечером из Пекина прилетела бабушка. Встречая её в аэропорту, Клим и Кара чуть не подпрыгивали от радостного нетерпения. Пробираясь сквозь толпу встречающих с огромным букетом ромашек, любимых бабушкиных цветов, они всматривались в уставшие лица пассажиров.

Ручеёк прилетевших становился все длиннее. Люди, таща и толкая багаж, сонно двигались к выходу. И вдруг пространство завибрировало, ожило. Серость толпы пронзил луч, — из-за поворота показалась бабушка Надия! От её ярко-рыжих волос и радостной улыбки струился свет. И все, кого этот свет касался, вдруг начинали оживать, подтягиваться, улыбаться. Она вся была как энерджайзер! Увидев дочь и внука, Надия на мгновение выпустила ручку огромного чемодана, чтобы отсалютовать родным, а потом стремглав бросилась им навстречу, обогнав всех, кто плелся впереди.

Подлетела, сжала обоих что было сил, вдохнула родной запах, и, выхватив ромашки, устремилась к выходу. За ней тут же вдогонку пустилась Кара. Клим, смеясь, подхватил чемодан и погнался за своей обожаемой роднёй.

В такси не могли наговориться. Счастливые, возбуждённые, что-то наперебой галдящие, они втроем ввалились в дом, пытаясь увернуться от бурного проявления Яриной радости.

Несмотря на позднее время, сна не было ни в одном глазу. Побросав вещи в прихожей, рванули на кухню, пить эфиопский кофе и слушать потрясающие истории из уст учёного-востоковеда, носящего ещё и звание любимой бабушки. Тибетология стала страстью её жизни и изучала она эту науку не где-нибудь, а в Китайском исследовательском центре.

Бабушка, не умолкая, рассказывала о своих приключениях в Китае, приправляя байками и анекдотами научные открытия. Несмотря на докторскую степень, она никогда не была сухарем ни в науке, ни в жизни. Надия интересовалась всем на свете, с головой ныряла в любовные авантюры, гоняла на мотоцикле и увлекалась альпинизмом. В свои без пяти минут семьдесят эта изящная, невысокого росточка женщина, с поразительно красивой фигурой и рыжей копной волос сводила с ума всех, кто находился рядом с ней в радиусе километра. В бабушке клокотала жизнь, и она всегда умела ею наслаждаться!

Яра, задрав счастливую морду, курсировала между членами своей стаи. Хвост не переставал крутиться во все стороны, сообщая миру, что его хозяйка испытывает наивысшее блаженство. Надия погладила собаку по огромной гладкой голове и, потрепав по холке, поинтересовалась: «Ну, моя красавица, как надо просить? Не забыла?»

Тут же усевшись на задние лапы, Яра скрестила передние перед собой, и произнесла жалобно и просяще «Мама, ам!» Взрыв хохота её не обескуражил. Дождавшись кусочка мяса, она продолжила цирковое представление, всем трюкам которого обучила бабушка.

В воздухе витал аромат только что смолотого кофе. Раскаленная жаровня с мелким кварцевым песком терпеливо ждала. Кара засыпала кофе в медную даллу, залила водой, добавила щепотку соли и водрузила в самый жар удивительной красоты сосуд. Он ей достался на турецком базаре, поразив изысканностью, редкой утонченностью линий и загадочностью арабской гравировки. Форма даллы, напоминавшей роскошную женскую фигуру, была совершенна: широкая посадка дна, округлые бока, изящно сужающиеся кверху, нежная вязь. На горлышке расположен небольшой жёлоб, который переходил в длинный, причудливо изогнутый носик, чем-то напоминающий птичий клюв. Венчала сосуд округлая луковка крышки с чеканными сердцевидными клеймами, увенчанной сияющим острым шпилем. Каждый элемент древнего сосуда вызывал уважение, ведь сделан был мастером своего дела.

Клим вспомнил, как мама, вернувшись из Турции, целый день хлопотала над даллой. Собственноручно, не доверяя никому, аккуратно очистила её от слоя зелёного налета — окисной плёнки. Тончайшими инструментами выскоблила всю вязь, чеканку, где за многие годы скопилась пыль и грязь. Придав далле почти первозданный вид, была немало удивлена тому, что обнаружила на дне изображение печати, — той самой библейской реликвии, которой, по преданию, царь Соломон опечатал кувшин с семью десятками джинов.

В конце натёрла сочное тулово даллы, её крышку и носик специальной бархаткой и, водрузив на самое видное место на кухне, любовалась раритетом. Прошло не меньше недели, прежде чем Кара решилась заварить первую порцию кофе в антикварной диковинке. И вкус этого напитка был восхитительным.

Когда шапочка кофейной гущи формы и цвета спелого каштана трижды поднималась, мама снимала сосуд с жаровни, прикрывала его крышкой, минуты две ждала и, наконец, разливала ароматный напиток по маленьким кофейным чашкам. Это были священные минуты жизни в их семье. Ничего не существовало более важного, чем наслаждение этим напитком. Даже бабушка Надия замолкала, прикрыв веки, вдыхала в себя аромат, уносясь грезами в Сино-Тибетские горы.

Кофе Кара варила без сахара. Зато маленькая приземистая пиала была доверху наполнена апельсиновым рахат-лукумом. Глоток обжигающе горького кофе возбуждал все рецепторы организма, потом наступала очередь ледяной воды. Затем опять глоток кофе, с еще более насыщенным вкусом, и кусочек упругого сладкого лукума. И пусть весь мир подождет!

Картина блаженства вдруг взорвалась тысячей острых осколков. Яркие краски померкли, съежились и серым тусклым пеплом опали, смешавшись с чёрной обугленной землей, в которую лицом зарылся Клим. Тело болело, как будто его со всего маху швырнули о бетонную стену.

Кары не было. Воздуха не было. Сил подняться тоже не было.

Клим приоткрыл глаза. В голове мутилось, глаза незряче пытались сфокусироваться на приближающейся тёмной фигуре. Худое длинное туловище несло огромную лысую голову, которую венчали мощные, закрученные в спираль, рога. Могучий череп обтянут кожей землистого цвета, сквозь которую пробивались вытатуированные каббалистические символы. Лицо походило на сжатый листок пергамента с неживыми, белесого цвета глазами. За спиной у странного нереального существа развевались чёрные крылья с кожистыми перепонками. В руках, пальцы которых были унизаны старинными перстнями, посверкивала чёрная эбонитовая трость с серебряным набалдашником.

В голове Клима вдруг запульсировало: «Гаап. Могущественный Принц. Великий Губернатор».

— Я вижу, ты меня узнал, — Гаап немигающим взглядом сверху вниз смотрел на распластавшегося у его ног парня.

— Я… не знаю… тебя, — еле прошелестел Клим.

— Разве? А мне кажется, мы уже с тобой знакомы, — ухмыльнулся Гаап. — Не ты ли меня недавно пытался вызвать, чтобы я помог вам с Бдюнько выиграть выборы и пройти в Сборище? Ты был так усерден в своих заклинаниях.

Гаап явно потешался над Климом.

Парень, призвав всю свою волю, шатаясь, поднялся. Он что-то такое припоминал. Точно, однажды они с Бдюнько напились с горя и пытались при помощи карт Таро обратиться с просьбой к высшим силам. Утром из головы выветрились как алкоголь, так и воспоминания о кабалистике, которой они неумело занимались. И вот, к чему это привело.

Клим искоса поглядел на Гаапа и вдруг подумал: «Интересно, куда он прячет рога и крылья?..».

— Какой ты еще ребенок, — покачал головой Гаап. — Никуда я их не прячу. Просто вы, люди, в обычном своем состоянии лености ума не хотите видеть больше, чем вам демонстрируют. Сложности — не для вас.

Окинув презрительным взглядом молодого человека, Гаап отвернулся от него.

— Что… ты хочешь… — Клим с трудом выговаривал слова. В горле пересохло, он еще не отошел от шока.

— Всего ничего. Ты должен найти Кару.

— Зачем?

— Это тебя не касается.

Гаап устало закрыл глаза, поднял лицо к чёрному небу, наслаждаясь усиливающимся ветром, и задумчиво произнес:

— Почему ко мне обращается кто угодно, кроме тех, кто действительно интересен?

За его спиной копошился, пытаясь встать, Клим.

— Хорошо, что мать в тебе не нуждается. Ей и даром не нужна ваша поганая власть.

— Кара сама обладает такой властью, с которой мало что может сравниться в этой стране…

— Разве может быть что-то главнее Сборища?

— Молодой человек, Вы не знаете вкуса изысканного блюда под названием «власть». Там, куда Вы так стремитесь попасть, в эту вашу говорильню, — Гаап презрительно фыркнул, — настоящей власти нет. Там находятся такие же слуги, как и везде, — жадные, глупые, продажные. Они знают, что их век короток и стараются нахапать побольше. Глупые, они не подозревают, что как только вылетят из своего тёплого местечка, все, что они имели, превратится в пыль.

Гаап замолчал, посмотрел на Клима, приподнял трость и, слегка дотронувшись ею до плеча парня, продолжил.

— Вам кажется, что власть — это когда перед Вами заискивают, льстят, преклоняются, целуют землю, по которой идете. Вам кажется, что обладая властью, вам не откажет ни одна женщина. Вам кажется, что власть способна дать все сокровища мира. Именно к этому вы все так стремитесь. Но это не власть.

— А что же такое власть, по-твоему? — еле шевеля губами, промямлил Клим.

— Власть — это избранность у бога и абсолютная свобода действий.

— А как же любовь женщин? Разве это не признак власти? — шептал Клим.

— Если женщина с тобой только потому, что ты во власти, это не женщина — это шлюха. Как только власть у тебя закончится, закончится и ее любовь. Настоящее чувство — когда любят тебя самого, ценят душу. Любовью лечат, возвышают, возносят. Но… вам этого не понять. Вы не умеете ценить то, что получили от Него. — Гаап ткнул пальцем куда-то вверх. — Вам все равно, чем владеть — фианитом или бриллиантом.

— Ой, да ладно… — протянул Клим. Ему надоело слушать нравоучения. — Хочу кое о чем спросить.

— Валяй, — Гаап сложил длинные руки на груди, укрылся крыльями как плащом и сфокусировал свое внимание на собеседнике.

— Почему ты не пришел, когда я звал тебя? Ты же, оказывается, слышал! — Клим пристально смотрел на Гаапа.

— Извини за прямоту, мой юный друг, но… ни ты, ни Бдюнько мне были не интересны. В то время к моей помощи взывал такой экземпляр, что тысячи таких, как вы, не стоили и фаланги пальца моего просителя. Он не просто жаждет власти над людьми, он хочет, чтобы они его любили! Его! Сутенера и убийцу, вора и казнокрада, растлителя малолетних детей и мошенника высшей категории! — Гаап довольно хохотнул и продолжил. — Мне очень интересно, чем дело закончится.

— Разве ты не знаешь наверняка?.. — у Клима от удивления вытянулось лицо.

— Принципиально не хочу знать. Зачем заглядывать вперед, лишая себя удовольствия от процесса? Знания, как ты слышал, рождают скорбь, а в моем случае еще и скуку. — Гаап сильнее закутался в крылья-плащ, оставив трость с корчащим рожи императорским тамарином парить в воздухе.

— А кто он? Можешь сказать? — Клим насупился, настроение у него испортилось еще больше.

— Я не являюсь поверенным в делах этого пройдохи, а потому не обязан хранить его секреты. — Гаап ловко перехватил трость посередине и ткнул ею будто шпагой в пространство позади себя. — Любуйся.

В тот же миг Клим очнулся в задрипанном баре, где нашел его Человек в чёрном плаще. На стене висела огромная плазменная панель. Парень мог поклясться, что когда пришел в бар, её не было.

На экране появилась сбитная, будто каучуковая фигура Влада Бешеного, — нового персонажа на политической арене Маленькой Страны. Сегодня этот олигарх и политик, владелец банков и тв-каналов, шоумен и бизнесмен в одном флаконе был самой популярной личностью во всей республике. Никто не знал, откуда он появился и почему так дерзко себя ведет. Гражданам страны вдруг пришлось мириться с выкрутасами Бешеного, как если бы им всем одновременно попали камешки в ботинки — неприятно, мешает, но сразу не избавишься. Глупости Бешеного лились, как говорится, из каждого утюга. Он обещал раздать землю крестьянам, фабрики рабочим, больных вылечить, умерших оживить, одиноких обеспечить половинками, а интеллигентам подарить книжки собственного сочинения.

В студии кроме него находилась телеведущая — возрастная дама с мясистым длинным носом, нависающим над верхней губой, и явной косизной глаз, которую она пыталась скрыть под длинной рыжей челкой. Безвкусно одетая, с чёрным чокером на шее и дешёвой бижутерией на руках, она была образцом того, как нельзя появляться не только в кадре, но и за ним.

Теледива подобострастно пожирала глазами Бешеного, поддакивала, кивала, задавала присланные PR-менеджером вопросы. В общем, честно отрабатывая сто евро, заблаговременно ей врученные. Нельзя сказать, что телеведущая совсем не разбиралась в политических нюансах, однако за благодарность в конверте готова была закрыть глаза на любую ахинею, которую нёс её студийный гость.

Смотреть на это было нестерпимо, слушать стыдно. Обхватив голову руками и уставясь в пространство перед собой, Клим застонал:

— Выключи это дерьмо. Тошнит…

Картинка погасла. Гаап молча наблюдал, как на скулах парня перекатываются желваки. Вдруг Клим, широко размахнувшись, со всей силы грохнул кулаком по столу.

— Да какого чёрта я должен молчать?!

Гаап приподнял бровь. Клим все больше закипал.

— Может, я тупой, не вижу логики, тогда объясни мне одну вещь.

На лице Гаапа появилось выражение крайней заинтересованности.

— Вот ты отказал нам с Бдюнько в помощи. По-твоему, мы личиком не вышли. Ладно. А остальные? В Сборище же лиц человеческих не осталось! На кого ни глянь, то рыло кабана увидишь, то лисью морду, а то и вовсе рептилию. И повадки те же! У вас там что, фэйсконтроль? Запрет на человеческие лица?

Клима трясло.

— Можно подумать, твой Бдюнько похож на человека! — громко рассмеялся Гаап. — Тоже мне, идеал политика и руководителя! Одна фамилия чего стоит! И чего ты в него так вцепился?..

Клим молчал. Гаап продолжил.

— Эх, Климушка, я тебе больше скажу. Тот, кому я оказываю в данный момент покровительство, не только не похож на человека, он даже и на животных с рептилиями не похож. Он — почти точная копия моего босса. И даже рога растут так же. Только почему-то многие думают, что это у него прическа такая. Слепые, я ж говорю.

— Зачем он тебе нужен? Что будет делать со своей властью?

— Как это что? Мне служить! А заодно очистит эту территорию. Хорошая у вас земля, плодородная. Воздух чистый. Виноградники красивые. Вино вкусное. Вот только люди глупы, трусливы и невежественны… Не заслуживают они такой прекрасной страны.

Разумеется, Гаап не открыл истинную причину заинтересованности в своем протеже. Никто не должен был знать, что Влад Бешеный, так же как и Кармен Ярош, является всего лишь отмычкой в новый мир, который всецело будет принадлежать Могущественному Принцу, Великому Губернатору Гаапу. Не важно, кто из них быстрее найдет печать царя Соломона. Главное, что при помощи этой святыни Гаап сможет начать борьбу за главный приз — престол преисподней.

Гаап встал, расправил чёрный плащ с рисунком, похожим на перепонки летучей мыши, взял трость в руки и скомандовал:

— Довольно разговоров, Клим. Собирайся. Нам пора.

— Куда? — обреченно спросил молодой человек, чувствуя, как воля скукоживается, сворачивается в клубочек и закатывается куда-то очень далеко.

— В гроб, Клим, в обычный гроб. Тебе в нем придется провести ровно столько времени, сколько понадобится Каре тебя найти и спасти. Иначе никак.

Клим встал и сделал шаг на негнущихся ногах. Пошатнулся, чуть не упал. Гаап выставил трость и будто пришпилил парня, чтобы тот держался прямо. Со стороны могло показаться, что старый друг помогает молодому товарищу, слегка перебравшему в выпивке, пройти на свежий воздух, проветриться.