Возмездие за безумие

Елена Поддубская

История нескольких семей может сначала показаться читателю лёгкой беллетристикой, ведь отношения её героев такие же, как у многих из нас. И только по мере углубления в роман начинаешь осознавать, что это трагедия.Автор просит не делать каких-либо сопоставлений ни со страной, в которой происходит действие романа, ни с его героями. Все образы в книге – собирательны.

5

— Настенька, что это ты такая уставшая? — спросила Катя, встретив девочку в арке дома сразу после новогодних праздников нового, тысяча девятьсот девяносто девятого года. Она брела с тренировки с огромным баулом за плечами. Полнощёкая Вера, глядя на безрадостную подружку, с возмущением помотала головой:

— Мама, ей родичи продохнуть не дают… На твоём месте, Настя, я бы бросила все эти занятия.

— Ты что?! — Ухова съёжилась и подвинулась ближе к своему пятому подъезду — в арке сильно сквозило. — Меня сразу убьют…

— Боже мой, Настенька, ну что ты такое говоришь? Кто же тебя убьёт? Ведь родители в тебе души не чают. — Катя хотела подбодрить девочку, но та полоснула таким сухим взглядом, что педагог пожалела о сказанном. Вера обняла подругу:

— Не бойся, Настюха! Мама сейчас позвонит тёте Раисе и скажет, что ты у нас, — она оглянулась. Катя, маскируя смущение, улыбнулась:

— Конечно, пошли. Наконец-то будет повод и у твоей мамы зайти посмотреть, как мы сделали ремонт. А то ей всё некогда, всё куда-то торопится… А у нас дома рождественский пирог с яблоками.

Матери девочек периодически встречались в скверике или гуляли по закрытой в выходные Центральной, обменивались кулинарными рецептами, делились впечатлениями после отпуска. Дела у Ивановых медленно шли в гору. Катя продолжала работать учителем в той же школе рядом с домом. Она хоть и стала вовсе не престижной, но там сохранился дружный педагогический коллектив, и Катя была на хорошем счету. Здесь же училась Вера. А вот Егор, после того как горсовет переименовали в мэрию, ушёл оттуда и открыл с партнёром компанию «Юридическая консультация по делопроизводству». Специализировалась их фирма в вопросах трудового законодательства.

Занятая приготовлением ужина, Раиса отказалась от пирога, а Насте позволила остаться на часок, не забыв напомнить про диету.

— Сто лет не ела ничего вкуснее, — призналась девочка, уплетая выпечку. — Только маме не говорите, что я так много съела.

Катя, отрезая ей ещё пирога, похвалила:

— Молодец, Настенька. Ешь ещё. Аппетит — признак здоровья.

— Видишь, какая я здоровая, — Вера согнула руку и нажала себе на бугорок; в тринадцать лет она выглядела рослой. Девчонки захохотали.

— Доченька, давай я тебе тоже ещё положу, — сказала Катя.

Вера протянула матери тарелку и встала, чтобы подлить чаю. Настя посмотрела на Катю с обожанием:

— Тётя Катя, какая вы добрая! А меня мама никогда доченькой не зовёт.

Вера пролила заварку на скатерть. Катя спешно схватила бумажную салфетку, стала промокать.

— Ничего, доченька, ничего… — Ласковое слово было сказано в этот раз от растерянности, но прозвучало как насмешка. Катя осеклась.

— Ненавижу я всех этих великих спортсменов, манекенщиц, актёришек всяких, — вырвалось у Веры. — Понавыдумывают каких-то диет, стандартов, и всех под них подгоняют. Так и до истощения недалеко. Да, мама?

Ответив уклончиво, Катя сослалась на дела и оставила девочек на кухне одних. Вера стала спрашивать про родителей.

Заработав за первые пять лет чистыми три миллиона долларов, в дальнейшем Анатолий был вынужден отказаться от партнёрства под прикрытием: оборотистость и ненасытность его хозяина могли довести и до тюрьмы. В середине девяносто третьего года Ухов ушёл на вольные хлеба, откупившись половиной заработанных денег от уже не коммуниста при бывших властях, а демократа при нынешних. Наслаждение свободой оказалось для Анатолия недолгим: для ведения дел нужны были не столько ум, сколько связи, а ему теперь вход в кабинет любого из высоких администраторов края был надёжно закрыт. Бывшие партийцы давно поделили рынок между собой и стояли горой за придуманные ими правила. Такие выжимки бизнеса как Ухов никому не были нужны.

Потеряв возможность летать два раза в год в Европу на шопинги и три раза в сезон на моря, первое время Раиса «держала спину», подбадривала мужа и откровенно гордилась его трудовыми успехами. Но после первого отпуска, проведённого даже не в Турции, а на Чёрном море, её терпение стало заканчиваться. Тогда на семейном совете постановили урезать расходы.

— Жрачка, сервисные услуги и теннис под лимит не попадают, — твёрдо определил Анатолий, прожёвывая бутерброд с филе палтуса горячего копчения. Возраст мужа тогда приближался к сорока годам, лицо его стало лосниться от тонкой, но уже стабильной прослойки жирка, под мощным подбородком провисла кожа, грудные мышцы набрякли, как у женщины. Но в целом Ухов держал форму и вёл достаточно активный образ жизни. Семейный холодильник ломился от деликатесов, и отказывать себе в удовольствии хорошо поесть никто из Уховых не собирался.

Молча перенося чавканье и сопение мужа, Раиса размышляла — в её распоряжении оставался всё же широкий перечень возможностей. Понятие сервисные услуги включало: обслуживание автомобиля, услуги парикмахера, косметолога, массажиста, телефонной связи, прачечной и уборщицы, шофёра для Раисы и преподавателя по английскому для Насти. Бровь женщина взметнула только по поводу тенниса:

— Может, обойдёмся без него?

— Как это — без него?! Ты в своём уме? — Анатолий едва сдержался, чтобы не выматериться: жена была на третьем месяце, и приходилось с этим считаться. Вспомнив, как несколько месяцев назад Катя выразила сомнение по поводу того, что Настя обожает теннис, Раиса попробовала разубедить мужа, осторожно и не отрывая его от палтуса:

— По-моему, Насте не очень комфортно на кортах.

Дочь, услышав это, припала к двери спальни и сжала кулачки: «Мама, защити меня!». Плакать или жаловаться Насте разрешалось только тогда, когда в Раисе просыпался материнский инстинкт. Такие периоды возникали во время беременностей женщины, задавшейся целью во что бы то ни стало родить Анатолию сына. Мужчина, на мгновение перестав жевать, посмотрел на жену взглядом тупым и упёртым. Раиса выдержала его, подперев рукой едва заметный живот.

— Даже меня уже от него тошнит… — она мечтала пустить выторгованную сумму на оборудование спальни для будущего малыша. Не так давно Уховы приобрели в центре города однокомнатную квартиру. Жильё для будущего наследника в старом жилом фонде требовало значительных вложений на ремонт, чем и объяснялся отпуск, проведённый в своих территориальных водах.

— Тебя тошнит от другого… — равнодушно указал Анатолий на живот; шестая попытка Раисы выносить ребёнка притупила в нём любые ожидания. В этот раз опять что-то шло не так с самого начала и нужно было беречься, сохраняться, отказываться от солнца, лета, секса, что утомляло мужа больше, чем жену.

— И всё-таки Настя реально устала от твоего тенниса, — порой Раиса умела стоять на своём. Дочь в спальне закусила от волнения косу.

— Ничего, привыкнет, — решил Анатолий, дожевав бутерброд и вытирая руки о кухонное полотенце. — Саня сказал, шо как только она начнёт выигрывать, у неё вспыхнет спортивный интерес. — Он как-то странно засмеялся и добавил: — Болезнь красных глаз — есть много, хочется ещё большего… Разве ты не знаешь, что люди завистливы и ненасытны от природы?

Раиса вздохнула, понимая, что Анатолий говорит уже о чём-то, их не касающемся. Забрав у мужа полотенце, она понюхала его и понесла в стирку. Разговор между родителями завершился не в пользу ребёнка. Настя сползла по двери. «Саней» теперь звали того самого тренера, к которому двумя годами ранее могли обращаться только по имени-отчеству. Прикорм в течение столь долгого периода устранил все формальности, и тренер теперь против Сани ничего не имел.

На этом проблема тенниса была закрыта. Решения в семье принимал Анатолий. Что думала по этому поводу жена, его мало волновало. Настю никто ни о чём не спрашивал. Девочка осталась в теннисной секции ещё на несколько лет. А та беременность Раисы тоже завершилась выкидышем.