Глава 3
— Скоро меня отсюда выпустят? — Саша сердито уставился на адвоката, который, судя по поведению, в виновности своего подзащитного не сомневался ни минуты.
— Боюсь, что нет, — поморщился в ответ правозащитник. — Раньше у следствия были только ваши отпечатки на орудии преступления, а теперь есть ещё и мотив.
— Я её не убивал, — сдвинул брови молодой человек.
— В вашей ситуации отрицание вины только всё усугубит, Александр Петрович. Я советую вам сделать чистосердечное признание, пока это ещё имеет какой-то смысл. Да, состояние Юлии Павловны не позволяет считать её показания достоверными, но следователь вам попался дотошный. Он ведь всё проверит.
— А Юля-то здесь при чём? — ещё сильнее нахмурился Саша.
— Ваша бывшая девушка полагает, что конфликт между ней и вашей матерью мог стать причиной трагедии, — пояснил адвокат. — Только вы почему-то об этом конфликте в своих показаниях не упомянули, хотя мотив для убийства проистекает именно из него.
— Да какой конфликт? — Саша нервно потёр переносицу. — Они видели друг друга один раз всего, когда я их познакомить пытался. Мама повела себя по-свински тогда, Юля расстроилась. Всё, больше они не общались.
— А Юлия Павловна утверждает, что Светлана Борисовна угрожала ей по телефону, — поделился информацией юрист. — Вы об этом ничего не знаете?
— Нет.
— И что Светлана Борисовна пыталась задушить вашу бывшую невесту, вы тоже не в курсе?
— Бред какой-то, — Саша откинулся на спинку стула и запустил пальцы в волосы. — Я всё рассказал следователю и вам.
— Да-да, я помню, — устало вздохнул адвокат. — Вы вернулись с работы, нож нашли на крыльце, мать обнаружили на полу в доме… Александр Петрович, если вы и дальше намерены скрывать от меня важные факты, можете просто отказаться от моих услуг.
— Да ничего я не скрываю! — разозлился молодой человек. — Я не убивал мать! И понятия не имею, какое отношение моя невеста имеет к её смерти!
— Бывшая невеста, — уточнил защитник. — Хорошо, давайте тогда попробуем по-другому… Вспомните, пожалуйста, где вы были девятнадцатого октября за час до полуночи.
— Дома я был, — проворчал Саша. — Кино смотрел. Какая разница, что я делал вечером девятнадцатого, если маму убили двадцать первого?
— Со слов Юлии Павловны, вечером девятнадцатого октября она пробралась во двор дома ваших родителей. Заглянула в окно. Светлана Борисовна её увидела и выбежала на улицу. Бросила в Юлю камнем, а потом начала душить.
— Нет, это ерунда какая-то, — замотал головой Александр. — Я тогда кофе себе пошёл наливать и случайно чайник уронил. Голова закружилась. Мама…
— Что? — сощурился адвокат, заметив сомнение на лице своего подзащитного.
— Мама тогда действительно выходила во двор, — поделился с ним Саша своими воспоминаниями. — Не знаю, зачем. Я не могу сказать, сколько времени её не было, потому что снова сел за компьютер, но около полуночи она уже спала. Это точно, я дверь в их с отцом комнату закрывал. Надоело сидеть в наушниках, хотелось звук нормально включить.
— И о визите Юлии Павловны она после этого ничего вам не говорила? — недоверчиво уточнил юрист.
— Нет, — подтвердил Саша. — Юля теперь тоже подозреваемая, как и я?
— Юлю привезли в больницу в половине первого ночи двадцатого числа, она вне подозрений, — вздохнул адвокат. — И у неё серьёзная черепно-мозговая травма. Лечащий врач говорит, что возможны спутанность сознания, провалы в памяти, галлюцинации, поэтому её показания и нельзя считать достоверными. К тому же, её нашли в парке в двух километрах от вашего дома, а с такой травмой она сама бы туда не добралась. Либо кто-то зачем-то её туда перевёз, либо это ложные воспоминания, но следователь всё равно проверит эту версию, вы же понимаете. Это явный мотив. Даже если вы не видели свою бывшую невесту в тот вечер, мать могла позже рассказать вам о драке. Вы вспылили, схватились за нож…
— Я её не убивал, — уже в который раз повторил Саша.
— Поверьте, мне очень хотелось бы, чтобы это было правдой, — сочувственно посмотрел на него юрист. — Я не говорил с Юлей, меня к ней не пустили, но мать девушки утверждает, что дочь жаловалась ей на Светлану Борисовну. Александр Петрович, я советую вам хорошенько вспомнить детали вечера девятнадцатого октября, потому что следствие теперь будет отталкиваться от этой информации. Подумайте, пожалуйста. Может, что-то всплывёт.
— Хорошо, я попытаюсь, — хмуро кивнул молодой человек.
Вернувшись в камеру, Саша сел на пол у стены, уронил голову на руки и глубоко задумался о том, есть ли у него хоть один шанс выйти из СИЗО не в зал суда, а на свободу. Он превосходно помнил события позднего вечера девятнадцатого октября и мог рассказать всё адвокату с поминутными деталями, но этими откровениями наверняка подписал бы себе приговор. Или Юле.
В тот вечер всё начиналось именно так, как он и сказал — сидел за компьютером в наушниках, смотрел фильм. Потом пошёл налить себе кофе и сделать будерброды. Уронил чайник, потому что неожиданно закружилась голова. В кухню прибежала взволнованная мать и начала суетиться. От шума проснулся отец. Вдвоём родители довели Сашу до его комнаты и уложили на кровать, после чего отец посоветовал пить поменьше кофе и снова ушёл в спальню. А мать села на постель рядом с сыном и долго смотрела на него неприятным взглядом. Она явно была напугана и расстроена, но точно не состоянием Саши, поскольку не пыталась, по своему обыкновению, измерить ему давление и влить в рот какой-нибудь из своих гадких отваров. Мать вообще в тот момент выглядела как-то странно. «Я убью того, кто это сделал», — сказала она тогда с мрачным выражением лица. Саше уже стало лучше, и он спросил, о чём она говорит, но ответа не услышал — Светлана Борисовна вдруг нахмурилась, подошла к окну, вскрикнула и выбежала из дома на улицу. Потом кто-то громко постучал в окно. Парень встал с кровати, выглянул, но там никого не было. Тогда он тоже вышел во двор. Мать действительно душила в саду Юлю и выкрикивала при этом жуткие угрозы. Саше пришлось приложить немалые усилия, чтобы оттащить её от девушки, которая уже была без сознания. Он убедился, что Юля жива, и увёл Светлану Борисовну в дом, поскольку она рвалась завершить начатое. Позвал отца. Вместе они заперли взбесившуюся женщину в кладовой, после чего Саша вернулся в сад. Он хотел перенести Юлю в помещение и осмотреть, чтобы решить, нужно вызывать «скорую», или можно обойтись без этого, но его бывшей невесты в саду уже не было. И на дороге её тоже не было. Он подумал, что она сама убежала, но утром обнаружил на влажной земле в саду следы мужских ботинок большого размера — ни у него, ни у отца обуви с таким рисунком подошвы не было.
Он ждал, что Юля заявит на Светлану Борисовну в полицию. Размышлял, хватит ли ей совести сделать это — она ведь тоже нарушила закон, забравшись во двор чужого дома. Мать была не в себе — к утру стала тихой, как мышка, и смотрела на мужчин затравленно, словно боялась их. Саша с отцом договорились, что о случившемся ничего полиции не расскажут, но соседи могли слышать возню в саду, поэтому было принято совместное решение сказать, что Светлана Борисовна действительно выходила во двор, но неизвестно, с какой целью.
А ещё он много думал о том, почему тот, кто стучал в окно и потом помог Юле уйти, сам ничего не сделал для её спасения. Почему не вмешался? Почему не разнял женщин, а ждал, когда кто-нибудь решит эту проблему без его участия? Кто это мог быть?
Весь следующий день Саша провёл дома. Отпросился с работы и следил за матерью, которая вела себя не совсем адекватно — не суетилась по дому, не ворчала… Она вообще ничего не делала. До вечера просидела в кресле у окна своей спальни, глядя в пустоту и вздрагивая при каждом шорохе. Следующая ночь прошла спокойно, и утром всё вернулось на свои места — мать встала раньше всех, приготовила мужчинам завтрак, собрала отцу что-то на обед, выгладила Сашины брюки, затеяла стирку. Обычное утро обычного дня. А вечером Саша нашёл её мёртвой.
Оперативники осмотрели не только дом и двор, но и сад тоже, только искать там было уже нечего — всю предыдущую ночь шёл сильный дождь, и следы на земле размыло. Саша вину свою отрицал. У отца железное алиби — он с работы не отлучался, это все сотрудники цеха подтвердили. Можно было рассказать о драке матери с Юлей и о том, что тогда в саду был кто-то ещё — наверняка именно этот человек и был убийцей. Но тогда и у Юли начались бы проблемы, а Саша этого не хотел. Возможно, мать погибла по её вине, но ведь могло быть и так, что Юля не имела к этому никакого отношения. Светлана Борисовна со своим пристрастием ко всему магическому была мастером по наживанию себе врагов, и тот человек в саду вполне мог иметь на неё свой собственный зуб. Просто выходка Юли неожиданно совпала с его планами на тот вечер, и всё получилось именно так.
Плюнуть на всё и рассказать следователю правду, чтобы попытаться оправдать себя? А смысл? Где гарантия, что эти неожиданные откровения не сочтут попыткой пустить следствие по ложному пути? Никто, кроме Саши, не видел следов в саду. Отец не слышал стук в окно. Версию, конечно же, проверят, но тогда начнут дёргать Юльку, а ей и так уже досталось. Саша не знал, что мать её по голове ударила. Он думал, что Юля отключилась из-за того, что Светлана Борисовна её задушить пыталась. А если камень бросила не мать, а тот неизвестный?
От этого всего у молодого человека голова шла кругом. Как ни крути — всё плохо. В одном Саша был уверен на сто процентов — он дурак. Бросил Юльку за несколько дней до свадьбы, хотя до сих пор любил её. Наверное, потому и искал для неё оправдания. Все эти последние месяцы… Это было какое-то помутнение. Это был не он. Сам не мог понять, почему разрушил своё счастье собственными руками. Всё ведь было хорошо, а потом в голове словно что-то щёлкнуло, и начало казаться, что никакой любви между ними нет. И мать ещё регулярно пела в уши, что Юлька — ведьма. «Я как глянула на неё, так сразу всё и поняла. Потому и прогнала её из нашего дома, что ведьма она. Приворожила тебя эта гадина, сынок. Вот когда у тебя глаза-то на правду откроются, тогда поймёшь, что она за птица. Не губи себя, брось её», — уговаривала Светлана Борисовна сына. Глупость, конечно. Ну какая Юлька ведьма с её-то детскими страхами? Да она к колдовству в жизни не прикоснулась бы никогда. Но отношение к ней у Саши всё равно стало меняться. Даже не заметил, когда начал истину в словах матери искать.
Приворожила… Это ж каким идиотом нужно было быть, чтобы поверить в подобное? Но Саша поверил. Всю свою сознательную жизнь смеялся над маминой тягой к колдовству, а тут вдруг решил, что ничего смешного в этом нет. Расстался с любимой женщиной из-за этих нелепых подозрений. Почему? Да чёрт его знает. Переклинило. Настолько, что видеть Юльку не мог, не говоря уже о том, чтобы рядом с ней находиться. А после смерти матери словно пелена с глаз упала, но поздно — уже не исправишь ничего. Да и обстоятельства как-то не располагали к решению амурных проблем.
Саша не верил, что Юля может иметь какое-то отношение к убийству его матери, но и полностью отрицать этого тоже не мог. Кем ей приходился тот неизвестный в саду? Никем? Или кем-то? Правильнее всего было бы выложить всё следователю, и пусть над этой загадкой ломают голову те, кому это положено по долгу службы, но… А если Юля и правда виновата? Она же дала показания. Даже если её слова нельзя пришить к делу, она сказала эти слова. Значит, чувствует за собой вину. Юлька честная до безобразия — даже если ей самой срок грозит, она врать и отводить от себя подозрения не станет. Всегда такой была.
«Пусть проверяют её версию, а я буду стоять на своей», — решил наконец-то Саша. В конце концов, презумпцию невиновности ещё никто не отменял. Свои отпечатки на ноже он объяснил, а мотив следователь притянул за уши, вот пусть сам теперь доказательства и ищет. Посадят — значит, судьба такая, и справедливости не существует. А если Юля пойдёт под суд… За её судьбу, увы, Александр поручиться не мог, хотя ему очень хотелось, чтобы Юля к смерти его матери не имела никакого отношения.
* * *
Горло болело уже не так сильно, но Юлю больше беспокоило постоянное ощущение, что оно чем-то сдавлено. Лечащий врач сказал, что это психологическое. Назначил дополнительную консультацию психоневролога, хотя девушка предпочла бы, чтобы доктора вообще оставили её в покое.
— Когда вы меня выпишете? — спросила на очередном обходе после того, как врач сообщил, что она уверенно идёт на поправку.
— Ух, шустрая какая! — удивлённо вскинул брови доктор. — Я вам ещё даже вставать не разрешил, а вы уже домой собрались. Травмы вроде вашей, Юленька, часто дают осложнения, поэтому извините, но вы останетесь здесь до тех пор, пока я не буду полностью уверен, что опасность миновала. Я к вам до сих пор следователя не пускаю, хотя у меня от его звонков телефон уже перегреваться начал, а вы о выписке спрашиваете.
— Следователя? — нахмурилась Юля, но сразу же расслабила мышцы лица, потому что любое лишнее движение отзывалось тупой головной болью. — Почему вы его не пускаете? Мне ведь уже лучше, и я могу внятно отвечать на вопросы.
— Лучше-то, конечно, лучше, — согласился врач, — но я не уверен, что все ваши слова сейчас соответствуют действительности. У вас до сих пор наблюдаются слуховые галлюцинации, и есть серьёзные расхождения в информации о событиях того вечера, когда на вас напали. С вашим умственным здоровьем, милая моя, не всё так хорошо, как всем нам хотелось бы.
— Какие расхождения? — не поняла Юля, проигнорировав замечание о галлюцинациях, поскольку они действительно имели место.
Доктор посмотрел на часы и вздохнул.
— Я бы с удовольствием всё вам объяснил, но меня ждут другие пациенты, поэтому вынужден откланяться. Ваша мама общалась со следователем, поэтому спросите у неё, хорошо? И постарайтесь поменьше волноваться, это не идёт вам на пользу.
Роза Антоновна ухаживала за дней с той самой ночи, как Юля попала в больницу. Из палаты выходила только тогда, когда приходил ещё кто-нибудь — доктор на обход, медсестра на процедуры или Юлин отец, который проведывал дочь каждый вечер. Матери пришлось брать отпуск за свой счёт, и Юле было очень стыдно за свой глупый поступок, от последствий которого страдать пришлось не только ей.
В этот раз Роза Антоновна дождалась обхода и сразу же убежала в буфет на первом этаже, чтобы наскоро перекусить. Когда врач вышел из палаты, она уже быстро шла обратно, чтобы Юля не оставалась без присмотра.
— Роза Антоновна, задержитесь на минуточку, — попросил её доктор.
— Что-то случилось? Юле хуже? — сразу же заволновалась женщина.
— Физически состояние вашей дочери стабильно, но вот морально…
— Что с ней? — побелела Роза Антоновна.
— Пока ничего, но у нас начнутся серьёзные проблемы, когда я буду вынужден разрешить посещения сотрудникам правоохранительных органов. Нельзя держать дочь в неведении, понимаете? Ей всё равно придётся давать показания, поэтому лучше поговорите с ней об этом сейчас. Я не имею права вмешиваться в то, что не касается моих непосредственных обязанностей, но смею предположить, что Юля очень сильно расстроится, когда узнает, что вы от неё что-то скрывали. Сильные эмоции в её состоянии ни к чему хорошему не приведут.
— А сейчас это будут не сильные эмоции? — попыталась возразить женщина.
— Сейчас вы пока ещё можете смягчить их, а если этого не сделать, то потом будет стресс от допроса, на который дополнительно наложатся эмоции в ваш адрес. Я бы на вашем месте подготовил дочь к тому, что ей предстоит услышать и узнать. Так будет лучше и для неё, и для вас.
— Хорошо, я поняла, — кивнула Роза Антоновна, хотя ей очень не хотелось говорить с Юлей на неприятную для всех тему.
Юля её ждала. Лежала со спокойным выражением лица, но смотрела на мать так выразительно, что было понятно — доктор уже успел что-то сказать, и избежать разговора не получится.
— Мам, о чём ты говорила со следователем? — подтвердила Юля догадку матери.
Роза Антоновна вздохнула, поставила на тумбочку бутылку с минеральной водой и присела на стул рядом с кроватью дочки.
— Я всё тебе расскажу, если пообещаешь не волноваться.
— Как я могу это обещать, если уже нервничаю? — отозвалась Юля. — Он из-за Саши приходил, да?
— Они, — уточнила Роза Антоновна. — Я общалась с двумя следователями и Сашиным адвокатом.
— Почему с двумя?
— Потому что никто не знал, что ты в тот вечер ездила на Садовую, пока ты сама мне об этом не рассказала. Тебя нашли в парке на Солнечной.
— В парке? — Юля непонимающе посмотрела на мать. — Как я туда попала?
— Не знаю, — покачала головой женщина.
— А почему ты мне раньше об этом не говорила?
— Не хотела тебя ещё сильнее расстраивать, — призналась Роза Антоновна. — Я и так тогда, не подумав, ляпнула про то, что Сашу арестовали. До сих пор себя за это ругаю. В полиции было два разных дела, дочка. Одно по нападению на тебя, а другое… Я же не могла знать, что эти два случая взаимосвязаны.
— Мам, расскажи подробно, что и кому ты говорила, — попросила Юля, подозревая, что мать, действуя из добрых побуждений, могла серьёзно всё усложнить.
— Хорошо, — обречённо опустила плечи Роза Антоновна. — Сначала сюда в больницу приехал следователь по твоему делу. Я рассказала ему, что ты вечером ушла гулять, а потом мне позвонили и сообщили, что ты здесь. Он спрашивал, были ли у тебя враги. А какие враги, если ты никогда ничего плохого никому не делала? Отца тоже спрашивали… А через несколько дней пришёл другой другой следователь.
— Почему через несколько дней?
— Потому что мать Саши погибла через два дня после того, как тебя душила, и это было другое уголовное дело, — поджала губы Роза Антоновна.
— Через два дня? — Юля зажмурилась и болезненно поморщилась. — Мам, ты не говорила, что это было через два дня. Я думала, что он в тот же вечер её… Что он из-за меня это сделал, чтобы меня спасти. Это он перевёз меня в парк?
— Может быть, — пожала плечами Роза Антоновна. — Насколько я поняла, Саша вообще не сказал полиции о том, что ты была у них дома.
— А ты сказала?
— А надо было молчать? — удивилась женщина.
— Нет, — вздохнула Юля, чувствуя, что вот-вот заплачет. — В любом случае я виновата…
— В чём ты виновата? — перебила её Роза Антоновна. — В том, что он об тебя ноги вытер перед самой свадьбой? В том, что его мамаша была на голову больная? Или в том, что он не способен контролировать себя?
— Если бы я туда не поехала, ничего этого не случилось бы, — пояснила девушка и сморгнула слёзы.
— Юля, тебя никто ни в чём не обвиняет, — попыталась успокоить её мать. — И о том, что ты была там, следователь знает только с моих слов. А я это от тебя узнала.
— И что? — горько усмехнулась девушка. — Хочешь сказать, что всё можно свалить на галлюцинации? Я не буду этого делать, мам. Из-за меня человека убили!
Последнюю фразу Юля практически выкрикнула, в результате чего тупая боль в голове сразу же переросла в нестерпимую. Девушка зажмурилась, побледнела и застонала, а Розе Антоновне пришлось вызывать медсестру, чтобы снять приступ. Снова пришёл лечащий врач — сердито посмотрел на расстроенную мать, дал какие-то указания медсестре, а Юлю попросил поберечь свою нервную систему, потому что она ей ещё пригодится.
— Спи, дочка, — сквозь слёзы прошептала Роза Антоновна, когда Юля под действием лекарств наконец-то расслабилась и начала проваливаться в сон. — Спи. Никто тебя больше не обидит. Мы что-нибудь придумаем.
— Не надо ничего придумывать, мам, — пробормотала девушка, не открывая глаз. — Лучше попроси, чтобы ко мне пустили следователя. Я хочу… Хочу знать. Лучше знать, чем вот так.
