Возмездие за безумие

Елена Поддубская

История нескольких семей может сначала показаться читателю лёгкой беллетристикой, ведь отношения её героев такие же, как у многих из нас. И только по мере углубления в роман начинаешь осознавать, что это трагедия.Автор просит не делать каких-либо сопоставлений ни со страной, в которой происходит действие романа, ни с его героями. Все образы в книге — собирательны.

10

Ещё до падения с табурета в мае 2013-го Настя перекочевала из супружеской квартиры в родительскую. Вытеснив мать на раскладушку, а сестру на надувной матрас, брошенный на застеклённой лоджии, она преспокойно заняла двуместную кровать. С Мишей они были по-прежнему в ссоре, но он, на правах зятя, приходил к Уховым по два раза в день: в обед поесть и вечером — занести Насте покупки. Мать пичкала её всевозможными БАДами: водорослями спирулины для поддержания иммунной системы, хрящевой субстанцией из плавников акулы, таблетками на основе вытяжки из черешков вишни. По настоянию Сюзанны их заказывали на иностранных сайтах, а Миша бегал за посылками на Главпочтамт.

Месяц прошёл быстро. В июне хирург заверил, что Настя может приступить к прежней активной жизни. Сунув ему три тысячи монет, взятые утром у папы, девушка столь скорому выздоровлению не обрадовалась.

— Не пишите, что сказали, — попросила Раиса врача, объясняя, что в противном случае отец тут же погонит дочь в спортивный зал. — Это из-за него у Насти болят спина и шея, — озвучила она свой диагноз.

Врач, безразличный ко всему, что не является деньгами, выписал справку о щадящем режиме. Именно её мать и дочь сунули Анатолию, вернувшемуся вечером навеселе, требуя удвоить месячный бюджет на продолжение лечения. Для красочности Настя указала на коробку на полу.

Отец скривил своё бульдожье лицо с провисающим подбородком и глазами навыкате и зарычал:

— Настя, а ты не пробовала всю эту дребедень заменить, например, растяжкой? — Даже он, далёкий от спорта, понимал, что реабилитация — это движение, а не просмотр телевизора целыми днями, лёжа на кровати. Прочитав на одной из банок название полученного зелья, написанное по-латыни, Анатолий бросил её обратно в коробку: — Это же надо, сколько бабла уходит на всякую дрянь! Я бы пива обпился! А ты, Настя, лучше бы пошла поиграла в теннис. — Панацею от любой болезни он видел только в нём, отчего выходные проводил на кортах. Утренние двухчасовые тренировки Анатолия заканчивались душем на стадионе и пивом в его гараже. Проставлялись проигравшие, так как со временем от индивидуальной игры перешли на парную. И, возвращаясь вечером домой уставшим от нагрузки и «наливки», Ухов не понимал, как можно не любить теннис.

Продолжая воспитательную беседу, отец постучал по гипсовым лангетам на локте и колене дочери; остальную «экипировку» с неё сняли. Раиса метнулась наседкой:

— Что ты накинулся на бедную девочку? — она загородила Настю собой. Та схватилась руками за шею. Это добавило матери твёрдости в голосе: — И пусть пройдёт её шея. Ты ведь не изверг? Должен понимать! — Головокружения дочери и страшные прострелы у неё в шее казались матери убедительным поводом для опеки. Анатолий кисло сморщился. Мари, подпирая косяк и грызя карандаш, хмыкнула. Оглянувшись на младшую дочь, Ухов приободрился.

— Прекрати всё за неё делать! — он заглянул за жену: — А ты, Настя, зря так себя ведёшь: мышц не будет, начнутся проблемы с позвоночником.

— Они у меня уже есть, — дочь канючила, продолжая держаться за шею. Мари теперь улыбалась. Раиса стояла щитом насмерть.

— А раз уже есть, то шла бы плавать, если теннис тебя не устраивает. Хочешь, поговорю с Мишей, и он отвезёт тебя на неделю на Чёрное море?

— Не хочу я на ваше море… — Настя заплакала. «Отец — алкаш и деспот, Машка — противная, а мама, когда нужны деньги на новый брючный костюм или туфли-лодочки, разговаривает с папой совсем другим тоном, — жалела она себя. — Неделю назад, в день рождения папы, я от боли не смогла наклониться, даже чтобы проследить в духовке за противнем с колбасками. А эта смеётся! Дрянь! Сама каждое утро ждёт, пока мама с гелем зачешет ей взъерошенные волосы то набок, то назад. Как гадко и подло присваивать мамино внимание…».

Ревность Настя стала испытывать не вчера и не случайно. Превратившись из единственной дочери в старшую, тринадцатилетняя Настя с ужасом поняла, что теперь де-факто принцесс в семье будет две. Крепкая и широколобая малышка пищала в кроватке, стоило матери удалиться на шаг, постепенно порождая в Насте неприязнь к сестре. Родители, сами того не замечая, способствовали этому. По утрам теперь не было на столе пышной овсяной кашки с добавленными в неё свежими сочными фруктами, заботливо принесёнными мамой с рынка. Никто не варил на полдник горячий шоколад, напоминая, что теобромин благоприятно влияет на нестабильную нервную систему подростка. Отец, обещавший Насте во время отпуска в Испании совместные заплывы на надувных матрасах, свой даже не накачал, а дочкин проболтался без дела, так как таскать матрас на пляж девочка ленилась. Испанию Настя возненавидела и всё ждала возвращения в Южный в надежде, что в привычной домашней обстановке всё станет по-прежнему. Но не тут-то было! По возвращении из Калейи оказалось, что единственная спальня квартиры мала для того, чтобы вмещать и двуспальную кровать, и кроватку для младшенькой. Вот когда впервые Раиса пожалела о проданной однокомнатной квартире: можно было бы временно оправить Анатолия жить туда, а Настю устроить в большой комнате на его диване.

— Давай-ка поскорее покупай новую квартиру, — приказала она мужу, пиная ватный матрас, спешно приобретённый для Насти. Он плохо вписывался в загруженную мебелью кухню.

— Да ты офигела?! На что я тебе её куплю? Все деньги промотали в вашей грёбаной Испании. — Ухов точно знал, что накопить на новую квартиру скоро не получится.

— Ты, муж, идиот, или как? Если ты знал, что у тебя нет денег, зачем продавал недвижимость? Это же всегда верный вклад. — Апеллируя, Раиса активно трясла бутылочкой со сцеженным молоком. Прикладывать Мари к груди посоветовала всё та же Сюзанна, объясняя, что кормящая мать — это благородно и к тому же способствует ее омоложению. Категорически отказавшись от вскармливания в Испании, в Южном Раиса побежала по врачам в поисках таблеток для увеличения секреции молока и засела за раздойку при помощи вакуумной груши, закатывая глаза от ломоты сосков и тянущих болей в животе. Молоко вернулось, но его было мало. Да и ребёнок, привыкший сосать из соски без всякого усилия, быстро уставал и бросал сосок. Ругаясь на врачей и возможную мастопатию, Раиса сцеживалась после каждого кормления, докармливая Мари смесями.

Глядя на вспененное в бутылке молоко, Анатолий гневно раздул ноздри. Мудрые мысли, которые он, прежде чем продать квартиру, не раз пытался донести до жены, а ещё та циничность, с какой она говорила теперь, бесили. Он мгновенно стал багровым.

— Ты что, Раиса, дура? Зачем я только тебя послушал! — От отчаяния Ухов был готов рвать на себе волосы. Раиса, кинувшись, закупорила ему ладонью перекошенный рот и, глядя с ненавистью, прошипела:

— Конечно. Зачем? Ты разве не знаешь, что все бабы — дуры? Нужно свою голову на плечах иметь. Бизнессмееен!.. — В её презрительном тоне сквозили и неуважение, и нежелание понимать, как мужу тяжело держаться на рынке. Молча наблюдая, как жена сунула бутылочку с молоком в холодильник и вальяжно вышла из кухни, Анатолий осел на диванные подушки гарнитурного уголка.

— Трындец. — Он тяжело уронил голову в ладони. Материализм сделал в стране своё дело, уничтожив духовность. Вся некогда пылкая любовь Раисы улетучилась, заставляя в первый раз задуматься, каким же отныне будет их семейное будущее. Именно после того разговора в мужчине стало зреть безразличие к женщинам вообще, а к своим в частности. А ещё Анатолий понял, что ему нужно как можно скорее выровнять бизнес. Он настолько приучил семью ни в чём не нуждаться, что от недостатка средств для множащихся потребностей жены и дочерей ощущал себя никем. Промучившись после Испании неделю в кухне на матрасе (Настя после первой же ночи категорически отказалась спать среди ножек стола), Анатолий заплатил деньги и отправил старшую дочь на тренировочные сборы. Это было хоть и временное, но решение вопроса. Слёзы и жалобы на то, что она будет скучать, отца не тронули.

Двенадцать лет спустя мало что поменялось: отец кричал, мать защищала Настю, а она рыдала.

— Вот! Довёл ребёнка… Как всегда! — упрекнула Раиса мужа.

Анатолий равнодушно посмотрел на часы и махнул рукой на дверь:

— Ладно. Поесть у нас готово? — Через несколько минут начинались заключительные серии «Пандоры». Поняв, чего хочет отец, Настя забрала посылку и вышла. Мари ушла, посвистывая. Раиса фурией метнулась на кухню. Оттуда она появилась, неся мужу «его тарелку» — зелёный салат, который днями жевала сама, и толсто нарезанные ломти копчёной колбасы, сыра и хлеба. Бухнув посудину на стол, Раиса желчно пожелала мужу приятного аппетита.

— Спасибо, — отозвался Анатолий, потирая ладони. Настроение Насти его никак не смутило, претензии Раисы — тем более. А про Мари отец вспоминал только тогда, когда случайно встречался с ней на общей территории. Любые проблемы, дома или вне его, мужчина привык решать очередной сунутой купюрой. В стенном баре Ухов припас на вечер коньячок, который он потом заглянцует сухим красненьким. Плотно закрытая дверь и обидевшиеся жена и дочь гарантировали спокойствие. Налив золотистый напиток в пузатенькую рюмочку и взметнув глаза к небу, мужчина прошептал тост, залпом опрокинул алкоголь в рот и зажмурился от удовольствия.