Апокалипсис

Елена Улановская

Повесть Елены Улановской «Апокалипсис» с первых же страниц вовлекает нас в интригующий, динамичный, полный детективных подробностей мир. И хотя события, описанные в «Апокалипсисе» – выдуманные, создается полное ощущение реальности происходящего. В книге причудливо переплетаются страны и континенты, народы и религии, военные конфликты и человеческие судьбы.Описывая перипетии судьбы главной героини, автор нащупывает нужный нерв, удерживая читателя в напряженииН. Гастева, «Новый Журнал» Нью-Йорк

Глава 2

Заложников привезли в школу, опустевшую, как многие общественные здания и частные дома Хайфы.

Почти все еврейское население просто «встало и вышло», узнав, что город будет сдан во власть сборных мусульманских отрядов. Кто смог, уехал за границу, кто-то — к родственникам, а большая часть переселилась в палаточные городки, разбитые вокруг Большого Тель-Авива.

Улицы города были пусты, как после взрыва нейтронной бомбы. Только в арабской части города теплилась жизнь, да и то большая часть израильских арабов решили переждать тяжелые времена у родственников по деревням — от греха подальше: иногда свои бывают страшнее чужих.

Алина стояла у окна в пустом классе, где взгроможденные одна на другую парты теснились вдоль стен, а в центре были свалены матрасы. Их доставили два пожилых араба — первые за этот день, кого Алина видела без оружия: наверное, из интендантской части…

По иронии судьбы Алина оказалась в школе, где учились ее старшие дети, когда они только приехали в Израиль. И дом, в котором они тогда жили, стоял рядом, на противоположной стороне улицы. Она вспомнила, как больше десяти лет назад, в таких же густых и пустых сумерках (на следующий день должна была официально начаться война) их такси, прокружив около часа по узким улочкам Хайфы, наконец-то остановилось, и смуглый водитель облегченно вздохнул, закончив долгий диалог с диспетчером на невозможно непонятном языке, который ей еще предстояло выучить.

В квартире, снятой у какого-то, как потом выяснилось, наркомана, было две достопримечательности: металлическая входная дверь с маленьким окошечком (видимо, для выдачи наркотиков) и пятиугольная комната-балкон, окна которой выходили на море. На следующий день ей пришлось под вой сирены надевать на детей противогазы… Алине вспомнилось, как первое, что она узнала по прилете, — это что во время бомбежки детей желательно укладывать возле внутренних стен, так как внешние при попадании бомбы разрушаются быстрее. Вот тебе и вид на море…

Этот дом, где она ни разу не побывала с тех времен, был связан в ее памяти еще с одной войной. Друг Йорама, старого знакомого Алины, воевавший в 1948 году в составе «Хаганы», рассказывал, что именно по этой улице и по стене этого самого дома проходила линия фронта — граница между арабской и еврейской частью города. Здесь погиб его младший брат, когда с рюкзаком, полным взрывчатки, попал в перекрестный свет прожекторов и с крыши этого дома в него выстрелил снайпер, тоже мальчишка лет восемнадцати… Где-то сейчас ее сыновья-солдаты?

На этом Алина приказала себе немедленно заканчивать с ностальгией: не до сантиментов. Пора возвращаться к реальной жизни. Как бы в ответ на ее мысли за спиной раздались совершенно реальные зычные женские выкрики на чистом русском языке:

— Давай-давай, двигайся! Детям спать пора. Ты что же, думаешь, бабы это на себе таскать будут?

Голос показался Алине знакомым. Она обернулась… Конечно же — это была ее старая знакомая, Марина. Крупная, с широкими бедрами, она, несмотря на габариты, достаточно ловко лавировала между группками людей на матрасах и при этом безапелляционно командовала двумя пожилыми арабами. Не понимая ни слова и будучи на самом деле хозяевами положения, они беспрекословно слушались эту белокурую фурию и освобождали от парт угол рядом с окном, то ли имея на этот счет специальные указания от начальства, то ли от большого уважения к такой красоте.

Марина заметила Алину и, шумно обрадовавшись, потащила ее устраиваться рядом с собой. Следом за Мариной, буквально вцепившись ей в подол юбки, следовали двое детей: светленькая девочка лет одиннадцати и цыганского вида малыш, на вид лет шести, как Алинин Рон. Не желая мешать Марине в отвоевании жизненного пространства (класс до предела наполнялся уставшими и раздраженными женщинами с детьми, полными готовности сражаться за места получше), Алина подозвала к себе ребятишек и осторожно погладила девочку по щеке. Глаза у той были от матери, а улыбка и овал лица — от отца.

Виктор был обаятельным мужчиной и, как ни запутывался в связях с женщинами, всегда выходил сухим из воды. Вот и сейчас устроился за Мариной как за каменной стеной. Впрочем, Алина даже порадовалась за нее — наконец-то не одна. Мальчик, по всей вероятности, уже их общий сын. Их старшие конечно тоже в армии, как и у Алины…

Алина попыталась приласкать, разговорить малыша, но тот дичился и молча выворачивался.

— Не старайтесь, — сказала вдруг девочка, — Йонатан не знает русского. И иврит очень плохо. Он только недавно приехал из Румынии и всех боится.

— Понятно, — Алина не стала задавать вопросов, как будто это само собой разумелось, что маленькие мальчики приезжают из Румынии, и именно в военное время.

Марина, отстояв угол, занялась созданием уюта, отгораживая его чемоданами.

— Ты как будто на века устраиваешься, — улыбнулась Алина.

— На века не на века, а жить будем как люди, сколько бы ни пришлось тут сидеть, — ответила Марина, привычным движением перехватывая розовой резинкой свои роскошные белокурые волосы. — И за детей я отвечаю: у них должны быть оптимальные условия.

— Да уж, оптимальные, — не удержалась от сарказма Алина, оглядывая класс.

Те, кто смог захватить приличные места, уже засыпали, а неудачницы, среди которых, конечно же, была бы Алина, не повстречай она бывшую приятельницу, еще тихонько огрызались на требования выключить свет, но и они уже укладывались где могли, почти смирившись с неудобствами.

Алина скользнула глазами по стенам. Схемы, рисунки… обычная школа. А вот огромный плакат, весь исписанный и изрисованный поздравлениями учительнице, с ее фотопортретом в центре и датой юбилея — ровно месяц назад. Алина машинально сделала в уме подсчет: знак зодиака — Скорпион.

— Ну теперь рассказывай, где все твои, ты почему одна? — Марина, уложив детей и устроившись на матрасе, наливала Алине в бумажный стаканчик ароматный кофе из огромного термоса…

Маринина запасливость и хозяйственность всегда служили предметом шуток общих знакомых. В далеком мирном прошлом, собираясь на совместный пикник и имея самое малочисленное семейство — она сама да десятилетний сын, Марина ухитрялась загрузить все машины одеялами, подушками и провизией. Сейчас эта ее способность оказалась как нельзя кстати: они с Алиной проводили остаток вечера в относительном комфорте.

Идиллию прервали гортанные голоса в коридоре. Дверь распахнулась. Главный моджахед, в окружении свиты переводчиков и охранников, делал первый обход. Переводчик, перекрикивая плач разбуженного младенца, сообщил, что, во-первых, сейчас обыщут все чемоданы и конфискуют мобильные телефоны и радио — никакой связи с внешним миром; во-вторых, в туалет выходить из класса только по одному (или одна мать с ребенком) в сопровождении охранника; в-третьих, окна можно держать приоткрытыми, но выглядывать из них запрещается — стреляют без предупреждения. Все вопросы передавать в письменном виде охраннику.

«Просто чувствуешь себя в демократической стране, — язвительно подумала Алина, — глядишь, и адвоката можно будет пригласить…»

Унизительные запреты вызвали в ней тихое бешенство и желание немедленно вырваться из плена любой ценой. От злости она не могла уснуть, несмотря на усталость, да и Марина не спала. Так они и проболтали до утра, прикончив запас кофе… Рассказывала, в основном, Марина:

— Мы с Виктором живем вместе уже пять лет. Даночка, как ты наверняка догадалась, — его дочка от покойной Ирины: она ко мне привязалась, хотя сначала с ней было очень непросто. Расписываться с Виктором я отказалась, чтобы не расслаблялся. Так он каждую пятницу предлагает мне руку и сердце, подкрепляя предложение цветами и подарками. А я держу его в напряжении и не соглашаюсь — то-то ему задачка: когда тут по другим бабам бегать? А то ведь раньше — вон сколько у него было… Например, твоя сестра…

Алина опустила ресницы, защищаясь от проницательного взгляда Марины. В памяти всплыли картины прошлого: первая встреча с Виктором у Алины в конторе, куда тот пришел в надежде узнать о своей судьбе, запутавшись в отношениях с двумя женщинами; знак «странной смерти», который выдала астрологическая карта, — знак этот, как позже выяснилось, предрекал смерть его несчастной жены, потом — Дины, Алининой сестры. Хорошо, хоть сама Алина не так долго с ним встречалась. Теперь вот Марина…

Впрочем, Марина и Виктор уже пять лет вместе — и ничего еще не случилось… Вот и сегодня утром Марина чудом избежала смерти. Может, звезды немного подустали?

— А Йонатан, — Марина показала на юного румынского подданного, — мог бы стать твоим сыном.

Алина испугалась, что той все-таки стало известно про ее давний роман с Виктором.

— Да, — задиристо продолжала Марина, — а ты помнишь, как тебе предлагали полное обеспечение и содержание, если ты выйдешь замуж за семидесятилетнего старика и еще усыновишь его ребенка и подпишешь договор, что никогда не разведешься?

— Ах, — облегченно выдохнула Алина, — Йорам… Так что с ним?

— А то, что этот деятель жил и процветал в Румынии, женившись, в конце концов, на матери своего же ребенка. Месяц назад он решил приехать сюда в гости: проведать внуков и показать дочерям своего сына, то есть их сводного брата, — ну и попал в переделку! Вернуться в Румынию не смог — все гражданские рейсы отменили. Узнал, что будут вывозить женщин с детьми морем, прибежал ко мне, сунул мальчика в одну руку, пачку долларов — в другую (тут Марина еще больше понизила голос, а рукой машинально ощупала свою пышную грудь, проверяя, на месте ли заветная пачка), а сам побежал записываться в отряд гражданской обороны. Ну кому он там нужен, скажи мне?

— А как же ты с мальчиком общаешься, на каком языке?

— А так и общаюсь, — Марина ласково погладила спящего малыша по волосам, лицо ее посветлело, — находим язык.

Алина отвела глаза; в горле у нее встал комок.

— Да что мы все обо мне? — встрепенулась Марина. — А ты?

Алина вкратце описала все, что произошло с ней за этот день.

— Так вот почему они объявляли мою фамилию и номер паспорта! Я же по паспорту русская. Хотя ты знаешь…

— Да-да, — с готовностью закивала Алина, — дедушка по папиной линии…

— Ну вот, — расстроилась Марина, посмотрев на спящих детей. — Спали бы сейчас в гостинице «Россия», сходили бы на Красную площадь, если бы я утром не перетрусила. Ни за что, думаю, не выйду — знаю я эти штучки…

— Скажи спасибо, что не попали на этот корабль.

Алина уже поняла, чей розовый пропуск сунул ей моджахед, — вот ведь неисповедимы пути Господни…

— Ладно, давай спать, уже четыре утра. Завтра, вернее, сегодня будет насыщенный день, слушай… — Алина начала зачитывать распорядок, который всем раздали во время визита начальства. — Подъём: 07—00. Еда: три раза в день. Стирка: с 14—00 до 17—00 (по одному из класса). С 17—00 по камерам — ой, извини — по классам будут ходить студенты медресе с переводчиками и читать лекции на тему «Роль ислама в мировой истории». Ну просто дом культуры и отдыха!

Про лекции Алина, конечно, приврала, чтобы немного развеселить Марину. Но Марина, раздосадованная потерей возможности оказаться с детьми в безопасности, да еще в Москве, уже развернулась лицом к стене и делала вид, что спит.