Слабый снег не прекратится

Елена Михайловна Басалаева

Жизнь – это невероятно сложная или всё-таки простая штука? Зависит от настроя людей, которые ищут ответы на важные вопросы и делают шаги навстречу друг другу. Рассказы о жизни и любви помогают поверить, что жизнь наладится, несмотря на трудности, и дарят надежду.

Телефон

Тестя Вадик не любил. Не за что было любить: сутулый, седой, весь какой-то выцветший Ольгин папаша имел привычку заглядывать на ужин раз, а то и два раза в неделю. Сидел за столом подолгу, от добавки никогда не отказывался, как и от второй чашки чаю с пирожком. Потом ещё смотрел телек. А пользы при этом от него не было никакой. Разве что с внучкой гулял иногда во дворе, да и то без особого энтузиазма, только если попросить. Больше халявных ужинов и чаепитий Юрий Григорьевич, бывший инженер, любил, наверное, только рассуждения о стране — о том, как продали и разворовали промышленность и, соответственно, о том, как раньше всё отлично работало на радость трудовому человеку. Вадик эти дремучие рассуждения слушал с брезгливостью. Сколько можно? Давно пора понять, что никому наверху мы не сдались, и нужны никогда не будем.

Но всё-таки Вадик терпел вечерние приходы тестя. Даже старался сохранять дружелюбие. Причина тому была одна — квартира. Обшарпанная, заваленная всяким барахлом вроде книжек и журналов «Наука и техника», но относительно просторная, двухкомнатная. Маше, дочке, пригодится. Не век же Юрий Григорич будет жить. А если ещё ребёнка родить, так хата не лишняя и подавно. На крайний случай сдавать пригодится.

Больше всего Вадика напрягало то, что Юрий Григорьевич являлся внезапно — непонятно было, когда его ждать, когда не ждать. Изрядно устав от подобных сюрпризов, Вадик раскошелился на сотовый телефон и вручил его тестю аккурат в день рождения. Телефон был не слишком навороченный, но и не совсем примитивный. Тестю, во всяком случае, понравился. Тот даже похвалил: хорошо, мол, в руке лежит. В руке… А сколько в нём приложух разных, даже не заметил. У Вадика родители тоже были, конечно, немолодые, но в современных технологиях ориентировались всяко получше тестя: тот вообще динозавр динозавром. Отсталый человек.

Пару дней после вручения подарка Вадик не вспоминал про Юрия Григорьевича, а потом ему пришла мысль: не сходить ли в выходные с Ольгой в кафешку? Сто лет уже никуда не выбирались, чтобы нормально посидеть. Можно даже винцо с шашлычком заказать. А дед пускай с внучкой побудет.

Вадик отыскал в списке номер, ожидая, что старик поломается слегка, да и согласится, и заранее предвкушая неплохой вечер в полутьме летнего кафе, лёгкую музыку и приятное чувство пустоты в голове, освобождённой хоть на время от повседневных мелочных забот.

— Алло, Юрий Григорич? — по-хозяйски уточнил Вадик, услышав, что вызов принят.

К его удивлению, в трубке отозвалась какая-то баба:

— Алло, шлушаю.

— Вы кто? — сухо осведомился Вадим.

— Та это ше я! — ответила баба. Голос у неё был какой-то шершавый, пришёптывающий — нерусская, что ли?..

Вадик чувствовал, что уже начинает злиться, и вдохнул поглубже, чтобы успокоиться. Всё ясно, конечно. Сколько он говорил этому динозавру, чтоб не шлялся пешком, чтобы садился на автобус?! Всё равно не послушал. Пошёл по Копыловскому мосту — прогуляться, блин, через исторический район. Однажды полтинник так выронил, а тут сотовый. Засмотрелся там на поезда, ну, сотик и выпал из кармана. А эта стерва рядом бежала и, конечно, своего счастья не упустила.

— Это чей у вас телефон? — закипал Вадим.

— Щей, щей! Конефено, мой! — отвечала наглая баба.

— Говорите, где вы его взяли! Это телефон моего родственника. Где вы его нашли?

На том конце отозвались удивлённо:

— Ну, што ш ты говоришь? Какие родштвенники? Это ш мой телефон.

В трубке словно что-то зашуршало: нерусская воровка тихо засмеялась.

Вадик стиснул зубы. Надо, надо таких учить. Забрала телефон у старикана и смеётся. Совести нет.

— Значит, так. Записывай быстренько мой номер, и вечером чтоб телефон у меня был. Без дураков.

— А ешли не привежу? — прошуршало опять в трубке.

Вадик даже головой покачал. Ну и наглая баба. Вадику стало жаль тестя. Надо же быть таким… Слово-то приличное не подобрать. Купил ему, как белому человеку, телефон — и то посеял. Телефон жалко. И Григорича тоже. И кого больше, непонятно.

— Слышь сюда, делай что говорю, а то найду тебя, и хуже будет, — жёстко проговорил Вадим. — Телефон отдашь. Адрес записывай, куда ехать.

На том конце опять послышался глухой шум — то ли смех, то ли вздох:

— Щё ты, Вадик… Што ты жлишьшя-то опять? Надо отдать — отдам. Шё я, адреш не жнаю…

— Во-во, отдавай, — мрачно согласился Вадим и тут только понял: откуда баба знает его имя?

— Ты кто? — спросил он растерянно, совсем по-детски.

— Щеловек. Юрий зовут.

— Григорич? — удивился Вадик. — А почему у тебя голос бабский? Как старуха какая-то… Или узбечка.

На пару секунд повисло молчание: потом уже до Вадика дошло, что тесть, видно, обиделся.

— Я вам перезвоню, — коротко объявил Вадим, сбросил вызов и снова набрал Ольгиного отца.

— Алло? Слышно?

— Слышно, — устало отозвался тесть обычным голосом.

— Вот теперь нормально… А почему раньше-то так странно говорил?

— А я знаю?! Программа, наверное, какая-то стоит, она мне голос и переделала. Кнопку случайно нажал… Из старика в старуху превратился, — засмеялся тесть.

— А… Есть такая программа, голос модулирует, — сообразил наконец Вадим.

— А я-то думаю: что это Вадик дуркует? Надо телефон отдать — ты скажи, отдам. Ольге лучше подаришь.

— Да нет. Вы пользуйтесь, — смущённо отказался Вадим. — Я это. Чё звоню-то. Может, придёте сегодня вечером с Машей посидеть? Часов в семь. Мы бы с Ольгой в кафешку сгоняли.

— Приду, — легко согласился тесть. — Ты только мне на телефоне эту программу удали. А то другой раз позвонишь — опять напугаю.