В поисках Любви. Избранные и обреченные

Елена Минькина, 2019

В жизни Ирине пришлось пройти через множество испытаний, но обстоятельства не сломили ее. Оказавшись на краю отчаяния, девушка смогла подняться на ноги и продолжить жить. Преодолеть удары судьбы Ирине удалось благодаря вмешательству высших сил. Лишившись всего, молодая женщина получает во сне мистический знак. Теперь Ирина знает о том, что на Земле у нее есть особое предназначение. Отныне ее жизнь подчинена четко определенной цели. Ирина должна найти и уничтожить чашу Соломона – предмет, представляющий собой серьезную угрозу человечеству. В поисках чаши молодой женщине предстоит встретить настоящую любовь, а затем – узнать страшную правду, которую сильным мира сего удавалось веками скрывать от людей.

6. Влюбилась

Вход в пещеру был низким и широким, словно рот, застывший в вечном оскале и пугающий своей чернотой. Мы долго стояли возле него, не решаясь идти вперед, казалось, от пещеры веяло ужасом.

— Так мы войдем в нее? — спросила я.

— Черт подери, Ирина, конечно, войдем! — раздраженно произнес Кадербхай. — я уже был там и могу сказать, что это лучшее место для ночлега!

Достав фонарик, Джеймс посветил внутрь. Крутой проход уходил в глубь горы. Мы зашли в пещеру по очереди. Проход быстро сузился, и нам пришлось пробираться гуськом. Воздух внутри был горячее, чем снаружи, но через несколько метров резко похолодало.

Еще несколько шагов — и проход привел нас в зал с низким потолком размером с небольшую комнату. Посередине площадки мы обнаружили выдолбленный в полу грубый очаг, на стенах осталась копоть от пламени древних костров. Вдоль стен на полу сидели мумии: кожа высохла, обтянув кости, глаза провалились в глазницы, губы растянулись, обнажая пожелтевшие зубы. Остатки одежды почти истлели. Я в ужасе прижалась к Джеймсу, чувствуя, как зашевелились волосы на моей голове. По телу пробежала дрожь, на руках выступили мурашки. Крепкие руки Джеймса крепко обхватили мои бедра, вызывая волну тепла, разлившуюся по всему телу. Мои щеки запылали огнем, хорошо, что он не видел этого.

С трудом справляясь с волнением, я почему-то шепотом спросила:

— Кадербхай, ты это видел?

— Нет, я досюда не дошел.

— Почему они умерли?

— Кто знает? — ответил Джеймс. — Позже вернусь сюда и разберусь. Эта комната явно не подходит для ночлега, пошли отсюда. Вот еще один проход.

Джеймс двинулся к нему, унося с собой единственный источник света.

Мы все отправились за ним, то и дело оглядываясь назад, в темноту. Нам казалось, что мертвецы вот-вот оживут и бросятся догонять нас. Мы хотели скорее уйти подальше от страшной пещеры. Вскоре мы услышали, как капает вода, звуки становились все громче по мере того, как мы продвигались вглубь. Это вызывало во мне тревогу. Мне очень хотелось побыстрее покинуть пещеру, но я понимала, что снаружи наши преследователи могут перелететь на вертолете через скалы и… Я провела рукой по лицу, отгоняя тревожные мысли. Стал ощущаться запах гнили и сырости, машинного масла и солидола. Мы продвинулись уже достаточно далеко от страшной пещеры и шли по широкому тоннелю. Свернув за угол, мы обнаружили, что очутились в огромном зале, вырубленном в скальной породе. Пол его был завален грудами металлолома, бухтами проводов. Все здесь выглядело как после поспешной эвакуации, словно кто-то впопыхах побросал вещи, нисколько не заботясь о порядке.

Но больше всего нас поразила неоновая лампа — она тускло освещала окружающее пространство, но этого света было вполне достаточно, чтобы погасить наш фонарик. И, самое главное, в стенах пещеры были проходы, которые в случае нападения на нас могли служить прекрасным убежищем. Неужели пещера обитаема? Все просто валились с ног, особенно Кадербхай, который всю дорогу нес на руках незнакомку.

На полу мы нашли несколько плоских камней, как раз подходящих для того, чтобы устроить на них лежанки. Конечно, лежать на таком ложе твердо и неудобно, но завтра мы что-нибудь придумаем. Женщину положили на один из камней, все стали наводить порядок. Этот металлолом оставлять на полу было опасно, кто знает, возможно, лампа погаснет и станет темно, а в темноте запросто можно было пораниться, наткнувшись на острую металлическую арматуру. Скоро стало относительно чисто, и мы устроились на ночлег.

Мне не спалось. Я стала тихонько обследовать пещеру и вскоре обнаружила бронированную дверь. Я толкнула ее и очутилась в небольшой комнате, посередине которой стоял огромный металлический ящик, возможно, это была машина, потому что на боковой панели я увидела ряд небольших кнопочек. Потянувшись к ним рукой, я попробовала нажать одну из них. Но мою руку остановил Джеймс.

— Что ты делаешь? — жарко зашептал он мне в самое ухо. — Это может быть опасно! Неизвестно, что ты сейчас включишь!

Я испуганно отдернула руку.

— Почему ты не спишь, Джеймс? День был таким тяжелым и бесконечным!

— Но ты, Ирина, тоже не спишь!

— Я чувствую себя здесь неспокойно, и потом, я спала днем, — сказала я, — слышишь: даже звук воды исчез, как будто мы захоронены в огромном склепе.

— Ну, раз нам с тобой не спится, пошли наружу!

Он с силой потянул меня за руку, и я подчинилась. Джеймс уверенно вел меня к выходу. Путь наверх показался намного короче. Через пещеру с мумиями мы прошли особенно быстро.

Ночь стояла теплая, с запахом разнотравья, от которого закружилась голова. Ущелье пестрело от светлячков. Огромная луна разливала серебристый свет, придавая окружению вид зачарованной сказки. Я поймала себя на том, что мое сердце замирает, потому что Джеймс был рядом. Это огорчало и радовало. Сегодня целый день я чувствовала жаркие взгляды, которые он украдкой бросал на меня. А когда он дотрагивался до моей руки, между нами проходил ток. Интересно, то же самое чувствует и он?

Я украдкой поглядывала на Джеймса. «Вот он рядом со мной, я вижу его красивый профиль, он любуется природой… Милая картинка, почти нереальная: теплая тропическая ночь, сказочное ущелье, луна… Да, он мне очень нравился, но влюбляться в него я не буду, это слишком больно, — решила я про себя, не понимая, что уже влюбилась. — я не поддамся, хватит с меня боли!»

С самого начала я боролась со своим влечением, которое чувствовала по отношению к Джеймсу. И перед глазами почему-то стояла картина из прошлого: Аня занимается сексом с учителем физкультуры. Столько лет я пыталась это забыть, стереть из памяти ритмичное движение их тел! Радость Ани от этих занятий меня волновала больше всего. Никогда в жизни я не испытывала таких чувств к мужчине. И вот я встретила Джеймса. Он красив, добр и нежен. Еще девочкой я мечтала о таком мужчине.

Сильные руки легли мне на плечи, прервав поток моих мыслей, и все внутри меня перевернулось. Джеймс, прижимая меня к себе, жарко зашептал на ухо:

— Я хочу тебя, Ирина.

Все что угодно я готова была услышать, только не это. Я порывисто освободилась от объятий и отпрянула от него. Сейчас мне казалось, что я знала Джеймса всю жизнь. И вместе с тем я не знала о нем ничего…

— Джеймс! Я так не могу!

— Разве я тебе не нравлюсь?

Он рассмеялся, я же не знала, куда деваться от смущения — настолько нелепо прозвучал его вопрос.

— Нравишься, но я не готова! Я ни разу не была с мужчиной, то есть была, конечно, но… мои дети родились от плохих людей, которые не любили меня и испытывали только похоть!

«Дура! Зачем я несу этот бред? Зачем я рассказываю о себе все? Он бросит меня!» Но меня уже было не остановить…

Мой голос предательски звенел, я готова была разрыдаться:

— Сейчас ты мне предлагаешь такой же секс без любви! Я поклялась себе, что больше никогда не подпущу к себе мужчину, а уж тем более в свое сердце! Уходи, Джеймс!

Джеймс потрясенно смотрел на меня:

— Прости. Я не хотел…

Я разрыдалась. Обняв, он пытался меня успокоить:

— Все хорошо, все уже позади. Ирина, ты боишься, что я обижу тебя? Неужели ты не чувствуешь, насколько мы близки друг другу? Как сильно я люблю тебя? И, знаешь почему я никогда не оставлю тебя?

— Почему?

— Ты лучшая часть меня! Я это сразу понял, когда увидел тебя там, в самолете…

Джеймс словно отпускал мне грехи. Я рассказывала ему о своем прошлом, а он прощал меня и продолжал любить. Он еще крепче прижал меня к себе:

— Боль, постоянная боль внутри меня разрушила мои чувства! Я больше не хочу мужчин, Джеймс. Меня предавали именно те мужчины, которых я боготворила, я считала, что они не способны на предательство!

Он наклонился к самому уху и почему-то заговорил шепотом:

— Я никогда не обижу тебя. Обещаю. Когда все кончится, мы заберем твоего сына и будем жить вместе: я, ты и наши дети. Я прошу твоей руки, Ирина.

Он неловко стал на одно колено, а я покраснела от волнения. Сердце бешено колотилось. Я заставила его подняться и, уткнувшись носом ему в грудь, пробормотала:

— Прости, прости меня! Но я, правда, очень боюсь, Джеймс.

И тут все годами подавляемые эмоции, вся страсть, которая копилась во мне, хлынули как вода, прорвавшая плотину. Я подняла голову и посмотрела на Джеймса, и отчаянное желание охватило меня. Мы потянулись друг к другу губами. Наши губы рождали мысли без слов — мысли, которыми думают чувства. Сильные мужские руки гладили мое тело. Он раздевал меня неспешно, глядя мне в глаза, и я старалась изо всех сил не закрыть свои. Я мечтала забыть о своей боли. Слишком много ужасных событий пережито за последние годы… Не думать об этом, не думать… Пусть завтра мне будет стыдно, пусть даже это окажется обманом. Неужели я не могу позволить себе хоть капельку радости? А если он завтра скажет мне, что пошутил? При этой мысли мое сердце больно сжалось.

Джеймс продолжал ласкать меня, и тяжелые мысли постепенно растворились, я расслабилась, и тут что-то необычное произошло со мной. Мое тело зажило новой, незнакомой мне жизнью. На секунду я пришла в себя и тревожно посмотрела на вход в пещеру: не слишком ли мы шумим? Возможно, Кадербхай тоже не спит и так же, как и мы, захочет выйти на воздух?

Джеймс заметил мое движение, поднял меня на руки и понес прочь от пещеры. Вскоре мы оказались на широкой площади. Он нашел какое-то углубление в полу, шагнул в него и положил меня на теплые камни.

Только мгновение — и вечность расколется на куски, и произойдет то, чего не может быть. Я перед ним, и мое тело, не знавшее мужской ласки и не принадлежавшее никому, ждет его любви. Невероятно! И вскоре все внутри меня призывно зазвенело: «Хочу, хочу, хочу!» Джеймс вошел в меня, его движения были яростными и стремительными. Он принадлежал мне, я принадлежала ему. Я перестала чувствовать что-либо, перестала ощущать себя. Я как будто вылетела из тела, но в то же время каждая моя клеточка напоминала мне о том, что я жива! Первый раз в жизни я испытала оргазм. Животный, нечеловеческий крик страсти вырвался из моей груди, вобрав весь мир надежды и печали, погружая наши души в блаженство. Джеймс остановился, осыпая мое лицо и грудь поцелуями. В голове мелькнула мысль: это все, а как же он? Но Джеймс не собирался отпускать меня. Я широко раскрыла глаза и взглянула на небо — мириады звезд стремительно полетели мне навстречу. Я зажмурилась, прислушиваясь к себе: я снова его хочу, это желание отключало разум — и он, отозвавшись на мое желание, снова вошел в меня.

Джеймс двигался все стремительней, и я почувствовала, как мышцы внизу живота резко сократились, вызвав такую бурю восторга и счастья внутри меня! Стон страсти вырвался из его груди, я поняла, что на этот раз мы кончили одновременно.

В спокойной, едва дышащей тишине, заполнившей и затопившей нас вслед за этим, не было ни потребностей, ни желаний, ни боли — ничего, кроме чистого, невыразимого совершенства любви. Мы лежали на теплых камнях, я положила голову ему на грудь, наслаждаясь его терпким запахом. Он гладил мои волосы и, заглядывая мне в глаза, шептал:

— Я так люблю тебя, сразу полюбил, как только увидел. Я очень долго искал тебя. Ты родишь мне дочку или сына, ладно? Только никогда не обманывай меня, договорились?

У меня на глазах выступили слезы радости. Совсем недавно мне казалось, что счастье навсегда покинуло меня и больше не вернется. Я ощущала себя запертой в клетке, а сейчас звезды перестроились самым непостижимым для меня образом, обещая освобождение. Но я продолжала чувствовать нависшую надо мной угрозу, запах опасности. Что будет с нами завтра? Прижимаясь к Джеймсу, я чуть слышно произнесла:

— Я не умею обманывать, Джеймс.

Мне вдруг показалось, что ночное небо совсем близко, что можно протянуть руку и коснуться россыпи звезд. Тело словно задышало испарениями звезд, само становилось невесомой светящейся плотью. Вот колдовство, которое творит любовь!

— Хотел бы ты, Джеймс, чтобы мы на земле были только вдвоем?

— Вместе с нашими детьми? Да. Я был бы самым счастливым человеком на свете!

Он потянул меня за руку:

— Пошли, нам надо поспать, скоро рассвет. Возможно, день будет непростой.

Я медленно натянула брюки и рубашку, он последовал моему примеру. Мы вернулись в пещеру, и я, опустившись на свое ложе, вдруг поняла, что мое тело сделалось незнакомым. Я погладила свои плечи, грудь — совсем недавно к ним прикасался Джеймс. Мне казалось, что я не усну, меня наполнило чувство большее, чем счастье, появилось желание простить и благословить всех, кто когда-то обидел меня. Я не знала, серьезно ли чувство Джеймса, но самое главное, что из моей вселенной была изгнана боль. Я понимала, что люблю и живу в этом мире. Пережитое мною сегодня очистило мою душу. Не успев как следует взвесить свое умозаключение, я уснула.

— Вот ради этих мгновений человек стремится воплощаться снова и снова.

— Грея, люди всегда стесняются этого.

— Я знаю. Это результат религии. Все религии стремятся управлять людьми, поэтому объявляют секс греховным. Родители так же воспитывают детей. Во время секса энергии перемешиваются и увеличиваются вдвое, но это бывает только тогда, когда два человека любят друг друга.

— Я знаю, Грея, секс без любви ужасен. На себе это испытала.

— В сексе никогда не должно быть обмана. У людей часто возникает треугольник, кто-то начинает заниматься этим на стороне, обманывая того, кого любит. И тогда в жизни обманщика возникает много трудностей. Вселенная как бы становится на защиту жертвы и тогда все, что дорого для обманщика, начинает разрушаться.

То есть обманывать нельзя?

— Обман по сути — это нападение на другого человека.

— Почему люди делают это?

— Они стремятся избежать наказания. Это идет из детства, когда родители ведут себя неадекватно в отношении ребенка. Они не стремятся его понять, а только подавляют. Такой ребенок обычно вырастает вруном.