Три одиночества. Созидающий башню: книга II

Елена Райдос, 2023

Насколько более простой и предсказуемой стала бы наша жизнь, если бы судьба имела обыкновение следовать логике и нашим представлениям о справедливости. Увы, эта хитрюга предпочитает спонтанность, чтобы не позволить участникам своего спектакля разгадать сюжетные ходы и вовремя подстелить соломки. Будь у судьбы хотя бы зачатки совести, ей бы и голову не пришло собрать вместе Киру, Риса и Семёна и засунуть их в замкнутое пространство алатской долины. Что из этого вышло, читайте во второй книге серии «Созидающий башню».

Глава 2

Покой и бесстрастность. Наверное, если бы Киру спросили, как она может в двух словах описать Убежище, то это были бы именно эти слова. Мир, созданный мужиками, помешанными на брутальности и аскетизме. Невозможно было не удивляться прихотливости путей, которыми подчас следует творческая мысль, ведь ни Тарс, ни тем более Антон, которые и были со-творцами Убежища, не производили впечатления отрешённых от мира отшельников. Как же в их воображении могла возникнуть эта снежная фантасмагория, сплошь состоящая из остроконечных застывших форм? Впрочем, трудно было отрицать тот очевидный факт, что Убежище обладало своим неповторимым очарованием. Здесь было даже по-своему красиво, но то была холодная красота необработанного алмаза, прячущего своё сияющее сердце под корявой невнятной оболочкой. Наверное, нужно было очень сильно любить всё скрытое и таинственное, чтобы сотворить такой мир.

В Убежище почти всегда было безветренно, но вы это замечали, только когда ваш взгляд обращался к вершинам гор, окружавшим глубокое ущелье подобно неприступной крепостной стене. Над белыми шапками каменных великанов постоянно развевались снежные флаги, как бы намекая на то, что Творцы Убежища всё-таки знают о существовании такого явления, как ветер. На закате холодное солнце подкрашивало вершины гор розовым, и это вносило приятное разнообразие в чёрно-белый дизайн этого места, лишь слегка разбавленный тёмно-зелёным фоном вековых елей. Даже притулившееся на скале здание Школы было построено из потемневшего от времени дерева, видимо, чтобы не контрастировать с остальным однотонным пейзажем.

Днём в небе над Убежищем чаще всего сияло яркое солнце, превращая сугробы в блестящую сахарную глазурь, но и тогда деревянный дом выглядел мрачным и каким-то заброшенным, особенно, до полудня, пока ученики и учителя были погружены в педагогический процесс во внутренних помещениях. Зато редкие снегопады преображали Убежище до неузнаваемости, словно кто-то набрасывал колышущееся снежное покрывало на острые зубцы скал и верхушки ёлок. Мир размывался, становился зыбким и призрачным. В полном безветрии большие узорчатые снежинки плавно парили в морозном воздухе, напоминая пух, которым обычно набивают подушки и одеяла.

Кира подставила лицо ледяным пушинкам и с удовольствием слизнула влагу с губ. На вкус растворившиеся снежинки напоминали шипучую газировку, даже язык немного пощипывало. В последнее время она всё чаще зависала на открытой площадке около Школы, пока Тиночка была занята практиками и лекциями. Атан-кей несколько раз намекнул своей ученице, что школьные порядки касаются всех, включая мамочек, пасущих своих талантливых деток, но, столкнувшись с полным отсутствием в её организме стремления к постижению магических наук, оставил Киру в покое.

Трудно сказать, насколько полезной для её психики оказалась эта ежедневная доза медитативного одиночества, но невозможно отрицать, что именно созерцательные практики исподволь подтолкнули Киру к желанию разобраться в своей жизни. Увы, открывшаяся ей правда, вряд ли смогла бы послужить обезболивающей микстурой, скорее, наоборот, она, словно колючка под хвостом у лошади, заставила Киру метаться в поисках избавления от страданий.

— Это не моя жизнь, — фраза застряла в её голове как навязчивый шлягер, от которого можно избавиться разве что вместе с этой самой головой. — Я живу чужой жизнью, в этом всё дело.

Да, Кире трудно было отказать в определённой логике, контраст между её прежней и нынешней жизнью был настолько шокирующим, что у нормального человека он должен был вызвать как минимум настороженность, а то и откровенное неприятие. Странно, но три года назад Киру это совершенно не смущало, тогда она воспринимала жизненные метаморфозы с восторгом и воодушевлением. Ей даже казалось, что вся её прежняя жизнь, такая скучная и заурядная, была лишь прелюдией к жизни настоящей, наполненной высоким смыслом борьбы за счастье и свободу. Переехав в Алат, Кира впервые почувствовала себя значимой, эдаким важным элементом социума, и это было захватывающее, не испытанное прежде ощущение.

Жизненный поток подхватил путешественницу как сорванный листок и понёс по течению. События принялись мелькать перед её глазами со скоростью проносящегося пейзажа за окном скорого поезда: бурный роман с Рисом, рождение Мартина, работа над захватывающим воображение проектом защитного купола, потрясающие успехи Тиночки в Школе Убежища. На этом фоне такие мелочи, как ковровые бомбардировки, вынужденная жизнь в подземном бункере, регулярные атаки орденских боевиков и похороны совсем ещё молодых парней из отрядов самообороны, казались почти нормой, чем-то вроде платы за полнокровную жизнь.

Удивительно, но это странное существование между жизнью и смертью было наполнено вовсе не страхом, а надеждой на будущее, когда не станет Ордена, и можно будет строить свою жизнь под открытым небом и в соответствии со своими представлениями о справедливости, о добре и зле. Для жителей Алата эта надежда со временем трансформировалась в некое подобие религии, в которой уныние считалось чем-то вроде святотатства. Проект защитного купола, над которым трудилась Кира, находился в самом эпицентре этой наивной, но искренней веры, и потому отношение к ней алатцев было сравни почитанию апостола или верховного жреца бога.

Подобное положение, разумеется, сильно поднимало Кирину самооценку и давало силы, чтобы двигаться вперёд, невзирая на растущее в душе беспокойство. Поначалу она успешно игнорировала появившийся неизвестно откуда дискомфорт. Мало ли, какой нервный взбрык может выдать женский организм в состоянии стресса, особенно, у беременной, а позже — кормящей матери. Но прошло время, Мартин подрос, и Алиса с удовольствием заменила свою подругу у детской колыбельки, а вот беспокойство не только не отступило, но даже, наоборот, усилилось до практически навязчивого состояния.

Наверное, самым верным решением в этой ситуации было обратиться за помощью к учителю или Антону, но Кира не решилась поделиться своими переживаниями с людьми, от чьих советов она с такой лёгкостью отмахнулась три года назад. Возможно, ей сделалось стыдно за своё неоправданное высокомерие, а может быть, она просто посчитала, что не в праве грузить Творцов своими бабскими фрустрациями. В конце концов, Кира ведь считала себя талантливым аналитиком, и решение ребусов всегда было её самым любимым занятием. Так кому же, как не ей самой, следовало взяться за исследование неадекватности собственной психики?

Что ж, результат аналитических упражнений вполне оправдал Кирины профессиональные амбиции, она действительно справилась с этой непростой задачкой. Вот только на этот раз, вместо удовлетворения, победа принесла горечь и ощущение беспомощности, а в добавок победительница обзавелась шизофренической привычкой разговаривать сама с собой.

— Невозможно постоянно соответствовать идеалу, тем более, если этот идеал слеплен с чужой и на самом деле несуществующей женщины, — Кира снова слизнула снежинки с губ, но на сей раз почувствовала на языке привкус металла. — Находиться на пьедестале тяжело и утомительно.

— Ах, какая жалость, с образа самоотверженной воительницы облупилась героическая шелуха, — её губы скривились в издевательской гримасе. — Придётся подретушировать, иначе все заметят, что я вовсе не героиня, а самая обыкновенная слабая женщина, которой осточертела эта борьба за жизнь.

Раньше Кира убегала от рутины и размеренности будней в живые сны, которые на поверку оказались путешествиями в иные миры. В те времена жизнь в Алате представлялась ей волшебным и захватывающим приключением, которое давало возможность отвлечься от реальности и зарядиться позитивом. Живые сны были её тайной, в которую всегда можно было занырнуть, если обыденность начинала слишком сильно давить на мозги. Теперь сон и явь поменялись местами, приключения стали буднями, а по ночам Кире всё чаще снилась её прежняя жизнь, та жизнь, которая рухнула с уходом Семёна.

Это было как минимум странно, ведь воспоминания о его предательстве должны были, по идее, вызывать в её душе горечь и обиду, но вызывали лишь острое чувство ностальгии. Собственно, ничего удивительного в этом не было, прошлая Кирина семейная жизнь была практически идеальной, в ней царила атмосфера любви и заботы, а ещё ощущение защищённости и уверенности в будущем. Семён самозабвенно охранял покой своей семьи от всех невзгод и опасностей, но при этом не стремился афишировать свой вклад, а потому Кира легкомысленно приписала заслугу за создание сей благостной атмосферы себе.

Не удивительно, что овдовевшая женщина бесстрашно ринулась в новые отношения, ведь она была уверена, что знает, как построить и сохранить семейный очаг. Увы, жизнь показала полную несостоятельность её ожиданий. Конечно, условия жизни в Алате были очень далеки от идеала и не способствовали появлению той самой благостной атмосферы, но за три-то года уже можно было справиться с поставленной задачей.

— Наверное, всё дело в том, что я даже не пытаюсь создать что-то новое, — Кира с раздражением уставилась в непроницаемую снежную муть, словно именно она скрывала причину её неудачи. — Я завязла в своей прошлой жизни, как та муха в паутине, и автоматически воспроизвожу прежние паттерны семейных отношений. Но здесь, в Алате они не работают, я больше не могу позволить себе играть роль маленькой безответственной девочки, за которой стоит любящий папочка, да и не хочу.

Что ж, претензии Киры к её бывшему мужу были в какой-то мере обоснованными, супер опека Семёна была, наверное, единственной темой их семейных разногласий. Кире хотелось видеть себя сильной и самодостаточной женщиной, иногда ей даже казалось, что Семён ограничивает её свободу и препятствует реализации способностей. Отношения с Рисом были полной противоположностью прежней иерархии в Кириной семье. Новый муж откровенно восхищался своей женой и даже думать не смел о том, чтобы как-то её опекать. Его преклонение перед силой духа и способностями Киры как бы автоматически исключало вмешательство в её личное пространство. С одной стороны, это не могло не льстить Кириному самолюбию, но с другой — возлагало на неё серьёзную ответственность не только за себя, но и за всю семью.

— Похоже, семейная ноша оказалась для героини Алата слишком тяжёлой, — губы Киры скривились в презрительной усмешке. — Это тебе не фантазировать на тему личной свободы, прячась за спиной мужа, тут нужно пахать, а не капризничать. Приходится быть сильной, когда так хочется чтобы тебя пожалели и приласкали, как ребёнка. Не удивительно, что я ностальгирую по прошлой жизни. Всё, довольно этих розовых соплей, — Кира набрала горсть снега и с остервенением принялась лепить из него упругий скользкий шарик, — пора отпустить прошлое и двигаться дальше.

— Дело в том, что всё случилось слишком быстро, — попыталась оправдаться слабая Кирина половинка, — у меня тупо не было достаточно времени, чтобы проститься с прежней жизнью. А что если вернуться назад? Может быть, тогда я осознаю, что та жизнь вовсе не была такой уж мармеладной, как мне сейчас мнится, и наконец переверну эту страницу?

— Романтично, — она скептично хмыкнула и метнула снежок в ущелье, над которым нависала открытая площадка. Снежный комок словно провалился в вату, растворившись в колышущемся белом облаке, снизу не раздалось ни звука. — Так себе идея, если честно, — заключила брутальная Кирина половинка, — но за неимением лучшей можно попробовать.

До окончания Тиночкиных занятий оставалось почти два часа, и Кира решила, что этого времени ей за глаза хватит, чтобы нанести визит в квартиру, в которой они жили с Семёном. Не теряя времени, отважная путешественница отправилась в свою спальню переодеваться в летнюю одежду, поскольку в Москве лето было в самом разгаре. Сборы были недолгими, и вскоре она уже стояла на дорожке сквера недалеко от своего бывшего дома. Кирин прогноз погоды полностью оправдался, в утомлённом полуденной жарой городе действительно было жарко и душно. Даже под кронами парковых деревьев горячий воздух не освежал, а заполнял лёгкие вязким противным киселём.

Сквер выглядел довольно уныло, сирень уже давно отцвела, и пыльные кусты неаппетитно торчали вдоль решётки, отгораживавшей проезжую часть от пешеходных дорожек. Только пушистые головки одуванчиков, нахально выглядывавшие из стриженной травы в тех местах, где до них не добралось лезвие газонокосилки, радовали глаз. По дорожкам неспешно прогуливались немногочисленные посетители, в основном, преклонного возраста. Несколько облезлых собачонок настырно тянули своих упирающихся хозяев в самую гущу сиреневых зарослей, куда, по всей видимости, какие-то грязнули забросили остатки своего пикника.

Детская площадка, расположенная аккурат в центре сквера, была единственным местом, где жизнь била ключом. С той стороны постоянно раздавался радостный визг и громкие вопли малышей, которым жара была нипочём. Их разомлевшие мамочки и няни с завистью наблюдали за удивительной неприхотливостью своих неугомонных чад, время от времени вклиниваясь в весёлый шум со своими причитаниями и ворчанием. Кира поймала себя на том, что непроизвольно улыбается. Оказывается, за три года в Алате она уже успела основательно подзабыть, как выглядит нормальная жизнь типичного городского парка. Там, где она сейчас обитала, подобную мирную картинку совершенно невозможно было себе представить. Жизнь жителей Алата в основном протекала по землёй, а если приходилось подниматься наверх, то они постоянно были настороже, пытаясь заранее уловить далёкий рёв пикирующих бомбардировщиков.

Кира отрешённо покачала головой, отдавая дань гибкости человеческой психики, позволявшей людям адаптироваться даже к такой извращённой реальности, и медленно двинулась в сторону детской площадки. Нет, она вовсе не стремилась присоединиться к веселью малышни, на самом деле вся эта неуместная в её нынешней жизни возня даже вызвала у неё невольное раздражение, просто это был самый короткий путь к её дому. Разумеется, Кира понимала, что квартира, в которой она жила последние семь лет перед переездом в Алат, уже занята новыми жильцами, ведь в этом мире её считали погибшей в автокатастрофе, а потому судорожно принялась сочинять какой-нибудь благовидный предлог, чтобы её впустили внутрь.

Вот только ничего придумывать не потребовалось, у Кириной судьбы, оказывается, имелся свой оригинальный сценарий для избавления путешественницы от мучавшей её ностальгии. Подойдя к детской площадке, Кира буквально остолбенела, потому что на скамеечке около песочницы как ни в чём ни бывало расположилась Светлана. Для грамотного аналитика не составило труда сложить два плюс два. Если бывшая Тиночкина няня выгуливает очередного малыша на этой площадке, значит, она и живёт в бывшей Кириной квартире. В первый момент эта новость вызвала в душе собственницы элитной недвижимости праведный гнев, но уже в следующий момент она остыла. Это же была необыкновенная удача, что квартиру оккупировали не какие-то чужие люди, а бывшая лучшая подруга, хоть и превратившаяся во врагиню из-за дурацкой бабской ревности. Но теперь им уже не из-за чего было враждовать, ведь Семёна больше нет.

Мысль о погибшем муже отозвалась болью в сердце, уже привычной и ожидаемой, но от времени не ставшей слабее. А ведь все только и твердили Кире о том, что время лечит, что тоска по ушедшему в небытие любимому человеку отступит и превратится в светлую печаль. Увы, утешительные слова оказались подлым враньём. Единственное, на что сподобилось время — это растушевать ту боль, что принёс Кире Семён, освободив её душу от обиды и жалости к себе. Наверное, сие освобождение стоило воспринимать как большую удачу, если бы ни одно «но». Образовавшуюся пустоту тут же заполнила чёрная тоска, которая со временем становилась всё беспросветней. Видимо, правду говорят, что свято место пусто не бывает.

Кира провела ладонью по глазам, как бы смахивая несуществующую паутину, и решительно направилась к бывшей подруге. Светлана так увлечённо следила за копошащимися в песочнице малышами, что заметила Киру только когда та опустилась на лавочку рядом с ней.

— Ты!? — в глазах Светланы молнией вспыхнула неприкрытая ненависть, но буквально через мгновение они засияли от радостного предвкушения. Женщина заозиралась по сторонам словно кого-то искала, а потом её взгляд снова упёрся в нежданную гостью. — А Семён тоже здесь? — робко спросила она. Кира смутилась и молча опустила взгляд. — Где он? — уже более настойчиво потребовала Светлана. — Стерва, ты не смеешь его от меня прятать, у меня не меньше прав на Семёна, чем у тебя, — последние слова она буквально выкрикнула.

Сидящие на соседних лавочках женщины принялись беспокойно шушукаться, исподтишка поглядывая на скандалистку, но вовсе не это заставило Светлану сбавить тон. Белобрысый малыш, который до той поры самозабвенно катал машинку по бортику песочницы, вдруг поднял испуганные глаза на орущую женщину и разразился громким плачем. Светлана мгновенно пришла в себя, она буквально сорвалась с места и бросилась на помощь к ревущему подобно пожарной сирене карапузу. Нужно отдать должное маленькому миротворцу, как только Светлана усадила его себе на колени, он сразу же успокоился и принялся с интересом рассматривать Киру.

— Твой новый подопечный? — та попробовала перевести беседу в более мирное русло. — Похоже, работа няни пришлась тебе по вкусу, — в Кириных словах вовсе не содержалось какого-то обидного подтекста, но в глазах Светланы мгновенно вспыхнула такая злость, что Кира невольно отпрянула, словно пыталась защититься.

— И чего я лезу к ней со своими замечаниями? — мысленно отругала она себя. — Это же из-за меня Светлана потеряла квалификацию врача, когда согласилась стать Тиночкиной няней. Да, денег ей Семён предложил немало, неудивительно, что она согласилась, но теперь Свете уже не вернуться в профессию, слишком поздно. Наверное, она жалеет о том давнем решении.

Увы, на этот раз интуиция не помогла гениальному аналитику правильно просчитать ситуацию, можно даже сказать, что Кира угодила пальцем в небо. Светлана горделиво расправила плечи и погладила ребёнка по торчащим во все стороны светлым вихрам с таким видом, словно обозначила границы своей собственности.

— Это мой сын, — с вызовом заявила собственница, — мой и Семёна, и у тебя нет на него никаких прав. Зачем ты явилась? Что ещё ты задумала у меня отнять?

В первый момент Кира даже растерялась от столь нелогичного обвинения, но потом припомнила тот день, вернее, ночь, когда она в последний раз виделась со Светланой. Да, тогда эта собственница действительно понесла ощутимую потерю, потому что Кира забрала у неё свою дочь.

— Никак не смиришься с тем, что ты вовсе не мать Тиночки? — она осуждающе покачала головой. — Света, очнись, ты была лишь её няней, и тебе очень хорошо платили за твою работу.

— А вот Кристинка так не считала, — губы Светланы скривились в презрительной усмешке. — Ты хоть знаешь, что она звала меня мама Света? Ну да, откуда? Ты ведь постоянно была чем-то занята, а о малышке заботилась именно я. Сама подумай, ну какая из тебя мать?

Этот ничем не спровоцированный наезд поднял в душе Киры волну негодования. На самом деле с дочерью у неё всегда были очень близкие и доверительные отношения, но в словах Светланы всё же имелось здравое зерно. Кира действительно проводила с дочкой гораздо меньше времени, чем могла бы, если бы её вечно ни отвлекали другие дела. Так ведь именно для этого и нужна няня, чтобы присматривать за ребёнком, пока мамы нет дома.

— Как видишь, обошлись без твоих услуг, — процедила сквозь зубы Кира. — Кристинка выросла, и няня ей больше не требуется. Она теперь и сама частенько играется в няню, присматривая за младшим братиком.

Что ж, тут Кира ни капли не лукавила. Её дочь действительно как-то очень быстро повзрослела и сделалась самостоятельной. Даже мама с папой для будущего Творца реальности перестали быть непререкаемым авторитетом, это место надёжно занял её учитель. Куда уж тут какой-то престарелой клуше с её претензиями?

— Ну и чего ты тогда припёрлась? — проворчала клуша.

— Я, собственно, хотела тебя кое о чём спросить, — Кира на секунду замялась. — Ты сейчас живёшь в моей квартире?

— Твоей?! — Светлана аж подпрыгнула, как будто её укусили за мягкое место. — Тебя вообще больше нет, ты умерла три года назад. Это теперь моя квартира, прощальный подарок Семёна. Решил, наверное, откупиться от нас с Аликом. Это он тебя прислал?

Только тут до Киры дошло, чего это Светлана так распсиховалась. Похоже, она решила, что Семён прислал жену за своим сыном, а заодно и жилплощадью. В последнее время каждый раз, когда её мысли обращались к погибшему мужу, Киру накрывало такое острое чувство утраты, что ни о чём другом она уже не могла думать. Вот и сейчас к горлу подступил комок, и глаза защипало от непрошенных слёз.

— Семёна больше нет, — прошептала Кира, потому что голос перестал её слушаться.

В тот день мамочки, выгуливавшие своих деток на игровой площадке, поимели сомнительное удовольствие наблюдать очень странную сцену. Две женщины, устроившие отвратительную разборку в присутствии детей и буквально минуту назад готовые вцепиться друг другу в глотку, вдруг застыли, словно жара сменилась арктическим холодом и превратила их в ледяные статуи. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом обнялись как сёстры и разрыдались, да так горько, что у некоторых зрителей этой сцены тоже защипало глаза.

Некоторое время маленький мальчик, пристроившийся на коленях у одной из женщин, с недоумением переводил глаза с одной плаксы на другую и бормотал себе под нос что-то нечленораздельное, но очень жалобное. Наконец, словно приняв трудное решение, малыш открыл свой рот и заорал с яростью берсерка, идущего в свой последний бой.

Реплика искателя

Сколько бы нам ни вешали лапшу на уши про «венец творения», но вы вряд ли отыщете хотя бы одного человека, который, положа руку на сердце, смог бы утверждать, что вся его жизнь наполнена смыслом, и каждый день этой жизни является воплощением некоего высшего замысла в реальности. Даже самые успешные из нас время от времени испытывают зуд неудовлетворённости, а у большинства этот зуд вообще звучит в сознании непрерывно, эдаким раздражающим фоном. Не удивительно, что мы постоянно пытаемся что-то подкрутить в своей жизни, чтобы жить стало лучше, жить стало веселей.

А с какого перепугу в наших организмах вдруг образовалось это стремление к усовершенствованию? Чем нас не устраивает статус кво? Какая неведомая сила заставляет нас созидать и разрушать или, наоборот, отказываться от жизни в социуме и погружаться в свой внутренний мир? Прямо-таки глобальный комплекс неполноценности. Поверьте, я вовсе не пытаюсь тут поставить диагноз всему человечеству, это вовсе не массовый психоз, если вы так подумали. Наш перманентный поиск совершенства вполне оправдан, поскольку обусловлен объективными причинами.

Как и любое другое творение Создателя, мы стремится воплотить в проявленной реальности свой исходный смысл, как бы придать божественному замыслу статус бытия. И не подумайте, что это какая-то блажь, типа, пресловутого «духовного развития», наше стремление является экзистенциальным, поскольку только следование замыслу Создателя и способно дать нам ощущения осмысленности своего существования. Вот только, в отличие от букашек и телеграфных столбов, нам этот смысл не ведом.

Нет, можно даже не сомневаться в том, что какой-то смысл у нашего существования имеется, но не факт, что наша нынешняя жизнь ему соответствует. Я даже вполне допускаю, что довольно много людей нашли свою нишу и удовлетворены своим существованием, но речь ведь идёт не о сытой благополучной жизни отдельных индивидов, а о предназначении человечества в целом. С чего мы вообще взяли, что те убогие создания, которые отличаются от животных лишь тем, что научились создавать для своих тушек комфортные условия — это и есть венец творения? А вдруг нынешние человеки — это всего лишь зародыш конечного продукта, задуманного Создателем?

Если гусеница не знает, что её создали для того, чтобы стать бабочкой, то ей даже в голову не придёт запирать себя в противный вонючий кокон и впадать в анабиоз, ведь гораздо приятней нежиться под тёплым солнышком, да жевать зелёную травку. А если семя розы не в курсе, что должно трансформироваться в прекрасный цветок, то идея разорвать свою защитную скорлупу покажется семени самоубийственной. А что знаем мы, люди, о своём предназначении? Где гарантия того, что мы своей жизнью воплощаем божественный логос? А вдруг мы уже давно свернули с правильной дорожки и, заблудившись в темноте своего невежества, стройными рядами бодренько шагаем к пропасти?

Разве не могло так случиться, что, не ведая о своём предназначении, мы, как гусеницы продолжаем набивать свою утробу, вместо того, чтобы отрастить себе крылья и взлететь над суетой, или как семя гниём заживо, даже не помышляя о том, чтобы выпустить на волю прекрасный цветок своей души? Увы, мало кто из нас вообще заморачивается поиском смыслов, но это, как правило, вовсе не от того, что мы эти смыслы обнаружили. Как раз наоборот, причиной отсутствия интереса к собственной природе обычно является ощущение полной безнадёги.

Действительно, зачем расшибать себе лоб, пытаясь понять своё предназначение, когда столько умников уже обломались со своим поиском? Не проще ли просто жить, как живут растения и животные, как бы позаимствовав у более «низших» проявленных форм их смыслы? Собственно, большинство людей так и влачат своё существование, разумеется, с поправкой на цивилизационные примочки, вроде механизмов, законов общежития и научно-религиозных ограничений.

Нет, я никого не осуждаю, возможно, именно так и должен поступать рациональный ум. К тому же я вовсе не собираюсь огульно обвинять всё человечество в нелюбознательности, очень многие философы положили свои жизни на то, чтобы ответить на главные вопросы бытия «кто я» и «зачем я». Да что там говорить, к настоящему времени этих ответов набралось на сотни томов философских трактатов. Однако как раз это многообразие и свидетельствует о том, что истина пока остаётся скрытой.

Вы когда-нибудь задавались вопросом, отчего обнаружение смысла нашего существования оказалось такой сложной задачей? Разве это ни странно? По идее, этот смысл должен быть нам хорошо известен, как известно яблоне, что она должна родить яблоки, как известно гусенице, что она должна превратиться в бабочку. А мы? Чем мы хуже? Тычемся в глухие стены словно слепые котята, а смысл нашего существования как был для нас скрыт, так и продолжает тонуть в сизой дымке непонимания. В конце концов, это просто несправедливо. Не удивительно, что у многих из нас сия несправедливость вызывает навязчивое желание сочинить какой-нибудь убедительный симулякр смысла просто для успокоения мятущейся души.

Одним из самых популярных симулякров является так называемая цивилизация. А что, чем ни цель существования человечества? Долгий тяжёлый путь от палки-копалки и дубины до ядерных бомб и космических ракет. А дальше на Марс полетим, будем там насаждать убогим марсианам, если таковые имеются, свою развитую человеческую цивилизацию. А можем ещё оснастить свои несовершенные тела всякими гаджетами и стать супер крутыми андроидами или вообще оцифровать своё сознание и уйти жить в интернет. Вы правда верите, что мы для этого сотворены?

Увы, насчёт цивилизации, как цели человечества, придётся всех разочаровать. Вы же помните, что смысл заключён в бытие любого объекта изначально? Если бы нашим смыслом было создание цивилизации, то такое явление, как эффект «маугли», был бы обратим. Но пока не удалось цивилизовать ни одного ребёнка, в младенчестве попавшего в звериную стаю. А знаете, что происходит с прирученными и искусственно окультуренными растениями и животными, когда они освобождаются от воздействия человека? Они остаются собой, сохраняют свою природу и продолжают следовать изначальному логосу. Дикая яблоня будет плодоносить, причём именно яблоками, а не шишками, а вот ребёнок, возвращённый в цивилизацию, почему-то так и остаётся зверёнышем.

Отсюда следует простой и однозначный вывод, что представление о цивилизации привнесено в наши умы воспитанием и не является изначальным смыслом нашего существования. Нас с младенчества приучают быть частью социума, пользоваться его так называемыми благами. Дети копируют поведение взрослых и автоматически воспроизводят ту среду, в которой воспитывались. Кстати, человек может запросто обойтись и без этих благ цивилизации. Некоторым из нас погружение обратно в природу очень даже близко, и при этом вынужденное отсутствие так называемых удобств их нисколько не беспокоит.

Следует заметить, что снижение зависимости от своего тела, в целом, способствует уравновешенности и душевному покою. Если вы способны чувствовать себя комфортно в суровой походной обстановке, то отсутствие любимой мягкой подушки или чашечки кофе поутру вряд ли испортит вам настроение. Но если вы убедили себя, что сможете быть счастливым только в собственном особняке на берегу тёплого моря, то даже вполне удобная гостиничная кровать будет вас раздражать своим несовершенством. Это я к тому, что создание комфорта для тела тоже не является смыслом нашего существования, хотя большое количество людей занято как раз этим.

Если бы забота о теле действительно была нашим смыслом, то аскетов, схимников и прочих «святых», развлекающихся издевательствами над своими тушками, просто не могло бы существовать, исходный смысл человека не позволил бы им это делать. Мы бы даже теоретически были неспособны причинять вред своим телам, например, курить, употреблять наркотические вещества, валяться целыми днями на диване или, наоборот, вкалывать до седьмого пота ради денег. Давайте признаем честно, к своим телам мы относимся, скорее, потребительски, как к источнику удовольствия, нежели как к цели своего существования.

Кстати, в данном контексте я имею ввиду не только физическое, но и тонкие тела, которые позволяют нам испытывать эмоции и генерить мысли. Вы ведь не станете отрицать, что красочное шоу или интересная книга могут доставить нам не меньше удовольствия, чем вкусный обед или мягкая перина. Да, мы постоянно пользуемся всеми нашими телами, чтобы словить кайф, подчас с серьёзным риском и ущербом для этих самых тел. Так, может быть, смысл заключён в самом удовольствии?

Что ж, подобное предположение звучит весьма заманчиво, наверное, было бы прикольно жить в мире, где смыслом существования является получение удовольствия. Одна беда, наш реальный мир дуален по своей природе, а значит, наслаждение здесь всегда идёт в паре со страданием. Более того, сами эти понятия являются относительными, они всего лишь реперные точки на шкале наших чувственных переживаний, позволяющие нам сортировать явления на хорошие и плохие. Ну как бы мы догадались, что нам что-то нравится, если бы нам не с чем было это сравнить?

К тому же сама шкала наших переживаний довольно подвижна. То, что доставляло нам удовольствие вчера, запросто может приносить разочарование сегодня и наоборот, в общем, никакой определённости. Но если мы не в состоянии зафиксировать и чётко определить состояние, к которому нам теоретически нужно стремиться, то как же оно может быть целью нашего существования? «Пойди туда, не знаю куда» и то звучит более однозначно. Нет, что-то мне не верится, что у нашего Создателя столь извращённое чувство юмора. Тогда в чём же смысл человека?