Тени

Елена Малиновская, 2011

Свет и тьма всегда ходят под руку. Обычно полярные, они иногда сливаются, порождая вихрь событий и эхом перемен прокатываясь по миру. Именно такое эхо готова породить Шаная – дочь короля и хозяйка Теней. Но чего же в ней больше: тьмы или света? И сумеет ли она совладать с доставшейся ей силой? На эти вопросы ответит лишь время.

Пролог

Было больно дышать. Воздух, вязкий от запаха крови и смерти, отказывался заполнять легкие. Веяло приближающейся чумой, голодом и близкими пожарами. Война прокатилась по стране разрушительной волной, слизнула с лика земли деревни, поселки, города, оставив после себя дымящиеся руины, в которых ютились в основном женщины и маленькие дети, пощаженные захватчиками. Но скоро зима. В этих краях она всегда сурова. Поля выжжены, вытоптаны чужаками, от домов в лучшем случае остались одни стены. Нет еды, нет крова, значит, вновь здесь пройдет богиня Смерть в развевающихся одеждах цвета алой свежей крови.

Старый король плакал. Плакал, не стесняясь придворных, точнее — вообще не замечая их присутствия. Наверное, он дал волю чувствам впервые за всю историю своего владычества. Даже когда его жена умирала в роскошных покоях от родильной горячки — он не проронил ни слезинки на людях. Лишь ночью, запершись в своей спальне, король выл от горя и отчаяния, терзая зубами уголок подушки, понимая, что за толстой каменной стеной в соседней комнате его любимая, его маленькая Шаная с огромными синими глазами, белоснежной, словно из драгоценнейшего фарфора кожей и темными волосами сейчас мечется в жарких объятиях бреда и боли, с каждым мигом уходя от него все дальше и дальше. И все, что от нее останется, — лишь портрет, на котором она не похожа на саму себя, и крохотный младенец, упорно отказывающийся от груди кормилицы. «Ребенок не жилец, — тихо шептали во дворце. — Уйдет вслед за матерью, а возможно, и опередит ее на пороге смерти».

Вопреки ожиданиям, девочка выжила. И вопреки чаяниям многочисленных фавориток, король оставил ее при дворе, не отослав прочь как постоянное напоминание о гибели любимой жены. Уж очень она была похожа на мать. Те же глаза цвета вечернего неба, те же волосы, настолько черные, что отдавали в синеву, тот же заливистый громкий смех.

Спустя всего месяц, когда минул положенный для траура срок, король женился вновь, решив, что негоже оставлять страну без наследника. Его выбор и странная поспешность многих озадачили. Новая супруга оказалась полной противоположностью погибшей. Никто не мог и предположить, что королевой станет низкорослая, ширококостная и откровенно некрасивая Ханна, единственным достоинством которой была принадлежность к знатному и древнему роду, известному своей преданностью государю.

«Хватит с меня красавиц, — однажды сказал король своему верному советнику. — Они как розы — радуют глаза, ранят сердце своими шипами, но умирают от малейшей оплошности садовника. Мне нужен сын, и Ханна сумеет его выносить и родить».

Так и случилось. Спустя год после свадьбы королева подарила мужу крепкого краснощекого младенца — принца Ольда. Еще через год — принцессу Данирию. И продолжала исправно рожать здоровых детей, пока король окончательно не перестал заглядывать в ее спальню.

«Она разорит меня, — жаловался король тому же советнику. — Всех сокровищ нашего государства не хватит, чтобы обеспечить дочерей приданым. Где мне найти столько провинций для сыновей? Боюсь, после моей смерти они раздерут страну на маленькие кусочки, пытаясь урвать как можно больше власти. Стыдно сказать, но я постоянно путаюсь в количестве детей и не помню всех имен. Достаточно. Если она не желает принимать травы, то пусть отныне не ждет меня в своих покоях».

Король не любил своих многочисленных отпрысков. Их было слишком много, кормилицы и воспитатели не справлялись с шумной оравой, а супруга постоянно потакала их невинным, как она считала, детским шалостям. Его терпение иссякло, когда однажды он обнаружил в дворцовом саду жестоко убитую кошку. Неведомые изверги выкололи ей глаза, отрезали лапы, затем долго пинали, играя в какую-то непонятную игру, пока несчастное животное не испустило дух. Король наткнулся на истерзанный трупик во время вечерней прогулки и пришел в такое бешенство, что испугался даже старый верный советник.

«Ваше величество, — уговаривал он, пока король самолично рыл могилу одолженной у садовника лопатой, — успокойтесь, пожалуйста. Это дети. Они еще не понимают, что плохо, а что хорошо».

«Они все прекрасно понимают, — с горечью ответил король, бережно укладывая трупик на подстилку из свежей травы. — И мне страшно, Олаф. Сегодня они издеваются над животными, упиваясь своей безнаказанностью и всемогуществом. А что будет завтра? Дойдет очередь до бедняков и нищих, за которых некому вступиться?»

Этим же вечером принц Ольд, давно известный своими садистскими замашками, отправился в закрытую военную академию, более напоминающую обыкновенную казарму, где детей воспитывали без малейшего пиетета к древности рода или деньгам родителей. Королева Ханна, узнав о решении супруга, явилась в его покои лично. Неизвестно, о чем они беседовали, но на следующее утро король отослал от двора свою любимицу — девочку, названную по имени умершей матери Шанаей. В ту пору ей как раз исполнилось двенадцать.

«Теперь я боюсь за ее жизнь, — с горечью признался король советнику. — Ханна — глупая и мстительная женщина. И потом Шанае надо учиться. Она сообразительная девочка, более того — обручена с принцем Ноэлем и обязана к замужеству выучить язык чужой страны. В монастыре Пресветлой богини ей помогут в этом».

Восемь лет прошло с той поры. Если бы король Харий Первый мог предположить, к чему приведет его решение! Если бы только сумел повернуть время вспять! Тогда не случилось бы этой войны, и он бы сейчас не стоял с непокрытой головой на вершине холма, наблюдая, как к нему медленно продвигается процессия чужаков под белыми знаменами временного перемирия.

Слезы текли по морщинистым щекам короля. Слезы безысходности и слепого отчаяния. Он проиграл. Проиграл впервые в жизни, и уже ничего нельзя изменить.

Наконец процессия поднялась на холм переговоров. Впереди ее шел тот, кого Харий ненавидел всем сердцем. Тот, который переиграл его на полях сражений, поставил на колени целую страну, а сейчас собирался отнять самое дорогое, что еще осталось у него.

— Ваше величество.

Король опустил голову, безуспешно пытаясь скрыть ненависть, сверкнувшую в глазах. От хриплого простуженного голоса чужака накатило бешенство. Какая жалость, что нельзя вцепиться ему зубами в горло, словно дикий зверь!

— Ваше величество! — кашлянув, продолжил чужак, и злая насмешка мелькнула в его темно-карих, почти черных глазах. — Вы выслушали вчера условия, на которых я готов заключить мир и прекратить войну. Вы согласны?

Тишина. Высоко над головой бьются черно-белые стяги. Но один лишь слабый кивок короля — и они покорно склонились к ногам чужаков, знаменуя окончательное поражение.

— Хорошо. — Захватчик удовлетворенно усмехнулся. Затем перевел холодный взгляд за спину короля и улыбнулся еще шире. — Вы принимаете все мои условия?

Долгая мучительная пауза. Невозможно кивнуть, соглашаясь на это. Нет, нет и нет! И внезапная шальная мысль вдруг заставила короля сжать кулаки. А что, если напасть на чужаков сейчас, когда они меньше всего этого ждут? Плевать на священные знамена переговоров, плевать на то, что все равно их перебьют. Главное — успеть до смерти добраться до ненавистного противника и проткнуть ему сердце.

— Да, мы принимаем все ваши условия, — раздался звонкий девичий голос как раз в тот миг, когда король был готов отдать приказ личной охране обнажить оружие, и Шаная, его маленькая Шаная добровольно выступила из-за спины отца.

— Моя госпожа. — Захватчик на удивление почтительно склонил голову, приветствуя девушку. Протянул ей руку, предлагая следовать за ним. Затем, небрежно, королю: — Я рад, что вы не стали делать глупостей. Иначе все могло бы закончиться весьма плачевно. Для вас.

Король смотрел, как его дочь уходит с захватчиками, и плакал. Суждено ли им встретиться вновь? Вряд ли.