Враг моего сердца

Елена Счастная, 2018

Княжна Елица после смерти мужа посвящает себя служению Макоши. Но заканчивается затяжная вражда правителей двух княжеств, и гибнет в бою её отец. Захвачена столица врагами: двумя братьями Светоярычами. Окутывает их недобрая слава, и наползает тень старого проклятия на благодатные земли. И теперь Елице самой решать придётся: мириться с судьбой или бороться за своё наследство. Но как быть, если правда и ложь меняются местами? Да как удержать на привязи сердце, что рвётся навстречу обжигающему льду – навстречу своей погибели?

Глава 2

Думали остёрцы борьбу с неприятелем закончить ещё по осени. Но дело это растянулось до весны. А вот теперь ещё на три ночи засело войско у стен Велеборска. Словно в трясину угодило. Часть изрядно потрёпанной рати сгинувшего в последнем сражении князя Борилы всё же успела добраться до городских ворот и укрыться за толстыми бревенчатыми стенами. И погода благоволила заступникам: вернулись отступившие было холода, покрылась льдом и без того почти неприступная, укреплённая остро отёсанными кольями насыпь. Каждая атака остёрцев откатывалась назад.

Воины Велеборска поначалу рьяно отстреливались, но чем дальше, тем всё реже: берегли стрелы. А Леден берёг людей. Как и его старший брат Чаян, который с болезнью их отца уже, можно сказать, встал на его место: слушались молодого княжича, точно правителя самого, и за последний год кмети, воеводы и даже вои начали считать его едва не князем. Поговаривали, таясь — да совсем-то не скроешь — что Светояру совсем недолго осталось. А сыновья у него толковые, хоть и со своими недолями на плечах.

Что бы о них ни судили, а всё равно побаивались и опасались, как бы со смертью князя не стало на остёрских землях ещё голоднее и хуже, чем теперь: много лет уже словно жизнь схлынула оттуда. Никакие молитвы волхвов, никакие требы, что порой приносили Богам, а не съедали сами, не помогали облегчить злую напасть, что с каждой зимой только нарастала.

И потому твёрдо решили Леден вместе с Чаяном, что теперь им обратного пути нет, кроме как Велеборское княжество захватить и дойти до самого стольного града. Всеми силами заставить князя вернуть сокровище, украденное им много лет назад, то, что питало землю, помогало родить полям и влекло дичь в силки и на стрелы охотников. Да горькая незадача приключилась: окружив один из небольших отрядов в здешних лесах, воины Ледена убили самого князя, хоть и приказано им было ясно: правителя не трогать, а только взять в полон. Да куда уж втолковать что-то разъярённым и почти одичавшим от полуголодной жизни ратникам? Погорячились — не исправить теперь.

И вот всё уцелевшее войско вынуждено было торчать узкой цепью становищ вкруг Велеборска — насколько позволяла опоясавшая его с запада широкая и уже начинающая скидывать лёд река Велечиха.

Бессмысленные и только отбирающие лишние жизни стычки у стены города решено было оставить уже на второй день. Чаян приказал воинам ждать и отдыхать, а сам отправил своих людей в детинец Велеборска, к княгине Зимаве с обещанием сохранения жизней всем уцелевшим, если она пожелает встретиться и выслушать его и Ледена. Пока никакого ответа от вдовы Борилы Молчановича не возвращалось. Тела её мужа и сына лежали в стороне от лагеря на снегу, укрытые навесом, ожидая, когда по ним справят настоящую тризну в родных стенах.

Ждали и живые тоже, не теряя времени даром: в здешних лесах дичи было столько, хоть голыми руками лови. Да и в тех весях, которые проходило войско на пути в Велеборск, поживиться удалось на славу. Леден едва ближнюю дружину унял, чтобы не лютовали сильно, не грабили подчистую и не портили всех подряд девок. Только совсем уж без этого не обошлось. Но схлынула первая яростная волна с воинов, которые полной грудью нюхнули долгожданной победы, и на время всё стихло.

Только Леден всё не переставал наблюдать за войском, прислушиваться к их разговорам, что начинали снова полниться нетерпением. И настроения воинов тревожили его всё больше. Он с утра уже обошёл лагерь вместе с воеводой Буяном, самолично проверяя дозоры и в сотый раз повторяя распоряжения десятникам: ждать и не силиться отыграться на местных. Те кивали, тая в глазах шаящий огонёк гнева и обиды на более благополучных соседей, которым теперь не зазорно добром и поделиться.

К полудню, когда ярое по весне Дажьбожье око выглянуло из утренней дымки, Леден вернулся в расставленный для них с братом шатёр и скинул на сундук подбитый волчьим мехом плащ.

— Надолго их не хватит. А как подмога придёт, так и вовсе озвереют, — бросил Чаяну, который только недавно сам вернулся с охоты в ближний лес.

Будто человеческой крови за эти дни ему было мало.

— Сегодня всё решится, — тот поднял на него хитроватые глаза.

И выражение лица у него снова стало таким, будто он чего задумал. Обычно после в детстве им обоим хорошо влетало. Чаяну — за шалости, а Ледену — так, заодно. Потому как их всегда считали почти единым целым.

— С каких пор ведовствуешь? — Леден понюхал налитый в кружку отвар, где плавала, испуская аромат, от которого рот сразу наполнялся слюной, ярко-красная клюква.

Видно, где-то в разворошённых закромах велеборцев отыскалась. Такой крупной ягоды на остёрских болотах давно не рождалось.

— С тех самых, что пока нам не вернули отрубленные головы наших кметей. А значит, княгиня думает, — Чаян неспешно прошёлся вокруг очага.

— Думает… Думать она и до осени может. У них за стенами запасов, небось, и на год хватит осаду держать. А нам придётся зады в грязи просиживать.

Он отпил горячего, заботливо приготовленного для него отроком питья. Во всём теле тут же потеплело, пробрало до самых кончиков пальцев. Но извечный холод где-то в самых дальних уголках нутра, к которому Леден за столько лет уж привык — всё равно остался.

— Ничего. Зимава, говорят, женщина не только красивая, но и умная. А значит, примет верное решение, — рассудил Чаян.

Странно было, что ни разу велеборскую княгиню в глаза не видев, он был такого высокого о ней мнения. Сам Леден судить о незнакомой женщине заранее не брался. Женщина ведь что мутное озеро — кажется, нагрето на солнце и так приятно в него окунуться, а того и гляди напорешься на острый, сокрытый в мягком иле камень.

— А тебе, гляжу, с ней встретиться не терпится, — он хмыкнул, усаживаясь на подвернувшийся тут же сундук, поближе к огню. — Верно, она сговорчивей окажется, чем её муж.

— Сговорчивей уж точно. А разговаривать с ней по-разному можно, — брат загадочно прищурился, словно уже мысленно перебрал все возможности знакомства с княгиней.

— Смотри, как бы она тебе во время разговора жбан горячей смолы на голову не вылила. Или ещё куда, — попытался остудить его Леден, но его намёк остался непонятым. А может, Чаян просто вида не подал.

Шутки шутками, а время сейчас не шло им на пользу. Того и гляди, с окрестных весей, а то и небольших городков, соберутся вои — неприятеля за границы княжества выбивать. А своё пополнение, не столько для боя, сколь для устрашения велеборцев, придётся ждать ещё несколько дней. Победить, конечно, снова победят — не просто так, размяться, сюда пришли. Да кому новые смерти нужны? Их и так Морана каждую зиму довольно собирает.

Но на счастье, хорошенько поразмыслив и решив, видно, что досужее упрямство никого не доведёт до добра, княгиня к вечеру того же дня отправила подручных Чаяна с ответом обратно. Ворвался, взметнув полог, в шатёр быстрый, точно брошенная сулица, Митра, десятник в Чаяновой дружине. Испил воды, что стояла в кувшине на столе и заговорил, чуть отдышавшись:

— Княгиня согласна.

— Я вот сейчас совсем не о том подумал, — хмыкнул Чаян.

Десятник улыбнулся во все зубы, но, поймав взгляд Ледена, кашлянул и продолжил серьёзно:

— Она согласна открыть ворота и выслушать вас. Но при условии, что бесчинства войска в окрестностях прекратятся.

К такому они были готовы, но не преминули перед отбытием в Велеборск напомнить о том своим людям ещё раз. Буян пообещал самолично сечь тех, кто ослушается. Собрав для охраны и солидности два десятка кметей из ближней дружины, Леден и Чаян погрузились на лошадей и направились к воротам, охранял которые огромный турий череп. О нём ходило в становищах много толков: мол, добыл его сам князь Борила на охоте. А то поговаривали, бык сам выбежал из леса во время возведения стен, тем самым показывая милость не только Хозяина леса, что окружал будущий город со всех сторон, но и самого Перуна.

В город внесли и тела князя с сыном: пусть княгиня погребет их, как следовало по совести. Леден, держась рядом с санями, на которых и лежали мертвецы, невольно поглядывал на Борилу Молчановича, с лица которого чуть сполз холщовый покров. Тот выглядел так, будто погиб только что: холода сохранили его хорошо. Виделась в лице извечная твёрдость, даже перед ликом смерти не потерял он стойкости. Три дня с его гибели прошло, пора отпускать душу из ненужного больше тела.

По необычайно пустой и тихой мостовой проехали молча: тут даже Чаян насторожился. А ну как повыскакивают сейчас откуда ни возьмись стрельцы да утыкают стрелами, точно соломенные чучела. Но никто незваных гостей не встречал, только ощущалось самой кожей невидимое наблюдение из каждого дома вдоль улицы. Над крышами повисла к сумеркам сырая хлябь и всё вокруг тонуло в зябком предчувствии скорого дождя. Леден беспрестанно посматривал по сторонам, ожидая подвоха за каждым углом. Он людям всегда доверял меньше брата. Такова уж была его суть, с того самого случая, что сковал сердце и душу льдом, разум — холодом и подозрительностью. Если уж Чаян однажды подвёл его, что говорить о других.

Детинец вырос перед взором среди расступившихся в стороны изб. Стража, явно настроенная кровожадно, встретила у ворот, но препятствовать ничем не стала. Видно, приказ княгини и здешнего воеводы Доброги прозвучал для них яснее некуда. Они проводили проехавших мимо княжичей и кметей тяжёлыми взглядами, а увидев сани с телами — зашептались низко и угрожающе. Кром впустил завоевателей без лишней крови. Но неведомо, что ждало внутри.

И удивлением оказалось, что за стенами детинца их встретил сам Доброга, седоватый муж, высокий почти ровно настолько, насколько и широкий в плечах. Удара его меча не выдержал бы, верно, и дубовый пень, а ему и в руку не отдалось бы даже. Сумрачно серые глаза его блуждали по лицам воинов. А на Ледене он задержал взгляд почему-то даже дольше, чем на Чаяне. И сразу стало понятно: и малого понимания между ними не случится. Его люди убили князя: это почти то же самое, как если бы он самолично его зарубил.

На крыльце высокого терема, до которого пришлось ехать между солидных срубных амбаров и дружинных изб, стояла княгиня Зимава, сжимая у горла отороченный мехом норки воротник корзна. Она смотрела остро, не виделось на её лице застилающего разум и взор горя. Верно, уже осознала и приняла. Из-под белоснежного убруса, перехваченного тканой лентой, украшенной колтами, выбились несколько светлых прядей. Она сердито смахнула их с лица, не отводя взгляда. И чем ближе подъезжали к терему, тем яснее становилось, что княгиня — женщина и впрямь красивая. Да только не время пока её наружностью восхищаться. За ней могут скрываться самый скверный нрав, самая большая твёрдость воли, да ещё неведомо что.

За плечом её стоял другой муж, светловолосый почти до белизны. Был он уже в годах немалых, хоть и не стар ещё. И легко можно было распознать в нём северянина, коих вовек не забудешь, если один раз с ними торговать довелось. Или сражаться — это уж кому как. С одной стороны его голову пересекал неровный шрам, почти до самого затылка. Истинно татья рожа — так можно было бы назвать его вернее всего. Но имя его было гораздо короче — Эрвар. Даже в Остёрском княжестве о нём слыхали.

— Здрава будь, княгиня, — громко гаркнул Чаян, спешиваясь. — И ты, воевода.

— Вам, Светоярычи, здравия желать я пока не стану, — ответила Зимава приятным грудным голосом. — Выслушаю покамест.

Подоспели отроки — забирать коней. Они зыркали с любопыством, но не без страха. Кажется, никто здесь ещё не знал, чем обернётся встреча вдовы с теми, кто убил её мужа.

Воевода, с которым уже приходилось сходиться в бою если не воочию, то через его ратников, сделал пару шагов навстречу, заглянул в сани и нахмурился, кажется озадаченно. Верно, на своём веку ещё ни разу не встречал такого, чтобы враг возвращал тела побеждённых туда, где им быть положено.

— Да они, Зимава, никак хвалиться к тебе приехали. Добычей своей или трофеями — тут уж как назовёшь, — проговорил зычно, явно желая воззвать к гневу княгини.

Та покривила губами, сощурив ярко-голубые глаза. Приготовилась яриться. Но что-то в её взоре не давало поверить в то, что она готова убить пришлых прямо в этом дворе — хватало разумности.

— Мы не хвалиться привезли, а отдать вам, чтобы погребли, как полагается, — Леден покосился на воеводу. — Чай не звери какие. И князя с княжичем положенных стравы и тризны не хотим лишать.

— Это их не вернёт, — бросила Зимава, едва глянув в сани.

Тут же, словно по приказу, пришли и кмети — да повели запряжённую лошадь куда-то вглубь двора. Воевода тихо сказал что-то одному из них, а тот лишь кивнул и ушёл вслед за товарищами.

— Ну, пойдёмте, значит, — спускаясь с крыльца, бросила женщина. — Говорить будем.

Вместе со своим стражем она пошла вслед за Доброгой через двор — видно в общину. Где ещё советы держать и обсуждать насущное, как не там. Леден переглянулся с братом, качая головой. Вот уж пришли победителями в город, а разговаривают с ними едва не как с холопами последними. Такое княгине спускать нельзя, а уж тем более воеводе её нахальному. Пусть и старше их, а всё же с княжичами разговаривает, а не с татями придорожными. На лице Чаяна тоже виделось явное недовольство. А уж он если серчать начнёт, так потом всё гораздо хуже может обернуться, чем задумывалось. И не гляди, что с виду — распоследний ащеул^[6], лычак разношенный, который на какую угодно ногу надевай, хоть на правую, хоть на левую.

Вместе со своими кметями, которые зорко наблюдали, кабы что не случилось, они дошли до длинной приземистой избы, откуда неожиданно потянуло и кашей, и наваристой ухой, никак со стерлядью: и хоть последние дни никто в войске не голодал, а всё равно в брюхе аж заныло. Неужто княгиня врагов и угощать собралась? Разделят хлеб — и не противники теперь. Такого пока случиться не могло. Но запахи не обманули: в общине был накрыт если не слишком богатый, то вполне щедрый стол. Тут сидели уже и гридни — из ближней дружины князя, и суетились челядинки, с опаской поглядывая на входящих молодцев. Уж чего они успели наслушаться за те дни, что Светоярычи вели своё войско через всё княжество — одной Макоши известно. Но слухи те явно были недобрыми. Хотя, коли подумать, доброй славы они и не искали.

— Значит ли это, Зимава, что ты победу нашу над вами признаёшь? — Чаян обвёл яства недоверчивым взглядом. — Или отравить нас решила?

Зимава неспешно села на почётное место, но то, что во главе стола было — оставила пустовать. Воевода сел рядом с ней слева, справа устроился молчаливый Эрвар, а с двух сторон их окружили гридни: от пришлых тоже добра не ждали.

— Коль вы победили и войско Борилы прогнали до самых стен Велеборска, то не мне с этим спорить, — она улыбнулась вдруг.

Холодно, дрожащими губами — но выказала тем будто бы толику приветливости. Её ладное, с правильными, мягкими чертами лицо озарилось на миг, а после снова будто изморозью подёрнулось. Не зря она была дочерью варяжской женщины, привезённой одним боярином когда-то давно с дальнего свейского острова. Взяла она и от отца что-то, но и северную кровь в наружности сохранила. И получилась от того такая пленительная смесь, что сейчас все мужи замерли, не сводя взглядов с княгини — и едва не у каждого, верно, при виде неё в головах зародились вполне понятные мысли.

А уж Чаян и вовсе стал на сытого кота похож. Зимава обращала на него взор чаще других, присматривалась и думала о чём-то, хмуря плавно изогнутые брови. Поняв её намёк, княжич сел на место во главе, принимая тем самым её решение по сути — сдать город. Леден опустился по правую руку от него. Сейчас брат всё равно что от имени Светояра говорил — старший сын, наследник. А потому он пока вперёд него не рвался. Тщеславные порывы вообще редко тревожили его душу, как и многие другие страсти. Но он и знал, что того, чему сбыться суждено, всё равно не миновать.

Кмети их сели на противоположную сторону от людей княгини и замерли, не притрагиваясь пока к еде.

— Я пожалуй, яства чуть позже отведаю, — Чаян вновь взглянул на Зимаву. — А пока вот, что скажу. Ты, верно знаешь, и воевода твой, что давно, больше двух десятков лет, муж твой украл у нашего отца Сердце Лады, что хранилось на остёрских землях испокон веку. С тех пор ещё, как пращур наш, Остромысл поселился средь озёр и основал самую первую весь. И много лет после этого наши края бедствуют, потому как их лишили жизни.

Воевода сдвинул брови, посматривая на княгиню, вид которой стал весьма озадаченным. Будто о Сердце Лады она слышала первый раз.

— Я знаю, о чём ты говоришь, княжич, — она повела плечами, когда Чаян замолчал, будто ей зябко вдруг стало. — Слыхала давно и о Сердце, и о том, как оно появилось. И почему Светояр с мужем моим столько лет враждует. Но где Борила Сердце то укрыл, я не ведаю.

Многие женщины хитры, в заблуждение всех вводить горазды. Но сейчас всё выглядело так, будто княгиня говорила истинную правду. Сам Леден, как и Чаян, дело ясное, никогда того Сердца даже в глаза не видел. Но знал с самого детства, что тот, кто им обладает — того будет окружать благоденствие и любовь Рожаниц, дающих плодородие землям и счастье — людям.

Кощуны то были или светлая истина — а бабка ещё сказывала, что пращур всего их рода княжеского был волхвом сильным. Когда племя его степняки погнали с южных земель на север, он обратился с великой просьбой к Рожаницам, принёс щедрые требы, и они одарили его своей милостью. Дали оберег, что заключал в себе силу плодородной земли — и с ним на новых, поросших дремучими лесами землях племя его обрело новый дом и благодать, совсем как там, откуда они ушли.

Сказать по совести, Леден надеялся на то, что им удастся отыскать Сердце не только потому, что с возвращением его в остёрские владения, туда снова вольётся полнокровная жизнь. Он думал, что и ему оно поможет. Поможет унять вечную стужу в сердце, вечный колючий холод, поселившийся внутри. А потому искать его он готов был сколько угодно долго.

— Так что? Скажешь, что и ведать не ведаешь, где оно? И что муж твой ни разу о том собственной жене не говорил? — нетерпеливо подогнал он застывший вдруг разговор.

Зимава перевела на него равнодушный взгляд.

— Нет. Видно, тайна эта для него была очень ценной, если он не доверил её даже мне, — она осеклась, словно на миг задумалась о чём-то.

По лицу Зимавы проскользнула тень, но пока она ничего к своим словам не добавила. Молчал и Доброга, озадаченно пощипывая бороду.

— Советую тебе хорошо подумать и вспомнить, княгиня, — в голосе Чаяна сверкнула знакомая угроза.

— Над чем тут думать, если я не знаю? — Зимава улыбнулась растерянно.

— Над тем, что, если Сердце не отыщется, то люди в Велеборском княжестве пострадают гораздо больше, чем уже пострадали, — вновь заговорил Леден, теряя терпение. Страшное разочарование уже разлилось внутри, и выскользнула из пальцев, словно изворотливая рыбина — надежда. — Они познают, каково оно — жить и не знать, сколько родят поля, и хватит ли зерна хотя бы до середины зимы. Найдутся ли в лесу ягоды да грибы. И покажется ли на охоте зверь. И куда бы люди ни шли — недоля преследует их, потому как милость Лады отвернулась от них. Она и от вас отвернётся рано или поздно. От краденного не бывает добра.

Чаян слушал его, медленно кивая. Последние зимы выдались самыми тяжёлыми. И надо было думать, что следующая окажется ещё паршивее.

— Сказала же вам княгиня, что она не знает! — рявкнул воевода.

— Постой Доброга, не ярись, — возразила женщина спокойно. — Кажется, я вспомнила, кто знать может. Хоть уверенности в том у меня никакой нет, — она вздохнула, опустив взгляд в стол, но подняла его снова. — Только вы пообещаете мне, что никого в Велеборске и любых весях княжества без нужды не тронете.

Чаян слегка склонил голову набок, явно, неприкрыто даже любуясь княгиней. Он поразмыслил больше для вида, а когда уже все заёрзали на скамьях, кивнул.

— Обещаю, Зимава.

Княгиня вздохнула, словно на что-то решаясь.

— У Борилы есть дочь средняя. Зовут её Елица, но вы, может, о том слышали.

— Ну, слышали, — буркнул Леден.

Кто ж о той княженке не слыхал. В своё время, когда Чаян только жену себе выбирал, ходили слухи, что Елица — самая завидная невеста во всех окрестных княжествах. Да только остёрцам о ней и думать запрещалось. Потому-то никогда они её не встречали.

— Она овдовела пять лет назад и живёт сейчас в дальней веси — Звянице, что под Лосичем. Учится волхованию у одной из местных жриц, — голос Зимавы становился всё холоднее. Похоже, дочь Борилы от другой женщины она недолюбливала. — Они с князем были очень близки. Он многое ей доверял. Возможно, Елица сумеет вам помочь.

Доброга сокрушённо покачал головой. И весь его вид выражал неодобрение того, что рассказала сейчас неприятелям княгиня. Леден внимательно оглядел его лицо, натолкнувшись на ответный хлёсткий взгляд — и понял, что в той незнакомой пока княженке и может крыться ответ. Не зря Борила её спрятал.

— Что ж, это уже гораздо лучше, — Чаян облегчённо улыбнулся. — Но всё проверить ещё нужно. Может, обманываешь ты нас, в заблуждение вводишь, чтобы время потянуть. А потому мы останемся здесь. Ни тебя, ни людей твоих я гнать пока не буду — покуда не прояснится всё. И за сыном твоим приглядывать стану тоже. А войско моё останется у стен Велеборска столько, сколько потребуется. Здесь жить им гораздо веселее, чем на родных землях.

— Радана не трожьте, прошу! — ощетинилась вдруг Зимава. — Он-то перед вами в чём провинился?

— Княжич не виноват, верно, — согласился Чаян. — Но так мне будет спокойнее. Как решение придёт, то и ему больше ничего грозить не будет.

— А если вы какую хитрость замыслите, меня или Чаяна задумаете извести, — добавил к его словам Леден, — то наши люди не оставят от ваших весей и бревна целого. Так будем судить.

— А не слишком ли?.. — заикнулся воевода, вставая.

— А не слишком ли ты, Доброга, много лезешь туда, где решение твоё не нужно? — Леден приподнялся тоже, уперевшись ладонями в стол. — Сядь! И молчи. У тебя, верно, тоже семья где-то здесь есть. Мы не станем лютовать попусту. Не станем проливать лишнюю кровь. Но и обиды не стерпим, коли такие будут.

Крепкие пальцы Чаяна вцепились в его скованное наручем запястье. Леден повернулся к нему и вновь опустился на лавку, усмиряя гнев. Зимава побелела вся, почти сравнявшись цветом лица с повоем. И как бы она ни храбрилась, как бы ни пыталась удержать надменный и подобающий её положению вид, а всё равно стала вдруг похожа на испуганную девицу, которую подкараулили в темноте у бани. Только смятение быстро исчезло из её глаз, она снова выпрямила спину.

— Будь по вашему, — улыбнулась. — А пока можно скрепить наш договор трапезой.

Княгиня махнула рукой — и снова захлопотали кругом челядинки, одна другой пригожее. Принесли новые яства, что ещё не успели раньше. Кмети оживились, поглядывая на девушек уже гораздо веселее. Да и те, поняв, видно, что ничего дурного не случилось, глядели теперь на парней с другим интересом. Началась вечеря слегка напряжённо. То и дело обменивались все подозрительными взглядами, но как только разлился по жилам хмельной мёд — стало как будто жарче кругом. Даже воевода чуть разомлел, не переставая, однако, следить за новыми хозяевами Велеборска. Это не было похоже на пир: слишком долгая вражда связывала всех, кто сидел сейчас за столом. Но и был то первый шаг если и не к миру, то к союзу. А там всё разрешится.

Леден захмелел не слишком: не потерял пока осторожности, да и Чаян пил в разы меньше того, что выпить он мог. Кмети, не больно усердствуя, но не в силах сдержаться, пощипывали челядинок за мягкие места, чувствуя себя, верно, почти князьями. А девушки хлопали их по рукам без большого рвения.

Леден собрался уходить из общины одним из первых. Хотел вернуться лагерь, но вспомнил, что всё ж должно теперь власть показывать. И уж если сдали им Велеборск, то и оставлять его не стоит.

— Ты сильно тут не усердствуй, — бросил напоследок брату, а тот, погасив притворное веселье в глазах, только кивнул серьёзно.

— Утром поговорим. За княжной ехать надо, — ответил тихо, но так, чтобы было слышно сквозь гомон.

— Княгини стерегись, — коротко глянув на Зимаву, посоветовал Леден. — Она-то, гляжу, тебя сильнее мёда хмелит.

— Не боись, — Чаян снова улыбнулся.

Княгиня, заметив желание Ледена покинуть застолье, подозвала одну из челядинок и шепнула ей что-то. Девушка нерешительно глянула на него, но кивнула, сжав губы, подчиняясь приказу женщины, которая, несмотря ни на что, ещё обладала здесь неоспоримой властью. Видел он сегодня эту девицу не раз: всё рядом крутилась, ухаживала и мёд подливать не забывала. То рукава коснётся, то склонится близко-близко, а то, повернувшись, мазнёт длинной косой по спине.

— Пойдём, княжич, хоромы твои тебе покажу, — девушка подошла, торопливо обогнув стол.

Он попрощался с кметями и последовал за ней. Признаться, голова гудела от мыслей и всего, что случилось сегодня. В груди нехорошо тянуло от смутной неуверенности в том, что всё выйдет так, как нужно. И не давали покоя размышления о княженке, за которой предстояло ехать. Он сразу понял, что ему. Чаян город, завоёванный не столько мечом, сколько словом, пока оставлять поостережётся. А дело это слишком важное, чтобы отправлять по нему десятника или даже воеводу Буяра, что остался сейчас в становище — приглядывать за вверенным ему войском.

Колючая прохлада прогнала и то слабое опьянение, что поселилось в голове в душной общине. Леден прошёл за челядинкой через двор и поднялся по знакомому уже крыльцу в терем. Здесь было сумрачно и тепло — пока ещё топили, не доверяя изменчивой весенней погоде.

Они поднялись ещё выше и, пройдя по открытому ходу на втором ярусе, вышли к хоромам, которые занимал раньше, если не сам князь, то, возможно, его сын Отрад. В просторной горнице было убрано — нарочито, отчего она потеряла жилой вид. Челядинка разожгла лучины, закреплённые в солидных кованых светцах — и вокруг сразу стало уютнее. Ошибиться не пришлось: хоромы и правда принадлежали воину. На стенах висели щиты и шкуры, добытые в охотах. Одна — медвежья — раскинулась на полу у широкой застеленной лавки. Необычно много окон было прорублено в стенах: верно, летом здесь можно было обходиться без лучин.

— Постой, — остановил Леден собравшуюся уже уйти челядинку.

Девушка встала у дверей и медленно повернулась к нему. Леден подошёл, на ходу распахивая накинутый на плечи, но не застёгнутый кожух. Девушка приняла его и аккуратно повесила на вбитый в стену сучок. А он наблюдал за ней, разглядывая миловидное, тронутое россыпью веснушек личико и стройную, хрупкую фигуру, скрытую чуть мешковатой рубахой и простой, без вышивки, понёвой. Неспроста её княгиня сюда отправила. Задобрить хотела. Знала, что после бесконечных сражений, дорог и стояния под стенами Велеборска, мужам нужно отдохнуть. Да только девица гостя остёрского боялась, видно, немало, хоть и выказывала внимание весь вечер. Он улыбнулся слегка, когда она снова на него взглянула, ожидая распоряжений.

— Подойди.

И челядинка послушно шагнула навстречу.

— Как звать тебя?

— Мира, — почти шёпотом.

Он неспешно развязал перехватывающий талию её тканый поясок, отшвырнул на притулившуюся у стола скамью, а за ним — понёву, которую тот и держал. Девушка взгляд опустила и только всхлипнула тихо, когда Леден прижал её к себе. Торопливо впился в губы, всё сильнее ощущая, что напряжение минувших седмиц сбросить ему просто необходимо. Челядинка противиться не стала — ответила, а после принялась распоясывать его рубаху. Стащила её, бросила рядом со своей одеждой. Провела ладошками по плечам, несмело разглядывая его.

— Холодный какой, — пробормотала растерянно.

— А ты согрей.

Леден коснулся её подбородка кончиками пальцев. Девушка с готовностью откинула голову, приглашая припасть к мягким губам. Нашарила гашник и принялась распускать его. Леден закончить ей не дал — подхватил на руки и до лавки донёс, а там задрал подол и взял её, не собираясь уж тратить время на долгие ласки. Она и так желала его, хоть опасалась по-прежнему. Приятно жаркими стали её руки, и глубоко начала вздыматься её грудь под тонким льном рубахи. Быстро распалилась. А ему лишь это сейчас и нужно было — больше ничего. Только видеть, как изгибается под ним тонкий стан. Как ярких, блестящих губ срываются вздохи один другого громче. Он излился остро — аж в глазах потемнело на миг. Битвы битвами, а без девиц порой тоскливо. Челядинка замерла, мелко дыша от тяжести навалившегося на неё тела. Леден чувствовал на губах соль её кожи, и запах её волос, будто бы чуть травяной, приятно щекотал ноздри.

Едва отдышавшись, он встал и оправился.

— Иди, — буркнул.

И девица, подхватив вещи, вышла, не скрывая лёгкой обиды во взоре. Непонятно, на что ещё рассчитывала. Ещё недолго побродив по горнице, Леден улёгся спать. Только мысли о грядущем не давали смежить веки. Доносился со двора отдалённый гомон развеселившихся кметей. Шуршали где-то шаги. Прислушиваясь к знакомым и в то же время чужим в этом чужом месте звукам, Леден всё же уснул.

И сон его оказался необычайно дивным, чего давно уж не случалось. Снилась ему девушка, сидящая на поросшем короткой молодой травой берегу неглубокой речки, под раскидистой сосной, что ткала ветвями на земле узорные тени. Незнакомка плела косу, медленно распутывая влажные пряди тонкими пальчиками, и тихо напевала незатейливую песенку. Не замечала даже, что кто-то за ней наблюдает в этот самый миг. Голосок её, приятный и звонкий, переливами стелился над водой. Рубаха девушки, щедро вышитая обережными узорами, намокла пятнами и липла к нежной коже. Заострившаяся от прохлады грудь ясно виднелась сквозь подсвеченную Дажьбожьим оком ткань, как и стройные крепкие ноги. От вида их в заледеневшем нутре будто что-то вспыхивало огнём и плавилось, оседая тяжестью в паху.

Девушка вдруг смолкла и прислушалась. Леден затаил дыхание, не понимая ещё, находится здесь, в укрывающих узкую полосу бережка зарослях ивняка, на самом деле — или это всё ему и впрямь мерещится. Незнакомка обернулась, вгляделась тревожно в глубину зелёной чащи. Лицо её оказалось приятным: большие глаза орехового цвета, гладкие скулы, чуть вздёрнутый нос и губы — нижняя слегка полнее верхней — прикусить бы легонько, а после провести по ней самым кончиком языка, успокаивая. От мыслей таких аж перед взором плыло. Она была как будто ещё очень молода, но во взгляде её не осталось обычной девичьей восторженности и наивности. Пытаясь разглядеть кого-то среди плотного переплетения тонких ивовых ветвей, она как будто не ждала любого сердцу парня, а скорее думала встретить некую беду.

Она произнесла словно бы чьё-то имя — не слышно за журчанием воды. Леден вздрогнул и проснулся.

Оказалось, в дверях стоит отрок из своих. Уж когда успел добраться сюда из становища? Леден нахмурился, пытаясь спросонья вспомнить, как его зовут, хоть и знал хорошо — вот же напасть, словно поленом пришибло! И лицо той девушки из сна так и стояло перед взором до сих пор, очерченное яркой каймой отражённого от воды света.

— Как ты тут оказался, Брашко? — имя отрока наконец вспыхнуло в памяти.

Леден сел на лавке, потирая глаза. Судя по слабому свету, что лился из приоткрытой двери, на дворе уже светало. Мальчишка прошёл дальше в хоромы, с любопытством озираясь.

— Так послали за тобой: в путь сбираться надобно. Чаян Светоярыч уж поднялся. Видеть тебя желает, княжич. А я вот вещи в дорогу из становища принёс.

Вот же Чаян, неугомонная душа. Будто вожжа его под хвост постоянно бьёт. Он хоть спал нынче? Тихо про себя поругиваясь, Леден умылся беспощадно ледяной, принесённой только что из колодца, водой и оделся в чистое. Поспел он и в гридницу к утренне, где его уже ждал брат в окружении кметей.

— Как спалось на новом месте? — усмехнулся тот, едва глянув. — Невеста приснилась?

Леден аж вздрогнул, ясно вспомнив неостывший ещё сон. Да какие же ему невесты? Многие девицы, наслушавшись про него кривотолков, намешанных с правдой так, что не отличить одно от другого, едва не вперёд собственного дыхания от него бежали. Боялись, что горя он принесёт столько, что не поднять. И правы были отчасти. Он сел за стол: перед отъездом подкрепиться нужно справно. Да что-то не особо хотелось. Зато кмети, прислушиваясь к назревающему разговору княжичей, уминали за обе щеки.

— Не помню, — буркнул Леден. — Может, и снилось что.

— А я вот видел, — Чаян сощурился довольно.

Кабы невеста та ему во сне женой не успела стать. Леден едва сбитнем не поперхнулся.

— И что, хороша?

— Краше не знавал ещё, — брат кивнул уверенно. — Только где бы её теперь наяву встретить.

Он вдруг помрачнел: ему на судьбе тоже счастья семейного написано не было. Совсем даже наоборот. Жена его первая и любимая, умерла в родах вместе с младенцем, когда было ему самому всего девятнадцать зим. С тех пор он снова жениться не пытался: потому как убедился, что рок на нём страшный, напророченный ещё в детстве. А теперь вон глаза загорелись, словно и правда встретил где девушку, что тронула его сердце. Но и о том, что ждёт каждую его супругу, он тоже помнил. Только потому, верно, Чаян отринул нерадостные думы и продолжил серьёзно:

— За княженкой Елицей ехать нужно, братец. И, кроме тебя, дело это мне доверить некому. Сам понимаешь.

Леден кивнул. Правду сказать, покидать брата сейчас, когда в Велеборске им совсем не рады и могут задумать ещё хорошую подлость, ему не хотелось. Но и деваться было некуда.

— Сегодня же отправлюсь, — не стал он возражать. — Только кметей из становища возьму. Да нескольких — из дружины Доброги. Своих там лучше признают да выслушаю внимательнее.

— Вези её сюда скорее, — Чаян уставился куда-то в дно кружки. — Да не запугивай сильно. А то знаю я тебя. Нам союзник нужен, а не лютый враг.

— А тут как ни поверни, мы враги ей, — Леден пожал плечами.

Чаян кивнул задумчиво, но больше ничего говорить не стал. Скоро собрались кмети в дорогу до дальней Звяницы. Обратились напоследок к Богам в здешнем святилище, принесли требы на удачный путь. Да и выехали за неприветливые ещё ворота.

Пустые глазницы турьего черепа ощутимо вперились в спину. Леден даже хотел обернуться было, да не стал. Дорога повела его на запад, к границам с неспокойными косляками. И от мысли о встрече с загадочной княженкой, которая, возможно, знала самое важное для всех остёрцев, внутри тревожно замирало.

Примечания

6

Ащеул — зубоскал и насмешник.