Облачный сервер

Елена Пильгун

История одного ангела – от благоверного адепта до списанного со счетов однокрылого. История другого ангела – от списанного со счетов сотрудника корпорации до первооткрывателя Реки-под-рекой. Что их объединяет?История одного врача. Списанного со счетов. И нашедшего способ превратить фильм под веками в реальность. Мне нужен ангел на месяц, иже еси. Но молиться лучше богу в человеке, чем пустой комнате.

Глава 2

Тлетворное влияние литклуба Нещадко обнаружил почти сразу после прощальных лобызаний с шумной толпой членов оного. То ли объятия с соблюдением двадцатисантиметровой границы были насквозь фальшивыми, то ли свернутое крыло под мышкой вдруг приобрело тяжесть металла, но врач откровенно валился с ног. Какая-то девчушка с соболезнующим видом потеснилась у поручня в электробусе, а цыганка у Московского вокзала даже не обозвала «абрикосовым».

А еще стихи. Ну, не стихи, а так — рифмующиеся строчки без намека на ритм. Они появлялись в голове внезапно, словно кто-то там в правом полушарии решил: «А чем я хуже этих… тех… ну ты меня понял. Давай сочинять,» — и понес околесицу с глагольными рифмами про несправедливость жизни и тяжесть прожитого полтинника. А потом вдруг в хаосе слов появился Смысл. Нещадко замер на полушаге. Это было ощущение потока, щекотавшее затылок изнутри. Что-то похожее бывало при мозговом штурме, но если торжество интеллекта больше походило на конец мучительного изнасилования, то сейчас был драйв. И свобода. От логики, матчасти и условностей: «не ругайтесь, не самоубивайтесь, уныние — худший из грехов, ибо уныние возникает от недостатка работы, а надобно пахать и радоваться во славу Госпо…»

красиво у вас, я бы с радостью тут повесился

на верёвочке…

на тонкой верёвочке в блёстках от света лунного.³

Дальше, дальше, дальше… Нещадко набирал полные легкие пьяного мартовского воздуха, отметая констатацию своего врачебного автопилота, что количество кислорода на улице, несомненно, выше, чем в бункере томографа, и потому сейчас активизируется работа мозга. Ко всем трансцендентным сущностям матчасть! Я просто хочу это делать. Делать красиво. Есть же на свете пустая, не объясненная ничем радость бытия?

прозрачные капли по стёклам

как серьги улицы.

тяжёлые вздохи, и запах полночной сырости

врывается в лёгкие

В ментальном бою только один проигравший — твой зверь. Слова рвали глотку, вода нехотя проникала через барьер легких ботинок. Нещадко-врач, забившийся в дальний угол черепушки, постигал принятие и непротивление злу насилием.

красиво у вас, я бы с радостью стал здесь призраком!

бродил…

бродил бы по мхам

заросшим камням

и тропами

А что ты запомнишь об этих минутах, бедный Корсак? Ведь в этом и загвоздка всех твоих исследований, тебя самого и человеческого муравейника. Избирательность памяти. Через месяц перемкнутся нейронные сети в твоей башке, обманешь сам себя, выдав за внешний импульс самовольный генереж сигнала. И «встанут перед глазами», будут «звучать в ушах», пройдут «ознобом по коже»… Что? Чернильная, как мартовская тьма, лужа-море-океан и одинокий дом с башнями. Собственный срывающийся шепот и прибойный шум проспекта. Ледяные мокрые ноги и тяжесть свернутого крыла.

тропами

где всё неподвластно избитым законам физики,

где быть невозможно ни вдовами, ни сиротами.⁴

Волна ушла, оставив по себе прежнего Нещадко, старую драную лису на пороге собственного дома. Оставалось только, как заядлому наркоману, припрятать пережитое в дальний угол долгосрочной памяти, чтобы потом в самый трудный момент извлечь и принять как дозу, много и внутриментально. Неплохая замена дефибриллятору, кстати.

— Красиво у вас… я бы с радостью тут повесился, — сипло прокомментировал Нещадко, взломав домофон и нырнув в непередаваемое амбре подъезда в парадной старого жилого фонда. А теперь начинаем восхождение…

Пятидесятую ступеньку Нещадко одолел в компании одышки, белых кругов перед глазами и собственного бессвязного ворчания. Ворчание посвящалось трижды клятому сидячему образу жизни, от которого ничего, кроме сколиоза и геморроя, не получить.

Щуплая девичья фигурка в тусклом свете аварийной лампочки — лучшее, от чего можно было шарахнуться у дверей собственной же квартиры. Доля секунды ушла на то, чтобы понять — нет, это не племянница. Как же, жди, придёт она у тебя порядок наводить. Лобные доли вбросили едкое: «Зна-аю я эту молодёжь» и тут же сами себя высмеяли: «А ты, нешто, в старики уже записался, профэ-эссор?». Память услужливо маякнула: «А кто у нас тут уборщиц по вызову заказывал?»

Учёный перехватил крыло поудобней и приветственно кивнул незнакомке, стараясь не задеть девчонку локтем и параллельно пытаясь не промазать пальцем по сенсорной панели дверного замка. Мда, вот так накрутишь себя отрядами Святой Веры, что по души ученых приходят за полночь… Интересно, какая там зона мозга отвечает за паранойю?

— Ангела на час вызывали? — девушка оказалась совсем юной, но одета была в линялое тёмно-синее платье ниже колена и стоптанные босоножки, а волосы собрала в тугой пучок на затылке, что означало табу на любые намёки личного характера со стороны заказчика. Впрочем, от задолбанного в край нейрофизиолога даже сама Мэрилин Монро не дождалась бы сейчас попыток флирта.

— В общем, это, — Нещадко неожиданно смутился привычного бардака в своей норе, — если у вас получится одолеть этот хаос, вы — не просто ангел, а господь бог. Только вокруг компа ничего не трогайте, ладно?

На словах «господь бог» девчонка странно дёрнула плечом и прищурилась, но потом согласно кивнула и направилась к ванной, чтобы наполнить водой — боги Сети, не какой-нибудь очередной «умный» пылесос, а самое что ни на есть обычное ведро.

К такому Эльдара Вячеславовича жизнь не готовила. А ещё она не готовила его к тому, что вместо пластиковой скидочной карты девушка вручит ему миниатюрного вязаного ангела. Ангел, впрочем, был чипированный: на внутренней поверхности его одеяния была прикреплена миниатюрная табличка с секретным кодом, который и давал право на скидку.

Предоставив девушке полную свободу, Нещадко поселил ангела на полке у компьютерного стола и нырнул в работу.

«Нырнул», впрочем, громко сказано. В десятый раз сверлить глазами посекундные раскадровки активности чужих мозгов и уже привычно отмечать под комментарии Иссы — вот тут, наверное, было что-то вроде потуг сосредоточиться на той-самой-секунде, а сразу после — шальная мысль в духе «вот я дура / вот он козёл / а выключила ли я дома чайник?» Да и у самого Нещадко в голове ипподром был не хуже. Вот удалась тебе, доктор, первая часть гранта — думал, что и со второй повезёт? Эх, надо было отдать его молодым да амбициоз… ха, а самому написать заявление по собственному и бродягой пойти по Руси с табличкой на груди: «Дед в моём возрасте уже вышел на пенсию, помогите добрые люди чем можете»?

— Это что еще за?!..

Истошного вопля в исполнении юной уборщицы Нещадко никак не ожидал и потому непроизвольно съежился, вспоминая, какого скелета он мог оставить в шкафу спальни. Ну не полезла же она в чемодан под кроватью, где доктор хранил не самые легальные препараты и — тяжкий грех! — запрещенную к ввозу американскую медтехнику.

Следом его накрыло странное, ни на что не похожее ощущение — будто уборщица за стенкой принялась копаться уже не в вещах его, а прямо в душе.

— Не из наших же, — прозвучало спустя пару томительных секунд. — Поигр-рульки, значит?..

Тут Нещадко не выдержал. Ноги сами донесли его до порога спальни, где и состоялась немая сцена «доктор, уборщица и бутафорское крыло».

— Эмм, — только сейчас до Эльдара Вячеславовича дошло, что во всей этой кутерьме он напрочь забыл убрать злосчастное крыло в пакет, и теперь по его милости девчонке предстоит соскребать мелкий пух с дивана. — Простите. Давайте, я уберу.

— Откуда оно у вас? — спрятав крыло за спиной, уборщица впилась в доктора потемневшими глазами. Нещадко мысленно зарёкся обращаться в странные конторы по Сети.

— Это реквизит, — выдохнул он. — Племянница упросила меня сыграть в её пьесе.

— Сыграть… ангела? — вопросила уборщица, по-прежнему удерживая крыло в заложниках. Нещадко осознал, что спасёт его только полная откровенность, а лучше — покаянная исповедь. Чёртовы фанатики, и как до него сразу не дошло…

— Она рассказала мне про Домик ангелов в Зеленоградске, — как можно мягче произнёс доктор. — И… мы подумали… как бы это выглядело, если бы ангелы жили…

–…на земле, — тихо закончила за него девушка, укладывая крыло на подлокотник. — Что ещё вам известно?

Нещадко опешил. Он ожидал чего угодно — обвинений в ереси и пресловутом оскорблении чувств верующих, пощёчины, хлопнувшей входной двери, но не этого вопроса.

— О чем? — наверное, более глупую реплику не выдумал бы даже сценарист третьесортного кино, но в исполнении Нещадко она прозвучала более чем уместно.

— О Домике ангелов! — продолжила наседать девушка. — Кто вам рассказал про ангелов?

— Говорю же, сюжет пьесы придумал кто-то в театральной студии, — доктор уже пожалел, что упомянул племянницу и сейчас на всякий случай стремился отвести от нее мысли приставучей девчонки. — Я сам даже в Зеленоградске не был! Вам-то что за дело?

Вместо ответа девушка глянула на доктора с какой-то странной тоской и осторожно присела на край дивана, ломая в пальцах выпавшее перо.

— Извините меня. Я думала… Но нет, это просто… С вашего позволения, я продолжу уборку.

Теперь уже Нещадко хотел дознаться до всех этих внезапных тайн, но чувство такта изо всех сил зажимало ему рот ладонью, говоря, что еще не время. Быть может, когда настанет момент рассчитываться за услугу… А, быть может, и вообще никогда. Предупреждал же племяшкин друг, что его за косплей Иисуса чуть фанатики не избили, когда с аниме-фестиваля домой возвращался. Ха, интересно, а если бы Спаситель в самом деле решил нагрянуть в этот бренный мир, они бы и его так встретили?

Еще пятнадцать минут не слишком глубокого погружения в проблему оказались максимумом для Нещадко-трудоголика в этот долгий день. Внезапно Исса по-английски и с эстонским равнодушием самовольно свернул все окна и ушел в анабиоз. То ли датчик на кожно-гальваническую реакцию в умных часах выдал фатальную ошибку контроля бодрствования и сдал врача с потрохами, то ли искусственный интеллект сам решил, что оговорка «последняя часть завещания… ой, заключения» — достаточное доказательство состояния «невменько». Однако, засыпать, пока кто-то там драит твою квартиру — это слишком. «Кофе. Кофе и еще раз кофе. Тот, ядреный», — мысленно приказал себе Нещадко, вспомнив про заначку, банку «Серебряной катаны» из Швейцарии. Да и девчонке этой сварганить надо что-нибудь ради приличия.

Писк входящего пригвоздил Нещадко к креслу при попытке встать. Та-ак. Письмо пришло с нового адреса, которому система не подобрала фото, а потому оставила лишь серебристый безликий профиль.

from: e_weber

to: e_neshchadko

Здравствуйте, dr. Нещадко.

Нашёл вашу заявку на портале «РосСпец». Насколько понимаю, требуется перепрограммировать вашего киберврача и изменить его алгоритм анализа. Работать с ИИ люблю, умею, практикую. Но некоторые операции при всём желании невозможно сделать по удалёнке, поэтому я буду безмерно рад личной встрече на нейтральной территории, в ходе которой смогу ближе познакомиться с вами и уточнить детали по такой специфичной задаче.

С уважением, Энгель Вебер

Ведущий специалист

CyberCommunication Inc»

Пару секунд Нещадко сидел неподвижно, уставившись во все глаза на монитор. Честно говоря, он вообще не рассчитывал на отклик, тем более, на столь быстрый отклик. Но дело было не в этом. Недобитый полиглот в нём вдруг поднял голову и быстренько перевёл имя неведомого айтишника с немецкого на русский.

— Ну и подвалило тебе ангелов, Корсак, — прислушиваясь к фоновой возне уборщицы, прокомментировал врач себе под нос. — Мелким оптом. Хоть музей открывай. Знать бы, чем заслужил такое счастье.

«И чем с герром Вебером расплачиваться будешь, — ввернул мысленный зануда. — Не натурой же… Простите, уборкой квартиры».

— С зарплаты отдам, — решил Нещадко. — Или с пособия по безработице, если так дальше пойдёт.

C

Серый томительный март, уже неделю игнорировавший календарь, не выдержал и сдался на милость апрелю. Город скинул отсыревшую шубу, расцвёл синтетикой курток, диодными огнями, зазвенел разгоном запрещенных в центре аэроциклетных движков. Еще не названой зверюшкой из хай-тек бестиария он полировал свои когти поездами в метро, крякал утками, плещущимися в полынье у Троицкого моста, да дышал залетным ветром, что цепляется за полы длинного пальто. А уж зубы его — острые грани высоток Пулково-Сити — были достойны отдельной киберпанковской саги.

Сегодня Влад чувствовал город даже своим позвоночником. Как там было у Маяковского — «А вы смогли бы сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб?» Кто-то со вчерашнего вечера медленно и настойчиво постукивал по позвонкам мягким молоточком, а по некоторым, удостоенным особой чести, ударял сильнее. Наверно, имя этому незнакомцу было «Сидячий образ жизни», потому что сильнее всего доставалось пояснице и шее. Ну а между лопатками у Влада ныло с тех пор, как он бродил по грешной Земле. А шуточки про «страстный музы укус», «пинок Пегаса» и коронное «крылья вдохновения режутся» появились гораздо позже и бесили невероятно.

День катился к закату. Рыжее солнце било в глаза, что странно не вязалось ни с пасмурным Петербургом, ни со скудным больничным опытом Влада. Обычно всякая такая эпопея ассоциировалась с ранним будильником и словом «натощак», но на визитке черным по белому было отпечатано: «Нещадко Э. В. Прием исключительно в вечерние часы». А снизу — адрес то ли клиники, то ли исследовательского центра.

Началось все с эпичного преодоления временного барьера от классического стиля фасадов улицы Маяковского к футуристическому новому зданию из ломаных линий стекла и металла, спрятанному в лабиринте медицинского квартала. Потом был бой на проходной под вывеской «НПЦ Неврологии „Эдем“» с размахиванием визиткой и обязательной покупкой бахил в розовый цветочек. Только после этого бдительные церберы пропустили Влада к гардеробу и лифту и даже объяснили, как не заблудиться в нескольких десятках разнокалиберных медицинских миров. Этаж за этажом пролетал Влад в кабине лифта, с трудом успевая прочитать на электронном табло хотя бы половину справочных указателей.

Лифт выплюнул Влада в оглушающую тишину прямо под тяжелые металлические двери, увешанные предупреждениями об опасности несъемных протезов, значками магнита и, верно, для хохмы — мирного атома. Впрочем, секундного зависания перед вывеской хватило, чтобы попасть в ловушку. Его уже ждали — вылетевшая из приоткрывшихся дверей медсестра/лаборант/ассистент, одним словом — совсем не Нещадко, вперилась в него маленькими монгольскими глазами так, словно Влад был бакшишем, ясагом и тамгой сразу.

— Вы на обследование?

Да уж. Романтическое вдохновение Золотой Орды сразу улетучилось, ибо если что-то Влад терпеть и не мог в этой жизни, так это вот таких вопросов в духе «капитан очевидность».

Но медсестра продолжала закрывать проход своим телом — внезапно вполне себе русским, добротно-округлым, без всякой монгольской гибкости и худобы, и не оставляла шансов на инкогнито.

— Карта, направление… Кто ваш лечащий врач?

Влад протянул ей визитку и пробурчал что-то неразборчивое про Нещадко. Медсестра улыбнулась одними губами и продублировала информацию воплем:

— Эльдар Вячеславович, это к вам!

Из недр кабинета донеслось невнятное шебуршание.

— Кто?

Медсестра, так и не получившая ни карты, ни направления, откровенно подвисла.

— Если это Анабель, то пусть подождет в рекреации минут десять, — сообщил голос Нещадко тишине.

Влад и медсестра переглянулись. На странное, но явно женское имя Влад не тянул, куда там. Худой как жердь, седой кудрявый дядька неопределенного возраста, никогда не изменявший потертым джинсам и черной водолазке. Ну что ж, раз постановочного знакомства не получилось…

— Это не Ана…

— Ко-орсак! — Влад пошел ва-банк под шокированным взглядом медсестры. — Я Владислав Соляда. Из литклуба.

Однако явления Христа народу не последовало. Только после очень долгой паузы голос врача отчеканил.

— Лада. Оформи его. По гранту.

Медсестра, названная Ладой, неуверенно дернула плечом и приложила к планшету идентификационную карту Влада. В качестве согласия Влад не глядя ткнул пальцем в экран, и только после этого получил доступ в логово томографа.

Влад ожидал, что увидит нечто невообразимое, огромное и загадочное, как в виртуальных комиксах. Мечты, мечты. Он оказался в самом обычном кабинете с двумя белыми ширмами по обе руки и аркой в стене прямо по курсу. Запах нового пластика, как в свеженьком, с иголочки вагоне метро или такси, несколько успокоил разбушевавшееся воображение.

— Проходите налево, — подсказала Лада. — Можно не раздеваться. Только снимите с себя все, что содержит металлические части — ремень, часы… В первый раз у нас? — Влад мысленно проклял очередной вопрос из разряда очевидное-невероятное и угукнул. — Металлических протезов, кардиостимуляторов, зубных имплантов у вас нет? Эльдар Вячеславович предупредил, что с подкожными чипами, если они есть, тоже нельзя?..

А еще, как выяснилось опытным путем, Влад терпеть не мог такое вот словесное раздевание с претензией на выбраковку.

— Пока не обнаружил в себе лишних деталей, — язвительный автопилот сработал мгновенно. — А что, какие-то проблемы?

— Ну, как сказать, — насмешливый голос из противоположного конца комнаты принадлежал Корсаку. — Вот представьте себе: установка заработает в полную мощность, и ваш… предположим, зуб вылетит у вас изо рта, притянутый магнитом. Не очень приятно, правда?

Лада прыснула, и вдруг, захлебываясь смехом, подхватила рассказ.

— А еще у нас недавно случай был, лаборант зашел в аппаратную с кислородным баллоном, а он был железный… Ну так его сразу затянуло в просвет томографа с баллоном, и голову всмятку…

— Лада, прекрати. Давайте начинать уже.

Владу как-то резко расхотелось шутить и вообще куда-то идти и что-то начинать. Но он пересилил легкую дрожь диафрагмы и вынырнул из-за ширмы. В стене комнаты была широкая арка, под нее уходил помост с направляющими. По ним из недр соседнего помещения выехали мягкие носилки с подголовником и пластиковой решеткой над ним. Щелкнул замок, и решетка откинулась.

Влад все ждал, когда Корсак соизволит появиться — ну хоть поздороваться, что ли, но он явно вручил бразды правления своей лаборантке.

— Разувайтесь, ложитесь с ногами лицом вверх. Вашей голове должно быть удобно, — Влад машинально выполнял команды Лады. — Во время всего исследования, а оно будет длиться час, вы будете лежать неподвижно и слушать команды Эльдара Вячеславовича, он будет говорить с вами через динамики в томографе. Если вам станет плохо, обязательно скажите об этом… У вас нет клаустрофобии?

Влад отрицательно помотал головой. «Сейчас будет!» — поёрничал внутренний голос.

— Хорошо. Сейчас я сделаю вам контраст, это не больно…

Только сейчас Влад заметил в руках медсестры шприц с розоватой жидкостью и напрягся. Надо было внимательнее читать информированное согласие, которое подписывал перед кабинетом. Или хотя бы для очистки совести цеплять очки на нос, прежде чем его подмахивать.

Девушка ловко вставила в вену на руке Влада толстый катетер, подсоединила его к капельнице и ввела содержимое шприца.

— Сейчас может стать жарко, но это быстро пройдет, не волнуйтесь. Побочный эффект от контраста.

Влада словно ошпарило изнутри. Жар потек по руке вверх, остановился в центре груди и лопнул ослепительным солнцем, лучи проткнули насквозь и поджарили мозг, вскипятили желудок и опустились потоками лавы вниз, к кончикам пальцев на ногах. «Если это называется жарко, то я уже сварился. Если меня будут все исследование время от времени поджаривать, вряд ли получится лежать неподвижно».

— Ах да, — Влад закатил глаза, представив, какие еще неожиданности его ждут на этой веселенькой подработке лабораторным цыпленком гриль. — Во время работы томограф будет издавать громкие звуки, постарайтесь не пугаться.

Медсестра защелкнула над его лицом решетку. Ну всё, теперь точно не сбежать. Влад отправился в свое путешествие под арку. На языке вертелось что-то давно забытое, библейское. «Бросьте жертву в пасть Ваала…». В пасть фМРТ, шагай в ногу со временем, Сол.

Над головой был белый низкий свод, совсем близко к лицу — прутья решетки. И больше ничего. Ни сенсорных экранов, ни светодиодной радуги, ни прочего хай-тека… Только странный запах пластика усилился, да еще к нему прибавились ароматы стерильного кабинета, как в процедурных, и почему-то озона. Влад лежал неподвижно и гадал, началось ли? Видит ли его через хитроумные камеры Корсак, или он видит только его мозг?

— Медицины боитесь?

«Корсак!» — вспыхнуло в голове Влада, но запрет на любое движение все-таки оттормозил рывок тела. Врач был где-то здесь, совсем близко, это была не громкая связь уж точно.

— Ну-ну, тише. Простите, что не поздоровался, Владислав… э-э-э…

— Влад, — коротко обрубил писатель, пристально разглядывая белизну перед глазами. — Медицину ненавижу. Вас уже тоже. Что вы со мной будете делать?

Смех, чуть шероховатый, с механическими нотками, эхом отозвался под потолком.

— То, зачем вы сами ко мне пришли. Ничего особенного… Но я не тот человек, Влад, который будет вам петь колыбельные про укус комарика. Приятного в этой процедуре немного, однако многие ловят с нее кайф, — усмешка в голосе врача сменилась сталью. — Но с трусами я не работаю.

Вспышка сверхновой, зафиксированная сознанием Влада внутри бренного заточенного в томограф тела по всем параметрам переплюнула пресловутый контраст. Персональный дефибриллятор, как же. Морду бы начистить за такое утонченное издевательство.

— Значит, нам предстоит долгое сотрудничество, — через силу хмыкнул Влад, слушая удаляющиеся шаги.

Первый удар в недрах томографа прозвучал, как далекий гром. За ним последовала серия рассыпчатых, упругих, как горошины, стуков. Где-то над ухом невидимый рабочий чиркнул болгаркой по листу металла, растягивая удовольствие. Еще несколько ударов, тянущий скрежет, вдох электронного гиганта… Это было похоже на музыку. Странную, пренебрегающую всеми законами ритма и композиции. То ли ребенок пробрался в папину мастерскую и дубасит попавшими под руку инструментами то по жестяному ведру, то по трубам, изобретая собственное звучание. То ли мастер пыток терзает заядлого меломана, подкидывает ему неудобоваримые сочетания звуков, скребущие по позвоночнику и пробуждающие в подкорке самые примитивные страхи…

Голос Корсака прозвучал среди техногенной какофонии истинным гласом Божиим. И разговор как будто и не кончался.

— Долгое сотрудничество — это прекрасно, — из динамиков нейрофизиолог звучал совсем уж нечеловечески холодно. — Но пока мне нужен лишь небольшой тест. Выберите один эпизод на ваше усмотрение. Там должны быть… — шорох помех, — двигательная активность, контрастные цвета, отчетливые звуки. Да, Лада, я знаю… Осязание пока не трогаем. Начинайте.

Ошарашенный Влад продолжал пялиться в решетку. Начинать абсолютно не получалось. Как там, вам истории без сюжетов или сюжеты без историй? Белый лист свода томографа решительно не хотел мараться о закорючки писателя. У Влада аж глаза заслезились от напряжения — страх белого листа и болезнь первой строчки в клочья рвали диафрагму, не давая вдохнуть толком.

— Ну же, Влад, у тебя же три тысячи восемьсот семьдесят пять сюжетов, если я правильно помню, — Корсак перешел на «ты», но нежности в его голосе не прибавилось, — неужели так трудно взять что-то конкретное и простое?

Конкретное. Простое. Простое как… Молоток. Отлично. Влад улыбнулся. Игра в ассоциации всегда его выручала, может, и на этот раз получится. Молоток. Что с ним можно делать? Где? Когда? Зачем и сколько лет дадут за…

Белый снег. Зеленые пятна мха. Серая скала.

Действующие лица — зубило и молоток.

Картинка под веками обретала глубину и объем фильма. Сюжета не было, но он был излишним сейчас. Просто присматриваемся к скале, ищем оранжевую прожилку — оксид железа, вероятно, — небольшую шарообразную выпуклость в породе, ставим зубило чуть сбоку.

Удар. Звон.

Еще удар.

Влад упорно пытался не генерить детали в виде крошащейся на снег сланцевой породы, порывов ладожского ветра и деревенеющих от холода пальцев на молотке. А если сюда еще добавить…

— Зацикли этот кусок, — громыхнул Корсак из колонок. — Гоняй по кругу, Влад.

Влад честно попытался. Влад приложил все силы, но музыка томографа баюкала, укачивала, с каждой минутой становилось все труднее нырять и удерживать яркие образы. Жар от контраста никак не вязался с порывистым ладожским ветром, запах медицины и пластика напрочь перебивал ароматы снега и хвои, мягкий свет недвусмысленно намекал на уют техногенной норы, а не на раздолье воздуха, воды и камня. Влада неудержимо тянуло в сон, но спать было нельзя. В ход пошла тяжёлая артиллерия — злость на мироздание и самого себя. Знаешь, почему ты дерьмовый писатель, Сол? Потому что не хватает силёнок и смелости поверить в то, что сочиняешь. Ты как утка, Влад: башка под водой, шарит по дну вслепую — авось, что путное попадётся, а гузка-то на поверхности, под солнышком греется. Поэтому никогда не оживут твои миры, сколько б ни оттачивал технику плетения слов…

Влад глубоко вздохнул, забыв о наказе не двигаться, и полностью отпустил поводья самоконтроля, позволяя машинной музыке унести себя в новый мир. Мир, где самоцветы добываются собственными руками, где путь к цели — снежная целина и трясина собственных страхов, где вдох сланцевой пыли лучше всех доказательств реальности происходящего. И в этом мире обязательно будет весна, стоит только разбудить ее в себе самом — влюбиться, сбежать за горизонт, бросить последние гроши в билетную кассу и добраться до той скалы. Мы все вне времени, мы все потерялись в нем…⁵

Очнулся Влад уже за пределами томографа, однако, по-прежнему в горизонтальном положении. Потолок норовил съехать куда-то влево, ноги затекли и онемели.

— Влад, ты что творишь? Да меня за эту установку живьем сожрут! — Корсак рвал и метал, но клятва Гиппократа не позволила ему вырвать из руки Влада катетер, хотя это варварское желание так и плясало в разгневанных зеленющих глазах. — Ты мне чуть платы томографа не сжег…

— А… Что? Я-то при чём? — просыпаться было неимоверно трудно. Ложе в томографе оказалось чертовски удобным. Но крики Корсака не оставляли вариантов.

— Тебе записи с веб-камеры показать? Вот ты дёрнулся, и они сразу перегрелись, я еле успел остановить магнит и отключить сеть.

И тут до Влада дошло. Какое там, к хренам, вознаграждение! Его развели, как лоха. Сейчас этот эскулап детально распишет масштаб причинённых им, Владом, «разрушений» и вынудит его поставить ещё одну подпись. «Обязуюсь выплатить компенсацию в полном объёме».

Наверное, всё это и прозвучало вслух в исполнении горе-обследуемого. Без цензуры. Иначе как объяснить, что Корсак вдруг замер на месте и уставился на Влада во все глаза?

— Что за хрень у тебя за спиной?

— Вы же врач, вам видней, — отчаяние толкнуло Влада на дерзость, заставило скорчить насмешливую гримасу. Чёр-рт, снова придётся унижаться и излагать легенду про аномалию строения лопаток…

— Крыло. Большое. Зеленое. Одно, черт дери, крыло, — выдохнул Корсак, выпуская из цепких пальцев локоть Влада и тихо сползая по стеночке.

Дверь распахнулась так резко, что её ручка грохнула в стену.

— Эльдар Вячеславович, у вас всё в порядке? — медсестра была похожа на птицу, которую спугнули из гнезда во сне.

Корсак в полной прострации уставился на неё.

— Скажи, Лада, ты тоже его видишь?

— Кого? — на всякий случай уточнила медсестра.

— Крыло, — слабо кивнув в сторону Влада, пояснил нейрофизиолог и окончательно сполз на пол. Влад замер, прикидывая траекторию побега из злосчастного кабинета. Окон, как назло, не было.

Медсестра прищурилась на Влада, потом поджала яркие губы и с лёгким укором глянула на начальника.

— Мы же вроде решили в дизайне исследования без… эм… веществ обойтись, — бросила она, даже не делая попыток привести Корсака в сознание. — Или вы после племяшкиной пьесы на каждом углу крылья начали видеть?..

Цокнув каблучками, медсестра отчалила за дверь. Но Влад не спешил расслабляться. Живя в ангельском приюте под патронажем Азефа, он убил целых три месяца на то, чтобы перевести оставшееся после изгнания из рая крыло в режим невидимости. На астральный, чтоб его, уровень. И теперь всё, что могли видеть люди — это лёгкая горбинка с креном влево. Так было два десятка лет. До сегодняшнего дня. И сейчас инстинкт самосохранения, зашитый глубоко в нижней чакре ангела, посылал к хренам человеколюбие и множил на ноль заповедь «помоги подопечному своему». Хотя с какого лешего уже подопечный-то?..

Не умер же этот Корсак. Значит, рано или поздно очнётся сам. К тому же, вокруг не чисто поле, а медицинский центр. А вот тебе, горе-испытуемый, надо валить отсюда с первой космической.

Наплевав на поиски носков, Влад влез в истоптанные ботинки босыми ногами, подхватил со стула куртку и взял разгон.

— Но эээ… — донеслось ему в спину с рабочего места лаборантки.

— Не было меня тут, не было, — сквозь зубы бормотал Влад, галопом одолевая рубежи проходной. — Пригрезилось тебе, Корсак…

Говорят, реально всё, во что найдёшь силы поверить. Дай только бог памяти, кто это говорил и когда.

Примечания

3

увенчанный римом — «красиво у вас, я бы с радостью тут повесился…»

4

увенчанный римом — «красиво у вас, я бы с радостью тут повесился…»

5

Дана Сидерос «Час Пик»