Весна прифронтовая. Шаги победы

Елена Сперанская

На фоне исторических событий Великой Отечественной войны рассказывается история семьи Нины, ее братьев, родителей, проживавших в г. Саратове, любви и постижения истины. Путь стрелковой дивизии, где служила санинструктором Нина, был сопряжен с тяжелыми испытаниями, выпавшими на долю солдат, участием в разведывательных и карательных операциях. Справедливо сказано – солдатами не рождаются, солдатами становятся.

В. Лебедев-Кумач

© Елена Сперанская, 2016

ISBN 978-5-4483-2141-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Година

Дневник Нины

Иногда в минуты затишья, в перерыве между боями, Нина вспоминала свою юность, приезд в Саратов, учебу в рабфаке, поступление в институт, ночные бдения над лекциями, экзамены, редкие вылазки на танцевальные вечера в Дом офицеров, знакомство с однокурсниками. Что и говорить, а жизнь была, наверно, слишком безоблачной и счастливой, если от одного слова «война» она теряла дар речи и покрывалась мурашками. И почему именно ее из всей группы первой послали на фронт? Выбирать не приходилось: второй Белорусский фронт, перемещения войск которого она достигла в сентябре сорок второго года.

Нина открыла дневник и сделала запись: «22 июня, ночь. Война началась для меня так: день накануне я гуляла с Шурой. Мы бродили по речному песку и траве, купались, загорали. Потом сидели на высоком травянистом берегу реки Волги, смотрели в тихую, прозрачную воду. На дне плавали мелкие рыбки. Договорились с другом Шуры, Сережей, пожениться. У него волнистые черные волосы, красивое лицо: ярко синие как небо глаза. Он высокий и худой. Втрескалась в него по самые уши. Кажется, совсем потеряла голову! Родители у него интеллигентные: папа — генерал, а мама учительница русского языка. Одет был в полосатый голубой костюм. Приглашал к себе на генеральскую дачу, отказалась. Поеду в другой раз. С Шурой играл в футбол по воскресеньям на стадионе, собирался поступать на Высшие командные курсы в военное училище. Они катали меня на ветках ивы как на качелях, зарывали в песок, откапывали, ныряли с берега. Сережа ловил меня в воде, брызгался, гладил веткой ивы по лицу и телу. Нашли с ним озеро в глубине леса. Вода была мутная и грязная. Перепачкались в тине. Целовались и развлекались. Поздно вечером всей семьей купались в реке. Вода была очень теплая и темная. Мы вместе зашли в воду и сразу вышли. Было страшно».

«23 июня. Брат Шура поехал на Урал, на месяц. Тут обошлось без грусти: ведь ему шестнадцать, а мне двадцать два. Юность! Прощались на дороге. Шура уходил, оглядываясь. Махал мне рукой. Стояла и думала, какое еще напутственное слово послать ему вдогонку. Стояла долго, пока его высокая, сутулая фигура не скрылась за поворотом… Вернулась домой в полдень. Легла и моментально уснула. Маме сказала, чтобы разбудила меня утром. Приходила однокурсница Ира, рассказала о Сереже, но ей нравился мой брат Шура».

Нина училась на четвертом курсе медицинского института. Последующие годы учебы были сокращены, и она попала на фронт в сорок втором году в военно-полевой госпиталь в деревне Ельня Московской области.

Читаем дневник дальше: «24 июня. Вчера отнесла заявление в военкомат. Переписывала раз десять. По всему фронту развернулись настоящие бои. Утром по радио передали: врага отбросили за государственную границу. Гремели марши, звучали старые песни. Вечером папа уехал командиром подразделения противотанковой обороны на Украинский фронт. Мама молчала и по-деловому собирала его в дорогу. Было страшно. Отец Иры уехал на фронт вчера. Всю вторую половину дня вчера лил дождь. На полчаса делал передышку и снова хлестал. Проплакала часа два. Мама спала».

«25 июля. У здания милиции стояли наготове автомашины в два ряда для отправки мобилизованных. К военкомату прибывали полные подводы молодых новобранцев, везли из сел. Им в первую ночь на двадцать третье принесли повестки. Женщины плакали тихонько и навзрыд, сморкались в передники. Из репродукторов неслась песня „Священная война“. Пьяных было мало, все ходили как чумные. Водку продавали из-под полы. Торговля водкой стала запрещена. Все надеялись, что это временно, но разочаровались».

Нина постоянно мечтала попасть сразу на передовую. Однако, специалисты везде нужны как в тылу, так и на фронте. В госпитале Нину приняли как родную и пообещали при первой возможности отправить на передовую. Она поначалу работала в палате по приемке тяжело раненых, затем сама стала делать операции. Там, в госпитале Нина познакомилась с фельдшером Серебренниковой из Челябинска. Их дружба сохранилась и после войны. Вместе они прошагали трудными дорогами войны. Когда новенькая врач проявила себя с лучшей стороны, отправили на передовую.

«27 июня. Заходила в военкомат. Напоминала о заявлении.

— Знаем, знаем. Обязательно отправим. Комплектуем. Ждите очереди.

Что-то металлическое услышала я в голосе военкома. Появилась слабая надежда, просто у него сейчас тысяча дел на каждый день. Около магазина толкучка: бабы лезли к прилавку за спичками, солью, мылом, маргарином, кило любой крупы, кило манки для детей. Видела, когда стояла сдать стеклотару, около магазина рядом с кладбищем, как мужики прошлись по парню упавшему ничком рядом со ступенькой, чтобы вломиться в дверь за водкой. Говорили, что всех, кто утаил продукты питания или спички, судили по законам военного времени. Значит, их отправили в штрафбат. Отпечатали листки с правительственными воззваниями: «Наше дело правое», «Враг будет разбит», «Победа будет за нами», «Родина мать зовет!» Поеду на фронт с этими словами врачом медицинской службы. Постоянный страх зиял своей предсказуемостью. Вчера осталась ночевать в госпитале в качестве медсестры. Делала инъекции, убиралась, стирала и гладила. Ужасно устала».

«30 июня. Только что из военкомата. Зашла после института. Там слушали утренние последние известия. Врагу удалось занять города: Брест, Ровно, Каунас, Вильно, Гродно… Ивана отправили на фронт. Он хотел жениться и уехать жить в деревню. Война изменила его планы. Будем переписываться».

После окончания войны вся семья вернулись в родной дом — Афанасий Филиппович, Нина и оба брата Иван и Шура. Пропал без вести в сорок втором году младший брат Афанасия — Николай. До последних дней своей жизни ждала его жена в Ленинграде, поддерживала связь со старшим братом, приезжала гостить в Саратов.

«23 июля. В воскресенье ездила к Сереже на дачу. Погода была отличная, купались. Настроение скверное, лежали в домике, постоянно говорили о войне… Очень страшно становится за мальчишек. Свадьба наверно отменяется. Слушали, как по радио выступил Сталин: „Дело идет о жизни и смерти Советского государства“. Нужно, чтобы советские люди поняли это!»

«24 июля. Сережу провожала на фронт, занятия пропустила. Перед отъездом он подрался с ребятами на улице, когда проводил меня домой, а потом прибежал весь грязный ночью. Отмыла его, утром отвела в больницу, ему наложили швы на лице и пластырь. Ребят милиция забрала в штрафбат. На вокзале целовались на виду у всех».

Дальше Нина писала реже: много дел, помогала в госпитале, куда стали привозить раненных бойцов. Анна плакала: «Двух взрослых сыновей проводила и мужа на фронт».

Нина и Катя вместе попали в одну часть. Там они познакомились по долгу службы с Холодовым, Талановым, Кузнецовым, Скоробогатовым, Коноваловым, Селивановым, Кувшинниковым, Кондрашовым, Тимошенко, Гольдбергом, Резниковым, Юдиным и многими другими солдатами и офицерами. Многие дошли до победы, а кто-то лег в землю, не дожидаясь победы.

Анна провожала на войну детей и мужа без слез. Первым ушел Афанасий, затем последовал Шура. Ему едва исполнилось шестнадцать лет, и он прибавил себе год, оканчивая танковое училище. Демобилизовали на Белорусское направление. Иван стал связистом. Нина ждала писем с фронта, слушала сообщения по радио. Она знала, что Иван и Шура будут героями. Первое письмо было от отца. Писал, что война страшна, когда в ней принимаешь участие, попадаешь в самую гущу событий: смерть, взрывы бомб, атаки. Походы — обычное дело, забывал о доме, семье. Нина прекрасно понимала, что он бодрился, поддерживая маму. Иван и Шура писали редко. Их письма были патриотичными. В тылу продавали из-под полы хлеб. Ели остатки картофеля и крупы. Однажды с Украины прислали сало, которого едва хватило на месяц. Нина зубрила формулы, латинский, анатомию, вскрывала трупы и с усердием сдавала экзамены. Враг наступал. Короткие сообщения по радио говорили о продвижении врага по советской территории.

Танцы

Подруга Нины Ира Заболуева: симпатичная, высокая девушка обожала танцы, одевалась модно и со вкусом, как позволяло военное время. Первой в группе у нее появились часы на руке, она ими очень гордилась. Девушки часто вместе ходили на танцы. Ира жила с мамой и младшим братом Мишей. Он оканчивал школу и собирался идти на завод. Нина шла к Заболуевым, как и было условлено в шесть часов вечера. Они жили в просторной и мрачной квартире одноэтажного дома, похожего на сарай. Зимой стены покрывались инеем, ступать по холодному полу — сильно зябли ноги.

Была середина весны, все домочадцы надели, как обычно, шерстяные чулки и гетры. Нина шла по улице к подруге и думала об отце и братьях. Весна пела и смеялась девушке в лицо. Нина была в скромном пальто с воротником стоечкой, на голове — берет ярко синего цвета. Деревья стояли обнаженные и своей бесстыдной наготой говорили о приближении поздней весны с яркой зеленью деревьев, теплыми вечерами и майскими ливнями. Она шла мимо прохожих, и видела, как машины разбрасывали, затем частично убирали щебень на дороге. Тяжесть военного времени Нина ощущала на себе, постоянно хотела кушать, даже засыпала и теряла сознание на лекциях. Когда позвонила, то ей открыла сама Ира.

— Здравствуй, Нин, проходи, выучила?

— Привет, прогулялась по городу. Погода отличная.

Ира была занята приготовлением ужина. Она аккуратно вытерла руки об полотенце, села у стола и задумалась. Наконец, как будто решила сразу все свои проблемы, повернулась к Нине лицом и широко улыбнулась.

— Давай сходим в кино, показывают фильм с участием Леонида Утесова «Веселые ребята».

— Фильм музыкальный и интересный, слышала о нем хорошие отзывы, — помолчав, Нина продолжила.

— Подожди, дай подумать, — Ира перебирала в памяти все свои сделанные дела.

Девушки собрались быстро, и вышли на улицу. Стемнело. Дул северный ветер. До кинотеатра «Центральный» быстрым шагом идти минут тридцать. Подруги шли, взявшись за руки, и разговаривали о подругах, сокурсницах, институтских приятелях, а главное о войне.

— Знаешь, Нина, Миша собрался ехать на фронт. Очень переживаю за него. Мама почти каждый день плачет и молится. Что с ним будет? На фронте сейчас перевес сил. Наши войска отступают с большими потерями.

— Мы получали письма от отца и братьев, — Ире показалось, что голос Нины задрожал, но спрашивать побоялась.

Мимо прошла рота солдат. Одеты они были по-походному: шинели, шапки, вещевые мешки через плечо. Гулкие звуки сапог долго были слышны и отдавались эхом в тишине ночи.

— Наверно, на вокзал из военкомата, — заметила Ира.

Дойдя до кинотеатра, девушки остановились. Нина изумленно смотрела на светящуюся разноцветными лампочками рекламу.

— Как было бы чудесно попасть хотя бы на последний сеанс. Интересно, есть ли в кассе билеты? — рассуждала Нина вслух.

— Давай попытаем счастье и займем в кассу очередь, может быть, достанем билет хотя бы на последний сеанс, — Ира посмотрела на плакат с надписью, где красовалось лицо известного актера.

Ира впервые обратила внимание, что очередь в кассу доходила почти до угла улицы. Все прятались в теплые воротники, шапки-ушанки, перетаптывались с ноги на ногу и не хотели покидать своего места.

— Смотри, Ира, какая очередь да еще в два ряда, билетов не хватит.

— Ты знаешь, Нина, что-то мне расхотелось идти в кино. Пойдем на танцы в Дом офицеров. Там народу поменьше познакомимся с симпатичным офицером из нашего госпиталя. Они когда выздоравливают, иногда ходят на танцы, — Ира глубоко вздохнула и побежала вперед, а Нина, поправив берет, поспешила за ней.

— Откуда ты знаешь все это? — Нина собрала все свое мужество, так как знала, что денег едва хватит на танцы.

— Когда последний раз у нас была практика в госпитале, ко мне подходил один раненный солдат и приглашал на танцы, я отказалась. Он даже обиделся.

Девушки, наконец, решили идти в Дом офицеров, который находился в бывшем здании дворянского собрания. Барельеф, изображающий древних богов, красовался чуть выше третьего этажа, и придавал зданию законченный и величественный вид. Здание серого цвета было построено в старинном английском стиле и представляло собой высокий особняк с изразцовым порталом и большими окнами.

После семнадцатого года в этих окнах всегда выставлялись образцы обуви, модных платьев, мебели, изделия комнатной и разнообразной домашней утвари: вышитые полотенца, скатерти, салфетки, кастрюли, цирюльниковый инструмент, кафель, вешалки, плиты, кухонные столы. Разнокалиберные винтовки теперь заменили все эти нужные для быта вещи. Конечно, подруги стали рассматривать эти военные трофеи и проникли внутрь помещения, куда быстро проскальзывали девушки с туфлями в руках. Нина и Ира последовали за теми, кто заходил в фойе здания, где царило оживление. В кассу была большая очередь. Наконец девушки купили билеты. Поспешили в гардероб, который находился в подвале, где пол был красиво выложен коричневой и белой плиткой. По обеим сторонам довольно широкого коридора были зеркала. Девушки поднялись на первый этаж. Оркестр играл знакомую мелодию венского вальса Штрауса. Народу было мало — в основном раненные солдаты с перевязанными руками и совсем молоденькие девушки. Середина зала была свободна. Нина и Ира встали у самого входа. Они обе чувствовали себя немного стеснительно. Музыка продолжала играть без остановок.

— Ира, пойдем, потанцуем. Тебе нравится мотив? — Нине очень хотелось пройтись в такт музыки через весь зал с симпатичным офицером, поэтому она первая предложила подруге потанцевать.

Девушки закружились. Музыка прекратилась, они остановились.

— Нина, ты знаешь, мне почему-то показалось, что война кончилась, все вернулись с фронта, и мы опять заживем дружно и счастливо.

— Хорошо бы, ты была права. Боюсь, что война продлится долго и нам самим придется ехать на передовую и спасать жизнь бойцов.

Нину пригласил лейтенант в гимнастерке с перевязанным плечом и правой рукой на весу, и она вновь вышла на середину зала. Он проводил девушку на место и отошел в сторону.

— Посмотри, Нина, какой симпатичный блондин, интересно, как его зовут? — среди вновь входящих в зал, Ира заметила высокого, красивого офицера с палочкой, на которую он опирался.

— Разрешите вас пригласить на танец, — парень как будто услышал эти слова и подошел к ней.

— С удовольствием пройдусь с вами тур вальса, — Ира от счастья вспыхнула.

После танцев Петр, так звали нового знакомого, пошел провожать Иру до дому. Нина шла с ними рядом и втайне завидовала подруге. Они дошли до дома Нины. Она зашла в свой подъезд. Было очень морозно, поэтому стоять с подругой на улице и разговаривать Нине не хотелось. Она потихоньку на цыпочках зашла в комнату, мама уже спала, быстро разделась и легла в кровать. Засыпала и думала о предстоящем дне, об учебе, о войне.

На другой день в институте ей захотелось расспросить Иру подробнее о Петре Блинове, но день был настолько напряженным, что совершенно было некогда. Нина со свойственным ей усердием едва успевала писать лекции и выполнять лабораторные работы. Сама же Ира молчала. Домой девушки возвращались порознь, но когда Нина выходила из стен здания института, ей показалось, что вдалеке стоял парень, который сильно напоминал Петра. Когда Нина проходила мимо, она поздоровалась с парнем и, убедилась, что это на самом деле Петр, окончательно была раздосадована.

Свадьба

Петр Блинов был студентом Политехнического института. Он только начинал учиться, и был необычайно любознателен и умен. Когда началась война, он бросил учебу, устроился работать на завод во вторую смену. Иногда ему удавалось отдохнуть. Он делал иногда вылазки в кино или на танцы. В день знакомства с Ирой у Петра было как никогда хорошее настроение. На заводе он самостоятельно освоил выпуск снарядов с боевыми первоклассными качествами. Чертежи были разработаны в конструкторском бюро мастерски и умело, и снаряды обладали способностью взрываться даже при самых неблагоприятных условиях.

Петр прекрасно понимал всю важность возложенных на него обязанностей. Мастер несколько раз подходил к Петру, наблюдал за его работой и каждый раз оставался доволен: «Да, прав был начальник цеха, когда поручил Петру выполнять это задание».

Когда Петр возвращался домой, он все еще думал, как просто порой бывает человеку самостоятельно решать возникающие трудности, тем более, если нет рядом ни родителей, ни брата или сестры, ни верного друга. Петр был сирота, воспитывался в детдоме и привык с детства и к заводу, и к труду. Родителей Петр помнил, говорил, что они погибли в период гражданской войны, их расстреляли казаки во время одного из своих налетов.

В день знакомства с Ирой Петр решил для себя кончать с холостяцкой жизнью, поэтому заметил, что Ира с интересом смотрела на него.

Он пригласил ее на танец, мечтая продолжить знакомство и завязать дружбу. Как ни странно, но Ира почему-то сразу поняла Петра, его дружеское расположение к ней и его твердый и прямой характер. Нину Петр заметил, но она была для него лишь подругой Иры. Что касалось знакомства Нины, то Петр предложил познакомить ее со своим мастером. Нина рьяно отказалась, но в душе сразу пожалела о своих словах: «Кто знает, может быть, я отказалась от судьбы, ушла от своего счастья и потеряла очень много». Время летело. Взаимоотношения Иры и Петра складывались просто и стремительно. Занятия Ира посещала, но перестала общаться с Ниной.

В связи с войной занятия в мединституте были сокращены до минимума. Государственные экзамены сдавались досрочно. Перед самыми экзаменами в один из вечеров, когда Нина была занята зубрежкой, к ней пришли Ира и Петр. Они были возбуждены, говорили громко и то и дело смеялись. Наконец Ира, выдержав паузу, спросила Нину с самым серьезным выражением лица:

— Как думаешь, Нина, почему мы навестили тебя так поздно, ты готова выслушать?

— Хотите сказать мне что-то важное?

— Хвалю за догадливость. Мы с Петром подали заявление в ЗАГС, скоро у нас состоится регистрация. Приглашаю быть моим свидетелем. Ты возражаешь?

— Нет, приду к тебе на свадьбу. Это будет первое бракосочетание в моей жизни, где я буду свидетелем, — сказала Нина робко и тут же замолчала, — Нина удивилась скорости разворачивающихся событий.

Она задумалась о своей жизни, и почему-то представила себя на месте Иры, идущей под руку с Петром в красивом подвенечном платье и в белой до пят фате. Нина была рада за подругу, тем более, она видела, как счастлива Ира, как радостно светятся ее глаза, и с каким волнением она смотрит на Петра.

«В мире рядом с горем и бедой живут счастье и радость», — осознала Нина. Она терпеливо ждала дня бракосочетания, в мельчайших деталях обдумывая свой наряд. При скромных возможностях Нине все-таки удалось сшить дорогое, элегантное платье из светлой ткани с вышитыми веточками сирени по низу и одной веточкой у ворота. В новом платье Нина выглядела редкостно симпатичной и молодой. Ее красила выбранная по случаю торжества прическа с заколотыми шпилькой и слегка распущенными концами волос. Она напоминала себе актрису. Свадьба должны была состояться у Иры дома. Нина спешила, боялась опоздать. В подарок решила преподнести два набора красивых чашек с блюдцами. На свадьбу, по традиции принято дарить посуду, поэтому Нина осталась довольна. Она завернула аккуратно чашки в шелестящую бумагу и обвязала сверток красивой атласной лентой, надела пальто и вышла из дома. Ехала на трамвае. Этот огромный двор весь в сугробах, где жила Ира, напоминал пустырь. Сначала зашла к Ирине домой, чтобы потом всем вместе ехать в ЗАГС.

Дома невеста ходила в обычном будничном платье, и вид у нее был усталый, но прибранный. Комната чисто вымыта, на столе скатерть.

— Знаешь, Нина, очень ждала свадьбы и теперь злюсь, что жених опаздывает, — говорила Ира тихо и как-то обиженно.

— Ты разочарована, переживаешь? Все станет на свое место. Скоро он подъедет, и все вместе поедем в ЗАГС.

Ира стала одеваться. Платье у нее было удлиненное, до середины икры, с русской вышивкой на груди и плечах, волосы аккуратно уложены на затылке. Вместо фаты она вплела цветы в волосы и стала похожа на лесную фею. Звонок в дверь прозвенел громко и внезапно.

— Ира, иди, открывай дверь жениху, — мама Иры переполошилась и забежала в комнату, а невеста услыхала ее слова и бросилась в холодную, темную прихожую открывать.

— Здравствуйте, Варвара Петровна. Пришли за невестой, — три парня в телогрейках стояли на пороге.

— Мы хотим купить вашу невесту. Денег правда с собой взяли только три рубля и есть у нас колечко, — друзья Петра зашли, скинули телогрейки в коридоре, стали говорить наперебой и все увидели, что на них были новые костюмы довоенного образца.

— Это наш залог. Ваша невеста — наше колечко, — высокий парень крепкого телосложения Дима положил на стол золотое колечко.

— За такой залог и невесту не жаль, — весело заверещала мама Иры, — наш товар первый сорт: с лица красна, с виду статна, денег за ней даю. Наша Ира сама золото: и готовит, и вяжет, и шьет. Что еще надо?

— Петя, говори, — Дима толкнул жениха локтем.

— Нас все интересует, — выступил вперед второй друг Петра Виктор. — Хотим знать, как ваша дочь образована? Нам грамотная нужна!

— Ну, ребятишки, зря вы меня обидели. Ира институт заканчивает, дипломированным врачом станет!

— Вот это другой разговор, — что пониже выступил вперед и громко, отчетливо произнес. — У вас приличное приданое!

Варвара Петровна оплакала Иру по всем правилам. Она взяла платок намочила его в водке и дала понюхать ребятам, те чихнули и рассмеялись. А вот Нина не видела никакого смысла в показном горе. В конце концов, она едва знала и жениха Петра, и его друзей. Петр перешел на другую половину комнаты, где у зеркала, украшенного полотенцами с вышивкой, стояла Ира. Друзья последовали за ним. Нина смотрела на двоих ребят и решала, кто же из них двоих будет свидетелем. Вопрос разрешился сам собой. Когда пришли в ЗАГС, парень, который первый затеял торг, встал на место свидетеля со стороны Иры, а Нина встала со стороны Петра.

Женщина средних лет в нарядном платье и брошью на плече — представитель городской власти прочитала им устав для молодоженов, вручила свидетельство о браке и благословила. После обычной торжественной церемонии обмена кольцами, обещаниями верности и сохранения семьи при любых жизненных испытаниях, молодые поцеловались, прозвучал туш. Под звуки вальса Мендельсона свидетели осыпали молодых хмелем, зерном и лепестками цветов тоньше папиросной бумаги, приготовленных заранее, желали им здоровья, счастья, совета, любви и плодовитости.

— Мы не опоздали? — на пороге ЗАГСа появились однокурсницы, а следом соседка Иры по квартире с букетами белых и алых роз.

— Опоздали, — ответила мама Иры. — Они уже сочетались законным браком.

Свадебная церемония в ЗАГСе закончилась. Гости поехали на такси к Ире домой, предвкушая сытный обед, пироги, холодец, жареные котлеты или курицу и бокал шампанского. День был солнечный и ясный. Война существовала только в сознании. Кто мог подумать, что через какие-то два-три месяца все собравшиеся разлетятся в разные стороны. Нина и Ира закончат институт.

Свидетель Дима и брат Иры Миша погибнут под Сталинградом смертью героев и будут похоронены в братской могиле. Ира тоже рвалась на фронт, но беременность заставила ее остаться дома. Нина знала, что будет назначена санинструктором полка, будет выносить с передовой раненных бойцов, делать перевязки, накладывать лангеты, шины, осуществлять всю кропотливую работу вместе со своими постоянными помощниками медсестрами и фельдшерами. В конце концов, получит орден, медаль, будет тяжело ранена, контужена и отправлена лечиться домой, в Саратов.

Пока на свадьбе все боялись говорить о смерти, о боли, об испытаниях. Веселились и понимали всю сложность военного времени, что только придавало Нине сил, вселяло надежду в будущую победу. Доехали за пятнадцать минут. Дорогой смеялись и шутили.

— Ой, Ира, — испуганно произнес Петя, — какие у тебя веснушки на носу.

— Что ж, это вполне естественно, согласилась Ира, сейчас же весна, — все, кто сидел в машине: шофер и два свидетеля улыбнулись.

— Мы купили невесту, — заговорил Дима, — и получили приданое.

— Петя получает жену в бессрочное пользование, до конца своей жизни пока смерть не разлучит их, — уточнила Нина.

— Вполне справедливо, — согласился Петр. — Мы любим друг друга с первого дня нашего знакомства.

Ира покраснела. Она, несомненно, была самая красивая из девушек: светловолосая с красивой прической, прекрасной белой прозрачной кожей и зеленовато-голубыми глазами, она очаровывала всех парней и притягивала их взгляды. Ее красота была залогом мира в семье и теплого взаимопонимания между супругами.

Несомненно, она проявляла полное равнодушие к товарищам Петра. Единственное, что увлекало и вызывало ее интерес, была ручная вышивка, вязание крючком и на спицах, плетение кружев, макраме.

В их двухкомнатной квартире везде можно было заметить рукоделие, выполненное с особым тщанием и любовью. Это искусство было характерно для всех девушек того периода времени, а узоры орнамента присущи для населения поволжских немцев и славян, населявших эту территорию начиная с 17 века.

— Уважаю Иру, — повторяла Нина. — Какая это веселая свадьба! Дело в том, что нам мешает война. Тебе так повезло! — обратилась она к невесте, видно было, что Нина мечтала выйти замуж, как и все однокурсницы, которые тоже страстно хотели быстрее найти себе ухажеров.

Молодые и гости вышли из такси и энергично направились к дому, увлеченно вспоминая церемонию. В комнате был уже накрыт стол. На молодых надели свадебные венки. На пол постелили овечий тулуп, чтобы молодожены наступили на него и постояли. Это древняя примета приносила в дом богатство. Мама Иры поцеловала жениха, всплакнула по-настоящему, потом поцеловала Иру, поклонилась им, взяла в руки круглый калач, каждый отломил по кусочку и поцеловал маму.

Расселись через одного парень и девушка около праздничного стола, уставленного разными деликатесами характерными для военного времени. Пили самогон, приготовленный из яблок. Напиток был слегка мутный и почти без градусов. На столе появилась бутылка водки и шампанского. Стали говорить тосты. Первый тост прозвучал за победу.

— К добру и миру тянется мудрец — к войне и распрям тянется глупец. Давайте выпьем за скорейшую победу в этой кровопролитной войне! — мама Иры подняла бокал, наполненный до краев, и громко произнесла.

Все дружно чокнулись и осушили бокалы. Нина сидела и думала о мире, о днях победы.

Миша пригласил Нину на танец. Танцевать Нина умела и любила. Ей доставляло удовольствие идти под руку с кавалером, на котором поблескивала медаль «За Отвагу I степени».

Эта медаль давалась и за трудовые успехи, которую получил и Петр Блинов, когда улучшил летательный аппарат под названием парашют, на котором он летал на самолетах в тыл противника и приносил важные сведения для советской разведки. Он тоже пригласил Нину на танец, как свидетеля и как лучшую подругу Иры.

Подобный русский обычай стал очень популярен на всей территории России после распространения холеры в довоенный период, чтобы избежать дальнейшего заражения этой инфекцией, партнеры становились лицом друг другу. Они начинали осваивать основные движения характерные для вальса, как бы показывая, что они не боятся этой чумы двадцатого века и плюют на их возможность заразиться. Как персонажи «Декамерона» ушли от этой «чумы», которая была всего лишь разновидностью холеры, когда человек покрывался темной коркой от гниющего слоя кожи, а затем умирал в жестоких мучениях.

Масленый пирог из жареных кабачков, которые предназначались для каких-то важных событий в жизни семьи и картошка представляли все убранство свадебного стола. Это все хранилось в погребе, поэтому пол был настолько холодным.

Все гости на этом скромном ужине надели тапочки, которые были обычными носками и сверху на них валенки. Веселее свадьбы не было: они наряжались в разные карнавальные костюмы, пели застольные песни, играли в ручейки, как было положено на всех европейских свадьбах того времени.

Свадебная суета подходила к концу. Все устали и мечтали отдохнуть. Нина стала собираться домой. Миша вызвался проводить девушку.

— Спасибо, я не возражаю, — сразу отказать Нина могла, но сдержанно ответила, и они зашагали в сторону ее дома.

От выпитого вина голова у нее немного кружилась, все предметы потеряли свою четкость и представляли собой единое целое с окружающей средой. Нине хотелось спать, поэтому по пути домой она была мало разговорчива и больше молчала. Зато Миша был на редкость красноречив: рассказывал о своих намерениях стать инженером и познаниях в области военной техники и боевой выучке. Он рвался как можно быстрее попасть на фронт и встать плечом к плечу с ушедшим на войну отцом. Он обнял Нину вежливо за талию.

— Миша, представляю, как мама будет переживать за вас, сколько слез прольет, если потеряет кого-то из вас двоих? — спросила она случайно.

— Мой долг защищать Родину, — нежно ответил Миша, — что будет, если враг прорвется к Москве, тогда уже поздно будет рассуждать, «…где, скажи, когда была без жертв искуплена Свобода», — процитировал он громко слова Рылеева.

По дороге текли ручьи. Миша шел быстро, она едва поспевал за ним. Нина остановилась и задумалась: «Неужели это так страшно и так серьезно… фашизм». От одного этого слова ей стало жутко. «Все правда, что пишут в газетах и сообщают по радио; ведется одна из жесточайших войн в истории, и, возможно, она продлится не один год…».

Наступило тягостное молчание. Миша взял Нину за руку, она не отдернула и пошла медленнее. Миша понял, что ей хочется поговорить о чем-то.

— Ты просто прелесть, какая была замечательная свадьба, проводить до двери? У тебя кто дома? — Миша притянул Нину к себе и стал целовать девушку прямо в губы, она расслабилась, и мурашки побежали по телу.

Голова у нее кружилась, от него пахло самогоном, и он слегка покачивался. Их прощание затянулось. Он зашел в подъезд, и они остановились на лестничной площадке у окна. На улице горел один фонарь. Они опять обнялись и так стояли минут тридцать. Она сама не хотела уходить, но извинилась перед ним и попросила дальше не провожать.

Всем своим существом Нина поняла, что нет более тяжкого преступления перед человечеством, чем целенаправленная, приносящая одно горе за другим война. Для себя Нина решила попасть на фронт и быть наравне с мужчинами на передовой, каждым своим действием, шагом, ударом сердца, ускорять наступление победы.

Война представлялась Нине страшным хищным зверем, который подкрался и ждал удобного случая, чтобы прыгнуть и проглотить добычу. «Нет, нельзя допустить зверя в сердце. Пусть сегодня война проиграна, но завтра победа обеспечена; тогда надолго запомнят народы урок истории. Нельзя покорить народ-созидатель, народ-творец», — слышался ей голос Левитана, который звучал в сводках с фронта.

Нина прошла на цыпочках в комнату, быстро разделась, легла и заснула. Во сне ей представился папа с винтовкой в руках, рвущийся в бой; Шура, бегущий рядом с танком; Иван, передающий важное сообщение в центр, Миша в окопе, стреляющий из винтовки, Сережа в отряде разведчиков за линией фронта.

Мысли роились в голове девушки, специалиста, заканчивающего мединститут. «Что скажет мама, когда узнает о ее направлении на фронт, которое получит при вручении диплома об окончании вуза. Найду ли в себе силы, или заплачу и потеряю самообладание?» Она хорошо понимала, что мама поймет Нину и не станет упрекать дочь в ее выборе.

Приезд отца с фронта

Прошел месяц. Учеба закончилась. Было дано время на подготовку к сдаче экзаменов за весь последний период обучения в мединституте. Целые дни, а иногда и ночи Нина проводила за учебниками. Надо было сдать экзамены, и она во что бы то ни стало, добивалась направления на войну. В один из погожих майских дней пришло письмо от папы.

«Дорогие мои Аня и дочка Нина! Сейчас нахожусь на излечении в госпитале, чувствую себя лучше. Десять дней назад был контужен и вышел из строя. На всем направлении Украинского фронта ведутся наступательные бои. Скоро выздоровею и, возможно, на один-два дня сумею заехать домой. Целую вас крепко, крепко. Отец».

Афанасий был лаконичен. Почерк у него был аккуратный и разборчивый, но смысл написанного с трудом доходил до адресата.

«Значит, отец был на краю гибели, ему грозила смерть…» — неожиданно пронеслось в голове у Нины, возможно, он был ранен и не хотел сообщать об этом подробно. Анна лишь тяжело вздохнула и присела на диван, как будто ей на плечи положили тяжелый груз, от которого ослабли ноги.

— Ждали, ждали отца… и вот теперь какое несчастье… — чуть не рыдала Анна, — надо собрать что-то отцу, когда он приедет, она достала вязанье и показала дочери: — Я начала вязать теплый свитер, пригодится отцу на зиму. Нина, если отец недели через две приедет, надо будет поспешить с вязаньем. Ты бы помогла мне?

— Конечно, мама, — спокойно сказала Нина. — Вот оказывается, почему от отца не было так долго писем, — думала Нина вслух.

— Да, Нина, я стала беспокоиться, жив ли отец вообще. Надо дочка набраться терпения и думать о лучшем и ни в коем случае не плакать… — Анна сказала, а на глазах у нее появились слезы.

Трудно быть матерью, вдвойне труднее быть матерью без мужа. Нина понимала мать, но ничего не могла с собой поделать.

Увидев на щеках у Анны слезы, Нина разрыдалась и села на диван рядом, уткнулась носом в плечо мамы. Так они просидели почти час, пока совсем не успокоились. Скромный ужин скрасило молоко, которое она получила в госпитале в качестве пайка. Нина отвыкла от молока и белого хлеба. Даже на свадьбе у Иры был только ржаной хлеб.

После ужина воцарилась непривычная тишина. Когда все мужчины уехали из дома на фронт, Нине вечерами было жутко, особенно когда молчало радио.

Как она ждала победных сообщений с фронта, и как ее радовали все даже самые незначительные победы! То, что она поедет на фронт, было решено окончательно и бесповоротно.

Теперь Нина ждала терпеливо отца, она хотела услышать о его ратных подвигах. Она помогала Анне довязывать свитер.

Отец приехал неожиданно. Нина вернулась с последнего экзамена, заметила в доме беспорядок: вещмешок лежал на диване, а рядом воинская сумка-планшет. Она прошла на кухню и там увидела Анну у плиты, которая выглядела озабоченной: чистила картошку и резала соломкой на сковороду.

— Ты чем-то обеспокоена, Нина? Как экзамены? — спросила Анна, не поднимая головы от кухонного стола.

— Сдала, — достаточно громко воскликнула Нина. — Мам, папа дома? — торопливо спросила она, стараясь скрыть волнение и беспокойство

— Да, дочка. Сейчас он пошел в баню, скоро вернется.

— Скорее давай накрывать на стол, — Нина достала из сумки булку хлеба, тушенку и пачку сахара.

— А почему ты не говоришь, как ты сдала экзамены?

— Все нормально: две четверки и пятерка, извини, мне просто было некогда. Теперь нам дали два дня отдыха, в пятницу будет выдача дипломов и назначение на работу. Я надеялась попасть на фронт.

— Не думала, что ты так скоро уедешь из дома, мне будет трудно без родных и близких, — Анна замолчала. — Будешь писать?

— Конечно, буду очень скучать! — воскликнула Нина и поцеловала Анну в щеку. — Встречусь с Шурой и Ваней. Послежу, чтобы они не шалили, — Нина пошутила. — Они же — младшие, и я должна за ними следить.

— Так и знала, что дети с легкостью расстаются со своими родителями, а мы подолгу ждем и вспоминаем детей. Это закон жизни и ничто не нарушит его.

Нина смотрела на маму и думала: «Какая она должно быть красивая была в молодости, поэтому отец и влюбился в нее». Анна обратила внимание на то, как пристально смотрела Нина, она думала о своих сыновьях, что с ними, почему так долго нет писем от Ивана, неужели он тоже ранен? Мать и дочь приготовили обед и пошли в комнату.

— Подождем возвращения отца, он должен с минуты на минуты подойти.

Через полчаса вернулся отец, Нина заметила, что он сильно похудел. Вошел Афанасий в комнату медленно, едва передвигая ноги. На нем была военная форма, на поясе широкий кожаный ремень.

— Садись, Афанасий, к столу, что-то ты после бани совсем ослаб, опять спина болит? — спросила Анна.

— Устал, немного полежу, а потом сяду к столу. Обедайте без меня.

Анна тяжело вздохнула и стала разливать первое. Достала припрятанный штоф с водкой, две стопки и разлила щи, которые пахли свежим мясом, и вызвали бы аппетит, даже у человека насытившегося.

Женщины сели есть. Нина с аппетитом принялась за еду. Он хотела сказать отцу о своем решении, но он сам поинтересовался, когда через полчаса сел за стол. Выглядел он величественно, как статуя греческого бога, вырезанная из белого мрамора древним ваятелем: величественная голова, украшенная шапкой волнистых каштановых волос, красивые черты лица, глубокомысленный, твердый взгляд.

«Он даже выглядит более стойким, чем раньше. Как нам можно гордиться, что это наш отец!» — подумала Нина, когда встретилась глазами с папой.

Она посмотрела на маму, и они обменялись многозначительными взглядами

— Нина, ты выросла и отлично выглядишь, — начал он издалека. — Что собираешься делать после окончания института? — поинтересовался Афанасий, когда сел за накрытый белой полотняной скатертью стол.

Анна постелила новую кружевную скатерть из хлопчатобумажных ниток, связанную в свободное от работы время. Таким кропотливым делом занималась иногда и Нина, чтобы помочь маме.

— Решила поехать на фронт?

— Конечно, поеду, — с улыбкой выпалила Нина. — Скоро мне дадут направление. Я надену защитную гимнастерку…

— Слышишь, что она говорит, отец, — Анна бросила взгляд на Афанасия, разлила по стопкам водку.

— Раз решила, пусть едет, значит, так надо. Ей дадут шинель, сапоги кирзовые и все, как положено, будет, — он нахмурился. — Она такая быстрая и стремительная!

— Вот видишь мама, папа согласен, — Нина ликовала от счастья.

— Ты всегда была неугомонным ребенком, — вставила Анна. — Раз отец разрешил, поезжай.

— Обязательно поеду!

Они выпил по стопке, Анна встала из-за и поцеловала мужа и дочь.

— Ну, что ж, похвально. Ты уже не кисейная девушка, самостоятельная и сама выбрала путь, по какому идти. Ждал от тебя такого ответа, — отец гордился дочерью и часто хвалил ее. — Надеюсь, ты проявишь себя на фронте с лучшей стороны и получишь орден за победу…

— Сомневаюсь, что она освоит военную специальность такую же, как твоя, будет врачом в госпитале, — лицо Анны озарилось счастьем. — Вернется со щитом или на щите.

— Ей виднее, дорогая, — с обожанием и уважением посмотрел он на Анну. — Нечего баклуши бить.

За более чем двадцатилетний срок брака он никогда не упрекал и не злился на Анну. Их «безоблачный» брачный союз полный тревог и трагедий прошел испытание на прочность временем. Нина поняла, что родители довольны дочерью, ее целеустремленностью и уверенностью в себе. «Приятно осознавать себя полезной и нужной людям, Родине», — решила она с уверенностью.

После обеда Нина расспрашивала отца о том, что он видел на фронте, страшно ли идти в атаку, когда рядом свистят пути и взрываются бомбы.

— Папа, — начала Нина, присев рядом с Афанасием на диван, где тот читал газету и обратил внимания на обращение дочери. — Папа, — громче сказала Нина. — Давай тебя послушаю. Это называется аускультация.

Он разбирал местную военную газету, где говорилось о продвижении советских войск, наградах, напечатаны речи Сталина, Рокоссовского, Жукова и другие факты из боевой хроники страны.

— Да, дочка? — отец с усилием оторвался от чтения. — Послушай как врач. В госпитале меня слушали хирурги очень хорошо, — он улыбнулся, а Нина присела рядом с лежащим на диване отцом, с усилием приподняла его, подняла рубашку и приложила ухо к спине и прислушалась.

— Патологии нет, — она опустила рубашку.

Афанасий опять лег, он понял, что нужно поговорить с дочерью, иначе Нина обидится и больше не станет ни о чем спрашивать и советоваться с родителями.

— Скажи честно, страшно быть на фронте?

— Знаешь, Нина, на фронте нет такого слова «страшно», есть слово «надо», «Родина». Когда идешь в атаку, думаешь о смерти, впереди враг и его надо уничтожить. Хочу, чтобы ты запомнила мои слова на всю жизнь, — поразился папа, так как не думал, что у нее могут возникать вопросы. — Удобнее всего наступательная позиция, а чтобы отбросить врага, нужна отличная боевая подготовка.

— Обязательно запомню!

Нина поняла, что отец больше ничего не скажет. Она еще раз прослушала отца через рубашку ухом и не обнаружила у него патологии. Он чувствовал себя намного лучше. Его здоровье пошло на поправку и теперь он стал ходить прямо. В этот день Нина достала из почтового ящика письмо-треугольник от брата Ивана. У него был мелкий разборчивый почерк. Она быстро прочитала:

«Здравствуйте, дорогие мама и Нина! Передавайте привет Шуре и папе. Пишу вам письмо из госпиталя, куда попал совершенно случайно, получил ранение в голеностопный сустав, хожу скверно. Надеюсь, недели через полторы выписаться. Мне полагался отпуск, надеюсь провести его дома, немного отдохну от фронта. Не скучайте и не грустите, скоро разобьем фашистов! Победа за нами! До скорой встречи. Иван».

Нина представила Ивана на белой госпитальной кровати, с перевязанной ногой.

Она заплакала и смяла письмо в кулачке, а потом вспомнила о родителях, разгладив аккуратно письмо, спрятала в карман юбки.

Дома молча дала письмо маме и, не дожидаясь пока та дочитает его, вышла из дома.

Было начало июня. Погода стояла отменная. Солнышко ласково светило и вызывало всех соседей из квартир на улицу или во двор. Не хотелось верить, что где-то идет война, взрываются бомбы, умирают люди.

Идти просто так без цели Нине не хотелось, и она вернулась домой.

Отец начал собираться к отъезду и медленно складывал чистые вещи в дорожный военный мешок. Свитер он взял с собой тоже на случай сильных холодов, но потом выложил и сказал, что его шинель очень теплая. Она осталась на складе в части. Нина поняла, что он вполне здоров, и долг заставлял его покинуть семью.

— Мне повезло, что письмо от Ивана застало меня дома. Жаль, не довелось нам встретиться. Скажите сыну, что скучал по нему и по всем близким.

Отец поцеловал на прощание жену и дочь и вышел из дома. Провожать себя на вокзал он не разрешил, так как не любил вокзальной суеты и предпочитал сам устраивать свой отъезд. Нина не осуждала папу, хотя и втайне надеялась пойти с ним на вокзал.

— Напишу, как только попаду в часть.

Возвращение Ивана

Через два дня все волнения, связанные с приездом отца и мужа были забыты. Женщины ждали возвращения Ивана. За трехдневным отдыхом после сдачи экзаменов наступил день вручения дипломов. В деканат лечебного факультета за день до дня вручения Нина подала просьбу о своем желании ехать на фронт.

В тот день Нина надела свое в полоску, шелковое, единственное платье, взяла с собой сумочку, куда положила паспорт и комсомольский билет. У входа в здание главного корпуса мединститута толпились выпускники. Они обсуждали возможные распределения. Нина заметила в толпе Иру и подошла ближе.

— Опоздала? — спросила Нина, так как поняла, что уже начали вызывать по фамилиям.

— Минут десять назад началось, но твоей фамилии не называли, — фигура Иры заметно округлилась, на ней было то же красивое платье, что и на свадьбе. Выглядела она очень мило и привлекательно.

— Мельченко, — услышала Нина свою фамилию и, собравшись с духом, зашла в здание и оттуда прошла в большую и светлую комнату, где заседала комиссия.

— Получите диплом и направление, — Нина дрожащей рукой взяла диплом и вышла из комнаты.

Она боялась смотреть на исписанный лист, где указывалось место прибытия и число. На улице Нину окружили выпускники. Она открыла лист и медленно прочитала: «Военно-полевой госпиталь (резерв армии), дер. Ельня, Московской обл.». «Значит, меня обманули и послали не на передовую, а в тыл. Вот почему так елейно улыбался председатель комиссии и все члены, вот почему так настойчиво кивал головой секретарь. Значит, меня обманули, и вместо линии фронта я попаду в глухое подполье». Нина вздохнула, но потом, взбодрившись, решила: «Работа везде найдется, а если сидеть, сложа руки, то и тылу можно быть убитой».

— Нина, ты меня подождешь? — тихо спросила Ира, она поняла, что подруга хочет поговорить о своем направлении.

— Обязательно, переволновалась и сейчас чувствую себя немного растерянной и уставшей. Пойдем, присядем на ту лавочку.

— Пойдем, — Ирина взяла Нину под руку, и девушки прошли в посадки, где стояла лавка, окруженная деревьями.

Они присели. Фамилии вызываемых студентов доносились до них. Наконец Ирина услышала свою фамилию.

— Нина, я пошла, кажется, вызвали меня, — сказала она и поспешила.

Нина осталась дожидаться, когда подруга вернется. Она стала думать о своем направлении. Она представляла, с какими, возможно, трудностями ей придется встретиться на первых порах. «Интересно, что самое главное в работе медика: это гуманизм или знания, а может быть и то и другое?» Нина серьезно задумалась. Ей часто приходилось быть наедине с собой, она иногда гадала на картах, стараясь угадать свое будущее, она и ее мама могли предвидеть, как сложатся их героические судьбы. Ира вернулась, Нина сидела на прежнем месте.

— Как дела? — спросила Нина, улыбаясь.

— Буду работать в госпитале по месту жительства, а пока дали направление в поликлинику.

Девушки встали и пошли по бульвару, прилегающему к институту. Солнышко светило, идти было легко и свободно. Была война, и надо было думать о грядущем дне, о возможных трудностях и лишениях, которые придется преодолеть. На перекрестке они расстались. Нина поспешила домой. Она почти бежала, в одном месте чуть не упала под колеса проезжающего автомобиля, но успела быстро перейти улицу. Поднялась на второй этаж и остолбенела. Посередине комнаты сидел Иван. Он был в военной форме и опирался на палочку. На кителе рядом с медалями красовался «Орден Красной Звезды». Иван молчал и только пристально смотрел, на вошедшую в дверь сестру.

— Здравствуй, Иван. Ты меня узнаешь? — выпалила она с порога, с трудом узнавая человека с перевязанной головой. — Как доехал?

— Нина, сестренка, — он попытался привстать, но тут же опустился на стул, так как рана заживала и давала о себе знать. — Вот приехал домой долечиваться. Где мама?

— Вышла в магазин. Раздевайся, подожди минуточку, давай помогу тебе снять шинель, — Нина помогла Ивану снять свернутую в кольцо шинель с плеча, аккуратно положила на сундук. — Здорово, что приехал, — Нина поцеловала брата в щеку. — Подождем маму. Расскажи о себе.

Иван сел на диван, сестра посмотрела на брата. Высокий, красивый, мужественный, прямые, темные волосы, огромные, выразительные, глубоко посаженные глаза, жесткий рот и резко очерченный подбородок, ранение и форма придавали ему налет аристократизма. Он старался сравняться с заслугами отца. Лицо перевязано бинтом.

— Есть хочешь? Садись я тебя покормлю, — Нина стала суетиться у обеденного стола, расставляя миски, ложки. — Недавно приезжал папа, привет от него. У него здоровье гораздо лучше стало после выписки. Получила направление в тыловой госпиталь под Москвой, а потом… на фронт.

— Ты должна служить надлежащим образом, а мой долг охранять твою репутацию и защищать вас, — Иван краем глаза посмотрел на сестру. — Пожалуй, тебе следует быть более экономной и осмотрительной, такой как мама. Не обижайся, это комплимент. Вы мне очень дороги!

— Абсолютно верно, — Нина чуть не зарыдала от его укора, но нашла в себе силы ответить с достоинством. — Папа говорил, что участвовал в военном походе на украинском направлении. — Обо мне не беспокойся!

Она чувствовала себя хозяйкой дома и быстро дала понять соседям по квартире, что она замечательная кухарка и кулинар, так как прекрасно готовила пищу, пекла блины, пироги, кексы, куличи и булочки. Но с началом война рог изобилия мирного времени иссяк, началось безденежье. Она крутилась как белка в колесе. Бралась за любую работу по дому, помогала маме. Приходилось экономить во всем, даже на книгах и посещать библиотеки, чтобы получить книги по военно-медицинской специальности.

Упреки брата вызвали в ней бурю воспоминаний, как она ухаживала за ним в детстве. Война прошла красной нитью по их семье.

Нина поспешно прошла на кухню и вернулась с кастрюлей в руках. Разлила щи по тарелкам, и оба принялись есть. Иван быстро съел первое и отодвинул тарелку от себя, встал из-за стола, вынул из кармана папироску и закурил. Нина сначала хотела сказать, чтобы он не курил, но потом поняла, что это было бы бестактно, промолчала.

Она положила брату картофель, тоненькие кусочки сала и кусок черного хлеба. Иван докурил папироску сел и не притронулся больше к еде.

— Ем мало. Челюсть сломал во время рукопашного боя. Дрались на смерть, — он показал на перевязанный голеностопный сустав и бинт на голове. — Сам тоже пострадал, надо сходить в госпиталь. Вот направление на операцию из санчасти. Нина, почему ты ничего не ешь? Испугалась?

— Нет, — после длительной паузы ответила сестра. — Спасибо, я сыта.

— Применил все, какие знал приемы боевого искусства самбо и джиу-джитсу, но положил противника на спину.

— Скоро должна подойти мама из госпиталя, — продолжила Нина, напряженно глядя на брата. — Через неделю или дней через десять уезжаю. Хочешь, поедем вместе?

— Надеюсь, выздоровею к тому времени. Посмотрим… — он задумался. — Нина, в моем вещевом мешке должна быть тушенка и хлеб. Мне задолго до выписки дали паек. Возьми, отдай маме.

— Ваня, ты долго пробудешь дома? — она разбирала вещмешок брата. — Ты находишь, что я должна безропотно слушаться тебя? Честно тебе скажу, не видела, чтобы ты старался что-то для этого предпринять.

— Твое дело. Получил все твои письма. Пробуду дома до окончательного излечения. Хожу только с палочкой. Профессор сделал мне операцию и хотел приписать мне инвалидность, но я попросил его дать мне отпуск. Буду тренироваться, разрабатывать ногу на своем старом велосипеде. Поможешь, конечно!?

Иван был моложе Нины на три года, но сейчас он разговаривал с ней как с младшей. Нина казалась ему еще юной, но опытной девушкой. Он понюхал пороха и представлял себе, что такое война. Да и Нина смотрела на Ивана совсем по-другому. Брат был едва узнаваем, она общалась с совершенно другим человеком.

— Как чувствует себя мама? — слова Ивана повисали в воздухе, ему было трудно говорить.

— Хорошо. Помогаю ей по дому, иногда в госпиталь вместо нее хожу на дежурства, забот хватает. Мы вышиваем вместе и посылки на фронт отсылаем.

— Понимаю, у вас на курсе так все делают? — Иван представил себя на месте сестры. — Учиться ради того, чтобы воевать, разве такой представлял свою жизнь. — Нет, когда будет мир, обязательно женюсь и уеду жить в деревню. Пойду, прилягу.

— Моя подруга Ира замуж вышла за парня, у которого бронь на заводе. Она готова родить. Работам в госпитале вместе.

— Это здорово!

— Наверно ты прав, я должна прислушиваться к тебе, раз болен.

Иван одобрительно покачал головой, а потом лег на диван, который стоял посреди комнаты, рядом с двумя, отделенными перегородкой клетушками и тут же уснул.

Ему приснился бой. Он передавал важное сообщение в центр. Очень трудно было наладить связь. Наконец, когда связь была налажена, началось отступление, и фашистские солдаты открыли огонь и ворвались в комнату, где находился телефон. Началась стрельба, и Иван проснулся. Он понял, что бредил, так как Нина стояла у края дивана и смотрела на брата.

— Ваня, что с тобой, дать тебе воды?

Она выбросила из головы придирки мамы, соседей и братьев.

— Да, принеси мне воды, а лучше рюмку водки. Видно на самом деле, что-то приснилось.

Нина послушно принесла стакан воды. Иван выпил воду и вежливо поблагодарил сестру. Дверь скрипнула, и вошла в комнату Анна: лицо ее посерело, нос вытянулся, волосы поседели, платье было подпоясано поясом, чтобы сидело более элегантно.

— Иван, — она подошла к столу и положила сверток. — Вот папиросы, кури.

— Ваня, давай вместе покурим, — проявила инициативу сестра. — Водку дают только по талонам. Папа приезжал, и мы вместе с ним все выпили.

— На фронте вавилонское столпотворение было в первые дни войны, много людей погибло, — оборвал Иван. — Страшно вспоминать…

— Ты не вспоминай, — Нина нежно обняла брата за плечи и провела горячей рукой по забинтованной голове. — Хорошо, больше не надо.

— С вами курить, это, значит, дом бросить, — Анна смотрела, как дети закуривают папиросы, которые ей дали на работе в качестве пайка, и она подала им стеклянную пепельницу. — Вот, стряхивайте пепел сюда. Вообще-то курить меньше надо, но, говорят, от стресса помогает.

— Мы уже бросили, — они потушили папиросы, и Иван спрял пачку к себе в галифе. — Таким пигалицам, как ты, нельзя курить!

Дни летели со стремительной быстротой. Город оделся в зеленую листву. Раны Ивана заживали медленно. Первые попытки кататься на велосипеде закончились плачевно. Иван постоянно падал и от боли бледнел, но поднимался и начинал снова учиться кататься.

Рана на лице тоже заживала быстро. Он снял шины и скобки для фиксации зубов. Смещенные челюсти были поставлены на место, но четыре зуба были удалены под наркозом в госпитале, куда его положили на следующий день по приезду домой, где он пролежал три дня. Нина после работы каждый день посещала его и видела, что он мог только пить через резиновую трубочку воду, бульон или молоко.

— Вань, постарайся меньше давить на больную ногу, — Нина настойчиво помогала брату. — Постоянно грубишь мне. Ты вылечился. Операция позади!

Когда он падал, то просил ее быть рядом и страховать его. До войны он катался отлично. Сейчас едва шевелил педалями.

— Знаешь, что, Нина, прекрати меня мучить, — Иван возмущался. — Моя нога уже совсем здорова, готов отправиться на фронт.

Нина неловко топталась рядом со старым велосипедом и братом.

— Ваня, постарайся беречь себя, — болезненный голос брата вернул ее из мира грез в настоящее. — Мы с мамой переживаем за вас с Шурой и папой, — возражала Нина, так как она уставала гораздо сильнее брата дома. — Мне скоро дадут обмундирование и паек тоже. Поедем вместе в госпиталь завтра, и я поговорю с хирургом.

— Так точно, служу Советскому Союзу, — любил шутить брат. — Разобьем врага. Все соберемся вместе, устроим настоящий праздник.