Солнце из черного камня

Елена Сола

Трудно назвать это произведение реалистичным, хотя оно, конечно, имеет отношение к реальности.События минувших дней прорываются сквозь толщу времени, чтобы восстановить справедливость. Пропавший пять дней назад медбрат Илья Кораблев неожиданно возвращается, утверждая, что попал в провал времени. После возвращения его не покидают призраки, видения и голоса.Сатанисты и портрет Сталина, бессмысленность и тлен, привидение и архивы НКВД.

Вечно лишь море, безбрежное море и небо,

Вечно лишь солнце, земля и ее красота,

Вечно лишь то, что связует незримою связью

Душу и сердце живых с темной душою могил.

Иван Бунин

© Елена Сола, 2021

ISBN 978-5-0055-3415-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Старый корпус

Илья Кораблев пересек холл первого этажа Центра кардиологии, на ходу застегивая замок толстовки цвета хаки, надетой поверх синей медицинской формы, называемой на профессиональном сленге хирургичкой. Медицинскую шапочку он предусмотрительно снял и небрежно засунул в карман.

Крупный парень с копной рыжих волос, длинной челкой, свисающей на глаза и скрывающей бесцветные ресницы и такие же бесцветные брови. Медбрат опустил глаза в пол, намереваясь незамеченным проскользнуть мимо регистратуры.

Настенные часы на безликой серой стене показывали без пятнадцати семь. Его рабочий день заканчивался через пятнадцать минут. Впервые Кораблев покидал стены больницы, не доработав до конца смены.

Он чувствовал необъяснимую тревогу, словно некая сила сорвала незыблемый ранее, привычный покров и обнажила страшную, ужасающую своей обыденностью и естественностью, не замечаемую им ранее скоротечность бытия.

Бесконечный цикл рождений и смертей так рационально обустроенный Вселенной, в этот момент казался ему невероятным оглушающим откровением. Все вокруг, эти деревья, птицы превратятся в тлен, потому что все имеет начало и конец. Как осознать и вместить в себя снизошедшее внезапно понимание конечности жизни? Смириться с тем, что человеку отмерено лишь мгновение на этой земле?

Илья широким шагом пересек асфальтированную парковку перед зданием больницы, обошел по газону с примятой травой закрытый шлагбаум. Не замечая хруста ломающихся под ногами сухих стеблей и не сбавляя шага, свернул направо.

Одноэтажное здание морга возникло внезапно, сконцентрировав на себе рассеянное до этого внимание. Кораблев резко остановился, словно наткнулся на невидимое препятствие.

Посторонний человек вряд ли сообразил бы, что этот аккуратный домик, облицованный черными и белыми панелями, затерявшийся среди раскидистых деревьев старого парка, хранит внутри печаль и скорбь. Дверь в мир утраченных надежд была окрашена в мрачный черный цвет, что было символично.

Вывеска на входной двери гласила «Патологоанатомическое отделение морг». Илья неоднократно бывал внутри этого здания и отлично знал внутреннее расположение. Он доставлял сюда умерших по длинному подземному переходу, не испытывая при этом никаких рефлексий. Сейчас, стоя перед черной дверью, медбрат почувствовал трупный запах, и к горлу подкатил удушливый комок.

Это произошло после обеда. Пациент умер на операционном столе. В обязанности Кораблева входила простая рутинная работа. Обычно он проделывал ее без каких-либо эмоций. Перегружал пациентов на каталку машинально, не акцентируя внимания на персоналии. Отработанными движениями ловко накрывал простыней, подоткнув ее по краям, и, окинув придирчивым взглядом белый кокон, отправлялся к месту назначения.

Сегодня, подчиняясь непонятному внутреннему позыву и даже в некоторой степени неожиданно для себя, он остановил каталку посреди коридора, подошел к изголовью и откинул край простыни. Впервые. Зачем ему понадобилось взглянуть на умершего? Взгляд остановился на бледном безжизненном лице молодого парня. Спохватившись, суетливо, словно испугавшись, что покойник откроет глаза, Илья аккуратно прикрыл труп простыней. Лицо совершенно незнакомого ему человека стояло перед глазами. Растерянность и непонимание произошедшего дали пищу размышлениям, которые раньше никогда не приходили ему в голову.

Пациент попал на операционный стол после автомобильной аварии, но на бледном лице не было ни единой царапины. Кажется, за рулем у него случился сердечный приступ, который спровоцировал несчастный случай. Погибший не мчался на скорости и, возможно, был законопослушным и соблюдал правила дорожного движения, но смерть все равно настигла его.

Это было несправедливо и, по большому счету, неправильно. Если бы он, этот парень, знал точно, что это конец, возможно, нажал бы на газ и покинул бренный мир ярко, безбашенно, красиво. Илья представил его за рулем дорогого автомобиля. Педаль газа до упора. Ночная улица, и фонари мелькают за окном, сливаясь в бешеном танце желтых огней. Музыка из динамиков сотрясает битами салон машины. Впереди стена. Она все ближе и ближе, и нет возможности остановиться или свернуть. Удар! В один момент мир рассыпается на детали. Скрежет искореженного металла! Осколки разбитого стекла застывают фрагментами бытия в разорванной пустоте. И душа, освободившись, белым голубем взмывает ввысь.

Екатеринбург обволокла плотная, всепроникающая духота. Раскаленные солнцем крыши домов молили о прохладной влаге. Природа готова была откликнуться на их мольбы. Илья мельком взглянул на небо с грузными, неповоротливыми тучами, несущими в своем чреве тонны воды, вздохнул и продолжил путь.

Он свернул в заросший неприбранный парк, где в ожидании дождя уже гулял ветер. Застревая и путаясь в кронах деревьев, он вызывал будоражащий тревожный шелест. Кораблев уверенно шагал по разбитому, давно не ремонтированному асфальту, как будто у него была цель. На самом деле он повиновался ногам, которые уводили его прочь от неприятной необходимости находиться рядом с источником беспокойства. Тело стало неприятно липким.

«Господи, этот бедолага был совсем молодой. Может, всего на пару лет старше меня», — думал Илья, снова и снова возвращаясь мысленно к покойнику, чье лицо увидел невзначай и уже никак не мог отделаться от наваждения. В голове метались беспокойные мысли. Почему не выдержало сердце? Что на самом деле произошло? Жизнь молодого парня оборвалась оттого, что ему так на роду написано, или произошла роковая случайность?

Мечты о карьере в медицине, которые привели Илью на должность медбрата в Центр кардиологии, сейчас казались глупыми, надуманными. По настоянию деда, известного в городе хирурга, он сначала закончил медучилище, а потом поступил в медицинский университет. По мнению Ильи, летняя подработка медбратом в Центре кардиологии была еще одним, не нужным после медучилища, этапом, но он слепо доверял профессору Кораблеву. Поэтому сейчас чувствовал себя обманутым, словно ребенок, разорвавший яркую обертку и обнаруживший там пустоту. Работа не давала никаких знаний и опыта, а только психологически разрушала его.

Может, этому парню суждено было еще жить да жить. А может, он умер оттого, что все они: врачи скорой, доставившие в больницу, медперсонал, принявший его здесь, хирург, делавший операцию, медсестры — в общем, все, от кого зависела жизнь пострадавшего, просто соблюдали инструкции. И упрекнуть вроде некого и не в чем. Служение высоким целям в реальности сводится лишь к выполнению инструкций.

А ведь и мы, каждый из нас, летим навстречу той единственной последней секунде, с каждым вдохом и выдохом подбираясь все ближе.

Кораблев проходил мимо старого заброшенного здания, построенного в тридцатые годы прошлого столетия, когда первые капли дождя упали на лицо. Раньше это был госпиталь Народного комиссариата внутренних дел. Здание госпиталя несколько раз пытались восстановить и отремонтировать, но по каким-то причинам каждый раз ремонт откладывался.

В конце концов оно совсем обветшало, и те огромные деньги, которые требовались на реставрацию, чиновники сочли нерациональной тратой. Некогда роскошный, построенный по проекту знаменитого архитектора в стиле авангарда и неоклассицизма, с колоннами и пилястрами, госпиталь был незаслуженно забыт, заброшен и имел плачевный вид.

Дождь усиливался, и ничего не оставалось, кроме как укрыться в старом здании. Большой проем, некогда служивший центральным входом, давно лишился дверей, и любой прохожий беспрепятственно мог проникнуть внутрь загадочной зияющей темноты, притаившейся за толстыми кирпичными стенами.

Преодолев несколько ступенек, Кораблев вошел в просторный холл первого этажа с четырехугольными колоннами, подпирающими межэтажные перекрытия. Огляделся по сторонам. На полу местами еще сохранились серые гранитные плиты. Краска на стенах и потолке облупилась и свисала неопрятными кусками, грозя в любой момент упасть на голову нежданным посетителям. За оконными проемами раскинулся запущенный парк, густо заросший бурьяном под старыми лохматыми деревьями, скрывшим некогда пересекавшие территорию дорожки.

На одной из колонн холла поверх надписей и рисунков заплаткой белело свежее объявление «Помощь людям наркозависимым и алкозависимым» с цифрами телефона. Старый корпус госпиталя, оставшись не у дел, стал пристанищем разного рода бродяг. Ходили слухи, что по ночам из окон можно услышать жуткие голоса, бормотания, завывания, а то и неистовые вопли. Многие приписывали эти звуки потусторонним силам.

Илья, как человек, получивший медицинское образование, внук известного в городе медицинского светила, относился к слухам со здоровым скептицизмом и иронией. Один в огромном здании, он совершенно не чувствовал страха. Его не пугал ни шорох листьев за окнами, по которым уже вовсю лупили струи дождя, ни шлепки капель, бьющих по подоконникам и полу, залетающих сквозь оконные проемы. Наоборот, дождь успокаивал и давал благоприятное течение его мыслям.

В холле стоял стойкий запах сырости и мочи. Слева, за двустворчатой дверью, окрашенной некогда светло-коричневой краской, тянулся длинный коридор. Без стекол и ручек, двери прочно сидели на петлях и свободно открывались и закрывались, издавая в тишине легкое поскрипывание. По одну сторону коридора были расположены кабинеты, а по другую тянулся длинный ряд больших окон.

В одном из кабинетов на окнах сохранились рамы и даже кое-где были целы стекла. Из стены под подоконником торчали огромные ржавые крюки для крепления радиаторов. Самих чугунных радиаторов, конечно, давно и след простыл. Осторожно обойдя опасно торчащий крюк, Илья подошел к окну и вынул пачку сигарет.

Он пытался понять, что же сегодня произошло. Неужели смерть незнакомого парня могла так тронуть его? И тут неприятная мысль кольнула в самое сердце. Это называется профнепригодность. Студентов-медиков учат работать с пациентами, не проявляя эмоции. Формула проста: боль пациента — это не твоя боль. Сегодня он шагнул за флажки, и ему стало страшно. Страшно, как космонавту, вышедшему в открытый космос без скафандра. Сможет ли он восстановить себя или нужно уходить из профессии, чтобы не разрушить психику?

Кораблев затянулся сигаретой. Дым перебил зловонные запахи. Илья тоскливо смотрел сквозь грязное треснутое стекло на ямы в асфальте, собиравшие благодатные капли дождя. Деревья заслоняли кронами небо. Он вытащил из кармана складной нож, который всегда носил с собой, и стал водить им по рисунку, оставленному кем-то на широком подоконнике. Короткое лезвие споткнулось, и нож выскочил из руки. Пытаясь схватить его, Илья сделал несколько неловких движений и поранил руку. Из небольшого пореза на пальце медленно выкатилась капля крови и упала на подоконник. Пришлось прислонить пораненный палец к губам, чтобы остановить кровь.

Вечерело, и в коридоре стоял полумрак. Дождь барабанил по веткам, листьям, подоконникам, производя неритмичный хор из постукивающих звуков. Кораблев понимал, что придется принять нелегкое, возможно, самое жизненно важное решение. Или не принять? Если он будет близко к сердцу принимать проблемы пациентов, их смерть, то в медицине ему делать нечего. Но и работать как бездушный робот, следуя инструкциям, он теперь тоже не сможет.

Ах, дед! Именно для понимания этой дилеммы ты подводил меня к профессии такими окольными путями. Возможно, и ты когда-то стоял перед выбором в поисках места врача между богом и обычным человеком. Потому и стал лучшим в своей профессии.

Медбрат затянулся, бросил окурок под ноги и загасил его, наступив большим ботинком с протекторной подошвой. Дождь начал стихать, и пора было уходить. Его остановили приглушенные звуки, похожие на крики и сдавленные голоса.

— Принесла-таки кого-то нелегкая, — проворчал Илья.

Ему никого не хотелось видеть, но, похоже, придется столкнуться с нежданными посетителями, которых непогода загнала в разрушенное пристанище. Выйдя в холл, он никого не обнаружил. Справа витая лестница вела в верхние этажи. Под ней находился спуск в подвалы госпиталя. Голоса раздавались снизу, из подвала.

Слова разобрать было сложно, но в них отчетливо сквозил необъяснимый животный ужас. Кажется, люди звали на помощь. В старом здании могло случиться все что угодно. Здесь запросто можно провалиться в открытую шахту лифта. Или на голову мог свалиться кусок лепнины. Да просто можно нечаянно проколоть ногу гвоздем, коих здесь множество в деревянных досках, разбросанных по полу.

Пары секунд оказалось достаточно для принятия решения. Откинув сомнения, перескакивая через ступеньки, Кораблев бегом спустился в подвал. В тот момент он, не отличающийся храбростью, обычно старающийся отойти в сторону, если это было возможно, посчитал, что должен поступить именно так, помочь людям. Потому что он медбрат и у него есть соответствующие навыки и знания.

Одолев два пролета вниз, Илья оказался в подвальном коридоре. Свет, идущий из узких окон под самым потолком, слабо освещал путь, и он чертыхался, натыкаясь на мусор. Остановился перед глухой железной дверью, над которой горел светильник, замурованный в решетку. Промелькнуло удивление, откуда в разрушенном пустом здании электричество, но тут же внимание переключилось на доносившиеся из-за двери звуки. Внутри происходило нечто странное: невнятные голоса, шаги и потрескивание огня, пыхтение и тихий тонкий женский вой.

— Огонь! Мы горим! Откройте дверь! — внезапно раздался четкий истеричный мужской голос с небольшим кавказским акцентом.

Перемежаясь матерными словами, послышались монотонные звуки ударов по чему-то плотному. Второй мужской голос, сочный и громкий, повторял одну и ту же фразу:

— Сдохни, тварь! Сдохни, тварь! Сдохни, тварь!

Илья схватился за ручку двери, но почти сразу резко отдернул руку. Сама металлическая дверь, а вместе с ней и ручка, была раскалены. На ладони остался красный след от ожога.

Медбрат снял с себя толстовку и, обмотав руку, попытался открыть дверь еще раз. Безуспешно. Дверь либо заперта на ключ, либо ее заклинило, решил он. Без посторонней помощи тут не справиться. Обожженная рука давала о себе знать, разгоняя боль по всему телу. Здоровой рукой медбрат залез в карман толстовки за телефоном. Телефона на месте не оказалось. Илья громко крикнул:

— Я вас слышу, но мне одному не справиться.

— Кто там! Помогите! — немедленно отозвался мужчина, говоривший с акцентом.

Илья сообразил, что где-то выронил или оставил телефон. Он огляделся вокруг, но безуспешно. Телефон пропал. Крики и стоны за дверью стали громче.

— Я позову на помощь! Держитесь! — крикнул Илья.

Он развернулся и побежал к лестнице, ведущей наверх. Вслед ему послышался истошный визг:

— Вернись, открой дверь немедленно! В тюрьме сгною, гад!

Выбежав на крыльцо, Илья в недоумении остановился. На улице было светло и тихо, хотя давно должно было стемнеть. Никаких признаков дождя, луж на площадке перед центральным входом в госпиталь не было. Старый, прорезанный трещинами асфальт абсолютно сухой. Высокие деревья больничного городка уходили ввысь стройными коричневыми стволами. В разросшихся ветвях, переплетенных друг с другом вверху, гулял свежий ветер. Птицы щебетали в ветвях, наполняя пространство радостными звуками.

Илья оглянулся. Старый корпус застыл в безмолвии. Ни криков о пожаре, ни огня, ни дыма. Ничего. Он подошел к полуподвальным окнам. Стекол в них почти не осталось, и внутри было темно и тихо.

Черт возьми, что происходит? Похоже, на улице раннее утро. Я что, целую ночь провел в старом корпусе? В ушах стоял назойливый свистящий гул. Илья посмотрел на ладонь. Она пошла красными пятнами и волдырями.

— Это ничего, ничего страшного, обычный поверхностный термический ожог, — вслух пробормотал он.

Ничего страшного он не видел в ожоге, потому что это единственное, что было реально. Тогда как все остальные события, произошедшие с ним, вызывали массу вопросов.

Медбрат натянул на голову капюшон толстовки, уперся взглядом в ботинки и быстрым шагом направился в сторону дома. На улице не было ни единой души. Единственное, о чем он сокрушался в этот час, это утеря телефона. Ведь если он заснул в заброшенном госпитале, то родители наверняка волнуются, а у него нет возможности позвонить и сообщить, что все в порядке.

Илья очень удивился бы, увидев, что после его ухода в полутемном коридоре подвала возникла худощавая мужская фигура в камуфляжной форме. Слабый свет фонарика медленно скользил по полу. Свет выхватил из кучи хлама серебристый прямоугольный предмет.

Мужчина наклонился и поднял с пола телефон. Тут же ловко вскрыл его. Вынул аккумулятор и сим-карту. Аккумулятор и телефон моментально исчезли в большой холщовой сумке, висевшей у мужчины на поясе. Рука, держащая сим-карту, на несколько секунд зависла под светом фонарика. Резкий взмах, и маленький картонный кусочек исчез в темноте среди хлама, разбросанного по полу подвала. Мужчина, освещая путь, осторожно двинулся дальше.