Отец жениха

Елена Сотникова, 2023

– Через месяц ты выходишь замуж, – прозвучал за спиной знакомый голос. – Что?! – В первую секунду мне показалось, что я ослышалась, во-вторую, что Тимур шутит, а на третью я поняла, что ни то ни другое не верно. Отчим решил мою судьбу за меня. Договорной брак с сыном бизнес-партнера должен был укрепить лидерство на рынке, устранить финансовые проблемы и открыть массу новых выгодных перспектив. Все пошло не так, когда я решила сорвать этот брак, переспав с первым встречным, потому как бракованная невеста моему будущему мужу не нужна. А моим первым мужчиной оказался… отец жениха.

Глава 6

— Где ты шлялась, мать твою? — гремит голос отчима.

Главное — не отводить взгляд. И я не отвожу. Вскидываю подбородок, глядя ему прямо в лицо.

— Что не так? — стараюсь говорить ровно, чтобы не выдать своего волнения.

Потому что в животе все скручивается в тугой узел от плохого предчувствия. Дышать больно.

— Что не так? Что не так?! — цедит с яростью каждое слово Тимур. — Тебя не было всю ночь, твоя подруга, заикаясь, несет какой-то бред про украденный телефон, мать уже морги обзванивать собирается, а ты, тварь неблагодарная, спрашиваешь, что не так?!

— Тим, не надо. Не дави. Она и без того волнуется, видно же, — дрожащим голосом вступается за меня мама, прикасаясь ладонью к плечу супруга. — Давайте лучше сядем за стол и спокойно поговорим.

Вот маму жалко. Она действительно переживала за меня. Лицо бледное и глаза красные от слез.

— Нина, не лезь! Эта гнида возвращается домой поутру с наглым видом, будто ничего не произошло, а я должен перед ней расшаркиваться, чтобы она, случаем, не разволновалась?! — взрывается отчим. — Она опозорила меня, тебя, семью!

Гипсовая статуэтка с комода летит об стену, разбиваясь на несколько кусков.

— Тим, прошу тебя, успокойся! — кидается ему наперерез мама, вставая между мною и мужем. — Не надо, умоляю! Еще никто никого не позорил. Ничего не ясно. Мы даже не знаем, что на самом деле с ней произошло. Давай просто поговорим. Без эмоций. Лиля и так напугана.

Тимур затихает на секунду. Усмехается криво, недобро, выдерживая паузу.

— Напугана? — снижает голос на полтона. — Кто? Вот эта бессовестная мразь, которая стоит передо мной и даже глаза не отводит?!

Отчим никогда не поднимал на меня руку. Мог ругать, отчитывать, но до насилия не доходило. Я и повода не давала. С детства росла послушным, спокойным ребенком, соглашалась с его мнением и лишний раз не лезла на рожон. Но, кажется, сегодня день крайностей. Судя по перекошенному от бешенства лицу Тимура, он вообще готов меня убить. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Я уже совершеннолетняя. И имею право не ночевать дома, не спрашивать на это разрешения и не отчитываться, — стараюсь держать лицо.

Сложно. Я неконфликтный человек, и у меня нет опыта огрызаться, поэтому каждое слово дается с трудом.

— Лиля, пожалуйста, помолчи, — умоляюще просит мама. — Мы с отцом ночь не спали. Он всю службу охраны на ноги поднял, всех на уши поставил. Тебя искали везде, где только можно. Ты хоть понимаешь, что я чувствовала в этот момент? Что мы с отцом пережили? А ты вместо того, чтобы объясниться, дерзишь.

В то, что мама волновалась, я верю. И мне стыдно перед ней. А вот в отцовские чувства Тимура, который ночь не спал, мучился от неведения, страдал, уже нет. Если только переживал за свою выгоду, которую может потерять из-за моей выходки, тогда да, возможно. Потому как на мою жизнь ему плевать. Я это уже выяснила.

— Совершеннолетняя, говоришь. Можешь не отчитываться… — угрожающе тянет он.

Но договорить не успевает: телефонный звонок отвлекает отчима от происходящего, и Тимур, выругавшись себе под нос, выходит из комнаты. А я выдыхаю. Пусть ненадолго, на каких-то несколько минут, но наступает так необходимая мне сейчас передышка.

— Лиля! Лилечка, дочка, что происходит? Тебя кто-то похитил? Насильно удерживал? Ты попала в нехорошую компанию? Тебе угрожали? — бросается с расспросами мама, как только за Тимуром закрывается дверь.

Сегодня привычка отчима уединяться при телефонных разговорах дала мне возможность поговорить с мамой прежде, чем меня казнят.

— Нет, мам. Со мной все в порядке. Прости, что не позвонила. Телефон сел, — вру неумело.

— А где ты была? Лиля?

— Гуляла.

— Всю ночь? Одна?

— Мам, пожалуйста. Да, всю ночь, да, одна. Мне это было нужно.

Мама зависает после моих слов. Смотрит удивленно, будто ожидала каких угодно объяснений, но не того, что услышала. Трет переносицу растерянно.

— Я не… не понимаю. Зачем надо было? Что случилось? Лиля, что ты от меня скрываешь? Мне, маме, ты же можешь сказать? Я ведь тебе не чужой человек. Зачем ты так…

Ее тон, ее растрепанный вид болезненно задевают что-то внутри. Снова будят чувство вины. Если бы не мама, я бы и не вернулась домой. Плюнула бы на все и начала жить самостоятельно.

— Мам, прости, но я не могу так. Я не выйду замуж за того, кого нашел мне Тимур. Я не вещь. И на дворе не средние века, чтобы выходить замуж по договоренности. Меня никто не спросил, хочу ли я этого, что я чувствую и как к этому отношусь. — От жалости к самой себе на глаза наворачиваются слезы. — Я живая! Я тоже хочу иметь право на свою жизнь, а выходит, что…

— Лиля, солнышко! — совсем как ребенка успокаивает меня мама. Обнимает, прижимая к груди. — Ты чего себя накрутила? Это все из-за этой дурацкой свадьбы? А я уже себе что только не надумала, боялась, что не увижу тебя живой. Бог с ней, с этой свадьбой, скажу Тимуру, чтобы не давил. Он зациклился, что тебе так лучше будет, что парень перспективный и не за кого попало пойдешь. Что будешь обеспечена всю жизнь. Обещал познакомить на днях.

— Я не хочу, мам. — Шмыгаю носом, чувствуя, что еще чуть-чуть — и совсем расклеюсь. Напряжение начинает отпускать, а следом накатывает слабость. — Я так не хочу.

— Не хочешь — значит, не будет ничего. Почему не пришла сразу? Не сказала? Я бы поговорила с Тимом, он бы понял. Я уверена. — Мама с облегчением выдыхает и немного отстраняется, внимательно рассматривая меня. Словно не веря до конца, что это правда. — Ты, наверное, голодная? Пойдем, я тебя покормлю.

— Есть тоже не хочу, — качаю головой.

— Тогда чаю с шарлоткой. Я вчера вечером пекла. Пойдем, пойдем, хоть успокоишься. И я тоже.

Мама тянет меня на кухню, ставит чайник, достает кружки. Посреди стола красуется домашний пирог. Отрезаю себе кусочек, кладу на блюдце и жду, когда будет готов чай.

Хочется верить, что все будет так, как она обещает, что Тимур действительно осознает ошибку и отступит. Но что-то подсказывает, что расслабляться рано. Отчим так просто не откажется от своих целей. Особенно если там замешаны деньги.

И уже спустя пять минут я в этом убеждаюсь.

— Поела? — заходит он на кухню с хмурым видом.

Последний кусочек шарлотки застревает в горле, и я невольно давлюсь.

— Тимур, — делает шаг к нему навстречу мама, но останавливается, замечая недобрый взгляд.

— Поговорила с ней?

— Поговорила.

— Отлично. А теперь мой черед. Допивай чай, и жду тебя у себя в кабинете. Одну, — обращается уже ко мне отчим. — Проясним пару моментов.

— Тимур, подожди!

— Я вам не мешал общаться? — осаждает жену. — Вот и ты дай мне возможность провести воспитательную беседу с дочерью. Не переживай, я ее не трону. Ты знаешь, женщин я не бью. Но кое-что выяснить не помешает. — А после разворачивается ко мне: — Не заставляй себя ждать. У меня мало времени.

И тяжелым шагом покидает кухню.

Машинально дожевываю остатки пирога, не чувствуя вкуса. Запиваю последним глотком чая. Никто не обещал, что будет легко, а посему держись, Лилька, держись.

— Ты не зли его сейчас, дочка, — цепляет меня за рукав мама, когда я решительно встаю из-за стола. — Он на взводе. Начнешь доказывать что-то — только еще больше разозлишь. Ты же знаешь, что Тимур у нас старых закостенелых взглядов. Я потом сама с ним поговорю, объясню, донесу помягче. Он ведь тоже переживает, поверь, просто выражает это топорно, по-мужски, отсюда и такая реакция.

Усмехаюсь грустно в ответ. Конечно, он переживает, ага. До седых волос.

Мама всегда выступала эдаким миротворцем в наших конфликтах с Тимуром. Защищала его передо мной, меня перед ним, находила нужные аргументы, остужала горячие головы. Раньше я прислушивалась к ее словам. Соглашалась, уступала. Но не сейчас, когда мое молчание наверняка будет расценено как признание неправоты.

— Я все понимаю, мам.

А вот о том, что молчать в этот раз не собираюсь, я не распространяюсь.

— Вот и отлично. Я знаю, что ты у меня молодец, — кивает она ободряюще. — Главное, не спорь с ним, ладно?

Я неопределенно веду головой, оставляя ее последнюю просьбу без ответа, и иду в сторону кабинета отчима. За дверью тихо. Не слышно ни мата, ни звуков бьющихся предметов. Вхожу, застывая на пороге. Тимур стоит у окна, спиной ко мне. Руки спрятаны в карманы, плечи напряжены.

— Присаживайся, — бросает, не оборачиваясь.

Ровно, спокойно, будто и не метал молнии несколько минут назад, не пытался крушить все подряд и не рвался стереть меня в порошок. Внутри все подбирается от нехорошего предчувствия. Я готовилась к разносу. К крикам, гневным высказываниям, угрозам, оскорблениям — в общем, к двенадцатибалльному шторму. А нынешнее спокойствие Тимура никак не тянет на ураган. Скорее на затишье перед бурей, и это пугает сильнее. Пробирает до кончиков пальцев.

Отчим — холерик по складу характера. Он не умеет держать себя в руках, когда зол. А он зол. Поэтому такие проявления выдержки ему не свойственны. Не к добру все это, ой, не к добру.

Я прохожу в середину комнаты и сажусь на диван рядом с журнальным столиком. Складываю руки в замок перед собой.

— Ну что, поговорим? — разворачивается, наконец, он в мою сторону.

— Я тебя слушаю.

Тимур удивленно вскидывает бровь.

— Ты? Меня? — издевательски кривит губы. — Мне казалось, должно быть наоборот.

— А что ты хочешь от меня услышать?

— Например, где ты была всю ночь и чем занималась? С кем? Какова цель этой выходки? Чего ты этим пыталась добиться?

Расцепляю пальцы и обхватываю сама себя за плечи. Несмотря на внешне спокойный тон, от Тимура разит негативом. Я чувствую это на подсознательном уровне. И мне жутко неуютно здесь, в его рабочем кабинете, на его территории, где все: стены, мебель, каждая вещь — пропитано грубой мужской энергетикой.

— Я была с мужчиной, — не отвожу взгляда. — И да, это то, о чем ты подумал. Цель? Это моя жизнь, и я распоряжаюсь, с кем мне спать, кого любить и за кого выходить замуж.

С каждым моим словом складка между бровей Тимура залегает все глубже, а глаза темнеют от ярости. Но внешне он продолжает держать себя в руках. Обдумывает несколько секунд услышанное, а после спрашивает:

— Хорошо. Ты взрослый человек, способный отвечать за свои поступки и определять для себя цели, я правильно уловил?

— Да, — соглашаюсь осторожно, все еще не понимая, куда он клонит.

— Следовательно, ты понимаешь, что несешь ответственность за свои поступки, — констатирует будничным тоном, который абсолютно не вяжется с его зловещим взглядом.

— Понимаю.

— Тогда давай поговорим как взрослые люди. Без всяких скидок на возраст, без поблажек и с реальным взглядом на жизнь. Ты ведь этого хотела?

Я внимательно смотрю на отчима, все еще не совсем понимая, куда он клонит, а самое главное — каким козырем собирается ходить. В том, что он у него припрятан, я не сомневаюсь.

Тимур шумно втягивает носом воздух и резко дергает ящик письменного стола. Достает небольшую папку, перекидывая ее мне на колени.

— Ознакомься, — цедит сквозь зубы.

И растягивает губы в ядовито-торжествующей улыбке.

Холодок ползет по спине.

— Что это? — уточняю, глядя на папку, как на ядовитую змею.

— Начнем с самого простого.

— То есть это еще не все? — догадываюсь с первого раза, указывая на бумаги.

— Нет, моя хорошая. Это начало. Привыкай. Во взрослой жизни все взаимосвязано, и сегодня, раз ты решила, что готова к трудностям, я покажу тебе, что значит быть взрослой и нести ответственность за свои поступки. Читай!