Шерше ля фарш

Елена Логунова, 2018

Казалось бы, начинается спокойная жизнь: Индия Кузнецова наконец-то женила своего любвеобильного брата Казимира, пристроив его в надежные руки лучшей подруги Аллы. Но в первый же день свадебного путешествия новоиспеченный муж пропал! Зная своего братца, Индия мчится в столицу солнечной Грузии и застает там картину маслом. Молодая жена безутешна, полиция ничего не предпринимает, а подозрительные личности так и вьются вокруг двух молодых красавиц. Или они роятся вокруг трехлитровой банки меда, которую попросила Индию перевезти через границу одна весьма предприимчивая особа?

Вторник

Новый рабочий день в славном агентстве «МБС» начался с небольшой сенсации. Стараниями секретарши Ниночки утренний кофе, до основательной заправки которым наш офисный механизм не заводится, был приправлен пикантным слухом.

Накануне вечером красотка Ниночка, романтически ужиная в ресторане с очередным поклонником, наблюдала в аналогичной диспозиции Зару Рафаэловну!

Поверить в это было трудно, ибо все давно убедились, что вечная любовь и истинная страсть Заразы — это деньги, и эротичному процессу их обретения она предается двадцать четыре часа в сутки.

Публика, собравшаяся у кофеварки, взволновалась.

Чего ждать от коммерческого директора, закрутившего роман, никто не понимал, но сам факт казался противоестественным и даже общественно опасным.

Кто будет приносить нам денежные заказы, если Зара Рафаэловна с головой нырнет в любовь? В плане бизнеса это жутко деструктивное чувство! Созидательны амурные истории разве что для художников и скульпторов, которые в паузах между интимными актами хватаются за кисти и резцы, запечатлевая томных полураздетых возлюбленных на зависть потомкам.

— Ты, Мордвинова, снова что-то не так поняла, — упрекнул секретаршу Веник, огорченный как открывающимися перспективами, так и тем, что на сей раз не он распространил любопытную сплетню. — Наверняка это была деловая встреча, а вовсе никакое не свидание.

— Веня, а ты ходишь на деловые свидания с декольте до пупа? — огрызнулась оскорбленная Ниночка.

Режиссер покраснел и проворно слинял в задние ряды. Коллеги проводили его заинтересованными взглядами и снова уставились на секретаршу, ожидая подробностей.

— Они держались за руки, и мужчина глядел на Заразу с такой тоской и нежностью! — Ниночка закатила глаза.

— А что за мужчина-то? — спросила наша бухгалтерша Дарья Петровна — женщина основательная, как бульдозер.

Наших офисных джентльменов, за исключением только Бронича, она мужчинами не считает, презрительно называя их всех «эти шкеты».

— Внушительный мужчина. — Ниночка руками обрисовала в воздухе нечто вроде ионической колонны — такой, знаете, с крупными завитками сверху.

— Кудрявый? — уточнила я.

Секретарша кивнула.

— Жаль кудрявого, — закручинилась Дарья Петровна, горестно хлюпнула кофейком и ушла.

Ни у кого не было сомнений в том, что любовь безымянного кудрявого с нашей Заразой будет недолгой, но до гроба. Как у богомолов в живой природе, где самка откусывает голову партнеру сразу после спаривания.

В задумчивости офисные труженики привычно рассредоточились по линии трудового фронта, и вскоре рабочий день рекламщиков понесся, как обычно, бешеным галопом, с хрипами и ржанием.

К нам с Трошкиной примчался Веник.

С разбегу уточнил неуважительно:

— Это вы у нас теперь писатели про где пожрать?

— Мы у нас фуд-блогеры, — ответила я нарочито неэмоционально, но при этом напоказ взвешивая в руке увесистое пресс-папье. — А тебе-то что?

— А то, что нужно срочно придумать слоган для рекламной акции кафе «Волшебный Сад». — Веник швырнул мне на стол листовку. — Суть акции в том, что каждый, кто закажет в этом кафе целую пиццу, получит в подарок кувшин домашнего лимонада. Сочините-ка что-нибудь быстренько, это малобюджетный заказ с оплатой максимум часа работы креативного сотрудника.

— Да запросто!

Я встала, высоко подняла голову, выдвинула вперед правую ногу, взмахнула дланью и сходу выдала в подражание Маяковскому:

Все — в кафе «Волшебный сад»!

Там бесплатный лимонад!

Лимонад и пицца —

Наесться и напиться!

Трошкина зааплодировала.

— Супер! — восхитился Веник. — Запиши это и пришли мне по мейлу, я согласую с клиентом.

— А где спасибо? — покричала я вслед ему, уже убегающему. — Где номинация на премию за вдохновенный и доблестный труд? Вот так всегда! Ах, как же я устала от этой бессовестной эксплуатации человека начальством!

— Вспомни о том, что у нас скоро отпуск, и тебе станет легче, — посоветовала Алка.

— Отпуск! — Я мечтательно зажмурилась. — Маленький, но гордый! Дикий, но симпатичный! Тихий, тихий, но мощный! Вот то, в ожидании чего можно претерпеть все муки каторжного труда!

— Темным маркером жирно замазывать в конце дня очередной квадратик на календаре — вот творческий экстаз, какого не познал Малевич! — подхватила подружка и тут же, опережая события, с энтузиазмом зачернила на перекидном календаре сегодняшний день. — Круче было бы разве что развесить в линию над рабочим столом воздушные шары и в восемнадцать ноль-ноль с жизнеутверждающим грохотом делать «минус один» метким выстрелом из мушкета!

— Миль пардон, нет ли у кого свободного мушкета, господа? — покричала я коллегам, встав со стула и перегнувшись через стол. — Мы вернем буквально через пару дней!

Недовольный ропот, раздавшийся в ответ, означал «нет у нас никакого мушкета, а у вас — совести».

Мы с Трошкиной переглянулись и, вскинув руки, стукнулись ладонями.

Мысль о скором отпуске исправно поддерживала тружениц всю первую половину дня, а потом позвонил Макс Смеловский и позвал меня на винную дегустацию.

— Вместо обеда? — умеренно удивилась я.

На обеды, ужины и даже завтраки Смеловский приглашает меня регулярно и, как правило, безрезультатно. То есть поесть с ним (и за его счет) чего-нибудь вкусненького в приличном общепите я всегда «за», но без продолжения в уединении Максимкиной холостяцкой квартиры. Наши отношения остаются сугубо дружескими уже больше десяти лет, и я не вижу причины рушить эту стабильность.

— Нет, натощак на такое мероприятие идти нельзя, — рассудил Максим, и я угадала невысказанное «а то ты напьешься, и мне тебя, кобылицу, тащить», — так что ты все-таки пообедай, а потом я заеду за тобой в офис, и мы отправимся на дегустацию.

— А можно и мне с вами? — шепотом попросила Трошкина.

Она сидела рядом со мной и прекрасно слышала Макса: мощно рокочущий голос профессионального диктора пер из трубки, как весенний медведь из берлоги.

— Можно, — кивнула я Алке и предупредила Макса: — Только учти, что с нами пойдет Трошкина.

— Как дуэнья! — подавшись к трубке, уточнила обрадованная Алка. — Буду хранить девичью честь нетрезвой Кузнецовой!

— Ну-ну, — хмыкнул Смеловский. — Так я заеду после двух.

— А почему так рано? — спохватилась я. — Что это за винная дегустация — в три часа пополудни?

— А это специальная винная дегустация для представителей СМИ в ресторане «У озера», — объяснил Макс. — Будут только журналисты, блогеры и удачно примазавшиеся к ним.

— О! — пуще прежнего обрадовалась удачно примазавшаяся Алка. — А мы как раз тоже теперь фуд-блогеры!

— Под этим предлогом и отпросимся у Бронича! — смекнула я и побежала к шефу.

В приемной густо и контрастно пахло солянкой и малиновым компотом — Бронич трапезничал. Разнообразно полезная Ниночка притаранила ему из соседнего ресторанчика харчи в судочках и обустроила кормушку на столе для совещаний.

— Так вот откуда у меня сухие хлебные крошки на локтях кашемирового пиджака! — прозрела я, заглянув в щелочку, которую секретарша оставила для лучшей слышимости.

Начальственная трапеза сопровождалась звуками, позволяющими отслеживать основные этапы процесса. Сладострастное компотное бульканье, к примеру, означало близость финиша.

— Подожди еще секундочку, — попросила меня Ниночка, чутко прислушиваясь. — Вот, сейчас!

Пустой стакан со стуком опустился на столешницу, проскрежетали по паркету ножки отодвигаемого стула. Ниночка с пустым подносом и махровой тряпочкой на сгибе локтя побежала убирать со стола. Я пропустила ее вперед и тоже вошла в кабинет, обойдя обеденно-совещательный стол с другой стороны.

Шеф уже сдернул с груди салфетку, но еще не убрал ее с глаз долой и с белой тряпицей в руке выглядел как переодетая толстым дядькой Василиса Прекрасная, вышедшая растрясти жирок послеобеденной пляской. А я вроде как помешала этой оздоровительной хореографии.

— Чего тебе, Инночка? — без восторга и даже с подозрением осведомился начальник.

— Приятного аппетита, Михаил Брониславич…

— Я уже поел.

— Тогда приятного переваривания, или что там у вас дальше по программе, я собственно, как раз по поводу планов посоветоваться зашла. — Я не позволила лишить меня морального преимущества.

Голодный и злой человек всегда возьмет верх над сытым и добрым!

— Вломилась, — брюзгливо поправил Бронич.

— Явилась с докладом, — по-своему сформулировала я.

И вытянулась во фрунт:

— Во исполнение поступившего распоряжения о стремительной эволюции двух креативных сотрудников вверенного вам рекламного подразделения в популярных фуд-блогеров…

— Вольно, — досадливо махнул салфеткой шеф. — Скажи мне попросту, что у тебя?

— У меня острый приступ трудового энтузиазма! — доложила я, щелкнув каблучками. — Сегодня в ресторане «У озера» пройдет специальная дегустация для журналистов и блогеров, мы с Трошкиной персонально приглашены, разрешите досрочно отбыть из офиса для продолжения профессионального роста?

— Машинку не дам, у нас и так перерасход на бензинчик, — заволновался Бронич, услышав про озеро — ведь оно на окраине города.

— Не надо машинку, нас Макс Смеловский отвезет. — Я поняла, что принципиальное согласие начальства получено.

— Вот и чудненько, приветик Максиму Петровичу. — Шеф расслабился и показал в улыбке сахарные зубы.

Смеловский — влиятельная фигура в медийных кругах. Бронич его уважает даже больше, чем малиновый компот, и страстно мечтает однажды увидеть среди клиентов нашего агентства: у Макса очень аппетитный бюджет на интернет-продвижение.

Под хоровой стон коллег, которым было мучительно больно оттого, что некоторые тут уходят не только во внеплановый отпуск, но и среди дня — из офиса, мы с Трошкиной вылезли из своих окопчиков и поскакали к Максу.

Смеловский подогнал свой шикарный сверкающий кабриолет к самому крыльцу и предупредительно похлопал дверцами, усаживая меня на переднее пассажирское сиденье, а Алку — на заднее.

Из окон нашего офиса кирпичами выпало несколько тяжких завистливых вздохов. В кабинете шефа сверкнуло что-то белое — не то Бронич лысиной блеснул, не то помахал нам платочком.

— А что, дамы, кто-нибудь уже бывал в ресторане «У озера»? — плавно отчалив от крыльца, осведомился Макс. — А то я дорогу не знаю, придется ехать по навигатору.

… — Это не навигатор! Это нафигатор какой-то! — ярилась я часом позже. — Куда ты завез нас, Максим Сусанин?!

Щегольский кабриолет буксовал на заболоченном берегу водоема, сплошь покрытого неопрятной щетиной какой-то жесткой травы.

Смеловский, вцепившись в руль и свесив голову за борт, мрачно созерцал фонтанчик грязи из-под колес.

Я шумно возмущалась.

И только Трошкина сияла, как царевна Лебедь: она высмотрела на водяной глади какие-то редкие лилии, которых не было у городских флористов, и теперь с удовольствием сочиняла себе новый букет невесты.

Рыча, точно злой пес, кабриолет разрывал сырую глину. Наконец под задние колеса удачно подвернулась какая-то коряга — выглаженная временем и твердая, как бивень мамонта, и машина выползла на дорогу.

Не надо было с нее съезжать, конечно, но кто же знал, что так получится? С дороги щетинистое озеро выглядело очень симпатично, и мне приспичило сделать пасторальное фото в камышах…

— Маршрут построен! — не скрывая облегчения, радостно возвестил навигатор. — Через триста метров поверните налево…

— Надеюсь, там еще не все съели, — пробормотал Смеловский, ускоряясь.

Будучи за рулем, он не собирался пить вино, но твердо рассчитывал на разнообразные изысканные закуски.

— Мы приедем последними, — напророчила я — и не ошиблась.

За столом, накрытым в белокаменной беседке на высоком озерном берегу, осталось только два пустых стула, да и те не рядом. Мы с Алкой мышками шмыгнули на свободные места, а Смеловскому организаторы притаранили неформатный табурет. Сидя на нем, Макс возвышался над присутствующими и нарушал тщательно выстроенную композицию: до нашего появления ее центром был сомелье.

Он как раз интригующе возвестил:

— Теперь второй нос! — и я заподозрила, что некоторые уже надегустировались так, что у них двоится в глазах.

Но оказалось, что вторым носом знатоки называют фактически второй понюх. То есть вино надо было пообонять, потом покрутить бокал в руке и снова вдумчиво понюхать взволнованный напиток, дабы ощутить ароматы, которые откроются. Не всем, конечно. Мне вот, если честно, ничего не открылось.

— Ну-у-у-у? Ощутили изысканную нотку черных ягод? — с надеждой вопросил сомелье.

— Бузины, что ли? — ляпнула темная, как те ягоды, я, и все посмотрели на меня с превосходством, а сомелье еще и с жалостью, как на ущербную.

Я огорчилась и в утешение себе сгребла в свою тарелку все вкусные орехи.

— А теперь гасконское! — объявил сомелье, заламывая воображаемую шляпу и пока-пока-покачивая перьями на ней.

Гасконское пошло, как мушкетеры на парад — красиво и четко. Знатоки погрузились в обсуждение послевкусия. Я под шумок утянула себе плошку с инжировым вареньем и булку. С учетом отсутствия обеда они сочетались друг с другом и со мной неимоверно гармонично.

Рейнское вино, поданное следующим номером, возлегло на булку с вареньем, как принцесса на перину без горошины.

Жить стало заметно лучше и значительно веселей.

Потом мы дегустировали калифорнийское, чилийское, новозеландское и грузинское. Сомелье рассказывал много интересного и условно полезного. Например, что такое-то вино надо не просто пить, а как бы жевать, иначе вкус не тот. Жевать вино у меня лично не получилось, но сам процесс в исполнении искушенных коллег чрезвычайно порадовал — такие смешные гримасы не в каждой комнате смеха увидишь! А вкус вина мне приглянулся. И цвет. И запах. Хотя «свойственную дорогим винам нотку скотного двора» я вообще-то не уловила, да и слава Бахусу!

Зато я заметила выразительную жестикуляцию Трошкиной, которая сидела от меня слишком далеко, чтобы нормально переговариваться, а не семафорить друг другу. Талантливо исполнив мимический этюд «Пойдем, выйдем!», Алка выбралась из-за стола и, оглядываясь на меня, потрусила к основному зданию ресторана.

— Ты вроде уже бегала в дамскую комнату? — догнав подружку, спросила я. — В чем дело? У тебя от вина расстроился желудок, и теперь нужен верный оруженосец, чтобы организовать бесперебойную подачу в кабинку туалетной бумаги?

— Ничего подобного, я просто хочу тебе кое-что показать.

— В туалете? — Я несколько шокировалась.

Последний раз мне в туалете что-то показывали в старшей группе детского сада.

— Помолчи и посмотри! — Трошкина подвела меня к деревянной решетчатой панели, отгораживающей уютный закуточек в углу зала.

От главного входа он был дальним, а от двери, ведущей со стороны беседки, оказался ближним и помещался как раз напротив туалета. Тут было темновато, в полумраке я не доглядела и едва не сбила, как кегли, какие-то бутылки. Выстроенные в колонну по три, они тянулись вдоль стены коридора с заходом в зал.

— Что за хрень?!

— Тихо! — шикнула на меня Алка и прищурилась на этикетки. — Это не хрень, это… Не знаю, что это.

— Эр Эс Эр Эс. — Я озвучила странно кривенькие латинские буквы. — Что бы это значило?

— Да какая разница? Какое-то пафосное пойло. Ты в дырочку-то посмотри!

Я послушно заглянула в просвет решетки и увидела мягкие диванчики, а на них — нашу Зару Рафаэловну и какого-то мужика. Между ними был стол, на котором гордо высились винная бутылка и пара бокалов, каковой натюрморт сам по себе уже выдавал неформальный характер встречи. Чтоб мы уж вовсе не сомневались, кавалер держал холеную лапку Заразы в своих руках, методично полируя костлявую конечность дамы в промежутке между кольцами от Булгари и часиками от Картье.

К сожалению, разглядеть лицо мужчины не было никакой возможности — он сидел к решетке и к нам с Алкой спиной.

Я было подумала закричать: «Пожар! Горим!» — чтобы Зарин кавалер обернулся, а лучше даже подпрыгнул и побежал — тогда мы рассмотрели бы и его лицо, и фигуру, и одежду, и даже походку. Но дама в случае активного шухера тоже не усидела бы на месте, а мне не хотелось, чтобы она увидела нас с Алкой. Незачем Заразе знать, к кому потом применять санкции за разглашение информации о ее личной жизни.

Пришлось удовольствоваться малым. Теперь мы знали, что у Заразиного кавалера широкие плечи и темные волосы, подстриженные а-ля канадский лесоруб — это когда затылок лысый, а макушка объемная, как у петуха породы «испанская голошейная». На затылке, точно во впадинке у основания черепа, краснела крупная красная родинка, до смешного похожая на кнопку.

— Так вот где у него кнопка, Урри! — пробормотала я.

Трошкина узнала цитату из фильма про Электроника, хихикнула и потянула меня за пояс джинсов, оттаскивая от решетки.

Мы вернулись в беседку к шапочному разбору. Сомелье уже закруглялся, анонсируя следующую дегустацию, в ходе которой гостей предполагалось познакомить с виноградным дистиллятом.

— О, это очень крепкие напитки, мы на эту дегустацию не пойдем, — решила за нас обеих Трошкина.

Смеловский сначала дулся, недовольный тем, что его затея с романтическим свиданием, хитро замаскированным под специальную дегустацию, позорно провалилась, но потом утешился моим обещанием позвать его на ужин в кругу семьи.

Макс никогда не упускает случая заглянуть к нам в гости, потому что мамуля его обожает и по собственной шкале потенциальной ценности женихов котирует гораздо выше, чем Кулебякина. Причем свой рейтинг она не стесняется публично озвучивать. А еще у нас всегда вкусно кормят.

Впечатлив старушек на лавочке и детей на площадке роскошным экипажем, Макс высадил нас с Алкой у подъезда, и мы пошли домой.

Сначала — к Трошкиной, потому что она живет двумя этажами ниже, чем я.

Нам хотелось поболтать — с типично женской дотошностью обсудить Заразу и ее кавалера, а в присутствии Макса это было делать неловко.

Но у Алки в доме тоже нашлась пара огорчительно чутких мужских ушей — у барной стойки возился Зяма.

— Привет, любимая! Ты вовремя, я сделал нам по мохито, — сообщил он, оглянувшись на стук двери и с несколько избыточным энтузиазмом помахав любимой веточкой мяты.

Так участники первомайской демонстрации, держа равнение на трибуну, взвихряют воздух флажками и синюшными вениками из полураспустившейся сирени.

Трошкина расплылась в улыбке и горделиво посмотрела на меня. Мол, видишь, как положительно я влияю на твоего непутевого брата? Ты гляди, гляди, как он похвально одомашивается!

Я одобрительно кивнула. В самом деле, хорошо, что гены папы-кулинара не пропали! Будет кому в старости подать мне стакан воды. Или хотя бы мохито, это даже лучше. Сама-то я готовить не умею и не люблю, так что при одной мысли о том, чтобы встать к плите, у меня напрочь отнимаются руки, ноги и вкусовые пупырышки.

— «По мохито» или «по мохите»? — повторил меж тем Зяма, в котором не погибли и гены мамы-филолога.

— «Помохите» — это хорошо, это как крик истомленной жаждой души с легким кубанским акцентом, — оценила я.

Разнообразно одаренный братец срубил фишку без замаха, на лету: пританцовывая и простирая руки, он надрывно запел с интонациями героини Светланы Светличной из «Бриллиантовой руки»:

— По мохите! По мохите!

Вечер сделался томным. Я поняла, что чужая на этом празднике жизни, и ушла к себе.

Больше ничего интересного в этот день не случилось.