Дневники Танго

Елена Мартиди, 2010

Аргентинское танго – танец страсти и любви? Нет, танец похоти и одиночества. Танец, который в XX веке прошел путь от борделей до высшего общества у себя в Аргентине, а в последние годы диковинным образом прижился в холодной и высокомерной Москве. Взгляд на московскую версию аргентинского танго бросает одна свободная, беспечная и любознательная особа. Она хотела научиться показным страстям, чтобы уберечься от настоящих, но была вынуждена в танце душить внешние проявления захлестнувших душу чувств. Она восхищалась московским клубом «Другой Айрес», но поняла, что нет ничего прекрасней, чем настоящий Буэнос-Айрес. Результат – «пособие» по аргентинскому танго для начинающих, щедро приправленное пикантными интимными подробностями, сваренное в котле московской светской жизни и поданное под соусом легкой иронии.

Девятнадцатое июня

Первые успехи. И трепет

Прошло уже несколько уроков. Мы изображаем слабое подобие креста, меньше наступаем друг другу на ноги и меньше шипим друг на друга, когда ничего не получается.

Наш учитель частенько показывает группе новые движения, приглашая меня встать с ним в пару. И мне это, не скрою, очень приятно. У него красивые седые волосы, лукавые карие глаза и запах головокружительно свежего одеколона. А главное — он так изящно выводит меня на разные фигуры… Удивительно, что в танце с ним мои мозги оказываются «третьим лишним». Антон прекрасно договаривается с моим телом, и оно охотно выполняет все движения, вне зависимости от того, умела ли я их делать раньше, или это что-то новое.

Я никогда не думала, что можно вот так легко обойтись без контроля над собственными руками и ногами. Женщине в танго может быть очень легко. Легко, если она умеет чувствовать. Позже наш преподаватель по технике танго Галочка не раз говорила мне: «Лена, ты вся должна превратиться в уши и внимательно слушать партнера».

Ну а когда тангера научится быстро угадывать все команды, она может позволить себе немного украсить свою партию, в каких-то движениях возможностей больше, в каких-то — меньше. Поначалу резкое ограничение в полномочиях раздражает, но позже, как только начинаешь принимать правила игры, это становится все более интересным.

Что, в сущности, происходит в нашей жизни? Мы отвоевываем у мужчин наш маленький и ущербный кусочек места под солнцем, и мужчины — кто с умилением, кто с легким презрением, а самые слабые и неудачливые — с плохо скрытой ненавистью — отдают нам: самый неприятный участок работы, самые нудные домашние дела, самые бесперспективные жизненные цели. А целая армия «малышей» всех возрастов, тоскующих по безмятежному детству и крепкой маминой руке, с радостью вверяют любимой слабой половине и всю свою жизнь — от выбора ужина до выбора собственной судьбы. Все эти красавцы свой джентльменский долг выполнили. Они — каждый по-своему — уступили леди.

В танго этого не будет. В танго вами будут управлять, командовать, владеть. Вас будут ТАНГОВАТЬ. Это самое близкое к истине слово. И очень многие, один раз попробовав отдаться в танце (к счастью, здесь шанс получить удовольствие со случайным незнакомцем выше, чем в постели), с радостью забывают о привычке брать или предлагать самой. Этот радостный риск — доверить свое тело кому-то на три-четыре минуты — очень быстро овладевает начинающей тангерой и надолго оказывается главным стимулом для продолжения занятий.

Вот и я… все, чего хочу сейчас на самом деле, — это танцевать с Антоном, как можно дольше, как можно чаще. Нигде в нашей повседневной жизни я не испытывала такого удовольствия — безмолвно подчиняться, каждый раз удивляясь тому, какой фокус выкинут с моим телом в то время, когда мозги ушли погулять.

И кроме того. Мне нравятся взрослые мужчины. Лет после сорока пяти. Ну конечно, не то чтобы мне совсем не нравились те, кто моложе. Но взрослые, если они к тому же еще и умные и обаятельные, — всегда интереснее. У моей подруги Евгении случайно вышло замужество с сорокатрехлетним. В ее неполные тридцать. И всякий раз, за недолгий срок этого замужества, когда заходил между нами разговор о разнице в возрасте, она сокрушалась:

— Ну вот, как представлю, что до меня в его жизни были и страсть, и слезы, и любовь… Как он испытывал все эти сильные чувства не ко мне, как он дарил их кому-то другому! Ведь все это у него уже было, и было — не со мной. Как будто он уже испорченный кем-то, не до конца мой, как будто учился он в другой школе, и мы одни и те же предметы — физику, литературу, математику — проходили совсем по разным учебникам, а может даже — на разных языках. И я так до конца никогда и не узнаю, как это было в его жизни, в его душе на самом деле.

— Боже мой, — говорю я ей в такие моменты, — как это должно быть удивительно. Когда перед тобой сразу и полноценная увлекательная книга, вместившая целую жизнь, и ее автор…

Эти седые виски — увлечения и разочарования, амбиции и расставание с иллюзиями, карьерные взлеты и мучительные удары по самолюбию. Женщины ЕГО глазами — хрупкие и неуклюжие, испуганные собственной наготой; самоуверенные пышечки, темпераментные до изнеможения, жадные к жизни, своей и партнера; жилистые стервочки, питающиеся деньгами и украшениями; и обязательно — какая-нибудь одна особенная, причем на фотографии — самая серая и неприметная, но каким-то хитрым способом нарисовавшая ему на сердце рубец. А что ты скажешь про МЕНЯ после всего этого? А как ты чувствуешь жизнь сегодня, после того, что у тебя уже было? Твой запах, твоя манера ведения в танце назойливо шепчут мне, что ты не просто вышел сухим из воды, что все эти девочки, девушки, женщины, такие разные, умело подготовили тебя ко встрече со мной…

Моя подруга Евгения носит желтое золото. Я — белое. Ей нравится дорогая теплая шерсть. У меня — аллергия на шерсть, я люблю скользкую прохладу натурального шелка на коже. И, кстати, сейчас у Евгении, барышни уже за тридцать, бурный и счастливый роман с двадцатипятилетним красавцем.