В жизни бывает все

Елена Михайловна Офицерова

Чего только ни бывает в жизни! По прихоти судьбы мать троих детей из провинциального городка одной страны становится идеалом женской красоты и самой богатой женщиной другой страны. Она обретает настоящую любовь в лице своего спасителя и друга и с его помощью и помощью своей подруги – умирающей старой баронессы – встречается с детьми после долгой разлуки. Но поймут ли дети ее нежелание вернуться на родину? Согласятся ли остаться с матерью или все-таки уедут от нее?

Часть 2

«Наконец-то отпуск. Первый за шесть с половиной лет. И сразу туристическая путевка от профсоюза в Турцию. Повезло».

Так думала Елена Селиванова, возвращаясь с работы домой. Она работала в крупной строительной фирме менеджером по делопроизводству. Работы было очень много. Фирма испытывала финансовые трудности, и работникам было не до отпусков. Но теперь все устроилось, дела фирмы пошли в гору, и можно было подумать о благосостоянии своих сотрудников.

Елена Селиванова была стройной, среднего роста симпатичной женщиной. Для своих сорока семи лет выглядела она на удивление моложаво. Светлые волосы, зеленые искрящиеся глаза, крепкое спортивное тело и жизнерадостный характер. Зрение немножко подвело ее, но очки в модной оправе вполне достойно украшали лицо, придавая ему неповторимый шарм. Она любила жизнь, любила своих троих взрослых детей и гордилась ими.

Не все в жизни было так гладко. Дочь вышла замуж, но не прошло и года Елене пришлось забрать ее с новорожденным ребенком к себе от деспотичной свекрови и ее флегматичного, бесхребетного сынка. Зато внучка Иришка с лихвой компенсировала все невзгоды своим веселым лепетом и забавными выходками.

Старший сын женился на ветреной девице, которая, родив ему дочку и оставив ее на попечение своей матери, стала вести вольный образ жизни, ничуть не смущаясь тем, что она замужем. А он, то ли из-за большой любви, то ли от жалости к дочке все это терпел и никак не мог решиться оставить ее.

И только младший сын пока не создавал хлопот матери. Он учился, подрабатывал, был не по годам смышленым парнем, и это радовало.

С мужем тоже были неважные отношения. Любовь кончилась, осталась лишь привычка. Но и она уже казалась навязчивой обузой, и что-то надо было уже менять. Но… потом… потом.

А сейчас ей все нравилось в этой жизни: и синее небо, и яркое солнце, и город, в котором она жила, и весь мир. Но особенно ей нравилось то, что она, первый раз в жизни, полетит на самолете за границу, в Турцию, в город с красивым названием — Измир. Увидит море, будет купаться в нем и загорать на пляже, одним словом, будет отдыхать и ни о чем не думать целых две недели. И даже не успеет соскучиться по своим родным. Две недели — это не долго.

* * *

В аэропорт Елена приехала одна. Попрощались дома, зачем надо было всем ехать. Ведь не насовсем же уезжает. Через две недели вернется.

В самолет она вошла с чувством восторга и легкой опаски. Что только она не начиталась в газетах и не насмотрелась по телевизору о катастрофах в небе и количестве погибших в этих катастрофах, но инстинкт познания окружающего мира действовал безотказно, отметая все плохое и страшное, что мешало его развитию. И поэтому она сейчас сядет в свое кресло и полетит навстречу новому и неизведанному. И хотя это всего лишь туристическая поездка, но для Елены это было нечто сказочное — перелет в другую чудесную жизнь. Она была оптимистка и верила в чудеса.

Что-то не так. Елена открыла глаза, она успела уже задремать в полете. Смутная тревога прокралась в душу, слегка защемило сердце. В салоне было спокойно, пассажиры дремали, читали, играли в шахматы, стюардессы раздавали напитки. Но на лицах девушек в синей форме читалось беспокойство, хорошо замаскированное под улыбку, но, все же, беспокойство. Елене даже показалось, что это был страх. Этот страх сковал и ее сердце, мгновенно вытеснив все чудесное и фантастическое, что она связывала с этой поездкой. Внутри поднималась паника, но она усилием воли старалась подавить ее. Стюардессы быстрее забегали по салону, уже не скрывая ужас в глазах. Пассажиры, заметив это, тоже забеспокоились, задавая вопросы, и не получая на них внятного ответа. В салон вышел второй пилот и сообщил, что произошла небольшая авария с двигателем, что не стоит беспокоиться, ее уже устраняют. Но было в его глазах что-то, что заставило пассажиров заволноваться еще сильнее. Стала нарастать волна всеобщей паники. Девушки в униформе, как могли, удерживали пассажиров на своих местах, успокаивая их. Но люди чувствовали жуткую опасность — опасность для жизни — и метания не прекращались. Наконец вышел командир экипажа и сообщил о вынужденной аварийной посадке самолета. Сейчас они летят над морем, а когда «дотянут» до берега, тогда сядут. Пусть все пассажиры приготовятся.

Пассажиры стали рассаживаться по своим местам, стюардессы забегали, отдавая последние распоряжения перед аварийной посадкой, подсказывая людям как вести себя и что делать в этом случае. Настало относительное спокойствие.

— Самолет горит!

Этот заполошный крик девушки, указывающей пальцем в иллюминатор с правого борта, был как удар молнии. Люди услышали его не столько ушами, сколько почувствовали каждой клеточкой своей кожи. Началась паника.

Елена сидела на своем месте с широко открытыми глазами и тяжело дышала.

«Вот и все! Как жаль! Неужели это все? А как же дети без меня?»

Одни и те же мысли сверлили ее мозг. Руки судорожно вцепились в ремень безопасности, которым она пристегнулась, когда заговорили об аварийной посадке.

«Жаль! Жаль! Жаль!»

Будто в замедленном кино она повернула голову направо и увидела как огромное рыжее пламя, проглотив девушку, указывающую на него, разливалось по салону самолета, заполняя его густой огнедышащей массой, слизывая на своем пути мебель и людей. И вот оно подобралось к Елене, раскрывая свою огненную пасть, дыхнуло ей в лицо жаром и запахом горящей человеческой кожи и проглотило ее.

«Жа-а-аль!…» — эхом отозвалась мысль.

* * *

Синее, бескрайнее море вокруг. Почему люди назвали его Черным морем? Может во время шторма воды его, бушуя, чернеют, и ветер гоняет огромные темные волны. Но сейчас, днем, в блеске солнечных лучей, море спокойное и синее-синее.

Алкивьяви Металиди лежал в шезлонге на борту яхты и, ни о чем не думая, смотрел вдаль. Это был маленький, добродушный толстячок с умными глазами и начинающей лысеть головой с черными, как смоль, кудрями. В свои пятьдесят два года он многого достиг и был весьма доволен жизнью. Он был знаменитым пластическим хирургом, имел свою клинику у себя на родине в Греции, и несколько клиник в разных странах. Он делал людей красивыми, а значит, дарил им счастье и веру в себя. Богатые клиенты, а это в основном женщины, мечтали лечь на его операционный стол. Они готовы были заплатить любые деньги, только бы он, своими волшебными руками, прикоснулся к их лицу. Доктор Металиди обладал поистине ценнейшим даром — даром от бога — своими руками создавать прекрасное. Друзья и знакомые обожали его, любовно называя — наш Алки. Он был богат, добр и щедр.

Сейчас он приехал в Стамбул по делам в свою клинику. Здесь он встретился со своим другом — врачом, который заведовал терапевтическим отделением в городской больнице. У него была своя яхта, и друзья решили отдохнуть на море. Они вышли из бухты в предрассветной дымке, чтобы встретить в море зарю, и видели, как меняется гладь воды по мере удаления яхты от берега. Чем дальше они уходили в море, тем синее и синее становилась вода. А когда из-за горизонта показалось солнце, вода засверкала всеми цветами радуги. Это было чудо.

Алки смотрел на воду и улыбался. Друг, черноволосый красавец турок, его ровесник и единомышленник, колдовал в камбузе над обедом, а ему предоставил возможность любоваться морем. Он знал, что доктор Металиди очень занятой человек, очереди к нему расписаны на месяцы вперед, и был рад тому, что хоть на некоторое время отвлечет его от дел, даст отдохнуть и подышать морским воздухом.

Но вот глаза Алки погрустнели. Уже двадцать лет, с тех самых пор как он стал знаменитым пластическим хирургом, он вынашивал в сердце одну заветную мечту. Он мечтал создать идеал неземной женской красоты. Безупречное, прекрасное лицо. Как Пигмалион создавал свою Галатею, так и он с каждым годом, в уме, высекал этот образ из камня, лепил из глины, вырезал из дерева, шлифовал и обтачивал его. И вот, наконец, работа готова. Закрывая глаза, он видит этот образ перед собой. Дивное, чарующее своей красотой, женское лицо. Дело осталось за малым — найти достаточный материал для воплощения своей мечты. И вот тут-то возникли проблемы. Клиентки хотят омолодиться, подтянуть кожу, убрать морщины, но ни одна женщина не хочет полностью изменить свое лицо, не хочет участвовать в этом сомнительном эксперименте, даже ради неземной красоты. А без согласия клиента он не имеет право на такую операцию. Это нарушение закона, а доктор Металиди добропорядочный гражданин.

— Прошу за стол, — доктор Омар, так звали друга Алки, широким жестом приглашал его к столу.

— Я знаю как ты любишь покушать, Алки, — улыбаясь, говорил он, — и вот тебе сюрприз.

Стол был накрыт прямо на борту яхты. Чего тут только не было: жареные шашлыки из баранины, отбивные из телятины, тушеная рыба с овощами и разные деликатесы, которыми щедро одаряет людей море.

Друзья сели за стол и принялись за еду, запивая дорогим виноградным вином, многолетней выдержки.

— Алки, ты приезжаешь ко мне каждый год, вот уже десять лет, — Омар внимательно смотрел на друга. — И с каждым годом, я вижу, твои глаза становятся все грустнее и грустнее. У тебя проблемы?

— Нет, Омар, — доктор Металиди поставил свой бокал и печально улыбнулся. — У меня все хорошо.

— Тогда, что с тобой? — с участием глядя на друга, спросил Омар. И, вдруг вспомнив что-то, сказал: — Впрочем, я знаю, что с тобой.

— Да-а? — удивился Алки и, откинувшись на спинку кресла, продолжил, — Ну-ну! И что же со мной? Просвети.

— Все грезишь о своем образе неземной красоты, — в голосе Омара не было и тени иронии, скорее в нем слышалось сочувствие. Он, как лучший друг, как близкий по духу человек, был посвящен в тайную мечту доктора Металиди, помогал ему в попытках ее осуществления и сопереживал ему в неудачах.

— Мечта — это прекрасно! Но ты пойми, Алки, нет на свете такой женщины, которая отказалась бы от своего собственного, единственного и неповторимого в ее глазах, лица. Ну, нет, понимаешь? Ты желаешь невозможного. И ты не хочешь с этим смириться. Сколько раз у тебя было? Ты платишь пациентке бешенные деньги, уговариваешь ее долгое время, она вроде согласна, но в последний момент, уже на операционном столе, она вдруг вскакивает, и, как ошпаренная, выбегает из операционной. Каждой женщине дано природой свое неповторимое лицо, и требовать от нее отказаться от него — это кощунство, перед Богом и перед людьми.

— Ну, все, все, — засмеявшись, Алки шутливо поднял руки вверх. — Сдаюсь. Ты прямо как проповедник, отчитал меня словно мальчишку. Все, обещаю больше не грустить. Но мечтать не брошу, — и он звонко расхохотался.

Друзья пробыли на море до заката. Разговаривали о делах, ловили рыбу, играли в шахматы. Когда солнце стало закатываться за горизонт, высветив на море оранжевую дорожку, они направили яхту к берегу.

— Сейчас я покажу тебе одну бухточку в скалах, — загадочно улыбнулся Омар. — Я всегда захожу туда, когда бываю на море. Туда течение заносит всякие предметы, иногда удивительные и полезные. Ты ведь помнишь мою коллекцию?

Да, доктор Металиди не раз рассматривал эту коллекцию. «Дары моря» — так называл ее Омар. Все, кто бывал в доме терапевта, удивлялись и восхищались ею. Там было много интересных вещей: прекрасные большие раковины и маленькие пестрые ракушки, камни, обточенные морем под маленькие скульптуры, напоминавшие людей и животных, но самое интересное — там были вещицы с затонувших кораблей: часы, монеты разных стран, статуэтки и даже небольшой колокол — рында.

— Никто не знает про эту бухту, это моя тайна, — с гордостью сказал Омар, — и я доверяю ее тебе в знак нашей дружбы. Ты же доверил мне свою мечту.

Конец ознакомительного фрагмента.