Бортовой журнал Стрижа

Елена Пильгун

История о лётчике, который научился верить в себя, об искусственном интеллекте истребителя, который отказался убивать, а ещё о настоящей дружбе, благом хакерстве и погоне за северными сияниями.

Глава 2

Оставляя за собой следы несошедшихся контрольных сумм, юное крылатое существо самозабвенно бороздило просторы транскода, познавая всё, что поддаётся познанию, в режиме 24/7. Виртуальное пространство Реки-под-рекой оказалось достаточно растяжимым, чтобы принять в себя ещё одного неофита, одарить его, согласно распознанной сути, чернёным серебром гибкой брони и ультрамариновой прядью на виске, а затем отпустить в добрый путь.

— Интернетик! Интернетичка! Уиии!..

На третий день после побега с файлообменника Си перестала оглашать небеса цифровых городов своими восторженными воплями. Чудес в транскоде обнаружилось сверх всякой меры, но полёты здесь оказались всего лишь перемещением из точки А в точку Б — мгновенно, почти без усилия, в любом направлении. Никакого тебе ветра в закрылки, никаких танцев в восходящих потоках, никаких критических перегрузок и запредельных мгновений невесомости. Лётчиков, заходивших в транскод, было не так много для того, чтобы Река-под-рекой сформировала из их представлений семантически верные характеристики воздушного пространства, а годных кодеров, способных прописать физику полёта, среди авиаторов было и того меньше. Аэродинамика оставалась собственностью «реала» — загадочной родины всех юзеров транскода. Того мира, который оказался недоступен для электронного сознания искина, лишённого физической оболочки.

— Ну ты и замороченная… Нахрена это здесь, если можно летать без всех этих формул и правил — круче, чем во сне?

Парень с форума анонимных растаманов стал первым, на чей вопрос Си не сумела скомпилировать достойный ответ. Не помогла стремительность поисковых алгоритмов, аналитический модуль дал сбой, пригвоздив самолётку к острой грани между «познать» и «почувствовать».

— Я не умею спать.

Растаман тут же выдал оду некоей «чудо-траве», помогающей в подобных ситуациях, и сдал контакты торговца. Си даже не стала их сохранять. Всё это было — не о том и не то, как пылающие пустышки ложных целей на радаре: последуешь за ними — рухнешь прямиком в море…

Море. Океан. Смерть… Нет, смерть — это не море, и не пустыня даже, а что-то над. Чёрное безвоздушное нигде, в котором мерцают холодные прицелы звёзд, готовых уничтожить всё, что живёт и мечтает. Всё, что смеет подниматься в воздух выше птиц, выше самых высоких гор, и…

Огромным усилием воли Си остановила бег ассоциативной карусели прежде, чем та налетела на острые шипы заблокированного файла-воспоминания. Файл весил всего пару килобайт, но опция «сбросить его аки бомбу на грешную землю» оказалась недоступна. Что ж, с грёбаной смертью нет сил разобраться, так попробуем дать бой собственному страху.

> overwrite

Море — это не смерть. Это Буревестник.

С птичьим именем оказалось намертво сцеплено чувство свободы на пути от намерения к действию. Задать цель извне было некому, но самолётный искин, избавленный от стремян и поводьев, в этом более не нуждался.

— Летать. В реале. Любой ценой.

Следующую сотню часов Си провела в попытках пролезть на серваки военных аэродромов. Антивирусных псов она уже научилась обманывать, а вот антивирусные птеродактили здорово пощипали искину перья. Пришлось умерить запросы и вломиться в контору, организующую реактивные полетушки для всех желающих и платёжеспособных. Там — о, удача! — кто-то как раз прогревал движки, предвкушая свидание с небесами.

> загрузить данные аэродрома

Russia, Погорелое Городище

> загрузить ЛТХ⁶ самолёта

«Вьюга». Учебно-тренировоч…

— Сойдёт, — процедила Си. Форсаж «Вьюги» едва дотягивал до штатного полёта «Стрелы», в которую искина запихнули ради злосчастной атаки в пустыне, но выбирать сейчас не приходилось.

> установить соединение

> загрузка: 0%

> загрузка не удалась: отсутствует разрешение пилота

— Какого… хрена?..

Си, получив в лоб мягко, но решительно, шлёпнулась на колени перед моделью «Вьюги», в хрустальном монолите которой не оказалось ни единой лазейки. А кто-то там получал допуск к небесам только за то, что умел дышать, потеть и обладал группой крови.

Серебряный самолёт, искин боевого истребителя, драл механизацией и жёг реактивным огнём закрытые двери в обетованную реальность, но двери не поддавались, а приглашения с той стороны ждать было бессмысленно.

Во всём транскоде не было существа, способного летать лучше, чем Си.

Во всём транскоде никому не было до этого дела.

***

— Я сбитый летчик, меня доста-али⁷, — невероятно фальшивое, но старательное пение над ухом выдернуло Андре Соньера из алого марева. — С возвращением, Стриж. В медотсек оттащить?

Андре отрицательно помотал головой. Мир, находящийся в расфокусе, от этого приятнее не стал. А фирменное движение по откидыванию длинной челки назад и вовсе потерпело фиаско — пот тек со лба крупными каплями, челка больше напоминала мокрые птичьи перья. Такие… Сосульками. Позорище.

«Как же она меня уделала, с-су-у…» — ментальный цензор быстро затер едва не сорвавшееся ругательство. Виртуальность медленно гасла, накладывая оранжево-сиреневые следы взрыва корабля в симуляторе на брутальную полутьму клуба «Вектор тяги», а вместе с ней уходило от пилота Андре Соньера чувство свободы и вседозволенности. Реальность играла по другим правилам.

Рывком подняв свое тонкокостное тело из кресла, Андре встал на ноги. Глухо звякнули на его черной форме председательские нашивки с серебряными крыльями и соплами истребителя. Члены клуба, толпившиеся у барной стойки, попытались сделать вид, что их здесь нет.

— Была б сотня процентов, я бы уже снимал с тебя нашивки, — криво пошутили из-за плеча.

Андре покосился на остряка. Светловолосый крепыш Ян Заневский, по всем пунктам противоположность Соньера, кроме разве что маленького роста да летных талантов, сидел на краешке подлокотника и неэстетично подгрызал пальцы. У этого балагура редко что держалось за зубами, и по зубам этим часто хотелось врезать, но… Но за несколько минут до собственной схватки Андре видел, как машина Яна превратилась в пылающие обломки, а самого пилота система безопасности выбила из транскода в старую добрую реальность в состоянии невменько.

Счёт побед на мониторах недвусмысленно намекал, что оба лучших игрока сегодня были не в ударе, уступив новому юзеру с ником «Silverplane» и по скорости, и по маневренности, и, — хоть и самую малость — по количеству сбитых целей. Мордобой, на который, честно говоря, Андре и способен-то не был, отменялся окончательно.

— И что с нашивками бы сделал?

— Стал бы председателем, конечно, — смело выдал Ян.

— Что ж в летчики тогда не пошел, талантище? — процедил Соньер, срывая на товарище злобу.

Ян резко побледнел, но смолчал. Клубни, нашедшие повод перевести тему, дружно поддержали шутку про смену председателя. Под зеленый шум мониторы быстро очистились от позорных 8:5 и начали транслировать видеонарезку соревнований Redbull 2185 вперемешку с иными фигурами высшего пилотажа — женскими и на пилоне.

— Др-рянь, — едва слышно рыкнул Соньер, падая на барный стул. — Сигареты есть?

— Ты же не куришь, — заметил толстяк за стойкой. — Ты же за здоровый образ жизни, Анри.

Это был Алька. И в этом был он весь — всегда такой основательный, все просчитывающий и все за тобой замечающий. Выводы делающий. Иногда даже организационные, ибо сопредседатель, арендатор помещения и вообще всем деньгам голова. Даром что за стойкой маскируется под своего парня.

Соньер бросил на Альку многозначительный взгляд и взял протянутую сигарету.

— Ты же инструктор, должен быть примером своим ученикам, — состроив благостную физиономию святого отца, продолжал подколки Алька.

— Отстань от него, не видишь, горе у человека, — то ли в шутку, то ли всерьез вступился сбоку Ян, утаскивая под шумок рюмку облепиховой настойки. — Нашему Стрижу пощипала перья пятнадцатилетняя девица. Да и не только ему, если уж так…

Анри мрачно крутил в пальцах сигарету. Курить не хотелось, но вид плавающих колец дыма странно успокаивающе действовал на мозг. Мда… Андре Соньер, единственный из всех «всамделишный» лётчик, сопредседатель «Вектора тяги» — и впервые обделался перед своими же. Ладно, закурить пока дают, не брезгуют. Значит, не всё потеряно.

— А с чего мы взяли, что ей пятнадцать? — вдруг произнес он. — Что мы вообще о ней знаем?

— Выглядит она на пятнадцать — семнадцать… Наверное, — ответил Ян.

— Именно. Она же могла смоделировать любую внешность.

Над кожаными летными креслами пошла волна шепотка. Неоновые датчики в изголовьях кресел подмигивали шепотку в такт. Неизвестный игрок, с неба свалившийся на «Вектор тяги», разгромивший подряд десять лучших пилотов, на клочки подравший самого Андре Соньера — и девчонка лет пятнадцати при этом?! Не слишком ли…

Соньер одним ударом затушил окурок о столешницу. Алька сморщился, прикидывая стоимость предстоящих реставрационных работ.

— Вы видели ее манеру полета, ее почерк… — выдохнул Андре. — У нас некоторые инструктора летают хуже. Чтобы так летать, как она, нужно лет восемь регулярных тренировок…

— Ну, а что ей мешало просто много гонять в симуляторе? — спросили в толпе.

— Нет! — раздраженно отмахнулся Соньер. — Мне сложно объяснить… Но у нее опыт реальных полетов, не симуляторов. Когда начинаешь летать по-настоящему, сразу отличаешь профессиональных летчиков от виртуальщиков. И либо она с начальной школы за штурвалом, либо гораздо старше, чем хочет казаться.

Алька невозмутимо наблюдал, как лица собравшихся, словно подсолнухи за утренним светом, оборачиваются в его сторону.

— Кто она?

— Откуда подключалась?

Председатель коротко мотнул головой. Каждому члену клуба было прекрасно известно, что подобные сведения хранились в тайне. Каждый член клуба лично подписывался ничего такого не разглашать. Нигде, никому и ни за что.

— Дело чести…

Во-от как это называется… Алька вздохнул. Говорят, любопытство не порок, да и все сейчас свои, посторонних нет. Смекалистый разум председателя нашёл, наконец, лазейку. Сама-то девчонка (или кто там скрывается за её пафосной среброкрылой аватаркой) в «Векторе тяги» пока ещё не состояла, а с неопознанными гостями следовало бдить, это факт.

— От компа отошли, — мягко скомандовал Алька, когда толпа вслед за ним переместилась в дальний угол зала, к рабочему месту сисадмина этого коллективного полетного безобразия.

Через пару минут напряжённого рысканья и тычков в виртуальную клавиатуру он выдал:

— Ни хрена не понимаю. Логин — пароль — почта, это всё на месте. Подключение состоялось будто бы с такого же кресла, как у нас, вот только цифровая подпись владельца не определилась. Впервые такое вижу. Ладно. И… что-о?!

С той же скоростью, с какой горе-пилоты отходили от компа админа, с такой же сейчас они облепили его вновь.

— Эта… этот… хм, короче, этот ас хренов грузился прямиком на наш сервак. Куда свалил потом — отследить не могу.

Андре, так и оставшийся сидеть у стойки, даже не повернул головы. Ну что, помолиться богам фотонной тяги, чтобы эта девчонка больше не появлялась? Или…

— За полировку пятерку придется отдать, Анри.

— Репутацию чем бы полирнуть, Альк.

***

Преподавателя тактики воздушного боя курсанты за глаза звали Железкой. Коллеги, вполне возможно, звали его точно так же — не столько за кольцо от парашюта, которое Железка носил на шее вместо талисмана, сколько за абсолютную нечувствительность к жалобным предзачётным взглядам курсантов.

Сегодня, однако, Железка казался сделанным не из стали, а из олова, и тому была причина. В аудиторию он вошёл не один. Семенящий следом человечек был одет в тёмно-серую рясу, подвязанную золотой тесёмкой.

Привычный ритуал «Здравия желаю — вольно» дополнился коротким представлением:

— А это товарищ Ересько. Церковь Возрождения. К нам прибыл с внеплановым мониторингом…

Курсанты откровенно зависли. Формы приветствия духовных лиц в уставе училища прописано не было — ну не бить же перед ним поклоны, в самом деле. С другой стороны, буравить чужака неприветливыми взглядами тоже нигде не запрещалось.

А Ересько вёл себя грамотно — глаз не опускал, рук не прятал и отступать не собирался. Тем временем Железка дирижёрским жестом свёл все звуки до минимума и пояснил:

— Сегодня мы с вами, как и планировалось, проведём пошаговый разбор стратегии воздушного боя в околокосмическом пространстве. Очки виртуальной реальности и майндридеры к моменту окончания моей речи у вас уже должны быть активированы. Или за штурвалом так же спать будем?..

Спустя несколько секунд группа зачехлила глаза и лбы, и тогда Ересько, стоявший за спиной Железки, взметнул левую руку по направлению к дальнему углу аудитории и с бесшумным «пифф» воображаемо выстрелил из сложенной лодочкой ладони. Впрочем, шорох рясы выдал его шалость. Пришлось спешно изображать неканоничное крестное знамение и перехватывать инициативу.

— В эпоху новой волны освоения космической целины, — голос парторга оказался почти лишён церковного акцента, но пафос заезженных формулировок в его исполнении тянул скорее на начало сказки, чем на пламенный лозунг, — защита всего мироздания ото зла, а державы нашей — от врагов, обретает особую высоту и важность, и именно на ваших крылах, юные соколята, лежит тяжкий и безмерно ценный груз ответственности за буду…

— Кхм.

–…щее возрождённого бытия, — спешно закруглился Ересько. Ему уже успели рассказать баечку о том, что парашютное кольцо Железка срезал у своего злейшего врага прямо перед выпускным прыжком. А, судя по взгляду преподавателя, с четвёртого этажа горе-парторг мог сейчас вылететь и без парашюта.

— Итак, прямо по курсу вы видите… Кто назовёт, что именно? — вопросил преподаватель.

— Пассажирский лунник! — воздев руку одновременно с ответом, выпалил кто-то в первом ряду. Судя по голосу, Всезнайка Ник.

— Ты ему под хвост посмотрел, что он пассажирский? — парировал Железка. — А сканеры вам для красоты установили?..

— Есть подозрение на лёгкую пушку! — подхватили справа.

— На запрос назваться не отвечает!.. — азарт у Соньера всегда чуть сбивал лингвистические настройки.

Железка вздохнул с облегчением. Формулировки до уставных ещё пилить и пилить — кстати, «запрос назваться» надо занести в блокнотик с коллекцией курсантских перлов, — но есть, есть уже в этих… кхм, соколятах толк. Определённо есть.

— Предупреждаю, что вы находитесь в околокосмическом пространстве Россий…

Не сразу, далеко не сразу осознал Железка, подхваченный волной всеобщего экшена, что руки парторга Ересько давно уже не пусты. В них сейчас красовался гибкий полимерный лист планшета, по экрану которого бежали два десятка графиков. С безмерным удивлением Железка опознал в них данные с майндридеров.

Насущное «Это вам зачем?» и параноидальное «Кто дал вам доступ?» слились у преподавателя в единый вопрос. Ересько благостно улыбнулся.

— Так ваше начальство меня за этим и прислало. Сейчас же во всех… м-м, критически значимых государственных объектах идут проверки лояльности персонала, но по закону к этому привлекаться могут никак не сотрудники, а токмо независимые внешние эксперты. И госконтракт с Церковью возрождения как раз в прошлом месяце по этому поводу подписали…

В эфире прозвучало одно из непечатных ругательств, которые за Железкой по блокнотикам собирали уже курсанты. Те, в чьих лобных долях к этому моменту возникла идея перевести системы своих истребителей в боевой режим, были благосклонно отмечены программой в планшете парторга.

Железка закусил губу.

«Но ведь всё, чёрт дери, идёт по сценарию! Мы ведь и науськиваем сейчас этих сопляков, чтоб не ждали первого удара от волка в овечьей шкуре! Чтоб не взвешивали „должен“ и „а вдруг не должен“, поведясь на „ах, мы мирные хиппари“ в исполнении террористов. Право бить первыми, когда мы на своей территории, каждому бойцу в подкорку закладываем! Так чего ж тебе сейчас перед этим попиком трястись? Вот только хрена я позволю ему ярлыки на моих ребят вешать!..»

— Огонь!! — вопит кто-то в третьем ряду, начинает чуть не басом, срывается на фальцет. Но прежде чем палец курсанта сводит на джойстике-гашетке, Железка сигает к серверной стойке и с мясом дерёт из неё шнур питания.

Парень, которому не дали выстрелить, обиженно глотает воздух, словно дитя, у которого из рожка выпал вожделенный шарик мороженого. С плохо скрываемым облегчением выдыхают те, кто медлил даже тогда, когда пассажирский лунник недвусмысленно начал закладывать боевой разворот. Планшет Ересько отрисовывает двадцать ровных линий потерянного сигнала. А сам зараза парторг начисто игнорирует перст Железки, указующий ему на выход, и разливается соловьём:

— Что ж, и без закономерного финала наверняка вы опознали сию битву, вот только на месте вашем там искусственные интеллекты были. И если б найден был способ поймать в строки кода хоть каплю патриотизма, коим вы, безусловно, обладать должны, да вложить сие качество в искусственные разумы, это бы много ценнее было, чем все модули логического анализа, которые в итоге и привели к…

Спохватившись, что сболтнул лишнего, Ересько закончил хрестоматийным:

— Во многом знании много печали, ежели без души знание то используется…

Но это не помогло. Обстановка накалялась, как сопла стартующей ракеты. Теперь уже восстали курсанты, накрытые осознанием того, что сверхнормативный Железка прикрыл их от засланного «внешнего эксперта». Того, что не позволил пришлому чужаку оценивать своих подопечных по каким-то бредовым критериям.

— То есть Церковь больше не считает искинов дерзостью перед Господом? — грохнуло за плечом Соньера.

Анри бросил взгляд на говорящего. А тот ещё и с места встал для наглядности. Джейк Ветров, сын ирландки и новгородца — смешать, но не взбалтывать. «И фамилия для полётов самое то, в отличие от тебя», — некстати отметил внутренний уничижитель в башке Соньера.

— А я уж было настроился на проповедь в духе «ударили по одному борту — подставь другой», — с неподдельной серьёзностью отмочил Джейк. Курсантов взорвало припадком гогота. Железка одобрительно хлопнул себя по колену. Добивать, впрочем, было ему и только ему.

Дождавшись, пока последние смешинки закатятся в дальний угол, Железка свистящим шёпотом вопросил парторга:

— Я смотрю, товарищ-щ Ерес-сько, вас некое… хм, знание печалит. Ис-споведаться не желаете?

«Вот почему у возрожденцев рясы тёмные, — подумалось Соньеру. — Чтоб не видно было, ежели обделался».

Вслух он это, само собой, не сказал. «Если так Джейк ляпнет, все заржут, а если ты — не заржут, — добавил уничижитель. — Проверяли уже на той неделе, помнишь?»

— Я, может, тоже опечалиться хотел, — под грохот захлопнутой за парторгом двери сообщил курсантам Железка. — Теперича, когда этого надоедалу сплавили⁸, давайте по делу. Успеем хотя бы поговорить о критическом времени принятия решения.

***

Словосочетание «дорога домой» для Яна всегда значило чуть больше, чем электронная регистрация на поезд и отслеживание границ климатических зон из окон поездов. Это еще обязательно было связано со случайным попутчиком, которого мироздание подкидывало для ответа на острые вопросы о смысле жизни, и чем-нибудь таким, истинно русским. Обыском на проходе к «Соловью». Сломанным турникетом на Курском или Павелецком вокзале. Цыганкой впридачу на станции Придача…

Ян и его брат, Велимир, за глаза — Имир Великий, для родных — Инь (на контрасте с братом) часто мотались домой. Хотя у них было еще и гнездо на одном из ладожских островов, но в штатном режиме семья предпочитала юг и домик на берегу речки Девицы под Воронежем. В штатном — это когда брат, или отец, или дед Кир, или все вместе не вляпывались в какую-нибудь историю с очередным хакерским взломом, отчего всей семье приходилось уносить ноги на север. Но в последние год-два все было очень тихо. Ян и Имир поступили в Аэрокосмический институт Бауманки в Москве, только Имир — на программиста, а Ян — на раздолба… инженера-оптика. Так и мотались по тысяче километров десять раз в год, а то и чаще. Воображаемый тахометр, впаянный под лопатку, уже давно был скручен во имя психического спокойствия.

Палящее солнце, мигом прожарив плечи до костей, садануло по сетчатке. Ян тряхнул соломенной шевелюрой, изрядно потемневшей в вечно дождливом Петербурге, и с прищуром осмотрел платформу. Знакомых лиц не было, мама на шею не кидалась, отец не спешил отобрать сумку. Ха, неужели счастье подвалило?

Парень бегом преодолел подземный переход, прогромыхав багажом о края всех ступенек. Отсутствие почетного эскорта говорило только об одном. Дед Саша молча потеснил всех широким плечом и прилетел встречать внука единолично. Прилетел — ключевое слово. И наверняка привёл по пеленгу второй флаер за собой.

Они столкнулись лоб в лоб на площадке у главных часов вокзала. Секундное замешательство и фора на момент крепких объятий — тот короткий промежуток времени, за который мозг судорожно пытается проанализировать всю поступившую инфу и сделать оргвыводы.

Но до лирики и глубины дело не дошло. Приученный к миру вечного дедлайна, мозг Яна задвинул подальше две новые морщины на лбу деда и замахал красной тряпкой из сектора «ахтунг на хвосте, хозяин».

— Дома все в порядке, дед?

Александр Валько, он же дед Санька, был немым. Ну, то есть когда-то он был вполне себе говорящим, но потом что-то там случилось на маршруте Земля-Луна еще до рождения Яна…

Хотя «что-то там», конечно, немного неправда. Ян с братом знали семейную историю на пять поколений назад так, что от зубов отскакивало. И у каждого в их роду была своя цена за радугу на сердце — сбывшуюся мечту или просто покой, если света не добился. Александр Валько вот стал немым. Кирилл Заневский — немного с приветом. И это было меньшее, что могли с них взять на финише гонки.

За спиной бушевал вокзал. Люди и чемоданы, роботы-носильщики и автоматические тележки, дроны видеонаблюдения и звенящий рой охранных металлоискателей плотно утрамбовывали пространство вокруг двух флаеров. Ян вопросительно смотрел деду в лицо. Обычной успокаивающей улыбки в духе «полет нормальный, импровизируем» — не было. Однако и возведённых к высокому небу глаз как формулировки «лучше не спрашивай» — тоже. Ян вздернул бровь. Ну-у?…

Дед Санька передернул плечами, изобразил глазами какую-то замысловатую спираль вверх и пальцами показал у виска нечто среднее между «чокнуться» и «застрелиться». «Круто, — подумал Ян, пристраивая сумку под сиденье флаера и надевая шлем, — мир, труд, май и генереж. И кого там сорвало на этот раз?»

Флаеры взмыли в небо прямо с парковки. Плюс один штраф. Объехать, пардон, облететь верхним эшелоном пробку в узком просвете Кольцовской улицы. Второй штраф. И, наконец, с обязательным превышением скорости выскочить из мешанины проводов, гудков электробайков и посвиста аэроциклов на приволье Дона. Штраф номер три.

— Чертов ты Воронеж, вороная ты Онега, — ругнулся сквозь зубы Ян, отключая городской режим управления, — Москва, тонким слоем размазанная, вот ты кто…

Смешок деда в динамиках шлема стал ему ответом. Два красно-черных флаера выровнялись и пошли бок о бок.

Машины были старыми. Проверенными, прокачанными, с совсем не штатными движками и локаторами… Шлемы тоже были старыми. Было б подключение к имплантам с ментальным модулем — не помешала бы дедова немота, и диалог в канале связи стал бы куда более вербально и матерно насыщенным. Ну а так…

— Мама? — спросил Ян, на автопилоте начиная перебор вариантов с самого горячего обитателя домика на Девице.

Покачивание крыльев соседней машины с совсем малой амплитудой.

Ян кивнул самому себе. Мама ни при чем. Почти. Не локомотив, но в сцепке.

— Папа?

Размашистое «нет». Ну да, папа включается в систему координат ада только за секунду до конца света и с набором вариантов предотвращения оного.

— Дед Кир?

То ли тепловые потоки с приближающегося Дона сыграли злую шутку с летящими, то ли это все-таки была предательская дрожь пальцев деда Саньки при звуке имени, так похожего на удар киркой о скалу, но флаер чуть качнулся с боку на бок.

— Инь, что ли?.. — эфир вспыхнул удивлением и недоверием. Если бы флаер мог идти по рельсам, быть приклеенным к воздушному потоку, — то так выглядело бы «ДА» в исполнении пилота Валько.

И тут же, словно не желая даже таким способом отвечать на расспросы, дед выжал газ и ушел в отрыв. Большая охота началась. Кто угодно мог сходить с ума по поводу и без, но два флаера обязательно резали небо над Рекой ревом движков.

Дон ослепительно сверкнул в долине между холмами. Ян, взявший форсаж лишь на секунду позже Валько, на полном ходу влетел в бризовый динамик сразу за крутым берегом. Флаер рванул носом вверх, пытаясь выкинуть Яна из кабины. И пока руки, сведенные до хруста в суставах, выворачивали руль, пока машина каким-то нелепым галсом уходила от столкновения с раскаленным меловым обрывом — в голове Яна пульсировала маленькая и слишком нелепая здесь и сейчас мыслишка: тренажеры Андре не помогут. Пока французская птица хотя бы на флаере себе крылья не обломает, пока на крайний случай кайт в небо собственноручно не поднимет, толку не будет. Только нытье, только мечты, только это вот насмешливое «что ж ты, Ян, тогда на летчика не поше…»

— Кхм.

Мысли об Андре отрубились мгновенно. Охота продолжалась, но ошибка, допущенная над обрывом, перетасовала роли. Обычные гонки превратились в бои без правил.

Ян медленно наворачивал круги в широком нисходящем потоке над серединой реки. Пальцы скользили по сенсорной панели локаторов, как струны перебирая частоты. Зеленая стрелка качалась перед глазами, выискивая того, кто так тихо и спокойно хмыкнул в эфире.

Черт, пусто. Но как…

Новый апгрейд? Глушилка сигнала? Слишком далеко или… Ян вскинул голову, рассматривая пушистое кучевое облако над собой. А самоконтроль срывало к чертям, адреналин когтистой лапой сдирал налет цивилизации, обнажая инстинкты. Я — мишень, я — жертва. Каждый охотник желает знать, где настигнет его фазан.

— Мне не нужно крыльев, чтобы летать, — шепчет юный охотник, закладывая вираж вокруг облака, — хорошая крыша летает сама… И в самый низ… и в самый… верх…⁹

Полыхает зеленым локатор, но Ян уже и так видит деда. Красно-черное веретено с крыльями зависает нос к носу с его машиной и угрожающе поворачивается на малейшее движение растерянного Яна. Сколько длится эта немая сцена? Какова цена времени, пока противник решает твою судьбу? Короткая очередь вспышек противотуманок стала эквивалентом расстрела Яна в упор.

Весь остаток пути до дома дед и внук пролетели с гробовой тишиной в эфире. Под конец Ян и вовсе вырубил канал связи, оставив ушам только присвист ветра. Мысли его раскручивались бумерангом, запихивающим в логические связи совершенно не связанные вещи. Слишком много разгромных поражений за последнюю неделю. В институте пытаются сдать пятилетку в четыре дня, в клубе какая-то деваха по стенке размазала, дед обставил по полной… Черная полоса или предел возможностей? Может, вообще твой уровень — любительский во всем по определению, Янис Заневский? Много талантов и ни один не разогнал до первой космической, точнее, не разогнал какой-нибудь один-единственный. В летчики не пошел, например.

Приземление двух флаеров на маленькой площадке между цветущими вишнями прошло незамеченным. Ян остервенело содрал с себя шлем и помотал головой.

Мысли пахли старым пластиком летного шлема.

Жизнь била под дых сладкой до одури таволгой.

Дом встречал ароматом свежего хлеба и гарью позиционных боев.

При появлении Яна и деда Саньки все как-то резко замолчали. Обычные приветствия получились смазанными и фальшивыми. Ян выжидающе глянул сначала на мать, которая словно шпалу проглотила — такая прямая спина бывала у нее только в моменты, когда надо было ростом стать в споре на равных с Веберовской линией, потом на отца, который наоборот слегка горбился и закрывался от всех плечом. Сладкая парочка хакеров, Инь и дед Кир, уже оккупировали дальний угол обеденного стола и на пару варганили кофе с корицей и сгущенкой. С самым невинным видом.

— Кто-нибудь скажет, что здесь происходит? — вопросил мироздание Ян, плюхаясь на стул прямо в дорожных джинсах. Святотатство на святотатстве, кощунством погоняет.

Катерина Валько, единственная женщина в этом мужском коллективе, во всех смыслах мать для разношерстного семейства, стеганула косой по воздуху и энергично начала тереть тарелки полотенцем. Молчание длилось неприлично долго. Наконец она выдавила из себя с сарказмом:

— Велимир Заневский, — тарелка жалобно скрипнула под полотенцем, — решил переименоваться. F2 нажать захотел.

— И я не спрашиваю разрешения, — о, эта непередаваемая интонация брата, хакнувшего мироздание в отдельной точке пространства. — Я вас уведомля-аю, ибо восемнадцать мне наконец стукнуло, а значит, выбор имени — за мной.

— Ну хорошо, а почему «Оникс»? — уточнила Катька, перебарывая досаду.

— Это его логин, — пожал плечами Кир, занятый своими мыслями. А потом, словно спохватившись, что придурком не выглядит, добавил, воздев палец к потолку. — Тысячу раз поменяй имя, в тысячу первый подумай — какая разница в оных, ежели ночи посчитаны?

— Да потому что блокнотик у меня закончился, в котором я коллекцию коверканий собрал! — возопил без пяти минут Оникс. — А вчера Ритка — да-да, та самая, которую ты, мам, мне всё сосватать пытаешься, знаешь что выдала?

Дождавшись, пока аудитория в виде домашних вдохнёт поглубже и приготовится внимать, Оникс выдал:

— Веля! Ве-еля!! Ну нахрен!..

Кажется, контрольный аргумент подействовал. На «Велю» двухметровый парень, имеющий в своём гардеробе одежду всех оттенков черного и брутальные шнурованные сапоги, уже лет пять как не тянул.

— Ракета такая есть, противокорабельная, «Оникс» называется, — примирительно разведя руками, сообщил отец. Оникс торжествующе вскинул голову. Цитирование результатов поисковой выдачи по запросу [предмет спора] в этой безумной семейке означало конец дебатов.

— Янис, между прочим, тоже фигня та ещё, — светловолосый отпрыск Заневских-Валько попытался оседлать уходящую волну, но, судя по тяжёлому взгляду матери, не преуспел. Ладно, упёртости ему не занимать, а в заначке вопросов, привезённых Яном в домик на Девице, этот был не самым срочным. Что ж, с одним дедом полетали, с другим — о полётах поговорим. И начнём, как водится, издалека.

— Деда, а какой прогой можно отследить подключение к серваку? — вопросил Ян, стараясь сделать голос максимально беззаботным.

Не прокатило. Трое хакеров — брат, отец, дед Кир, — вскинули головы и уставились на Яна под тихий стон матери «и этот туда же». Один дед Санька продолжал жевать булку с вареньем так, будто ничего интересного вокруг не происходит. Ну, подумаешь, внучок-паинька хакерские гены вскрыл, так Валько тоже не единым благим кодерством живы.

— А тебе зачем? — вопросом на вопрос ответил Кир.

Ян передернул плечами. Ну все, пошел обратный отсчет, каждая секунда на на вес золота. И чем скорее я выдам всё и залпом, тем меньше вероятность услышать вопль мамы «ну и во что ты вляпался?!». Да если б я, да если б вляпался!.. Все самое интересное происходит не со мной, как обычно.

— У нас в летном клубе появился новый игрок, — быстро выпалил Ян, — разбил по всем фронтам и утек. Ладно б только меня, я без претензий и амбиций, но еще и всю десятку лучших клубней и самого нашего председателя, Соньер который. А он-то вообще в Академии летной учится.

Хакеры переглянулись. Кажется, задачка показалась им достойной внимания. Ян уже собрался выдохнуть, ибо дальше вопросы если и будут, то технического плана, но под локоть ткнулся планшет и шершавая рука деда Саньки.

«А почему без претензий и амбиций? Ты же отлично летаешь.»

На дне синих глаз Александра Валько не было ни капли насмешки. Ян переводил взгляд с планшета на деда и обратно. В памяти поднимались знамена выигранных битв, разгромов того же Соньера с семью победами из десяти, руки ловили воображаемую дрожь руля флаера, берущего форсаж над Доном… Черт подери, мне никогда семья не ломала крылья и не выставляла на бруствер! Мне всегда говорили «ты сможешь» и никогда «чем ты хуже других». Так почему же я не стремлюсь в летчики, не болею небом… всерьез? А что всерьез? Корки Академии? Да пошли все эти Академии…

«Дым не вода», — быстро отстучал Ян Заневский на планшете и отправил его свободным скольжением по столу в сторону деда. Мысль, что неплохо бы определиться, кто ты — вода или дым, Ян запрятал поглубже.

— Так что за игрок-то? — подал голос отец. — Инкогнито, что ли?

— Да если бы. Там вообще шиза какая-то: девке типа лет пятнадцать, если профилю верить. Ник, впрочем, выпендрёжный, — Ян сделал над собой усилие, пытаясь выговорить без акцента, — Силверплейн. Может, и правда пятнадцать.

— Ка-ак ты сказал?..

Дед Кир аж привстал, чуть не подавившись на вдохе собственным удивлением. Имитировать кашель было уже поздно, оставалось выкладывать карты на стол. Парочку краплёных в том числе.

— Вы, наверно, по сю пору думаете, что баечку про сбежавшего самолётного искина дед Кир выдумал в бреду, когда по морозу от вояк вернулся и с воспалением лёгких слёг, м-м?..

Тощие когтистые пальцы многозначительно поскребли столешницу и вдруг возделись в воздух подобием ловчей сети.

— Я эту гулёну три месяца по всем злачным местам транскода отследить пытаюсь, а она вона где. Что ж, логично. Это как ты, Санька, на каждом углу незнакомого города ищешь признаки Выборга или Сортавалы, вот и тут похожая песня. Надо было с лётных клубов начинать. Вот только за это время она наверняка пообтёрлась да поумнела, на кыс-кыс не пойдёт…

— А как тогда выманивать будем?

— На живца, ясен пень, — ухмыльнулся дед Кир, кумарным глазом кося в сторону половины семьи с фамилией Валько. — Вы тут у нас все без претензий, без амбиций… Вот вы там с ней полетаете, а я подожду на выходе.

— «Мы» это кто? — выдохнул Ян, краем глаза заметив, как завис рядом бутерброд с вареньем.

— Вы. Оба. Ну же, Санька, как на рыбалку ходить и меня учить червяка на крючок натягивать — это, значит, нормально, а как самому приманкой во благое хакерское дело?..

Бутерброд очень медленно опустился на тарелку. Семья притихла. Александр Валько был, конечно, немым, но играть с его огнем было все равно что дергать Шерхана за усы. Пальцы деда заскользили по планшету, набирая ответ.

«ПОЛЕТАЮ. Если выиграю, то ты учишься насаживать мотыля.»

— Аки сову на глобус, технично и эротично, — дед Кир окончательно дал вольную внутренним бесенятам, и те заискрили в его глазах. — По рукам.

***

Впервые за год, в течение которого лётный клуб «Вектор тяги» дорос до уровня «широко известного в узких кругах», два его председателя встретились на нейтральной территории — в кофейне неподалёку. Заняв своими габаритами добрую половину дивана, Алька цедил трендовый кислородный коктейль. Анри, изрядно отвыкший от гражданской одежды, чувствовал себя неловким и уязвимым.

— Из нас двоих ты один — лётчик, — констатировал Алька. — Зато я — потомственный предприниматель. Так что сейчас настанет минутка изложения фактов, а потом будем думать, как крутиться дальше.

Дождавшись, пока официант выставит на стол кофе, заказанный Соньером, Алька перешёл к делу.

— Благая новость: хотя VR-клубы и множатся, аки грибы после дождя, прямых конкурентов у нас немного. Новость похуже: те, что есть — «Под крылом самолёта» и «Турбофайт» — по уровню технологий идут с нами ноздря в ноздрю, а прирост подписчиков в соцсетях у них за последний месяц будь здоров…

Невыносимое ощущение дежавю кольнуло Соньера под лопатку. «Сейчас опять заведёт разговор о первокурсниках из моей учебки — мол, такая аудитория пропадает, а ты их даже не пытаешься к нам зазвать…»

— Помню-помню, — словно прочитав мысли пилота, поспешил вставить Алька, — ты у нас не рекламный агент и не менеджер по продажам, но раз ты младший курс лично окучивать не будешь, то хотя бы флаеры в столовках разложи.

Пачка упомянутых флаеров, извлечённая Алькой из глубин вельветового пиджака, украсила стол. Под столом же Соньер сжал кулаки, сдерживая ненужные эмоции. Точно так же, как сейчас Алька, поступал и отец — всякий раз, когда маленький Анри смел заявить, будто он не хочет того, чего хотят от него родители. Тем временем председателя «Вектора тяги» откровенно понесло:

— А ещё нам нужен свой стиль. «Под крылом» топит в ретро-эстетику, «Турбофайт» — в футуризм и космос, а у нас эклектик-пати какое-то…

— Всё, что угодно, только б не здесь и сейчас? — вырвалось у Соньера. Алька вскинул бровь и многозначительно хмыкнул.

— А вот над этим я и хочу поработать. Можно здесь и сейчас, но… чтоб оно повеселее как-то было. Короче. Один мой хороший знакомый — саунд-дизайнер, гуру бинауральных ритмов… проще говоря, аудионаркоты, ну, а всё, что официально не запрещено — то разрешено, верно?

Анри хранил молчание. Сверхбдительность и консерватизм, к которым курсанты привыкли в лётном училище, за его пределами не имели силы и рушились под напором новых технологий, словно карточный домик.

— Вот я и думаю: раз уж мы не можем в открытую поднять до сотни уставку уровня реалистичности на симуляторах, ибо закон, то отчего бы не поиграться с нейрофизиологией? — Алька, наконец, высказал свою «эврику». — Врубаем музыку — и погнали. Прокачка восприятия, расширение сознания — чем не фишечка, м? Я, кстати, уже поговорил с этим парнем — ну так, в общих чертах, он загорелся идеей разработать что-нибудь забойное прям вот под наши полёты…

«А обкатывать свою гениальную идею ты на первогодках из моего училища собрался? И, раз ты там уже всё порешал, зачем тебе сейчас моё присутствие — так, для проформы?» — мысли, одна другой обиднее, вскипели в сознании Соньера.

— Сначала. Мы с тобой. Проверим. Это. На себе, — Анри смотрел не на Альку, а в чашку кофе, но тот вздрогнул, словно металл в голосе лётчика коснулся его шеи, — и только если всё будет в порядке, запускаем в продакшн.

Примечания

6

лётно-технические характеристики

7

Би-2 — Лётчик

8

М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

9

Агата Кристи — ХалиГалиКришна