Запрет на прошлое

Елена Магинская (2023)

Желание разгадать происхождение вампиров приводит главных героев в глубокое прошлое. Никто из них и подумать не мог, что встреча, о которой они так долго мечтали, обернётся для них настоящим кошмаром.Неожиданная измена любимого безжалостно разбивает Ариадне сердце, и она оказывается перед серьезной дилеммой: оставить любимого навсегда в прошлом, как он того желает или сделать все возможное, чтобы вернуть его домой.

Глава VI. Ариадна

Уже десять дней, как мы находимся в прошлом, и продолжаем исследовать территорию научного центра. Сегодняшнее утро ничем особо не отличалось от вчерашнего, за исключением воздуха, который подозрительно дрожал от монотонного непрерывного гула, идущего из-под земли. Непонятные звуки с каждым новым днем только усиливались, тем самым, вызывая внутри меня непонятное беспокойство и тревогу. К счастью, шум вскоре прекратился и, наконец, наступила долгожданная тишина. Позавтракав, мы направились к главному зданию тейррийцев. Дан о чем-то спорил с Виленом и Мирой, а я шла за Никитой, глядя себе под ноги и рассуждая о природе подземных толчков. Внезапно, что называется «в тему», раздался оглушительный грохот, похожий на мощный взрыв, и резко затих. Я остановилась, недоуменно наблюдая, как оседает на землю взметнувшаяся от грохота дорожная пыль. Не успела сделать успокаивающие вдох-выдох, как земля под моими ногами заходила ходуном и покрылась трещинами.

«Землетрясение? — едва эта мысль пронеслась в моей голове, как я уже летела в образовавшийся глубокий провал. Никита, рванув за мной, успел подхватить меня. Мы на какое-то время зависли в воздухе. Я услышала испуганный крик Дана и быстрый топот ребят, бросившихся к нам на помощь.

— Ариадна, держись крепче, сейчас взлетим на поверхность.

Я послушно обхватила Никиту за талию. Он прижал меня к себе, но в этот момент снова раздался треск, грохот и мощный удар. Огромный пласт горной породы неожиданно вздыбился и закрыл дыру в земле. На нас сверху полетели гористые обломки и камни. Никите, который старался своим телом защитить меня от камнепада, приходилось то и дело уворачиваться от летящих камней. Когда все закончилось, нам не оставалось ничего другого, как опустится на дно глубокой пещеры.

— Никита, ты что-нибудь видишь? Куда мы с тобой попали? Мы в пещере? — забросав его вопросами, я попыталась воспроизвести огненный шар, чтобы подсветить в кромешной темноте.

— Ариадна, остановись, — Никита предостерегающе взял меня за руку, — мы с тобой, действительно, находимся в пещере, поэтому будет лучше, если ты на время забудешь о своих способностях.

— Почему?

— Ты же слышала взрыв. В тупиковых ответвлениях могут скапливаться газы: метан и углекислый газ. Один твой огненный шарик, и мы взлетим на воздух.

— А нам, как раз туда и нужно. На поверхность, — я улыбнулась, сама того не подозревая, что мы с Никитой попали в серьезную переделку.

— Нужно, вот только хотелось бы в неразобранном виде.

— Ты прав, шутка не к месту и не вовремя. Кстати, если нельзя применить огненный шар, можно открыть портал. Пещера какая-то неприветливая, холодная и мрачная, не хотелось бы задерживаться здесь.

— Это неплохая мысль, — согласился со мной Никита.

— Хм, не получается, — растерянно произнесла я, после нескольких неудачных попыток. Я легко призвала энергию, которая энергично заструилась по венам, устремляясь к рукам. Однако ожидаемого взаимодействия с «лунным камнем» не произошло.

— Дай взглянуть.

Я послушно протянула ему руку.

— Хм, что-то не так. Во-первых, «лунный камень» помутнел, во-вторых, я чувствую его регулярную пульсацию, но она существенно ослабла, то же самое происходит и с другим накопителем космической энергии.

— Что? Не может быть, — я нахмурилась, вспомнив свое перемещение в восемнадцатый век, — опять двадцать пять.

— По всей вероятности, что-то воздействует на «лунный камень» и ослабляет его действие. Ты не расстраивайся, как только твои глаза привыкнуть к темноте, начнем искать выход на поверхность, а там и камень засияет.

— Ты думаешь, отсюда есть выход?

— Не волнуйся, в пещерах, как правило, существует несколько выходов, и мы его обязательно найдем. Впрочем, сначала я попробую пробить дыру в том месте, где образовался провал, и, который, к сожалению, снова завалило землей. Если пласт небольшой толщины, то мне удастся пробить его, — произнес Никита и сразу же взялся за дело, однако его усилия не увенчались успехом. В итоге, нам ничего другого не оставалось, как отправиться на поиски выхода.

Мы обошли зал кругом и установили, что от него уходят вглубь два ответвления. Выбрав одно из двух, мы осторожно двинулись вперед, и вскоре оказались в тупике. Пришлось вернуться обратно. Невзирая на темноту, возвращались с энтузиазмом, так как понимали, что, чем быстрее найдем выход на поверхность, тем будет лучше для нас. Несмотря на то, что я была в джинсах и водолазке, в пещере было достаточно прохладно. К этому нужно добавить, что у нас не было ни фонарика, ни спичек, ни еды. Никита уже несколько раз пытался почувствовать воздушные потоки, чтобы с их помощью определить путь к поверхности, но и здесь мы потерпели неудачу.

Я чувствовала, что мы попали в ловушку, из которой невозможно найти выход, но старалась гнать прочь из головы такие мысли. Старательно напрягая зрение, я вместе с Никитой терпеливо искала спасательный выход на поверхность, не зная ни времени суток, ни отдыха. В далеких коридорах, где еще никогда не ступала нога человека, мы то и дело сворачивали, петляли, спускались и поднимались в бесконечной темноте.

— Мы заблудились? — в какой-то момент я остановилась, шатаясь от усталости, голода и сильной жажды.

Никита подошел ко мне, взял за руку и повел за собой.

— Тебя мучает жажда. Потерпи немного, здесь должна быть вода.

— Хорошо бы, — произнесла я, стараясь не отставать от Никиты и в то же время не налететь в темноте на него.

За время нашего вынужденного путешествия по пещере, мы часто останавливались и снова продолжали путь в поисках других ответвлений. Когда находили их во мраке подземелья, то тщательно исследовали каждый уголок каменного коридора, разочарованно вздыхали, и шли дальше. В почти непроницаемой тьме, мы словно тени блуждали по нескончаемым лабиринтам огромной пещеры. День у нас смешался с ночью, и, в конце концов, мы окончательно потеряли счет времени. Нам хотелось постоянно пить и есть, но мы снова возвращались к исходной точке и заново начинали поиски. В какой-то момент Никита вдруг остановился, и я все же врезалась в него, не успев затормозить.

— Ариадна, замри, — шепотом попросил он, придержав меня за талию, чтобы я не свалилась на землю от усталости, и внимательно прислушался к тишине. — Вода, я слышу ее медленное стекание по стене пещеры. Я проверю, — он резко отпустил меня и исчез, растворившись в таинственной холодной темноте.

А я так и осталась стоять на месте. Одна посреди темного ужаса подземелья. Я оглянулась по сторонам и меня охватил страх при мысли о том, что Никита не сможет найти меня, и я останусь совсем одна в этом чудовищном месте. Не знаю, откуда взялись силы, но я почти бегом помчалась за парнем, но тут же с шумом споткнулась и упала, разбив колени в кровь. Быстро поднялась на ноги, постанывая и чертыхаясь от боли. Отряхнула руки и джинсы от земли, после чего сделала шаг в сторону и не почувствовала твердой опоры под ногами.

«Да, ладно», — удивленно прошептала я и полетела куда-то вниз.

— Никита! — отчаянно закричала я, размахивая руками, словно пытаясь схватиться за воздух. Но безуспешно. В первые секунды «полета» я была в ужасе и плохо соображала, и только спустя пару минут до моего сознания дошло, что где-то там внизу меня ждет неминуемая гибель. Как правило, люди в панике куда-то бегут, мне же ничего не оставалось, как зажмуриться и… падать дальше. Хотелось бы еще заткнуть уши, чтобы не услышать звук ломающихся костей, когда мое тело столкнется с землей.

— О, боже, о чем я думаю? — мысленно простонала я, сильно закусив губу, чтобы не орать от страха.

Мой «полет» казался бесконечным, потому что я все еще продолжала стремительно падать вниз. Сердце похолодело при мысли о том, что я больше никогда не увижу Дана. Мне больше никогда не обнять и не прижать к своей груди, моей маленькой и любимой дочки.

«Я вас люблю», — торопливо попрощалась с ними и в тот же миг почувствовала, как меня обдало порывом холодного ветра. Мое падение замедлилось, а еще через пару секунд я зависла в воздухе.

— Что происходит? — тихо прошептала я, и услышала взволнованный голос Никиты.

— Ариадна, держись за меня покрепче и не отпускай! — скомандовал он, и мы стремительно поднялись наверх.

— О, боже! — дрожа всем телом, я еще крепче прижалась к нему, словно боялась, что, если отпущу его, то снова окажусь в пропасти. — Я уже простилась со всеми.

— Прости меня, прости, — шептал Никита, покрывая поцелуями мое лицо. — Я виноват, что не углядел за тобой.

— Ты меня прости за то, что я такая непутевая.

— Ты путевая, это я виноват. Жаль, веревки с собой нет. Привязал бы тебя к себе, — он улыбнулся, взял меня за руку и повел за собой. — Ариадна, почему ты не видишь в темноте, как, например, Дан, Мира и Вилен? Вы же тейррийцы, значит и у тебя должны быть точно такие же способности.

— Они родились, когда меня еще и в помине не было на земле, и уже успели приобрести все способности тейррийцев, мои же только начали возвращаться ко мне.

— Понял, тогда еще один вопрос.

— Давай, — я улыбнулась.

— Ты можешь одним движением руки соорудить огненный смертельный шар, почему у них нет такой способности?

— Если честно, то я не знаю. Это и для меня загадка.

— Понял, — снова повторил Никита, крепко сжимая мою ладонь в своей руке.

Мы прошли несколько петляющих и мрачных коридоров, и, наконец, остановились перед небольшим чернеющим отверстием. С трудом протиснувшись внутрь, мы оказались в нужном зале. По форме он напоминал каменный мешок и был намного меньше остальных залов пещеры, уже исследованных нами, но именно здесь была необходимая для нас живительная влага.

— Ариадна, не спеши, — предостерегающе произнес Никита, беря меня за руку. — Эта вода может быть совершенно непригодна для питья.

Я послушно остановилась. Он отпустил мою руку, подошел к стене, принюхался, а затем губами стал собирать едва заметные капли жидкости.

— Пить можно, — через пару секунд сообщил он, и мы в прямом смысле начали облизывать стену пещеры, мизерными каплями пытаясь утолить свою жажду. Когда мы полностью осушили стену, я поняла, что мой язык распух, а губы пересохли и потрескались. Несколько минут на отдых, и мы снова на ногах. Так продолжалось день за днем. Мы, как заведенные игрушки, но уже с заметно ослабленной пружиной, продолжали наше бесконечное движение по замкнутому кругу злополучной пещеры.

— Нам необходимо замедлиться, чтобы не было выделения пота, иначе это приведет к переохлаждению, — Никита вновь пытался предупредить меня о грозящей опасности, на что я лишь слабо кивнула головой.

«О чем он говорит? Я уже и так еле плетусь, с трудом передвигая ноги. Еще немного и придется ползти на четвереньках».

Но мы упорно продолжали плутать во тьме, и когда нашли очередную пещеру, я просто упала без сил на холодный пол.

— Ариадна, нельзя отдавать камню свое тепло, — в его словах слышится забота обо мне.

Но мне уже все равно. У меня больше не осталось сил двигаться, шевелить руками, произносить слова и даже думать. Меня, как будто выключили. Запас моей жизненной энергии сейчас равен нулю. По большому счету, в этом не было ничего удивительного, поскольку мне необходимо питаться, чтобы подзарядить мою внутреннюю батарейку, а еды здесь нет. Вот они и сдохли, мои жизненные батарейки.

Парень наклонился надо мной, поднял на руки и, прижав к себе, уселся на пол пещеры, и позволил нам немного поспать. Проснулась от стона, сорвавшегося с моих губ. Открыла глаза и медленно сжала руки в кулаки от боли во рту, першения в горле и мучительной жажды, которая изводила меня до потери сознания.

«Еды здесь нет», — единственная мысль буравила мой мозг.

Мы с Никитой облазили всю пещеру, заглянули в каждый закоулок, но так и не смогли найти достаточное количество воды, чтобы утолить жажду, а о еде и речи не было. В итоге, мы с ним медленно умирали, но не сдавались. Короткая передышка, и мы снова шли блуждать по темным, холодным коридорам пещеры. Я не надеялась больше на спасение, не лелеяла надежду на выход отсюда. В последнее время мою голову заполняли только мысли о Дане и о моей маленькой дочери. Мне было больно и горько осознавать, что я больше никогда не увижу их, а это неправильно и несправедливо. Но должна сказать, что нас сюда никто не звал, так что нам некого винить, кроме самих себя.

Никита крепче прижал меня к себе. Почувствовав заботу, я попыталась улыбнуться своими распухшими, непослушными губами, но не смогла. Попытка растянуть губы вызвала боль и еще больше повредила и без того воспаленную кожу.

Совсем недавно за крепкий «дух», за умение противостоять боли, я нарекла четырехлетнего мальчика стойким оловянным солдатиком. Прошло триста лет, и сейчас этот мальчик находился рядом со мной. Он старался изо всех сил помочь, поддержать и защитить меня от холода и боли.

Я думала о мужской силе и доброте, о крепком характере и дружеском единении, о парне и девушке, которые по воле случая оказались в непростой ситуации. Никита — вампир, а рядом с ним находилась та, которая могла бы накормить его своей кровью, но он наотрез отказался от моего предложения, и вскоре заметно ослаб.

— В то время, когда я буду наслаждаться твоей кровью, ты будешь медленно умирать от голода и жажды. Такого исхода я не приемлю. Только вместе. Вместе будем продолжать искать выход, вместе голодать и, если, кому-то там угодно будет, то и умирать будем вместе, — упрямо твердил он.

Когда мы в очередной раз упали на пол пещеры, совершенно обессиленные, уставшие и голодные, я не выдержала и протянула ему свою руку.

— Пей! — приказала я, едва ворочая языком.

— Нет. Я все сказал.

— Пей, — снова повторила я, привалившись спиной к холодной стене пещеры, — иначе вместе погибнем. Никита, сейчас все идет к тому, что мы оба лишимся последних сил. Что в этом хорошего? Пусть они останутся хотя бы у одного из нас. Возможно, когда у тебя появятся силы, ты сможешь и для меня найти что-нибудь съедобное, — я снова попыталась улыбнуться. Кожа на чудовищно распухших губах треснула, и я почувствовала, как по подбородку потекли струйки крови.

— Найти хоть что-нибудь, — машинально повторил Никита, продолжая сопротивляться. Он пытался отодвинуть от себя мою руку, но я упорно возвращала ее обратно, а из ранок на моих губах продолжала сочиться теплая кровь.

— Найти, — снова повторил Никита, словно загипнотизированный.

Как говорится, голод — не тетка, и тут пойдешь на любые поступки, лишь бы выжить. Запах свежей крови взбудоражил его сознание, и уже в следующую секунду он вонзил свои клыки в мою руку. Жадно приникнув губами к «божественному» нектару, Никита глубокими глотками утолял свою жажду. Немного насытившись, он отпустил мою руку, притянул меня к себе и языком слизал кровь с моих болезненных губ.

— Неужели тебе не противно прикасаться ко мне, ведь я сейчас выгляжу, как… — я замолчала, пытаясь подобрать нужное слово. — Я сейчас такая грязная, вонючая и страшная, одним словом, настоящее страшилище. Чего только стоят мои кровоточащие распухшие губы.

— Не говори так. Ты лучшая. Ты самая красивая и очаровательная девушка, которую я когда-либо встречал в своей долгой жизни.

Он нежно провел языком по моим кровоточащим губам, и это принесло облегчение.

«Слюна вампира, — догадалась я, — точнее вещество, которое находится в слюне, и которое заживляет ранки от укусов».

Никита осторожно опустил меня на пол пещеры, приподнял голову и подложил под нее свою руку. Притянул меня к себе, и я почувствовала, как он весь напрягся, словно чему-то сопротивлялся и тут до меня дошло, что он чувствует то же самое, что и я. Вампирский обряд порождал желание удовлетворить другую, сексуальную потребность организма. Впрочем, я даже думать сейчас об этом не могла, к тому же, слиться воедино я мечтала только с одним, с моим любимым Даном. Никита обнял меня за плечи, затем резко развернул к себе спиной и плотнее прижал к своему телу, и я почувствовала его сильную эрекцию.

— Никита, — едва шевеля распухшим языком, предупреждающе произнесла я.

— Молчи, Ариадна, — тихо попросил он. — Потерпи, прошу тебя. У меня появились силы, и через минуту я пойду на поиски пищи. Возможно, мне удастся найти хоть что-нибудь съестное и для тебя.

— Хорошо, — тихо согласилась я, мечтая о глотке воды, — только прошу тебя, не оставляй меня надолго одну. Пожалуйста.

— Не волнуйся, я тебя не потеряю, — пообещал он и еще сильнее прижался ко мне, но уже через секунду поднялся на ноги.

— Я скоро, — произнес он и растворился в темноте.

Пока он отсутствовал, я то ли заснула, то ли потеряла сознание, но пребывала словно в каком-то беспамятстве. Не знаю, сколько прошло времени, но из забытья меня вывел голос Никиты.

— Ариадна, — он уселся на свое прежнее место, аккуратно приподнял меня и усадил к себе на колени.

— Мне все же удалось найти что-то похожее на молоко. Эта жидкость принадлежит живородящему виду тараканов. Как правило, этим молоком питаются зародыши насекомых. Тебе наверняка не понравится, но им не отравишься.

— Мне все равно чье это молоко, — мучительный стон сорвался с моих губ. — Я сейчас готова съесть самих тараканов, лишь бы хоть немного утолить мучительный голод и жажду.

Никита поднес к моим губам свою ладонь.

— Пей, Ариадна.

— Хм, приятно пахнет.

— Это молоко богато белком, в нем также есть калий, цинк и витамины, в общем, в нем содержится множество химических веществ и жидких элементов.

— Нежный, приятный вкус, но с легкой горчинкой, — так я описала тараканье молоко, тщательно облизывая губы.

— Тараканы, наверное, были голодными, как и мы с тобой, поэтому с горчинкой.

— Вкусно, — я невольно вздохнула, потому что мало. — Спасибо, — тихо прошептала я, — откуда ты все это знаешь?

— Я изучал пещеры, а молоко поможет тебе продержаться до прихода Дана.

— Он нас найдет?

— Ты даже не сомневайся в этом.

Никита поднял меня с земли и поставил на ноги, и мы снова отправились блуждать в поиске спасительного выхода. И так день за днем, и ночь за ночью. Когда же мы безжизненно падали без сил, я протягивала Никите свою руку. Он пил мою кровь, разворачивал меня к себе спиной, плотно прижимался к моим ягодицам, а потом уходил за питательным молоком, которое к этому времени приобрело приятный сладкий вкус и даже стало нравиться мне. Во время очередного укуса, Никита положил свою руку на мое бедро и стал медленно поглаживать его.

— Никита, — мне снова пришлось напомнить ему, что он переходит границы дозволенного. Он тут же убрал свою руку, но еще плотнее придвинулся ко мне. Я не сильно возмущалась, прекрасно понимая, что происходит. Мало того, что сам обряд вызывал желание слиться воедино, так еще и молодое женское тело провоцировало мужчину на подобные действия. Когда Никита приносил мне молоко, я чуть ли не вгрызалась зубами в его руку и слизывала все до капли, впрочем, несмотря на это, все же слабела. Никита, словно поняв тщетность наших усилий, решил отказаться от моей крови, но это означало смерть обоим, а после укуса у меня появлялись хоть какие-то, но силы. Я понимала, что без живительного нектара не смогу продержаться до прихода Дана, а потому просила Никиту найти мне еще: совсем немного, хотя бы каплю драгоценной жидкости. Однако когда он пытался меня погладить или прикоснуться губами к моему телу, я решительно противилась этому. Я не знала, где он берет молоко, да и не хотела этого знать, я лишь хотела не умереть от жажды. В моем воспаленном мозгу судорожно билась одна единственная мысль, мною владело только одно желание — насытиться, совершенно не подозревая, что устроила парню настоящую пытку.

Время шло, а ничего не менялось. В итоге, совершенно обессиленные и измотанные жаждой, мы лежали в кромешной тьме каменного мешка и обнимали друг друга, даже не догадываясь о том, что уже двадцать дней находимся в ловушке. Двадцать дней и ночей непроглядной тьмы, холода, голода и жажды, и это будет продолжаться до тех пор, пока мы тут не умрем. Тихо всхлипывая, я прижалась к Никите, который утешал меня, высушив поцелуями мои слезы.

— Мы навсегда останемся здесь, среди острых камней, темноты и холода, — снова прошептала я, больше не веря в чудо. — Знаешь, что странно? Когда мы находились там, наверху, то из-под земли постоянно доносились какие-то звуки, но, как только мы попали сюда, звуки исчезли, землю больше не трясет. Не правда ли, какой забавный парадокс? Как будто эта странная какофония звуков предназначалась исключительно для нас с тобой. Никита, эта ловушка захлопнулась за нами. Вот только не понимаю, кто ее устроил и с какой целью?

— Ариадна, нам необязательно умирать.

— В смысле? Что ты предлагаешь?

— Я могу обратить тебя.

— Нет, — я помотала головой. — Но не потому, что не приемлю это. Я просто знаю, что результат будет негативным.

— Почему ты так в этом уверена?

— Я знаю. Если я погибну на планете Земля, то немедленно отправлюсь на Тейрру, и уже без возврата, так что пусть все идет своим чередом. Вот такое условие мне выдвинула Офелла.

— Поэтому твой организм не принимает кровь? Поэтому тебя выворачивало наизнанку от моей крови?

— Да, — по моим щекам снова потекли слезы.

— Тише, Ариадна, не плачь. Надежда еще есть, — и, словно услышав его слова, раздался сильный грохот. Потолок пещеры задрожал, покрылся трещинами, а спустя мгновение, сверху прямо на нас уже летела огромная земляная глыба, образовав проход на поверхность. Никита, едва успел подхватить меня на руки и унести от камнепада. Не знаю, откуда у него взялись силы, но он оттолкнулся от пола пещеры и со мной на руках взмыл на поверхность, где меня тут же подхватили сильные руки Дана. Он обнял меня, прижал к себе, и стал покрывать поцелуями мое лицо. Прикоснулся губами к моим губам и… замер. Снова сделал вдох, и, в ту же секунду в его глазах сверкнули искорки неподдельного негодования и отвращения.

Я догадывалась, почему вызвала в нем такую реакцию. Мои израненные губы выглядели настолько отвратительно и ужасно, что я бы даже не удивилась, если бы его стошнило прямо здесь и сейчас, — с грустью думала я, молча глотая слезы. — К тому же от меня пахло сыростью и затхлостью, короче говоря, несло, как от дохлого скунса, раз вызвала в нем чувство отвращения. Но я же не виновата в том что произошло. Я же не нарочно, — я пыталась схватиться за его футболку, но рука безвольно упала вниз. Дан принес меня в нашу комнату, уложил на кровать и ушел, не сказав мне ни слова.

Мира сняла с меня одежду, затем принесла таз с теплой водой и принялась аккуратно обтирать мое лицо и тело. Мы обе молчали. У меня не было сил на общение, а подруга почему-то не хотела этого делать. Не спеша надела на меня чистую сорочку и помогла присесть в кровати, подложив под спину подушки. После чего взяла в руки кружку, из которой шел такой вкусный запах, что голодные боли стали еще сильнее.

— Не спеши, — предупредила Мира и протянула мне трубочку для питья. — Дан отыскал на продуктовом складе. Пока губы не подживут, придется тебе пользоваться трубочкой.

Я кивнула головой и медленно втянула в себя глоток бульона.

— О, боже! — тихим, слабым голосом невольно вырвалось у меня, — как же это вкусно.

Не замечая слез, текущих по моим щекам, я пыталась улыбнуться подруге.

Мира улыбнулась в ответ и погладила меня по голове.

— Я очень рада, что вы выжили.

Я достаточно быстро восстановилась после ужасов подземных лабиринтов, не считая ссадин и кровоподтеков на руках, коленях и локтях. Прошла неделя, и я снова чувствовала себя, как и раньше, будто и не было подземелья кошмаров. Дан все время где-то пропадал и практически не появлялся в комнате. Его совершенно не интересовало, как я себя чувствую, поправилась ли я, не нужно ли мне что-нибудь еще? Все это было странно, непонятно и… очень неприятно. Я не знала, в чем провинилась перед ним, но отлично понимала, что мой любимый был слишком занят, чтобы беспокоиться обо мне. В первые дни восстановления, я пыталась расспросить подругу о причинах, побудивших Дана игнорировать меня. На что Мира уклончиво пояснила, что Дан с Виленом нашли какую-то лабораторию и пытаются разобраться в записях. Я поняла, что она говорит неправду, и больше вопросов не задавала. Насильно мил не будешь. Впрочем, спасибо Мире, она была рядом, пока я не поправилась. В отличие от Дана, Вилен не был настолько загружен работой, чтобы игнорировать меня. Он забегал ко мне каждый день, интересовался, как я себя чувствую, поддерживал меня, желал скорейшего выздоровления и убегал. Никита, по всей вероятности, тоже приходил в себя, поэтому не заходил ко мне. Так прошло две недели. Но удивительное дело, тот, кого я так сильно любила, о ком мечтала и грезила в холодной безжалостной пещере, кому шептала свои прощальные слова, странным образом охладел ко мне. Он не обнимал меня, не целовал, а о том, чтобы заняться со мной любовью, не было ни единого намека. Я не спорю, что первое время была больше похожа на страшилу, нежели на привлекательную девушку, но прошло время и я поправилась. Я терялась в догадках и совершенно не понимала, что происходит, а он не хотел даже замечать меня. В какой-то момент я не выдержала и поделилась своими переживаниями с Мирой.

— Ты, правда, не понимаешь, что происходит? — подруга недоуменно посмотрела на меня.

— Нет, не понимаю, — честно призналась ей.

— Вы с Никитой провели в пещере двадцать дней и ночей, у вас же был секс? Его не спросишь, он сторонится всех и молчит.

— Что?! — меня словно обухом ударили по голове. Я ошарашено посмотрела на подругу, и мое недоумение уступило место возмущению. — В каком смысле секс?! — я подскочила, будто ужаленная, и принялась носиться по помещению, словно тигрица в клетке и никак не могла успокоиться. — Вы рехнулись? Вы вообще, в своем уме?! — снова возмутилась я. — Фу-у! — через секунду с отвращением выплюнула я. — Ты же сама видела, в каком я была состоянии. Неужели не понимаешь, что у меня не было сил даже думать. Все мои мысли были лишь только о глотке воды, об одном маленьком глотке воды. А ты мне о чем толкуешь? Мира, давай я тебе еще раз все объясню. Мы с Никитой провели в холодной пещере двадцать дней и ночей без воды и пищи. Двадцать! Не понимаю, о каком сексе может идти речь? Я не понимаю, — я устало опустилась на диван и сжала голову руками. — Мы все время шли, падали, вставали и продолжали искать выход. Мне так и хотелось спросить: «Вам не стыдно?» Хотелось ответить горьким смехом на оскорбление и тупое недоверие ко мне. Я с трудом подавила в себе желание рассмеяться зло и дико.

— Ариадна, прости, но между вами что-то было, — настаивала Мира, несмотря на мое искреннее возмущение и категорический протест.

Когда она в очередной раз высказала мне свое предположение, что я изменила Дану, меня уже мелко трясло от злости и обиды. Но я взяла себя в руки и рассказала подруге все по порядку, начиная с первой и до последней минуты.

— Хм… это меняет дело, — задумчиво произнесла Мира, после моего подробного рассказа. — Дан просто обязан это понять и принять, иначе бы ты погибла.

— Понять, что?! — вновь возмутилась я. — То, что Никита пил мою кровь или то, что он прижимался ко мне? Я тоже к нему прижималась, чтобы не замерзнуть и не сдохнуть в том каменном мешке, — из моих глаз потекли обжигающие слезы. Мотнув головой, я тут же зло усмехнулась, и резким движением стерла их с лица.

— Впрочем, пусть думает, что хочет, я и без него справлюсь.

— Но ты же понимаешь, что теперь вы с Никитой связаны?

— Я пока понимаю только одно: нам нужно было остаться там навечно, и это был бы самый лучший выход, который вполне устроил бы моего дорогого Дана.

Как он мог подумать такое обо мне? Как он вообще позволил себе думать о подобном абсурде? Я впервые была зла на Дана. Его грандиозный бред не укладывался в моем сознании. Неужели было бы лучше, если бы я там умерла? Почему? Что с нами не так? Ему легче было бы пережить мою смерть, нежели то, что Никита пил мою кровь? Он, кстати, тоже избегал встречи со мной и ни разу не навестил меня. Что вообще происходит? Дан и Мира в готовности обвинить меня в распущенности, вообще превзошли самих себя. Может быть, они думают, что мы с Никитой были на курорте и, страдая от безделья, только и делали, что сношались, как кролики? Как такое могло прийти Дану в голову? Как можно быть таким жестоким?

— Ариадна, отомри, — подруга щелкнула двумя пальцами перед моим лицом.

Душа требовала возмутиться, но я лишь моргнула глазами и продолжила свою обличительную речь.

— Мы двадцать дней провели в пещере, — снова напомнила я, делая акцент на том, что мы очень длительное время провели в ужасных условиях. — Меня трясло от холода и боли, плюс страшная усталость и такая же страшная слабость, бесцеремонно завладевшая моим телом. Но мы вставали и снова шли вперед пока не падали без сил. В такие мгновения с моих губ срывались стоны, но совсем не те стоны, о которых подумали вы. Мира, ужасные стоны и проклятия. Минутная передышка, а дальше уже ползли на четвереньках, осматривая каждое мрачное ответвление в поиске возможного выхода. Ты посмотри на мои руки и колени, они до сих пор не зажили от острых черных камней проклятой пещеры, — я сокрушенно вздохнула и мотнула головой. — Когда же поняли, что нам пришел конец, мы вернулись в первый зал пещеры, откуда начали свой путь по коридорам подземного лабиринта. Почти уже теряя сознание, я лежала на холодном дне каменной тюрьмы и шептала имя любимого. Мы умирали, но даже тогда, продолжали тешить себя надеждой, что вы спасете нас. Но нет, вы думаете о каком-то сексе. Вы поэтому нас не искали? — из моих глаз потекли обжигающие слезы обиды.

Мира обняла меня, прижала к себе и стала гладить по голове, как маленькую девочку.

— Мы пытались, и все дни без отдыха разгребали землю, — тихо произнесла подруга. — Дан даже выходил за пределы городка, решив поискать за периметром вход в подземелье, при этом ему приходилось неоднократно вступать в схватку с морвулаками.

— Прости, — прошептала я, — спасибо вам, что не бросили нас.

— В итоге, Дану с Виленом пришлось вспомнить навык подрывника, приобретенного в ходе некоторых войн. Вспомнили и взорвали к чертовой матери этот участок земли. Ариадна, все наладится, главное, что вы живы. Дан все поймет и оттает.

— Мира, я не понимаю, почему он отвернулся от меня. Мы вместе уже не один год, но впервые между нами возникло недопонимание.

— Вам нужно просто поговорить и объясниться.

— Я ни в чем перед ним не виновата.