Дневник законченной оптимистки

Елена Трифоненко, 2020

Майю преследуют неудачи. Жених, по совместительству работодатель, оказался изменщиком. С работы пришлось уволиться, новую найти не получается. Майя – педагог, а брошенный жених распустил о ней грязные слухи. Девушка почти опустила руки, но потом новая работа сама ее нашла. Вот только она очень странная…

Глава 4. Козерог в шкурке Водолея

На следующий день ударил мороз: дворы, помятые оттепелью, застывают в один сплошной каток; поднимается ветрище, небо плюется мелким колючим снегом. Даже мама, для которой нет плохой погоды, глянув в окно, предлагает мне отложить поиски работы и посидеть пару дней дома.

— Ты у нас такая раззява — возле крыльца сразу и навернешься, — заботливо говорит она, попивая кофе. — Носись с тобой потом загипсованной.

Я торжественно обещаю не высовывать носа из квартиры. Мама на радостях выдает мне с десяток хозяйственных поручений, после чего утаскивает Алёнку в сад. Выжидаю минут пять после их ухода и начинаю одеваться. Сегодня я решила наведаться в центр занятости; надежд на него мало, но сидеть сложа руки выше моих сил.

По дороге к остановке начинаю подозревать, что я подкидыш: родители у меня русские, морозостойкие, а я как в теплице росла. Каждый порыв ледяного ветра для меня словно удар под дых: я задыхаюсь, слезятся глаза, а пальцы вмиг становятся деревянными.

На остановке толпа, значит, маршрутки ходят еле-еле. Вместе с другими ожидающими я прячусь в ссутуленную коробку из жести, и, сунув руки в карманы, морально настраиваюсь на долгое ожидание.

— Ой, а я вас знаю, — радостно сообщает розовощекий молодец, притопывающий в углу, залепленном объявлениями. — Вы к нам вчера на фирму приходили.

Скучающие люди мгновенно поворачиваются в нашу сторону и с интересом следят за развитием событий.

— А вы точно не занимаетесь проституцией? — весело любопытствует розовощекий, поправляя засаленный кепарик. — А то я бы с вами не прочь. Но только если не дорого.

— Молодой человек, вы обознались, — промерзшими губами шепчу я и выскакиваю обратно на ветер — пусть уж меня лучше сдует к чертовой матери, чем еще секунда позора.

Шутник выходит следом и игриво толкает меня плечом так, что я чуть не наворачиваюсь в окаменелый сугроб.

— Эй, да не обижайся ты. Я же просто познакомиться хочу.

Я делаю вид, что не слышу, отворачиваюсь в сторону и мысленно призываю маршрутку, как медиум духов.

— Телефончик-то дашь? — Розовощекий изловчается и игриво щиплет меня за щеку. — Или так и будешь ломаться?

Люди в павильоне остановки вытягивают шеи, чтобы уловить мой ответ. Я набираю полную грудь воздуха и, скукожившись, шагаю прочь. Благо до центра занятости недалеко, пара остановок.

***

— Снегурка, паспорт! — тормозит меня в холле мекки безработных охранник.

Я растерянно хлопаю заиндевевшими ресницами и изо всех сил пытаюсь не дрожать.

— У меня нет с собой паспорта.

— Без документов не пущу. — Пожилой мужчина грозно сводит на переносице кустистые, тронутые сединой брови. — Требования безопасности.

Когда я понимаю, что через секунду мне опять придется нырнуть в буран, на глаза наворачиваются слезы:

— Ну, пожалуйста! Я ведь ненадолго. Мне только вакансии глянуть на доске объявлений.

— А из дома никак? — удивляется охранник. — Интернета нету?

Сразу понимаю, что я тупица. Ведь и правда: зачем я тащилась сюда в мороз, если все вакансии центра есть на его сайте?

Глядя на мое несчастное лицо, охранник вдруг смягчается:

— Ладно, иди, одна нога здесь, другая там.

Я прохожу в просторный зал, где сидят инспекторши и выставлены стенды с объявлениями, и первым делом кидаюсь к батарее. Одновременно со мной к ней подлетает молоденькая девушка в шапке с кошачьими ушками. С вежливой улыбкой уступаю незнакомке половину «гармошки».

— Ну и погода сегодня, правда? — говорит она, прижимаясь к батарее синеватыми ногами в тонком капроне.

Я вежливо киваю. Некоторое время мы молча отогреваем конечности, а потом девушка-кошка начинает плакаться мне на жизнь. Не знаю почему, но незнакомые люди частенько выбирают меня своей жилеткой. То ли вид у меня жалостливый, то ли глаза добрые. Девушка-кошка неторопливо рассказывает, что она — Рита, бухгалтер, что без опыта работы ее никуда не берут. Я делаю сочувствующее лицо и начинаю бормотать про то, что рано или поздно она найдет свое место под солнцем…

— А ты кто по профессии? — перебивает меня соседка по батарее.

— Учительница английского.

— Да уж, — скривившись, Рита поправляет цветастый шарф с бахромой. — Ты еще больший неликвид, чем я.

Мы солидарно вздыхаем от тяжести бытия, а потом я начинаю бродить вдоль стендов, внимательно вчитываясь в объявления.

— Да нет там ничего, — бурчит новая знакомая, доставая смартфон и вытягивая губки для селфи. — Я уже смотрела.

Но мне надо лично убедиться, что надежды напрасны. Только проглядев список вакансий раза три, я возвращаюсь к батарее — подкопить тепла на дорожку.

— Слушай, а администратором в доме культуры не хочешь поработать? — вдруг предлагает Рита, постя свежие фото в Телеграм.

— В каком доме культуры?

— В «Салюте». Он негосударственный, так что платят нормально.

У меня екает сердце: после месячных мытарств без работы, вакансия администратора кажется мне манной небесной.

— А с чего ты решила, что в «Салюте» требуется администратор? — осипнув от нахлынувших надежд, интересуюсь я.

— Да у меня тетка там директор. Позавчера звонила, зазывала к себе. Но я не хочу. В этом «Салюте» одни пенсионеры кучкуются — скучища!

Чтобы не запрыгать от радости, мне приходится изрядно поднапрячь самообладание.

— Если ты не против, я прямо сейчас туда наведаюсь.

— Давай, — кивает Рита, не отрывая взгляда от телефона. — Тёть Оле от меня привет.

Несмотря на то что из документов с собой у меня только резюме, я сразу отправляюсь в дом культуры, он в десяти минутах езды от центра занятости. Мне кажется, что любое промедление приведет к тому, что вакансию уведут у меня из-под носа.

«Салют» — двухэтажный детеныш советского минимализма; у него панельные стены, огромные окна, крыльцо с квадратными колоннами. Сколько себя помню, здание напоминало чахнущую дворняжку: на стенах разрастались лишаи отколовшейся штукатурки, язвы-трещины и грязные потеки. А старая черепица по весне сходила вместе со снегом. Но не так давно у дома культуры сменился владелец — здание отремонтировали и выкрасили в белый цвет, над входом прилепили помпезную надпись. По ночам она подсвечивается красным.

На мое счастье, вместо охранника в доме культуры — жизнерадостная бабушка-гардеробщица в огромном, как одеяло, шерстяном платке. Я сдаю ей свой пуховик и спрашиваю, как найти директора.

— Ой, дочка, она где-то на втором этаже ходит. — Бабуля подает мне пластмассовый номерок и машет рукой в сторону лестницы. — Поднимись и поищи.

— А как я ее узнаю?

Бабуля весело подмигивает.

— У ней голосище командирский. Мимо не пройдешь.

И правда, еще ковыляя к лестнице, я слышу крик, сотрясающий стены:

— Зойка, курица ты неощипанная, ты почему до сих пор пятую аудиторию не вымыла?! Я еще позавчера просила, чтоб к утру все блестело!

Только не это! Мои ноги мгновенно деревенеют и отказываются идти дальше: у меня с детства фобия скандальных женщин, рядом с ними я впадаю в ступор и теряю способность соображать. «Сумка в виде мишки, — затравлено напоминает внутренний голос. — К Новому году нам нужна сумка в виде мишки». Я делаю несколько глубоких вдохов, и способность двигаться потихоньку возвращается. Спотыкаюсь, но тащусь наверх.

Вот и второй этаж. Посреди коридора, уперев руки в бока, стоит полная женщина в красном платье и с перекошенным лицом заглядывает в один из кабинетов.

— Сейчас сексолог приедет, куда его сажать? Куда мне его сажать, я спрашиваю?!

Из кабинета раздается вялое бормотание — обладательница командирского голоса и копны осветленных волос в придачу недовольно морщится.

— Так, Зоя, хватит блеять тут! Тряпку в руки — и в пятую. Если через полчаса там будет всё тот же срач, уволю к чертям!

Она поворачивается и с разъяренной физиономией прёт на меня. Я отпрыгиваю в сторону и вжимаюсь в стену, моля провидение сделать меня незаметной. Ко мне сразу приходит понимание, что работа администратора — не мое. Я человек мягкий, ранимый…

— Кто такая? — Женщина в красном останавливается рядом со мной и глядит так, будто я только что предала родину. — Из пожарки? Из санэпидемстанции? Вы заколебали уже своими проверками! — Она вырывает из моих рук прозрачную папку и внимательно вглядывается в содержимое. — Что это?

— Ре… Резюме. — Голос слушается меня с трудом. — Я по поводу работы. Мне Рита сказала, что вам требуется администратор.

Женщина достает из папки листок с моими данными, быстро-быстро пробегает его глазами, после чего холодно интересуется:

— А кто такая Рита?

— Ваша племянница.

— У меня нет племянниц. — Густо накрашенные серые глаза угрожающе сужаются.

— Простите, наверное, обозналась. — Я умираю от желания бежать из «Салюта», сверкая пятками. — Мне нужна Ольга Викторовна, директор.

— Это я и есть.

— Странно, — говорю я и пячусь к лестнице. — Я, наверное, лучше пойду.

— Стоять! — гаркает директорша и, схватив меня под руку, втаскивает в один из кабинетов.

Обстановка там напоминает школьный класс: ряды парт, доска, на стенах какие-то плакаты. Директорша толкает меня на один из стульев, возвращает мне папку и резюме.

— Администраторы мне не нужны, зато нужны руководители кружков. Я смотрю, ты английский преподавала. — Она садится на край стола, вытягивает ноги в проход, столешница угрожающе прогибается. — Могу предложить тебе кружок по языку. Только у нас тут исключительно взрослый контингент. Всякое там страноведение нам не надо. Нам надо, чтобы женщины после занятий могли анкету на сайте знакомств заполнить. Ну и письма иностранных ухажеров разобрать. Сможешь такому научить?

Я киваю. Внутренний голос подсказывает, что лучше не отказываться: расплата за непослушание будет горькой.

— Только у меня все по два кружка ведут, — поспешно предупреждает директриса. — Так что в нагрузку к английскому дам тебе клуб позитивного мышления. У тебя же дополнительная специальность — психолог?

Меня передергивает.

— Нет-нет, я не могу. Позитивное мышление — это не мое. Вы мне лучше кружок кройки и шитья дайте. Или там вязания.

— А ты что, хорошо шьешь?

— Нет, но могу научиться. Прямо сейчас приду домой — накачаю себе обучающих видеороликов…

Ольга Викторовна прерывает мою тираду оглушительным шлепком по столу.

— Слушай, мне тут с тобой некогда препираться. Если я сказала, что надо вести клуб позитивного мышления, значит, именно его ты и будешь вести.

— Ну не знаю, — нервно ерзаю я. — Не уверена, что у меня получится.

Директриса внимательно оглядывает меня с ног до головы и качает головой.

— Я что-то тоже уже не уверена. Мне в коллектив нужны люди энергичные, жизнерадостные… Ты кто по гороскопу?

— Козерог.

— Серьезно? — Женщина мрачнеет. — Ужас какой! Самый тяжелый знак. Я надеялась, ты хотя бы Дева.

Разочарованно вздохнув, она встает и, шагнув к зеркалу, висящему у дверей, начинает вертеться перед ним, оглядывая длинное, до пола, платье:

— Очень жаль, что ты Козерог. Мне ведь для этой работы нужен Водолей. Легкий, веселый человечек. Такой, чтобы людей тормошил и заряжал.

Я не верю своим ушам. Она что, не хочет меня брать? Из-за гороскопа? Обалдеть! Хорошо хоть не из-за цвета глаз. Уязвленное самолюбие заставляет меня воспрянуть духом. Из головы мгновенно выветривается то, что я ненавижу всевозможные тренинги позитивного мышления. Всё мое существо сосредоточивается на борьбе с дискриминацией. И на желании купить сумку в виде мишки. Я напускаю на себя уверенный вид: откидываюсь на спинку стула и кладу ногу на ногу.

— А вы знаете, что многие астрологи определяют знак зодиака не по дню рождения, а по дате зачатия?

Ольга Викторовна равнодушно пожимает плечами, покончив с досмотром платья, начинает взбивать волосы.

— Дело в том, что по дате зачатия, я как раз Водолей, — весело щебечу я, покачивая ногой. — У мамы из-за проблем с почками случились преждевременные роды. Вот и получилось, что день рождения у меня аккурат после Нового года. А так-то меня только в феврале ждали.

Щеки у меня наливаются огнем, все-таки не привыкла я с уверенным видом нести такую чушь.

Директриса наконец отворачивается от зеркала и, вернувшись к столу, несколько секунд буравит меня взглядом.

— Преждевременные роды, говоришь?

Я молчу, но изо всех сил излучаю легкость и веселье. И по-видимому, убедительно, потому что Ольга Викторовна бухает свою ручищу мне на плечо и проникновенно спрашивает:

— В понедельник сможешь приступить к работе?

Я улыбаюсь так, что скулы сводит:

— Легко!