Жизнь под чужим солнцем

Елена Михалкова, 2013

Как избавиться от рутины? Конечно же, съездить отдохнуть на море, поваляться на песке и погреться на ласковом солнышке! Но кто бы мог подумать, что это идиллия обернется убийством не когонибудь, а соседки по номеру. И Даше придется разбираться в запутанном деле. Ведь может быть она следующая жертва?! А приглянувшийся молодой человек – тот самый убийца?! Читайте об этом в детективном романе Елены Михалковой «Жизнь под чужим солнцем».

Глава 3

У маленькой Алины Винницкой была очень красивая мама, Алина знала это с самого детства, но не так, как знает большинство детей, — «у меня самая красивая мама!», а по-другому. Это знание подкреплялось фразами, брошенными другими взрослыми, а еще взглядами мужчин, и женщин тоже.

В первом классе Алина как-то раз подслушала разговор двух учительниц, из которых одна была ее классной.

— Такая красавица. И такая вежливая… — говорила молоденькая Ирина Семеновна учительнице старших классов, которую взрослые дети почему-то звали Лампедузой.

— Да, хороша, — неохотно соглашалась Лампедуза. — И девочка на нее похожа. Впрочем, может, израстется со временем, станет похожа на отца… — В голосе ее прозвучала легкая надежда на то, что так оно и случится и маленькая голубоглазая Алина не вырастет в такую же красавицу, как ее мать. — Ирина Семеновна, прикройте дверь, пожалуйста. Сквозняк такой ужасный…

Алина поспешно отбежала от двери и спряталась в туалете. Значит, ее мама красавица, а папа нет. Но она все равно будет похожа на маму. Так все вокруг твердят! И если будет делать все так, как говорит мама, то точно будет похожа!

Лидия Винницкая, мама Алины, знала, что основное достоинство женщины — красота. Красивым легче жить, если только они сами не осложняют себе жизнь собственной глупостью. Собственную дочь она всегда считала если не дурнушкой, то девочкой с совершенно невыдающейся внешностью. На самом деле Алина была красивым ребенком: с тонким, нежным личиком, с густыми вьющимися волосами редкого оттенка и очаровательной улыбкой. Но ее мать этих черт не видела. Она видела неуклюжую, вечно все задевающую и все роняющую девочку со слишком длинными руками и тонкими жеребячьими ногами. И Лидия Винницкая сделала все, что могла, чтобы «улучшить породу». С четырех лет Алина занималась танцами, с пяти — плаванием в бассейне, в семь прибавилась гимнастика.

Лидия Валерьевна не собиралась делать из своей дочери спортсменку. Нет, упаси боже! Просто она хотела, чтобы девочка была «гармонично развита». Под гармоничным развитием понимались красивая грудь, попа, ноги и обязательно — осанка. Когда Алина неожиданно начала сутулиться, Лидия Винницкая не стала тратить деньги на корсеты и прочую ерунду. Она пару раз хлестнула дочь ремнем по спине, чего вполне хватило: чуть заметив за собой, что опять сутулится, Алина вздрагивала и выпрямлялась, даже если сидела на уроке. «Палку проглотила, дылда!» — дразнили ее мальчишки, но Алина старалась не обращать на них внимания. Иначе она стала бы не похожа на свою прекрасную маму.

К восьми годам к гармоничному развитию прибавились уроки рисования и музыки, потому что правильно воспитанная девочка должна уметь хоть чуть-чуть рисовать и музицировать. Рисование у Алины шло хорошо — она любила занятия и с удовольствием проводила время в художественной школе. Девочка прекрасно чувствовала цвет, и Лидия Винницкая даже повесила в своей комнате «Портрет мамы с букетом мимозы», написанный Алиной. Педагоги честно говорили, что большим художником девочка никогда не станет, но способности у нее очень неплохие.

А вот с музыкой вышло хуже. У Алины начисто отсутствовали слух и голос, и, как ни занимались с ней в музыкальной школе, особым успехом старания учителей не увенчались. Она, конечно, научилась бренчать на пианино и даже могла при необходимости извлечь из инструмента подобие «Лунной сонаты», но все это было не то, на что рассчитывала ее мама. А петь Алине вовсе оказалось противопоказано: стоило ей начать петь, как ее нежный голос терял всю свою нежность и становился неприятно металлическим, скованным, зажатым. Помучившись с дочерью, Лидия Валерьевна поняла, что здесь она против природы бессильна, и Алина бросила ненавистную «музыкалку».

Но Винницкая-старшая не забыла о своем поражении и, поскольку больше отыгрываться за него было не на ком, сполна отыгралась на Алине. Она не обладала хорошим чувством юмора, зато обладала отличным чувством сарказма, а оно позволяло ей находить болезненные места в душах близких. Для Алины таким местом были воспоминания о музыкальной школе, где она чувствовала себя неудачницей, где над ней смеялись дети, где снисходительно пожимали плечами учителя. Те самые учителя, которые должны были восхищаться ею и хвалить ее! Все это мама припоминала ей при любом удобном случае, получая странное удовольствие при виде скисшего лица дочери. Она могла одной репликой испортить Алине настроение на весь день, одним смешком заставить дочь расплакаться. Это оказалось гораздо действеннее, чем любая угроза или брань.

Когда Алине исполнилось десять, Лидия Валерьевна заметила, что у дочери испортилась походка — она стала подпрыгивать на ходу и широко размахивать руками. Ремень в данном случае был бесполезен, поэтому Винницкая несколько раз жестоко высмеяла дочь в присутствии мальчика, который нравился Алине. А высмеивать Лидия Валерьевна умела в совершенстве. С тех пор Алина следила за своей походкой и на улице старалась не бегать, а идти красиво, как мама.

Но самое главное, мать привила Алине знание правил хорошего тона. Говорить негромко, пользоваться салфетками, уметь грамотно наносить макияж, одеваться всегда уместно случаю, знать этикет — это была только верхушка айсберга. Главное, что знала вслед за мамой маленькая Алина: все, кто не следует правилам хорошего тона, — люди второго сорта. Слово «быдло» Алина не употребляла, потому что оно было слишком грубым для дамы, но иногда произносила про себя — например, применительно к соседям, у которых на обеденном столе не имелось салфеток.

Подростком Алина выделялась среди других детей. Тонкая, грациозная девочка с аристократической бледностью — Лидия Валерьевна не признавала солнечного загара, считая его исключительно вредным для кожи, — она ощущала собственную необычность, и другие дети ощущали ее тоже. Нельзя сказать, что Алину любили, но ей завидовали, и почти все девочки в классе пытались подражать. У Алины был вкус, у Алины была фигура, у Алины был ум — и Винницкая-старшая имела все основания рассчитывать, что у дочери в скором времени будет очень, очень достойный муж.

И надо же было случиться такому, что в двадцать два года Алина по большой влюбленности выскочила замуж за самого обычного служащего из какой-то маленькой, невзрачной конторы. За клерка, как называла его Лидия Валерьевна. Это был удар для матери, которая растила Алину вовсе не для того, чтобы ее дочь ждала судьба серого большинства. Нет, Алина должна была выйти замуж удачно — то есть так, чтобы обеспечить матери безбедную старость, ибо на мужа Винницкая-старшая надеяться не могла. В идеале супруг должен был увезти Алину за границу, чтобы чуть позже Лидия Валерьевна имела возможность приехать к дочери в какую-нибудь тихую европейскую страну с мягким климатом и низким уровнем преступности.

И что вместо этого?! Мальчик из провинциального городка, из провинциальной семьи и с провинциальными замашками! Никаких перспектив на зарабатывание больших денег, поскольку нет связей. К тому же у него имелось в наличии всего два костюма — один выходной, второй повседневный, а подобное, с точки зрения Лидии Валерьевны, ставило крест на любом мужчине.

Алина была влюблена в мужа, очень влюблена, что не мешало ей трезво оценивать его достоинства и недостатки. Она понимала, что над супругом еще работать и работать. Постепенно у клерка появился третий костюм, за ним четвертый. Да не купленный в магазине, а пошитый на заказ. Он приучился складывать носки в отдельный короб, а не в общую корзину для белья. Застольный этикет дался ему на удивление легко — через каких-то пару месяцев после свадьбы он мог бы есть устриц как заправский аристократ, поскольку Алина научила его и этому. Ее не смущало, что устрицы в их жизни появлялись только на картинках — зато ее супруг верно приближался к людям первого сорта, которые это все умеют и делают непринужденно и с легкостью.

Однако после устриц дело застопорилось. Клерк отказывался смотреть фильмы Феллини, которые должны были знать все образованные люди, потому что ему не нравился Феллини. Алина пыталась объяснить, что это не имеет значения, что есть вещи, которых стыдно не знать, поскольку незнание их делает его человеком второго сорта, но клерк оказался неожиданно несговорчивым в данном вопросе. Он по десять раз перечитывал «Мастера и Маргариту», хохоча над тем, что совершенно не казалось Алине смешным, но не хотел читать ни Чехова, ни Достоевского.

— Алин, я их не люблю, — оправдывался он. — И вообще, устал ужасно на работе. Я Достоевского еще по школе помню — муть страшная, для мозгов вредная.

Он наотрез не хотел идти на выставку «Нового фотографического искусства» и ей подобные, на которых обязательно нужно было быть Алине, чтобы потом обсуждать их с мамиными знакомыми. Зато бесцельно шатался по ближайшему лесопарку. Смысл «Черного квадрата» Малевича оставался для него совершенно неясным, а когда Алина рассказала ему существующие на сей счет теории, он обозвал их мозготрахательными. Причем при Алининой маме!

Они развелись спустя три года, когда Алина окончательно поняла, что не сделает из мужа ровню себе. Она устала от постоянных скандалов, которыми изматывала ее мама, устала от сопротивления супруга, не желавшего меняться в лучшую сторону. Алина применила по отношению к нему все средства, какие могла, — даже не разговаривала пару месяцев после очередной ссоры, надеясь, что муж поумнеет и начнет считаться с ее мнением. Ничего не помогло.

Она пришла в себя после развода и решила: больше никаких браков по любви! Только по расчету. По грамотному, правильному расчету. Вот тогда будет счастье и ей, и маме.

* * *

После обеда Даша не пошла на море, а осталась вместе с Алиной загорать у бассейна и общаться с Никитой, Борисом и Аллой. Она сама не могла бы объяснить причину своего поступка, потому что лежать у бассейна с совершенно неинтересными ей людьми и купаться в хлорированной воде не хотелось, а хотелось смотреть на синие волны и шевелить пальцами в горячем песке.

Но она осталась.

И вот уже битый час слушала разглагольствования Бориса о его роли в бизнесе. Хотя бизнес был не его, а Никиты, рассказывал о нем именно Борис: важно, с многочисленными подробностями и многократно повторяемым сочным местоимением «я». В конце концов в середине его захватывающего рассказа о том, как он «правильно принес что-то нужным людям», Даша не выдержала, извинилась и поднялась, чтобы искупаться, хотя купаться ее совершенно не тянуло.

— Борька, наши дамы уже заскучали, — усмехнулся Никита, бросая взгляд на Алину, растянувшуюся не на лежаке, а на полотенце, — давай сменим тему и начнем хоть анекдоты травить, что ли.

— Перестань, Никит! Вот мне так даже очень интересно. Да и мы всего каких-то два часа слушаем, — неожиданно произнесла нараспев Алла и, протянув холеную руку, потрепала его по волнистым темным волосам.

Жест показался Даше настолько интимным, что она опустила глаза, а когда подняла, все было по-прежнему. Никита, улыбаясь, глядел на Алину, Алла прикрыла глаза, и только Борис обиженно молчал, пытаясь, видимо, выудить из памяти наименее неприличный анекдот.

Даша быстренько окунулась, а когда вернулась обратно, их компания увеличилась на двоих.

— Даша, познакомьтесь, — сказал Никита, — это Женечка и Сонечка. Наши очаровательные москвички просто жаждут познакомиться с вами.

Даша не была очень проницательной, но даже ей было очевидно, что Женечка и Сонечка жаждали познакомиться вовсе не с ней. Девушки посмотрели на нее круглыми птичьими глазами, молча кивнули и о чем-то зачирикали с Никитой и Борисом. Даша задремала, улеглась и даже сквозь сон улавливала обрывки фраз: «как, неужели у Версаче», «ну, вообще-то Пугачева свой креатив уже исчерпала», «ах, франчайзинг, ну конечно». На последней фразе Даша решила, что она уснула и видит неприятный сон, а значит, пора просыпаться.

— Простите, можно узнать, что такое франчайзинг?

Даша открыла глаза, поняла, что вовсе не спит, и посмотрела на Алину, задавшую вопрос. В воздухе повисло молчание.

— Что вы спросили? — уточнила Сонечка, подавшись к Алине всем декольте.

— Я спросила, что такое франчайзинг, — повторила Алина. — Понимаете, мы в Питере совсем отстали от жизни, а в Москве я не так давно, в отличие от вас. — Алина усмехнулась, а Сонечка и Женечка, наоборот, перестали улыбаться. — Вот я и спрашиваю значение тех слов, смысла которых не знаю, чтобы не казаться в приличном обществе совсем уж необразованной.

Сонечка и Женечка продолжали без всякого выражения смотреть на Алину, Алла прищурилась по-кошачьи и откинулась на спинку лежака. Молчание затягивалось.

— Алиночка, я не могу представить себе такое общество, в котором вы могли бы показаться необразованной, — спас ситуацию Никита. — Я уже успел убедиться в вашей эрудированности и теперь хотел бы убедиться в том, что плаваете вы так же хорошо, как отгадываете кроссворды. Вы составите мне компанию? — Он поднялся с лежака и протянул руку Алине.

Алина неторопливо подала ему тонкую загорелую ладонь, грациозно встала, улыбнулась Даше и, не взглянув на все еще молчавших Сонечку и Женечку, направилась к бассейну.

«Так, все, хватит с меня зоопарка, — решила Даша. — Пойду на море. Там, во всяком случае, нет знакомых, и в данном случае это не может не радовать».

Объяснив Алле и Борису, где она собирается купаться, Даша подхватила полотенце и перебралась на берег. Она нашла свободный лежак, оттащила его подальше от основной массы загорающих, легла на живот и принялась смотреть на море. Солнечных очков у нее не было, приходилось щуриться, чтобы не слепило солнце, и Даша некстати вспомнила, что от этого образуются ужасные, страшные, грубые морщины. «Ну и пусть! — успокоила она себя. — Буду вся морщинистая, как черепаха. А что, даже забавно… Назову себя Тортиллой — не ново, зато имя редкое, и буду глядеть на всех глазами, в которых отражается мудрость веков. По-моему, черепахи именно так и смотрят. Надо потренироваться».

Разыгравшаяся Даша села и принялась прищуриваться так и эдак, пытаясь изобразить мудрость веков. Когда, по ее мнению, она достигла значительных успехов, рядом с ней раздался голос, заставивший ее вздрогнуть:

— Девушка, вы почему на меня так странно смотрите? У вас все в порядке?

Даша часто заморгала, потерла глаза и увидела, что недалеко от нее сидит на песке тот самый Максим, на которого произвела сильное впечатление Алина. Вблизи он показался ей старше. Серые внимательные глаза, светлые волосы ежиком, худощавая спортивная фигура… «Полностью мой типаж», — промелькнуло у Даши в голове, но она сразу отогнала наглую мысль.

— Да, у меня все в порядке. И я вовсе не на вас смотрела. Просто есть такое специальное упражнение для глаз… — пробормотала Даша, понимая, что черепахой ей никогда не быть, потому что они умные. — Нужно смотреть по-особому, и тогда зрение будет хорошим.

— Интересно. А вы меня не научите? — отозвался Максим. — А то у меня работа связана с компьютером, и зрение последний год катастрофически падает.

— А что у вас за работа? — попыталась Даша неуклюже сменить тему. — Вы программист? Или… м-м… веб-дизайнер? — «Ах, франчайзинг!» — почему-то всплыло у нее в голове.

— Нет, все не так запущенно, — рассмеялся Максим. — Я обычный юрист в обычной корпорации. Но, сами понимаете, документы приходится делать на машине.

— На какой машине? — не поняла Даша.

— Да на компьютере же, — удивленно посмотрел на нее Максим.

В этот момент веселая компания, которую Даша помнила еще по автобусу, под предводительством Василь Семеныча, решила перебраться из тени на солнышко, и накачанные парни, весело гогоча и перебрасываясь незамысловатыми шутками, перенесли лежаки почти вплотную к ее собственному.

— Олежек, сгоняй за пивком к черномазым! — громогласно провозгласил Василь Семеныч. — Но скажи, чтоб мочой не разбавляли.

Громкое ржание показало, что шутку оценили.

— Василь Семеныч, черномазые в Африке, а здесь — чурки турецкие, — заметил один из компании, со странным прозвищем Буфер, которому Даша уже успела подивиться.

— Да мне по хрену, черномазые или чурки, — рявкнул Василь Семеныч, — главное, чтобы выжрать давали!

— Послушайте, вы не хотите пройтись по берегу? — неожиданно спросил Максим. — А то здесь становится слишком шумно.

Обрадованная Даша перекинула полотенце через плечо и побрела по пляжу, погружая пальцы ног в горячий песок.

В отель они вернулись только к ужину, и Даша сама не заметила, как пролетело время. Этот обычный парень ее почему-то немного смущал, но с ним было так легко общаться, он так весело смеялся ее шуткам, что в конце концов она совсем перестала стесняться и даже рассказала ему про черепаху Тортиллу.

— Кто вас так настращал морщинами? — просмеявшись, спросил он.

— Алина, моя… — Даша замялась. — Девушка, с которой мы отдыхаем.

— Ваша подруга? — уточнил Максим.

— Не совсем.

Врать Даша не хотела, а объяснять правду тем более. В конце концов это было только ее дело.

— Перестаньте забивать себе голову ерундой, — авторитетно заявил Максим. — Я про морщины, — пояснил он, поймав ее недоуменный взгляд. — Уверяю вас, что в основном ваши морщины будут определяться генетикой, а вовсе не тем, что вы десять минут щурились на солнце.

— Откуда у вас такие познания? — улыбнулась Даша.

— Видите ли, я был женат. А когда несколько лет проживешь в браке, то начинаешь разбираться в вещах, очень, казалось бы, от тебя далеких. Таких, например, как морщины.

Даша промолчала. Его упоминание о браке что-то нарушило в разговоре, что-то легкое, непосредственное, из-за чего последний час и был для нее таким приятным. Дашу словно отгородило от Максима невысокой, но плотной стеной. Она не хотела анализировать его слова, не хотела проверять его на наличие следа от кольца на безымянном пальце. Это было ей противно. Но его слова заставили ее подумать об этом, что уже было плохо и тягостно.

— Пойдемте на ужин, — помолчав, предложил Максим, — а то ваши друзья вас совсем потеряют.

— Какие друзья? — удивилась Даша. — Я здесь почти никого и не знаю.

— Ну как же, а та шведская семья, с которой вы общались у бассейна?

Его слова так совпали с ее мыслями, что Даша чуть не вздрогнула и подозрительно посмотрела на Максима.

— Да я ничего плохого не имею в виду, — отозвался он на ее невысказанный вопрос. — Просто они ходят всегда втроем, вот я и выразился, наверное, немного неудачно.

«Очень даже удачно», — подумала Даша.

За ужином Алина сообщила, что наконец-то их переселяют.

— Даш, не хочешь до переезда зайти в магазинчик по соседству? Он прямо рядом с отелем. Пойдем прогуляемся…

— А что там?

— Да так, безделушки всякие, украшения… Ну Даша, будь же ты настоящей женщиной! — протянула Алина, заметив отсутствие энтузиазма с Дашиной стороны. — Что должно нравиться настоящей женщине? Украшения, меха и мужчины. Именно в таком порядке. Пойдем, будем развивать в тебе вкус.

Дашин вкус Алина развила, купив себе кольцо из белого золота с каким-то голубым камнем, прозрачным, как вода. Продавец сказал название, но Даша тут же его забыла. Кольцо в самом деле было очень красивым и на тонких Алининых пальцах смотрелось прекрасно. Довольная Алина повертела рукой, перемерила несколько цепочек и браслетов, подходящих к украшению, присмотрела какие-то серьги стоимостью с Дашину месячную зарплату и долго уговаривала Дашу их купить. Наконец, махнув на Дашу рукой, вышла из магазина. Даша попрощалась с продавцом, посмотрела на часы и обнаружила, что им уже пора быть в номере.

Пока они собирались, прошло не меньше часа, и носильщик перенес их вещи в «Сафиру» уже около одиннадцати. Тут обнаружилось, что им опять достался номер около лестницы на втором этаже.

— Черт возьми! — выругалась Алина. — Нас, в конце концов, поселят нормально или нет?!

— Да ладно тебе… — примирительно отозвалась Даша. — Зато здесь хороший вид из окна, прямо на клумбу, и к тому же тихо.

— Пока тихо! — огрызнулась Алина. — Посмотрим, что ты скажешь в час ночи.

Вечером, когда Даша расчесывала волосы перед сном, Алина поинтересовалась:

— А куда ты пропала перед ужином? Да еще так загадочно…

— Никуда, просто гуляла по берегу.

Волосы были еще влажные, и она взяла с полки фен.

— Даша, сколько раз тебе говорить! Никогда не суши волосы феном, иначе испортишь к сорока годам всю шевелюру. Только полотенцем! А здесь фен вообще ни к чему, сами к утру высохнут. Всему вас, молодежь, учить надо. Или ты собираешься трясти хаером на дискотеке?

— Да ну тебя! Смеешься, что ли?

Но фен Даша все-таки положила на место.

— Между прочим, я всего на четыре года младше тебя, — напомнила она. — А ты сама куда-то идешь?

Только сейчас она обратила внимание, что Алина и не собирается переодеваться. Более того — даже не смыла макияж.

— Иду, — промурлыкала Алина. — А маленькие девочки ложатся спать… Ну все, пока! — Она помахала Даше, взяла серебристую сумочку в тон своим волосам и вышла из номера.

Даша посмотрела на себя в зеркало и поняла, что спать ей совершенно не хочется. Но идти на дискотеку она не собиралась. «Пойду поброжу по парку, — подумала она, — заодно сон нагуляю».

Парком в «Сафире» называлась небольшая аллея из пальм и кустов, которые были очень похожи на единственное известное Даше комнатное растение под названием розан. Только в Турции пресловутый розан был в десять раз больше и цвел не красными цветами, как у нее дома, а розовыми и белыми. Разглядывая цветы, Даша медленно побрела по дорожке.

Аллея привела ее к пирсу, на котором никого не было, кроме одинокого курильщика, методично сплевывавшего в море. Фу, подумала Даша, и стала смотреть в другую сторону. На темном море выделялись белые барашки, заметные даже в темноте. Ветер разбивал волны о пирс, морские брызги долетали до лица, и ей нравилось слизывать с губ соленую воду.

— Слушай, тебя ведь Дашей зовут?

Задумавшись, она не услышала, как курильщик подошел к ней. Кивнула, вгляделась в него и узнала аниматора Колю, попавшего ей мячом по голове.

— Скажи, как зовут твою подругу? А то со мной она особо и не захотела общаться.

— Слушайте, — рассердилась Даша, — налаживайте с ней контакты сами и не впутывайте меня!

— Ого, какие ты слова умные говоришь! — ухмыльнулся Коля. — Контакты… Да ладно, у меня все равно сегодня свидание. С девчонкой почти такой же масти, как и твоя подружайка. А имя узнать не проблема, посмотрю в записи регистрации, и все дела.

— Ну и посмотрите!

Неожиданный сильный порыв ветра окатил ей джинсы до колен соленой водой.

— Ой! Вот и искупалась! — раздраженно пробормотала Даша.

Коля усмехнулся, оглядев ее с ног до головы.

— А я на сегодня накупался, даже ногу свело… — И он задрал штанину, продемонстрировав Даше накачанную икру. — Не уверен, смогу ли завтра в бассейне сусликов гонять. Ну ладно, покедова!

Парень развернулся и вразвалку зашагал по аллее. Даша потопталась еще недолго на пирсе, а затем пошла к корпусу. Стоять у моря ей расхотелось.

Возвращаясь, она опять стала рассматривать крупные белые цветы на кустах, которые так и звала розанами. Даше очень хотелось сорвать хотя бы один и посмотреть, насколько он отличается от своего российского родственника, но днем она стеснялась. «Ничего, — сказала она самой себе, — здесь никого нет, никто и не увидит. И потом, я ведь только один возьму».

Оглядевшись по сторонам, Даша зашла за куст и выбрала самый большой цветок.

— Да мне плевать, что они хотят! — раздалось прямо перед кустом. Даша дернулась и вместо цветка обломила всю ветку. — Я нормально вкалываю на них, уродов, выкладываюсь по полной программе, а меня второй месяц мурыжат с бабками. И босс, сука, морду воротит. Да если я захочу, в любой гадюшник здешний без проблем устроюсь, меня еще упрашивать будут. Здесь Колю все знают, знают, как я сусликов развлекаю! Блин, ни капли в рот не взял за последние два месяца…

Негромкий женский голос что-то ответил, удаляясь, и Даша разобрала только Колины слова:

— Вот ты мне, дорогая, и поможешь.

Прошуршали шаги по гравию, и все стихло. Даша, держа в руках обломанную ветку, выбралась на аллею. «Ну вот, набрала цветочков», — подумала она и бросила ветку в траву. Ветка зашуршала очень громко, Даша посмотрела вниз и только тут поняла, что звуки раздаются рядом с тем кустом, за которым она стояла. Кто-то выбирался из зарослей, но не в сторону аллеи, а в противоположную — к подсобным помещениям, скрытым зелеными насаждениями. Удивленная и очень смущенная Даша постояла на дорожке, поразмышляла над количеством отдыхающих в кустах, не пришла ни к какому выводу и побрела к себе в номер.

* * *

Утром, спустившись к завтраку, Даша обнаружила, что забыла бейджик. Такие бейджики были у всех туристов в отеле: их полагалось предъявлять при входе в столовую. Даша догадалась, что это мера предосторожности от прожорливых туристов из соседних отелей, вознамерившихся полакомиться «на халяву».

— Алин, займи мне место около окна, — попросила она, — я сейчас!

Возвращаясь обратно через холл, она заметила, что навстречу ей прошла бледная светловолосая Маша, которую догонял Лева. Лица у обоих были совершенно застывшие. Даша остановилась около фотографий, на которых был запечатлен сплав по горным речкам, и залюбовалась живописным пейзажем.

— Да какая разница, все равно консулу надо звонить, — услышала она раздраженный Машин голос.

А через секунду та пролетела мимо Даши в обратную сторону. За ней с какими-то простынями в руках проследовал Лева.

Пока Даша стояла около стенда с фотографиями, из коридора выскочила девушка в униформе, подбежала к стойке регистрации, набрала какой-то номер и, оглядываясь, стала негромко и очень быстро о чем-то говорить невидимому собеседнику.

«Да что у них происходит? — удивилась Даша. — Сначала наши гиды отчего-то разволновались, теперь сотрудница отеля…» Мимо нее торопливо прошел толстый пожилой плешивый турок и скрылся в комнате для персонала. Даше было слышно, как он разговаривает с кем-то, причем, судя по тону, отдает приказания. Когда спустя некоторое время он вышел, рядом с ним шли два парня с такими же озабоченными лицами, какие были у Маши и Левы. На Дашу троица даже не взглянула.

Внезапно Дашу охватило непонятное чувство тревоги. Она прекрасно понимала, что переполох мог быть вызван чем угодно, любой неполадкой, но чувство тревоги не только не отпускало, но становилось все сильней. Забыв про завтрак, она направилась в коридор вслед за исчезнувшими там турками и около номера, расположенного возле лестницы, столкнулась с выходящим из него человеком в белом халате и следовавшим за ним Левой. Как хвост, подумала Даша и осторожно тронула его за рукав. Эффект был неожиданным: Лева подпрыгнул и уставился на Дашу встревоженными глазами, явно не узнавая ее.

— Здравствуйте, меня зовут Даша, я из вашей группы, — быстро проговорила она. — Скажите, пожалуйста, что у вас случилось?

— Да ничего не случилось, — глядя вслед уходящему медику в белом халате, пробормотал Лева. Светлые волосы на его голове были взъерошены, а воротник обычно отглаженной и аккуратной белой рубашки смят и не застегнут. — Экскурсии будут как обычно, по расписанию.

— Я не про экскурсии вас спрашиваю, — проявила Даша настойчивость, — а про то, что произошло. Может быть, я смогу помочь?

Чем помочь, она и представления не имела, учитывая, что медицинского образования у нее не было. Очевидно, та же самая мысль пришла в голову Леве. Он недоуменно взглянул на нее и внезапно расхохотался.

— Помочь? — переспросил он. — Нет, искусственное дыхание делать уже поздно.

— Какое дыхание? — уточнила Даша, решив, что ослышалась.

— Никакое, — зло ответил Лева. — Аниматор наш, Николай, утонул нынче ночью. Тело парни с катера выловили, когда приплыли к берегу с утра пораньше. Вот ждем полицию. Надеюсь, вы не станете обсуждать происшествие за завтраком? — Он пристально посмотрел на нее. — Очень сильный удар по репутации отеля, не нужно трепаться со всеми подряд.

Даша ничего не успела ответить про «трепаться», из комнаты вышла Маша и кивком головы позвала своего напарника обратно. Даша пошла в свой номер, забыв, что собиралась позавтракать. Дошла до двери, посмотрела на желтую ручку и повернула обратно. Когда она уже была около столовой и, не глядя на охранника, показывала бейдж, навстречу ей быстрыми шагами вышла Алина.

— Даш, да ты что, уснула, что ли? — возмутилась она. — Или ты бирку потеряла?

Даша не успела ничего придумать, Алина пристально посмотрела на нее, взяла под руку и отвела в сторону.

— Что случилось? — понизив голос, спросила она. — Даш, что случилось, кто-то позвонил?

— Да нет, просто я долго искала эту штуковину. — Даша показала на бейджик, презрительно названный Алиной «бирка».

— Знаешь, милая, врать ты совершенно не умеешь, — холодно проговорила Алина. — Не хочешь объяснять, дело твое, я к тебе в подруги не напрашиваюсь.

Она повернулась и пошла по направлению к бассейну.

— Алин, погоди! — Даша догнала ее. — Просто я никак в себя не приду. Ты только, пожалуйста, не говори никому, хорошо? Мне сейчас сказали, что тот парень, который туристов должен развлекать, утонул.

— Утонул? — Алина обернулась к Даше и остановилась. — Когда?

— Как я поняла, ночью, — растерянно проговорила Даша. — Но вообще-то не знаю.

Алина постояла молча, нахмурившись.

— Даша, я все равно не понимаю, — наконец заговорила она, — тебя-то почему так его смерть расстроила?

Даша недоуменно посмотрела на нее.

— Совершенно незнакомый тебе человек, — объяснила Алина. — Извини, может, звучит и грубо, но какая тебе разница, живой он или мертвый? В конце концов, он и аниматором, в общем-то, был посредственным. Я бы на твоем месте не принимала его смерть так близко к сердцу. Иди позавтракай, сегодня отличный творог. Я у бассейна буду, там же, где в прошлый раз.

Глядя вслед уходящей Алине, Даша и сама не могла бы объяснить, почему смерть аниматора так подействовала на нее. Может быть, потому, что курортное местечко, куда она приехала отдыхать, менее всего ассоциировалось со смертью. Или потому, что странно было представлять себе покрытое простыней тело человека, который еще вчера демонстрировал загорелые ноги и собирался встречаться с какой-то женщиной. Она не знала. «Он мне никто, — повторила она про себя, — он мне никто. Он и аниматор-то был посредственный». Но это не помогло. Она смотрела на синие волны, а внутри поднимался страх.