Свет – Тьма. Вечная сага

Елена С. Равинг, 2023

Двадцатилетняя студентка Елизавета Семёнова пытается жить обычной жизнью: учиться, работать и выстраивать отношения со своим парнем Иваном. И ей так сложно принять, что за гранью земного мира может существовать нечто большее – сверхъестественные Силы, которые способны менять реальность, создавать другие миры и распоряжаться людскими судьбами, словно игрушками.Но правда ли это или выдумка её нездорового рассудка? Может, она просто сходит с ума, как и её мать когда-то?Погружаясь во тьму и хаос, теряя друзей, родителей, любимых и всё, что было когда-то дорого, как не потерять себя и сохранить свет в душе? И способна ли любовь нескольких людей изменить тысячелетиями проложенные пути?

Глава 5. Сны

— Ааа!

Я подскочила, заслоняясь одеялом, словно щитом.

Лицо пылало от нестерпимого жара, а в висках пульсировала кровь, наполняя ночную тишину раскатистым шумом. Я вся горела, будто ведьма на костре. От кожи исходил пар, казалось — она вот-вот расползётся на оплавленные лоскуты и стечёт на пол горящими ошмётками. Хотелось кричать от ужаса, но я сдержалась, и только небеса знали, чего мне это стоило…

— Малыш, что случилось? Опять кошмары?.. — спросонья Ваня уронил на меня тяжёлую руку, пытаясь уложить обратно.

— Да, — подчинившись, ответила я дрогнувшим голосом.

— Попытайся заснуть, всё хорошо… Я рядом…

Произнося это, а вернее бубня это, Ваня уснул, причём так быстро, что я даже улыбнулась. Что ж, пусть спит. В конце концов, мои кошмары его не касались…

Когда мозг осознал, что мне всего лишь приснился очередной плохой сон, организм понемногу начал приходить в норму. Сердцебиение замедлилось, отсчитывая обычный, размеренный ритм, пульсация в висках утихла, и только щёки по-прежнему пылали. Я перестала задыхаться и, если бы не Ванина рука, увесистым булыжником придавившая грудную клетку, смогла бы окончательно восстановить дыхание. С трудом я скинула её с себя, но успокоиться так и не смогла, снова и снова переживая кошмарные видения.

Теперь в них появилось нечто особенное. Если раньше они представляли собой смутные, непонятные картины и расплывчатые фрагменты, и лишь огромный живой огонь с глазами демона навечно врезался в память, то сегодня я запомнила всё. Каждое мгновение и каждую ужасную деталь, которую кто-то показал мне, словно прокрутив плёнку в кинотеатре, я увидела чётко и ясно.

Передо мной было абсолютно гладкое, чёрное поле, похожее на шахматную доску или сервировочный столик, покрытый лаком. Его идеальную поверхность нарушали редкие, но глубокие трещины, из которых сочился пар, неторопливо поднимаясь к тёмному, грозовому небу и растворяясь в вязком воздухе. А в вышине тяжёлые тучи бурлили, шевелились и перемешивались, словно в огромном кипящем котле, изрыгая молнии и раскаты грома.

И ещё там были люди. Огромное множество людей, которые напоминали средневековых рыцарей в одинаковых доспехах, с одинаковым оружием в руках и совершенно неразличавшихся внешне. В стороне от рыцарей находились какие-то причудливые существа, или же мифические животные, и стояли другие люди в ослепительно-белых балахонах, подобных одежде старика, которого я видела в ночном клубе. А за их спинами едва просматривались призрачные фигуры — вытянутые, полупрозрачные и будто подсвеченные изнутри сверхъестественным светом. Все они не шевелились и лишь наблюдали, как из-за края чёрного поля стремительно приближалось гигантское облако со всполохами красного пламени внутри.

И когда оно настигло воинов, земля содрогнулась.

Всё перемешалось. Из тёмной массы периодически возникали то белые одежды, то доспехи, то уродливые морды фантастических тварей, чтобы сверкнуть на одно мгновение и снова затеряться в бешеном, пыльном круговороте. Затем облако неожиданно расступилось, и я увидела закованного в латы воина, который на моих глазах безжалостно убил другого воина. Он рывком вытащил окровавленный меч из мёртвого тела, развернулся и посмотрел прямо на меня, будто я стояла на поле брани рядом с ним. Лицо незнакомца частично скрывал шлем, но глаза поразили до глубины души. Они были суровыми, бездонно-чёрными и такими знакомыми, словно я уже видела их когда-то…

И в этот момент его ударили в спину.

Взгляд воина, секунду назад полный жизни и возбуждения схватки, устремился к серому небу и застыл. Мужчина упал под ноги обезумившей толпе, и она поглотила его, похоронив под клубами пыли и пара, лапами, копытами и сапогами сражавшихся людей.

Я задохнулась…

Что-то сдавило грудь железными тисками, не позволяя лёгким расправиться и втянуть воздух, не давая сердцу биться и подгоняя к горлу огромный, плотный ком. По щекам потекли слёзы жалости и бессилия. Захотелось броситься на помощь этому мужчине, кем бы он ни был, и вызволить его бездыханное тело из хаоса сражения. Но я не смогла даже шелохнуться и только наблюдала, как он быстро исчез в тёмной массе.

А уже в следующее мгновение картинка сменилась, заставив замереть от ужаса и забыть обо всём на свете.

Я снова увидела кошмар, преследовавший меня по ночам последние полгода. Ко мне шло существо — живой огонь с воспалёнными человеческими глазами. Из его головы торчали огромные рога, а на огненных лапах, свисавших почти до земли, красовались длинные, кривые когти. Рот, а вернее щель в огне раскрылась, и существо издало оглушительный рёв, заставивший задрожать всех и всё вокруг.

Я съёжилась, чтобы защититься от его гнева, и последнее, что запомнила — огромный меч в своей руке…

Ещё долго я лежала, устремив взгляд в тёмный потолок и пытаясь понять такой странный и такой необычный сон. Всё в нём казалось настолько реальным, настолько подробным и чётким, словно происходило наяву, здесь и сейчас, а не внутри моего расслабленного разума. Словно я не спала рядом с любимым человеком в его квартире, а на время спустилась в средневеково-мифический ад.

Я не знала, было ли это сновидение результатом моей разыгравшейся фантазии, психозом или воспоминанием о каких-то событиях, подсмотренных в фантастических фильмах. Только новый кошмар совершенно не походил на всё, что я видела раньше, и с каждой ночью становился хуже и хуже.

Как-то я слышала, что частое повторение одного и того же сна могло быть напоминанием о важных вещах. Например, когда человек забыл что-то сделать или мучился каким-либо вопросом, подсознание таким образом посылало ему сигналы.

Что же забыла сделать я?

Может, я что-то упустила в своей жизни?..

Я напрягла окончательно проснувшийся мозг и попыталась вспомнить, когда кошмар с огненным существом приснился мне впервые, надеясь в событиях того периода найти необходимую подсказку. Смутное воспоминание замаячило на задворках сознания, и я жадно ухватилась за него, по крупицам восстанавливая давно забытый сон. После первой внезапной вспышки видения стали накатывать волнами, становясь всё ярче и отчётливее, и я погрузилась в них, как в глубины бездонного омута.

Я сидела в парке.

Небо над головой было ясное, ярко-синее. На деревьях от слабого ветра колыхалась листва. Растительность вокруг имела пронзительно-зелёный цвет: деревья, кустарники, трава на газонах — всё было одного ядовитого оттенка, словно нарисованное неумелым художником. Я читала книгу — толстую, в чёрной обложке, с жёлтыми, потрёпанными страницами. Она вызывала во мне странные, трепетные чувства. Правда, я давно забыла, что это была за книга.

Потом ко мне подошли какие-то люди.

Пожилая женщина в розовой шляпе присела рядом на витую скамейку. Её лицо стёрлось из памяти, и остался только рот — крепко сомкнутые, тонкие губы, обведённые лучиками морщинок и накрашенные ярко-розовой помадой. Эти пятна цвета фуксии неприятно маячили среди зелёного царства и вызывали раздражение. Мужчины же, двое или трое, подобно теням, выросли у нас за спинами, но сохранились в воспоминаниях лишь серыми, размытыми пятнами.

Мы неторопливо разговаривали.

Женщина что-то объясняла, уговаривала и о чём-то просила, а я, кажется, сомневалась или опасалась. Эти люди не внушали мне доверия, но потом я вроде бы согласилась. Я закрыла книгу и положила её на скамейку. Мы поднялись и не спеша пошли по аллее, охраняемые людьми-призраками.

Прогулка продолжалась недолго.

В конце дорожки, среди буйной салатовой листвы я увидела старую, витую ограду, замысловатые узоры решётки которой были окислены и покрыты сине-зелёными наростами. Вдруг я остановилась — мне не хотелось идти дальше. Я почему-то боялась сделать следующий шаг и войти в ворота, хотя между прутьями виднелся такой же парк, утопавший в салатовой зелени.

И тогда я увидела его…

Да, я вспомнила! Именно в этом сне огненное существо впервые возникло передо мной, появившись из ниоткуда и породив в душе волну неконтролируемого ужаса. А потом я неожиданно проснулась, словно кто-то силой вернул меня в реальность…

С тех пор почти каждую ночь я видела живой огонь. Он преследовал меня, появляясь даже в полудрёме, стоило на несколько секунд закрыть глаза. И постоянно куда-то звал — я это чувствовала, хотя ни разу не слышала ничего, кроме его рёва.

А с недавнего времени к огненному кошмару присоединился ещё и другой кошмар. Мне стала сниться буря и сопровождавшие её раскаты грома, вроде тех, которые громыхали над чёрным полем. Я ощущала нестерпимый жар, раскалённый воздух опалял кожу и лёгкие, сжигая их, но… Несмотря на все эти ужасы, меня не покидало чувство, что рядом находился кто-то, с кем я могла идти куда угодно и бороться с чем угодно.

И это был вовсе не Ваня.

Я не могла даже сравнить эмоции, появлявшиеся в Ванином присутствии, с необъятными и всепоглощавшими чувствами, которые охватывали меня во сне. И, кажется, сегодня я увидела того, кто их вызывал…

Я посмотрела на парня, мирно спавшего рядом. Его спокойное, красивое лицо было расслаблено, и только меж бровей пролегла угрюмая морщинка. Атлетически сложенное тело, с трудом поддававшаяся загару бледная кожа, крепкие руки…

Почему сейчас он казался мне чужим?

Очень красивым, но незнакомым и далёким…

Глупости!

Какие глупости!

Остатками здравого рассудка я понимала, что невозможно было жить снами и иллюзиями, что грёзы не приведут меня ни к чему хорошему, кроме как к ещё большему умопомешательству. Однако засевшая глубоко в голове мысль разъедала разум, словно кислота — с самого начала я знала, что мы с Ваней были созданы для кого-то другого, причём оба. Да, сейчас мы любили друг друга, однако стоило ли нашим чувствам перерастать во что-то большее, чем крепкая дружба? То случайное столкновение соединило нас на три года, но что произойдёт дальше? Вдруг нас действительно ждали разные дороги? Его — карьера, работа и, возможно, семья и дети. А меня — сумасшествие и больничная палата до конца дней.

Или же…

Нет! Как бы я ни надеялась, но то был просто сон, не имевший никакого отношения к действительности. Неужели я могла всё разрушить, перечеркнуть три счастливых года и вероятную дальнейшую жизнь ради какого-то сна? Мужчины с чёрными глазами не существовало, я никогда и нигде его не встречу, потому что его придумало моё подсознание и только.

А если нет?..

Если хоть на секунду предположить, что он был вполне реальным и материальным человеком, ходил по той же планете и дышал тем же воздухом. Если у него, как и у всех остальных, была семья, женщина или жена, дети, друзья, родственники, знакомые. Если он жил обычной жизнью: работал, ел, спал, развлекался, смотрел телевизор, периодически болел и даже не знал, что снится какой-то девчонке из крошечного сибирского городка. Как найти его в этом огромном мире? Стоило ли искать? И была ли я ему нужна?

Хотелось бы ответить «Нет» на все вопросы и забыть их, словно очередной, глупый сон. Но его взгляд… Умопомрачительно пронзающий, наполненный отчаяньем и любовью, заставлял надеяться снова и снова. Почему-то внутри разрасталась уверенность, что я знала этого мужчину и что я…

Уже видела его смерть?

Сердце вдруг защемило от боли, словно я лишилась кого-то очень важного, очень дорогого и незаменимого. Словно на моих глазах убили любимого человека, и всю оставшуюся жизнь я была обречена скорбеть по этой утрате, ни в чём и нигде не находя успокоения. Я почувствовала себя безумно одиноко от одной мысли, что никогда больше не увижу темноглазого мужчину. Даже во сне. Мне захотелось зареветь в голос. И лишь осознание, что своим рёвом я разбужу спокойно спавшего рядом Ваню, заставило подавить всхлипы.

Невольно я дотронулась до лица, пытаясь вытереть несуществующие слёзы… И обнаружила на щеках дорожки засохшей соли, будто я уже рыдала. Причём не лёжа в кровати, как хотелось сначала подумать, ведь тогда они бы стекали назад к вискам, а как минимум в вертикальном положении: сидя, стоя или…

Или находясь на поле битвы и наблюдая смерть незнакомого мужчины.

Что за чертовщина?..

Эта мысль окончательно выбила меня из колеи. Мало мне было кошмаров и бредовых видений, так я ещё и перестала различать сон и реальность. А вдруг я страдала лунатизмом? Вдруг бродила ночами по квартире и лила слёзы? Это объяснило бы наличие солёных дорожек. Только ни папа, ни Ваня раньше ничего подобного за мной не замечали.

Я принялась нервно растирать щёки, пытаясь смахнуть с них соль. Но вскоре сообразила, что заснуть мне уже не удастся. Слишком много времени прошло с тех пор, как я в ужасе открыла глаза, и закрываться обратно они совсем не собирались.

Преисполненная досадой и раздражением, я решила, что нужно пойти умыться. Прохладная вода немного успокоила разыгравшееся воображение, но тут же напомнила, как вчера по занавеске в моей ванной ползала ожившая тень, что заставило усомниться в нереальности этих видений и абсурдности порождённых ими домыслов. Тщательно вытерев лицо грубым полотенцем, я с опаской оглядела небольшое помещение. Однако ничего подозрительного не обнаружила: обычные стены, выложенные жёлтой плиткой, обычная занавеска для душа с рассыпанными по ней крупными, оранжевыми тюльпанами, обычная сантехника и стандартный коврик на полу — ничего из перечисленного не двигалось, не ползало и не шевелилось.

Абсурд. Глупость. Нелепость. Бред…

Смеясь над собой, я вышла из ванной и побрела на кухню. Включила чайник и, пока он закипал, по привычке встала возле окна, чтобы наблюдать за жизнью ночного города.

Жизни, в принципе, никакой не было. Улицы пустовали, и лишь где-то далеко лаяла собака, находясь вне зоны видимости. Фонари, установленные вдоль дороги, давали тусклое, жёлтое освещение. Поросшие между ними и окном деревья отбрасывали на стекло причудливые тени, а их ветви, слегка шелестевшие на ветру, напоминали костлявые руки, которые пытались дотянуться до меня. Правда, страха не вызывали, поскольку светлевшее над крышами домов небо уже начинало развеивать ночных призраков. Тишина занимавшегося утра завораживала и убаюкивала. Монотонно шумел чайник, силясь как можно быстрее вскипятить пол-литра воды, и под его тихое ворчание мои глаза стали сами собой закрываться…

— Время твоей Клятвы!

От неожиданно громких слов, прозвучавших, как раскат грома среди ясного дня, я подпрыгнула на месте и нечаянно задела раскалённую стенку докипавшего чайника. Отдёрнув руку и схватившись за обожжённое место, я быстро развернулась лицом в комнату. И в который раз за последние дни не поверила своим глазам.

Лампочка погасла, хотя светила ещё секунду назад, как погасли и фонари за окном. Теперь небольшую комнату освещал красный, сверхъестественный огонь, горевший внутри полупрозрачного облака, по форме напоминавшего вытянутую человеческую фигуру. Оно висело в воздухе посреди кухни, не касаясь пола туманным нижним краем и подобием головы почти достигая трёхметрового потолка. А по обе его стороны простирались огромные, призрачные крылья, которым не давали расправиться давящие, тесные стены…

***

Я села и схватилась за голову.

Та ныла хуже, чем с похмелья, а от резкого движения правый висок будто пронзила раскалённая игла, проникнув глубоко в невыспавшийся мозг. Воспоминание о произошедшем всего секунду назад пульсировало в нём вместе с невероятно противной, звенящей болью. И прошло минут пять или десять, прежде чем она, наконец, утихла. Осторожно и очень медленно я снова открыла глаза. И какое-то время осознавала, что теперь находилась в кровати, а не валялась посреди кухни, где должна была упасть в обморок.

За окном уже совсем рассвело, а стрелки на настенных часах показывали десять часов и пятнадцать минут.

Что это было? Каскадный, полуреальный сон? Не слишком ли много странных снов мне приснилось за одну ночь?

Рука сама потянулась к щеке — никаких дорожек от высохших слёз. Но я ведь умывалась ночью…

Если умывалась…

Я опустила руку и принялась рассматривать теоретический ожог, но ни вздутия, ни даже покраснения на коже не обнаружила. Не доверяя своим глазам, потёрла запястье — оно не болело, хотя к раскалённому чайнику я приложилась неслабо. Что ж, наверное, я не ходила ни в ванную, ни на кухню и никого там не видела, а просто спала и наблюдала волнообразные кошмары. Разве могли встречаться красные призраки из мистических фильмов на рядовых российских кухнях?

Конечно же, нет!

Я облегчённо вздохнула и блаженно откинулась на подушки, вытянувшись во весь рост. Вани рядом не оказалось. Будучи от природы «Жаворонком», он всегда вставал раньше меня и теперь, как в старые добрые времена, когда я была ещё здорова и мы только начинали встречаться, отсутствовал. Зато из кухни доносилось громыхание посуды и шум воды. А через некоторое время он появился на пороге комнаты с подносом в руках и сияющей улыбкой на лице.

— Доброе утро! — провозгласил Ваня, поставив поднос на табурет рядом с кроватью. — Как спалось?

— Нормально… — протянула я, глядя в его кристальные глаза и наслаждаясь тем, что он находился рядом.

Однако в памяти тут же всплыли другие глаза…

А также все мои предательские идеи и размышления. Я отвела взор, словно Ваня мог ненароком догадаться, о чём я думала. Снова всё было не так: что-то не то в его глазах, в его взгляде, в его улыбке и в моём отношении к нему. Не Ваню я хотела сейчас видеть, а того странного, нереального мужчину из сна. Разумом я понимала, что это было совершенно невозможно, но сердце затрепыхалось в радостном ожидании, хотя я даже лица незнакомца не запомнила. Я попыталась перевести неожиданную радость в улыбку, адресованную именно Ване, но, наверное, получилось не слишком правдоподобно.

— А ты как спал? — спросила я, приподнимаясь на подушках.

— Замечательно! Правда, совершенно не помню, что мне снилось.

«Везёт…» — с грустью подумала я.

— Слушай, а я ночью вставала?

— Нет… Не знаю. Так это ты включила чайник?

— Чайник?..

Я почувствовала, как внутри начала созревать тревога, вот-вот готовая перерасти в панику и накрыть меня с головой.

— Когда я встал, он был горячим, — пояснил Ваня. — Ты его включала?

— Наверное… — боль в виске запульсировала сильнее, и я нервно потёрла его. — Я вроде бы ходила на кухню, но не уверена…

— Ну, значит, ты, лунатик мой любимый! А это что?..

Ваня вдруг потянулся ко мне, убрал волосы со лба и принялся что-то внимательно там разглядывать. Его глаза округлились, став похожими на два голубых блюдца, перепугав меня до полусмерти и добавив новую порцию тревоги к моему и без того нервному состоянию.

— Что?.. Что там?

Я попыталась встать, чуть не опрокинув поднос с завтраком, но Ваня остановил меня, сильно надавив на плечи и заставив сесть обратно. Он был таким серьёзным, что меня уже буквально потряхивало от страха.

— Погоди, тебе нельзя сейчас вставать…

— Да что там такое? Я хочу посмотреть!

— Там… Там…

— Ну?..

— Там… Ничего!

Он повалил меня на подушки и принялся целовать. А я от неожиданности даже сопротивляться не смогла, рассмеявшись вместе с ним.

— Какой же ты балбес! — выдохнула я, когда он, наконец, отстранился.

— Знаю. Зато люблю тебя!

— И я тебя, — произнесла я, но внутри вдруг что-то туго сжалось и запротестовало, словно я врала самой себе…

Остальной день проходил на удивление скучно, хотя в моей ситуации следовало использовать определение «Спокойно». Не хотелось ничего делать, никуда идти и ни с кем встречаться. Я лишь отзвонилась отцу, заверив его, что со мной всё в порядке и Ваня не отдал меня на растерзание маньякам, немного поболтала с Таей о прошедшей дискотеке, а потом выключила телефон.

Летний календарный понедельник для двух студентов, то есть для нас, являлся выходным, поэтому я решила провести его в тишине и покое, валяясь на диване перед телевизором и периодически проваливаясь в лёгкую дремоту. После странной, то ли кошмарной, то ли бессонной ночи такое времяпрепровождение казалось бальзамом для воспалённого мозга, измученного бесконечной чередой вопросов, на которые я не знала ответов. Ваня, как мог, поддерживал меня в бестолковом лоботрясничанье, с головой погрузившись в обстреливание потенциальных врагов и взятие стратегически важной точки. Он уже часа три не отрывался от компьютера, проигнорировав моё предложение посмотреть вместе фильм и грозя окончательно доломать кнопки мыши или разбить клавиатуру.

Под грохот очередного взорвавшегося на мониторе танка я переключила канал и невидящим взглядом уставилась в голубой экран, плохо улавливая, что передавали по новостям. Гораздо больше меня интересовал подлокотник и положенная на него мягкая подушка. Хотя обрывки информации я всё-таки усваивала.

Очередная забастовка рабочих в Китае…

Где-то шёл крупный град…

Террористы снова что-то взорвали…

Сектанты совершили массовое самоубийство…

В Америке разбился авиалайнер…

В Таиланде перевернулся паром…

Я стала слушать внимательнее. Наверное, меня разбудило происшествие в Таиланде, ведь ещё недавно мы с Ваней мечтали съездить в эту экзотическую страну. Но информационный блок быстро закончился, и ведущий уже другой передачи принялся с пеной у рта вещать про какой-то метеорит. Учёные обнаружили его пару лет назад, дали смешное название «Легат», но не уделили должного внимания, поскольку его орбита, хоть и пересекалась с земной, катастроф не предвещала. Предполагалось, что небесные тела благополучно разминутся в бескрайнем космическом пространстве. Однако по «Непонятным причинам» недавно метеорит сменил траекторию и по «Предварительным расчётам» в конце лета должен был упасть в районе Чёрного моря…

Чёрного моря…

Чёрного…

Чёрного, как глаза…

Его глаза…

Я отшвырнула пульт в сторону и закрыла лицо руками.

Сейчас меня всецело должна была заботить судьба планеты и наша жизнь после предполагаемой катастрофы. Но вместо этого перед взором возникла картина из первого слоя сна, породившая очередную волну отчаянья, как упавший в воду предмет вызывал серию волн, радиально расходящихся из центра. Казалось, что с каждой минутой, с каждой секундой воспоминания становились всё более нестерпимыми, не угасая и не теряясь в потоке новой информации.

Почему я не могла выкинуть из головы совершенно незнакомого человека, возможно, даже не существовавшего в реальности и живущего лишь в моём воображении? Почему не могла забыть его приснившиеся объятия? Почему даже наяву бездонные, чёрные глаза бередили мою душу, заставляя мечтать и надеяться?

Возможно, потому что где-то я уже видела их…

Нет! Не у Лазаревского, конечно! Бесспорно, глаза безымянного воина и глаза врача были похожи, но только цветом — одинаковой, непроницаемой чернотой. Наполнение же было совершенно разным, и чувства они вызывали тоже разные. Взгляда Лазаревского, с его проницательностью, подозрительностью и въедливостью, я боялась как огня. А взгляда незнакомого мужчины моё тело жаждало почти на физическом уровне…

Снова назойливое, предательское чувство закралось в душу и принялось грызть её изнутри. Мысли зациклились. Они носились по кругу, вновь и вновь возвращаясь к одной и той же идее — а если этот мужчина подходил мне больше, чем Ваня?

Конечно, Ваня был хорошим. Очень хорошим. По крайней мере, лучше, чем я, поскольку не гонялся за безумными призраками, не предавал и любил, не требуя ничего взамен. И в очередной раз мне пришлось признать правоту мамы — Ване не стоило находиться рядом. Как ни печально, но это являлось единственным выходом из сложившейся ситуации. В итоге и ему, и мне станет спокойнее. Ваня перестанет переживать и заниматься самопожертвованием, а я перестану терзаться угрызениями совести…

Наверное…

— Вань, можно с тобой поговорить?.. — набравшись смелости, спросила я.

— М-да… Хочешь услышать мнение гения? — протянул он, не оторвав взгляда от компьютера.

— Что? — переспросила я, не сразу вникнув в смысл сказанной им фразы.

— Ты хотела поговорить. Хочешь услышать мнение гения? — повторил он.

— Не смешно, — фыркнула я, ощутив не только волнение, но и сжигавшее изнутри чувство вины.

Я снова нервно потёрла висок и нерешительно посмотрела на Ваню. Горло почему-то перехватило, и слова увязли в нём, как в тугом сиропе.

Как ему сказать?..

— Тогда что? — спросил он, даже не повернувшись.

— Вань…

— Да?..

— Нам нужно расстаться, — выпалила я, а сама не поверила, что смогла произнести это вслух.

Возможно, я только что совершила самую большую ошибку в своей жизни…

Ваня замер. Перестал стучать мышкой и несколько секунд просто сидел, уткнувшись невидящим взглядом в монитор. За это время персонажа, которым он управлял, расстреляли в упор, и механический голос объявил, что игра закончилась.

— Ты уверена? — наконец, спросил он.

— Я… Не знаю… — честно ответила я.

Ваня медленно повернулся на стуле, так же медленно подошёл ко мне и присел рядом, пытаясь заглянуть в глаза. Но я не смогла ответить ему тем же. Отвернулась. Мне стало ужасно стыдно оттого, что я хотела расстаться с ним из-за каких-то снов…

— Что случилось, малыш? — спокойно спросил он.

— Ничего… Просто мне кажется, что нам нужно расстаться…

— Лиз, ты же знаешь, что я люблю тебя… Ты меня разлюбила?

— Нет… Я тоже… Люблю тебя, Ваня…

Я не до конца понимала, что делала и зачем. Всё происходило не в реальности, не со мной. Мой разум наблюдал за совершаемым эгоистичным поступком будто со стороны, будто отделённый от тела толстым, пуленепробиваемым стеклом. Он видел, как я обыденным голосом предлагала Ване разорвать отношения, длившиеся три года, словно звала его сходить в кино, хотя внутри у меня всё переворачивалось от боли. Я этого не хотела. Не могла хотеть. Я любила Ваню всей душой, но всё равно расставалась с ним…

— Тогда зачем? Я не понимаю… — мотнул он головой.

— И не поймёшь. В последнее время я и сама себя не понимаю… Просто… Мои кошмары стали сильнее. Я начинаю бредить, как мама… Я… Я не хочу, чтобы ты видел, как я схожу с ума…

— Ты себе просто накручиваешь! Я уверен, с тобой всё в порядке! Не волнуйся, я буду рядом и не оставлю тебя!

— Знаю, Вань. Но я не хочу, чтобы ты был рядом. Так будет лучше для нас обоих…

— Да что ты говоришь?! — он вскочил, измерил комнату шагами, а потом вернулся и схватил мои руки. — Для кого лучше? Тебе без меня будет плохо, разве я не знаю? Лиз… Лиза!

— Прости, Вань…

Ледяной и спокойный голос сорвался, предоставив мне самостоятельно расхлёбывать последствия содеянного. Я расплакалась, а Ваня нежно и заботливо принялся вытирать мне слёзы, пытаясь успокоить.

— Ну, не плачь, малыш. Это всё глупости. Мы со всем справимся. Скажи мне, что не так? Я что-то сделал неправильно?

— Нет, ты хороший! Ты самый лучший!

— Тогда что? Ты в кого-то влюбилась? — неожиданно, со вздохом спросил он, но не злобно и холодно, как я ожидала, а скорее обречённо.

— Конечно, нет! Ты же знаешь, я так не могу… — произнесла я.

Вот только сама не поверила в сказанное.

Мне не хватало смелости признаться себе в том, о чём Ваня и так догадался — что я бросала его из-за мечты, из-за нереального и призрачного видения. Да, я не закрутила роман на стороне, но я влюбилась в другого. В того, кого даже не знала. В плод своего больного воображения. Разве нельзя было назвать это изменой? Хотела ли я уберечь Ваню от необходимости наблюдать развитие моей болезни или предавала его, изменив в душе? Расставалась ли я с ним ради него или ради себя, чтобы освободить место для других эмоций? Мне искренне хотелось верить, что я просто поддалась маминому влиянию, ведь обвинять кого-то другого было намного проще, чем себя. Но разве это было правдой?

Нет, не было.

— Извини… — Ваня обнял меня и снова прижал к себе. — Я пытаюсь понять, зачем нам расставаться…

— Я не смогу тебе объяснить, — всхлипнув, ответила я. — Просто чувствую, что так надо…

— Уверенна?

— Нет…

— Просто скажи, ты сама этого хочешь? Да или нет?

— Я… Я не знаю…

— Да или нет?

— Да.

Ваня помрачнел как осеннее небо. Отстранился, закрыл лицо руками и долго так сидел — не двигался и, кажется, даже не дышал. И лишь сведённые до предела брови выдавали бурю эмоций, проносившуюся в его душе. Я не могла спокойно смотреть на его скупые мужские переживания, в которых сама была виновата. Я рыдала, даже не пытаясь вытирать стекавшую по щекам воду, и она капала, капала, капала, выливаясь за нас двоих…

— Ведь всё было нормально… — наконец, произнёс он.

И действительно, всё было хорошо. Пока у меня не начало развиваться безумие, по крупицам отравлявшее жизнь нам обоим. Пока все мои размышления не заняли увиденные ночью ужасы. Пока эти ужасы не перетекли в настоящую жизнь. Пока вымышленные чувства не подменили реальную любовь. Пока предательские мысли безостановочно не начали крутиться в голове. Пока люди вокруг, здоровые или же безумные, не возжелали нас разъединить, словно весь мир был недоволен нашими отношениями. Так что нет, в них давно не осталось ничего нормального.

— Ты всё же подумай… Может, не стоит рубить с плеча? — добавил Ваня, тяжело вздохнув.

— И что, ты согласишься всё вернуть? — искренне удивилась я. — После этого?..

— Да. Я всё равно люблю тебя, малыш. Моё отношение к тебе не изменилось и не изменится. Знай, что ты всегда можешь на меня рассчитывать…

— Спасибо, Вань…

— Можно я поцелую тебя в последний раз? — спросил он, но в его голосе не осталось ни капли надежды.

Я сдавленно кивнула.

Что я наделала?!

Ведь всё ещё можно было исправить! Вот прямо сейчас нужно было сказать, какой я была дурой, какую непростительную ошибку совершила и как сильно его любила! Нужно было попросить прощения, обнять и закричать, что я хотела быть только с ним! Но что-то удерживало. Это было сильнее меня, сильнее моих чувств к Ване и сильнее всех доводов и причин — ощущение, что если я пойду на попятную, то совершу непоправимую ошибку…

Ваня приблизил своё лицо и печально посмотрел в глаза. Потом поправил рукой выбившиеся волосы, поцеловал в лоб и лишь слегка прикоснулся губами к моим губам.

Как хотелось поцеловать его в ответ! Как хотелось! Я подалась вперёд, но Ваня уже отстранился. Тогда я обняла его и зарылась лицом в его майку, стараясь спрятать в её складках свой стыд.

— Вань, прости меня, пожалуйста…

— Всё будет хорошо, малыш… — прошептал он, нежно погладил меня рукой по спине, а затем несмело убрал её в сторону.

Вот и всё.

Теперь мы стали чужими.

После того как Ваня проводил меня домой, на улице начался ливень, почти такой же сильный, какой бушевал два дня назад. Но Ваня не взял зонт, а просто ушёл, оставив меня наедине с мерзкими чувствами. Я стояла на кухне и утирала слёзы, глядя в залитое водой окно, а мои мысли носились далеко — среди серых бетонных зданий, где под низвергавшимися из чёрных туч потоками дождя медленно брела одинокая фигура. Мне было жаль его. Я так хотела, чтобы Ваня остался, вот только зачем? Наши жизни теперь разделились, а предложение переждать ненастье у меня прозвучало бы, как проявление чувств, которых впредь не должно было быть…

Напоследок Ваня банально попросил остаться друзьями. Однако я не знала, смогу ли общаться с ним, понимая, какую боль причинила. Смогу ли смотреть ему в глаза и не испытывать неловкости. Смогу ли спокойно рассказывать о своей жизни и слушать о переменах в его. Нет, не получится. Лучше какое-то время не видеться, успокоиться самой и дать успокоиться Ване. А дальше — ну, как придётся.

Возможно, потом мы действительно сможем общаться…

Ночь без него оказалась ужасно холодной, постель — несоразмерно гигантской, а я сама в ней — крошечной и беззащитной. Мне не хватало его шумного дыхания, сонного ворчания и человеческого тепла — всего, к чему я так привыкла за три года. Пока я не спала, дождь шёл не переставая. Он капал и капал, стучал и стучал по карнизу, словно оплакивая наш разрыв. Сначала я тихо ревела, вторя монотонным завываниям ветра. Потом слёзы иссякли, и я просто лежала, невидящим взглядом уставившись в потолок, будто было что-то интересное в ровном и гладком листе побеленного гипсокартона.

Я не запомнила, как заснула. Наверное, в конце концов я просто забылась и, кажется, не увидела этой ночью ни одного кошмара…