Развороты на 180 градусов. Современная женская проза

Елена Поддубская

Четыре школьные подруги встречаются редко, отчего приезд одной из них в родной Краснодар из далёкой Франции решают отметить походом в элитную баню. По дороге туда и обратно, а также в разговоре на месте, и независимо от воли женщин, решается судьба каждой из них. А кроме того, характеры раскрываются так, что кроме как разворотом на 180 градусов это не назовёшь. Для всех и каждого, кто захочет взять эту книгу в дорогу, прочесть её на пляже или в кресле на даче.

Глава вторая: По дороге в баню

Светлана

Козырева, хотя выскочила от матери в последний момент, моментально поймала машину. Названия улицы, где находилась баня, «француженка» забыла, зато точно помнила, что комплекс называется, как одна из русских сказок.

— «Колобок»? «Белоснежка и семь гномов»? «Теремок»? «Русалочка»? — почесав трехдневную щетину, космополитно-популярную не столь из-за экономии, сколько от лени, таксист напряг рацию для справки. Проржав над перспективой попариться девочкам у «трёх богатырей», диспетчер стала наугад называть все схожие или подходящие под смысл названия заведений. Очередное из них чиркнуло пассажирке по памяти. В салоне раздался шип, хрип, писк, хруст; это диспетчер объясняла водителю, как проехать в нужное место.

— Как вы это расшифровываете? — выдохнула Светлана, жалея мужчину.

Он гордо тронул машину с места в галоп:

— Привычка. А вообще шо тут непонятного? Нам на Крымскую. По Красных партизан в сторону института Микрохирургии глаза, потом у ботанического парка на кольце налево на третью линию до Славянской, там кладбище. Я вчера туда мужика подвозил; жена шла по рынку с морковкой, и — хана. Молодая ещё. Ну, не как вы, конечно, — таксист подмигнул в зеркало внутри салона, — но пятьдесят ведь тоже не возраст. Во жизь!

— Так нам на кладбище? — знакомые с детства названия только путали и пугали Козыреву. В Краснодаре она не была семь лет. Таксист заржал, широко открыв рот, упёрся пузом в руль и перешёл на «ты» без церемоний:

— А ты шо торопишься? Ты, красавица не боись, все там будем, рано или поздно. Где кладбище, не доехав, надо пересечь трамвайные пути, потом опять налево и ехать чётко вдоль рельсов. Потому как дорога там — дерьмо: одни ямы и ямищи, — машина ловко лавировала по улицам, переполненным легковушками и ГАЗелями, и перепоясанным троллейбусами: — Я там намедни чуть ось не оставил.

— А что ямы никак не объехать?

— Наверное, можно. Но токо зачем нам их объезжать: за третьей ямищей как раз и будет твоя баня. Ха-ха. Нетипичное заведеньице. Кубанцы туда мало ходят.

— Дорого?

— Строго. Там немец хозяин. Сама увидишь: ни одной бл. ди на входе нет.

«Да уж, показатель респектабельности!» — подумала Светлана.

От мата она скорчилась:

— А без ругани никак нельзя?

— Какой ругани? — таксист нахмурил лоб. Вырвавшееся слово было для его лексикона настолько повседневным, что притёрлось, как литературное.

— Неужели обозвать продажную женщину можно только матом? — Вместо того, чтобы натолкнуть таксиста на мысль, Светлана заставила его задуматься ещё глубже, отчего их машина чуть не столкнулась с маршруткой.

— Бля! — снова шарахнул шофёр, затем внезапно догадался и опять заржал: — Ну ты, красавица, дала! А как же их ещё иначе назвать: они — они и есть они…

— Ну, есть ещё такое слово как «проститутки» или «девочки лёгкого поведения».

Зайдясь хохотом, таксист забыл вдохнуть и побагровел:

— Проститутки — это у Интуриста. А девочки лёгкого поведения — в начальной школе. Нет уж, бля… — окончание вышло оторванным и приглушённым, — дь — она и есть, кто она есть. И по-другому никак не скажешь. Как говорится, из песни слов не перепутаешь.

Светлана затихла, втянув голову в плечи и сделавшись маленькой. Таксист замолчал, но через время снова нашёл её в зеркале:

— За услугу диспетчера придётся, дамочка, накинуть, — глаза его не улыбались.

— Довезите сначала, там разберёмся, — Светлана не умела торговаться, даже будучи русской барышней, а уж тем более разучилась делать это, став французской мадам. Деньги в кошельке нервировали: женщина давно уже привыкла платить банковской картой, на худой конец чеком, и платить строго по тарифу. Ломая голову, сколько нужно дать таксисту чаевых, чтобы не обидеть и не переплатить, Светлана набрала парижский номер подруги. Та недавно была в России. В намерениях звонившей было только справиться о сумме подачки, не прибегая к использованию русского языка, в результате же роуминг унёс за разговор в два раза дороже насоветованных чаевых.

Таксист, услышав иностранную речь, сразу заговорил о Таиланде, не допуская, видимо, что гостья может прибыть с другой стороны глобуса. А может просто потому, что только там и мечтал побывать. А может потому, что только про эту страну с ним и разговаривали пассажиры. Потом стал активно показывать однотипные достопримечательности улицы Красных партизан, делая акцент на доступности цен на все виды услуг. В итоге он так надоел своими рассказами, что пассажирка пожаловалась на головную боль. Вконец оскорблённый, таксист замолчал, буркнув напоследок, что париться с больной головой — выкинутые деньги. Уже подъезжая по адресу и обдав пешеходов грязной водой из той самой третьей ямищи, он заелозил в зеркале улыбкой служащего перед зарплатой:

— А в Таиланде бани есть?

— Понятия не имею, — машина остановилась. — Сколько?

— Скоко у вас?

Светлана протянула две бумажки по пятьсот рублей.

— Хватит! — весело цапнул мужичок обе, щедро оценив платёжные способности «иностранки».

Рита

…Ремизова неслась к остановке маршрутки, как лошадь, сбросившая на родео ковбоя — активно размахивая руками и скоро перебирая ногами. Дома она предупредила Вику и Машу о том, что восемнадцать и семнадцать — это опасный возраст, чтобы сидеть на сайтах до полуночи. Раньше мать не вернётся, и это совсем не плохо. В этом возрасте любовь родичей издалека — самый оптимальный вариант.

Рита перевесила ношу с одного плеча на другое. В баню она собиралась, как при срочной эвакуации: впихнула в спортивную сумищу первое, что попалось в шкафу, и теперь перебирала в уме, взяла ли сменное бельё. Можно, конечно, было обойтись и без него: к вечеру стало не жарко, под свитер даже поддувало. Но ходить с бельём всё же приятнее. Да и Карина не станет ворчать про эстетику. Для Карины бельё — культ. Она меняет его, даже не стирая. Вот кому никогда не понять, что стиральная машинка разорвала лифчик в мочало.

Заведующая кафедрой массажа окинула взглядом загруженную улицу Октябрьскую. «Где эта долбанная маршрутка?» Ехать можно было и на троллейбусе, но это мука и долго. На маршрутке — тоже долго, но мучаешься сидя. И речи служащих, радующихся вечерней пятнице, услышишь там реже. Машину Рита не водила: мать, работа и рынок лежали в шаговой доступности от квартиры. С детьми вопрос был тоже решён: младшей до школы быстрым шагом — не устать. Старшая моталась в Университет с двумя пересадками и уже сейчас училась вождению.

Такси подрулило. Женщина и сумка бухнулись на единственное свободное место. Усевшись рядом с потной толстухой, Рита уставилась в окно. Октябрьская изобиловала салонами свадебного платья. Ремизова представила старшую дочь в одном из них. Получилось красиво. Рита вздохнула; дочь не так давно рассталась с возлюбленным. Но помочь ей мать могла лишь советом. Впрочем, молодые редко слушают родителей. Рита прислушалась к своему сердцу. Оно давно уже стучало ровно. Укаченные пассажиры дремали.

Вдруг машина резко затормозила. Женский голос на улице истошно завопил: «Убили! Убили! На помощь! Врача!». Рита испуганно огляделась; маршрутка остановилась на подъезде к Сенному рынку. С двух сторон и на много метров вперёд весь транспорт стоял. Женский голос продолжал взывать. «Сиди и не рыпайся!» — приказала себе Ремизова, запирая своё сознание; совсем недавно она пересдала диплом об оказании первой помощи.

— О! Скорую сюда дождёшься нескоро, — прокомментировал ситуацию водитель.

— Откройте дверь, я побегу на помощь! — приказала Рита. Выволакивая сумку, она задела ею толстую соседку.

— Иди-иди, дорогая, — напутствовала казачка. Тронь её кто в какой другой раз, она непременно бы выцарапала глаза, а тут…

Разбивая толпу теми же заветными словами, Ремизова оказалась в её эпицентре довольно легко. То, что женщина увидела, заставило выронить сумку: на асфальте, прямо поперёк проезжей части, к ней были протянуты знакомые золотые кроссовки «Адидас». Ещё не видя лица лежащего, Рита похолодела:

— Малик-заде.

— Вы его знаете? — посмотрел на неё мужчина, стоящий у изголовья потерпевшего на корточках. Стройный, красивый, явно не пассажир, не водитель и не врач, он был похож на спасателя американских пляжей. Пусть не в шортах и с голым торсом, а в тенниске и джинсах, но с бицепсами, вырывающимися из-под манжеты. Рита гордо ответила:

— Я — первая помощь.

Ответ был невпопад.

— Какая, к е… матери, помощь? Парень — труп.

Молнией подумав про то, что всё-таки неплохо, что мат застрял у незнакомца на зубах, Рита глянула в лужу. Оттуда пахнуло приторной тёплой сладостью.

— Как это «труп»? — вместо бани Рите захотелось под ледяную воду. Земля поплыла у неё под ногами.

— Похоже, сведение счётов; кто-то выстрел ему в голову. Так что, шансов выжить, увы, никаких. — Выражение лица мужчины было явно не трагичным, а взгляд направлен на её расстегнувшийся жакет. Рита схватилась за пуговичку на уровне бюстгальтера.

— Он же — борец! — Локоть её правой руки словно обожгло теплом ладоней азербайджанца, побывавших там так недавно.

— В смысле?

— В спортивном. Должен был ехать на чемпионат Мира…

— Да? А по-моему, он был наркоторговец. Женщина, что с вами? Эй, народ, дайте кто-нибудь воды! Тоже мне — первая помощь! Саму теперь её тащить, как котёнка на спине. Женщина, вы меня слышите? — стал тормошить её красавчик. Рита почувствовала на своих щеках лёгкие похлопывания.

«Всё-таки он — ничего, — подумала она, уловив приятный парфюм, смешанный с хорошим табаком.

Карина

— Марк, что стоишь без толку: помоги мне застегнуть цепочку, — Абдалян посмотрела на мужа в отражение зеркала, приподняла копну волос и склонила шею набок.

Мужчина ткнулся голым пузом в поясницу жены и сладко зажмурился:

— Надо говорить цепочку. Может, не пойдёшь?

— Ещё как пойду, — Карина подставляла тело под поцелуи и думала о том, что хороший секс с мужем будет, даст бог, ещё не один раз, а вот хороший вечер с подругами — кто знает: Светки не было семь лет. — Моя мама говорила цепочку.

— И что? Моя тоже говорила «поклади» и «позвонят». — Муж упорно добивался цели.

— Боже! Как с тобой скучно: ты такой умный…

Марк выдохнул:

— Я же — еврей.

— А что же тогда не богатый? — фыркнула Карина, отталкивая мужа задом так, как притягивают. Руки мужчины пошли по бокам женщины:

— Зато щедрый.

— А ну да, границы твоей щедрости заканчиваются, в аккурат, на линии Красной, — проговорила Карина, блаженно щурясь отражению.

Видимо, разговор на тему заводился не впервой, ибо мужчина тут же потерял интерес к тому, чего добивался.

— Ну, извини, что не могу подарить помещение для вашей листовки на главной улице. — Он развернулся и собрался выйти из комнаты. Карина с усмешкой остановила, схватив за руку:

— Куда пошёл? А кто поможет мне вдеть в уши серьги?

— Вдеть — это не ко мне. Я привык вынимать. С биржи. Сразу и помногу.

— Ну, Марик, — теперь голос жены капризно загнусавил. Она раскрыла ладонь с украшениями. Марк взял серьги в руки.

— Зачем они тебе в бане? Не понимаю. Лишняя трата времени. И потерять можно.

— Потерять можно всё, — Карина с намёком посмотрела на отражение мужа и сделала театральную паузу. Мужчина вдел серьги одну за другой, едва прикоснулся губами к жениному затылку, молча вышел из комнаты.

Карина покрутилась перед зеркалом. Кроме украшений и волос ничего другого на ней не было. Одна из серёжек тихонько дзынькнула.

— Как такое не надеть? Ведь это — последняя коллекция от Мобусана. Светка его точно признает; зря, что ли, она трётся по Парижу со всякими боссами-барбосами? Да и девчонки ещё не видели. Пусть порадуются за меня, как настоящие подруги, — Карина перекинула мысль с боку на бок, перепроверив её на верность и примеривая к себе.

«И когда мне уже в жизни повезёт?» — думала Абдалян, спускаясь через время в лифте. Шикарное платье из шёлка со вставками тончайшей кожи, гарнитур из топазовых серёг и подвески, последняя модель босоножек от «Армани», сумка от «Дольче и Габана», дорогущий парфюм «Гермеса», свежеподаренная «Мазда» последней модели, заказанная в прошлом сезоне прямо на выставке в Женеве, и муж, биржевой брокер стоимостью в несколько миллионов, что вот уже пятнадцать минут ждал её во дворе, чтобы отвезти в « Три медведя», по мнению женщины к большому везению не относились. Карина недовольно захлопнула дверь автомобиля и кивнула. Машина плавно двинулась по внутреннему двору резиденции, но, едва за ней опустился шлагбаум, и им отсалютовал охранник, как Карина завизжала:

— Сто-о-о-й!!!

Марик, функционирующий на расслабоне, жёстко нажал на тормоз:

— Ты что? Больная?! Так орать!

Голова Карины сильно качнулась вперёд, обмахнув шикарным веником волос лобовое стекло:

— А ты что — нервный? Тогда заведи мне шофёра.

— Что случилась? — по раздутым ноздрям было ясно, что Марк зол или недалёк от того.

— Я забыла журналы для девчонок.

— Какие журналы?

— Конечно же, прессу конкурентов.

Марк смотрел на жену, не зная, что делать: ехать, идти, бежать или стоять. Причуды женщины в бешенстве могли поменяться радикально. Понимая, что без её указания он не сдвинется с места, Карина вытянула губы в поцелуе:

— Ну, Марик, ну Марусечка, ну Марюсёночек. Ну, слетай за ними. А? Три журнальчика. В прихожке. У зеркала. Дорогой мой!!!

— Кому нужны твои прокламации? — злобно пробубнил Марк, разглядывая в лифте не то платье, не то ночную рубашку на теле манекенщицы журнала. Сев в машину, он решил не продолжать накал страстей: — По-моему, Олег неплохо её снял, — указал он на обложку.

— Снял тоже неплохо. А сфотографировал — просто здорово. Спасибо. Поехали! — Карина вертела журналы в руках: — Тем не менее, Алусик всегда найдёт какой-нибудь эстетический промах. И я её советы, между прочим, ценю. А Ритке будет интересно посмотреть, что теперь носят. Себе не купит, зато других покритикует. И критика у неё объективная: если плохо — никогда не скажет, что хорошо.

Конец ознакомительного фрагмента.