Хижина тети Томы

Елена Логунова, 2007

Разведясь с мужем, недотепа Таня приехала в курортный поселок поправить душевное и физическое здоровье. И совершенно неожиданно для себя стала объектом интереса… сразу трех красавцев! Сначала такое внимание ей польстило, а потом насторожило, особенно когда один из поклонников погиб, попав под аквабайк! Таня решила побольше узнать об остальных ухажерах и нашла в жилище самого настойчивого блокнот с записями о каждом своем шаге! Так, выходит, амурный интерес тут ни при чем? Но зачем она понадобилась этой странной троице?..

Глава 1

Кто хочет взять миллионера?

Я отправилась на свою тихую охоту ранним утром, но оказалась не первым человеком, выдвинувшимся с нашего двора: по многоступенчатой лестнице пытался ездить на малорослом велосипеде Гера, любимый внук тети Люси. Выглядел он, как обычно, колоритно и по цветовой гамме напоминал светофор: в шлеме, похожем на оранжевый кабачок, зеленой майке с изображением неведомого земной науке монстра и красных бриджах со множеством огромных накладных карманов.

— Эй, Танюшка! — радостно приветствовала меня эта яркая личность. — Смотри, как я могу!

Я посмотрела. Гера прямо на ступеньке поднял свой карликовый велик на дыбы и опасно покрутился на одном заднем колесе.

— Отлично, — вежливо сказала я. И не удержалась от вопроса: — А зачем это? Сломаешь велосипед или, не дай бог, шею!

— Так надо! Ты что, совсем темная? — Гера обиделся. — Это же велотриал!

Желая меня поразить, он продемонстрировал на лестничной площадке чудеса велоакробатики, в результате которых у меня сложилось впечатление, что велотриал — это весьма затейливый, энергоемкий, но быстрый способ сменить велик на инвалидную коляску.

— Шел бы ты лучше плавать! — посоветовала я Гере. — Плавание — наименее травматичный вид спорта.

И тут же вспомнила, что Гера плавает не сам по себе, а на специальной доске, весьма большой, что в сочетании с высокими волнами вполне может привести к определенным увечьям. Подозреваю, что Герина вихрастая голова уже не раз вступала в плотный контакт с разнообразными твердыми предметами и поверхностями и это отрицательно сказалось на его мозгах. Пацану уже шестнадцать лет, а он думает только о роликах, великах, скейтах, досках, парапланах и прочих опасных игрушках. Многочисленные обитатели тети-Люсиного двора зовут Геру Экстремальчиком.

Попрощавшись с гарцующим Герой, я сошла к морю. Солнце еще не выкатилось из-за горы, затеняющей пляж, было прохладно, и я порадовалась, что надела кофточку с длинными рукавами и джинсы. Впрочем, я и жарким днем ползала по пляжу не в купальнике, а в длиннополом платье с закрытыми плечами: не хотела обгорать на солнце да и лишний раз демонстрировать свое тело тоже.

Я не питаю иллюзий по поводу своей внешности. И лицо, и фигура у меня самые обыкновенные. Без существенных дефектов, но и без особых достоинств. Если бы я пережила кораблекрушение и оказалась на острове, тамошний Робинзон был бы вполне счастлив, но мужчины, имеющие возможность более широкого выбора, обычно отдают предпочтение не мне. Именно поэтому я в свое время без раздумий вышла замуж за первого же желающего: боялась остаться старой девой. Спасибо Сашке, в девках я не засиделась, но и в супружеской постели не залежалась, потому что он уже через полгода после свадьбы всерьез начал задаваться вопросом, который с самого начала мучил меня: почему он сделал мне предложение? Спросить я стеснялась, но, когда Сашка сам заговорил на эту тему, быстро согласилась считать наш брак ошибкой, подлежащей немедленному исправлению.

Собственно, в непрезентабельный курятник тети Люси меня привела именно работа над ошибками. В приступе активного самоедства и при подстрекательстве мятежной Тяпы я решила изменить свою жизнь резко и до неузнаваемости. Развелась с Сашкой, нахамила заботливым родителям и уехала из города в курортную тмутаракань — спать в курятнике, батрачить за кров и стол на чужую тетю и искать на каменистом пляже стекляшки и смысл жизни.

Неизбежное ведро я пристроила под кустиком и пошла вдоль моря с одной легкой пластмассовой бутылкой. Диаметр ее горлышка соответствовал максимальному размеру стекляшек, пригодных для витражных работ.

Вода была спокойной. Зеленые, голубые, опаловые и янтарные стекляшки попадались во множестве, я увлеклась, смотрела главным образом себе под ноги и заметила лежащего на гальке человека, только подойдя к нему вплотную.

Мужчина в мокром белом костюме был похож на миллионера, смытого с борта яхты. Он лежал неподвижно, как неживой, на спине, с закрытыми глазами, широко раскинув руки и ноги. Сдуру я подумала, что передо мной утопленник, хотя могла бы сообразить, что море совершенно спокойно, и, значит, выбросить на берег волной его не могло. А если парень вышел из воды самостоятельно, то он точно не утопленник.

Вместо того чтобы здраво рассудить и пройти мимо, я отбросила в сторону сомнения и бутылку со стеклами, упала на колени и принялась оказывать предполагаемому миллионеру первую помощь, как того требовали мое врожденное благородство и установленный у входа на пляж плакат-комикс «Спасение утопающих».

Что ни говори, а искусственное дыхание рот в рот — очень действенный прием! Я только начала реанимационный процесс, как лжеутопленник открыл глаза, сомкнул руки за моей спиной и сделал рывок. Мы перевернулись, и он оказался сверху. Такая перемена мест слагаемых меня дико напугала, я хотела заорать, но не смогла, потому что миллионер здорово меня придавил, и от безысходности я выпалила прямо в настороженные зеленые глаза:

— Ты, козел-собака! У меня заболевание, передающееся половым путем!

Этому приему морального устрашения меня еще на первом курсе обучила соседка по общаге Райка Лебзон. В ее версии, правда, использовались более крепкие ругательства, да и сам текст был короче и выразительней: «Б…, с…, у меня сифилис!» При этом «б…» и «с…» почему-то упоминались непременно во множественном числе. Видимо, подсознательно Райка твердо рассчитывала на групповуху, которую впоследствии и получила в повседневное пользование, устроившись на работу в израильский бордель. Ничего, довольна жизнью, прислала мне как-то письмецо, в котором с теплым чувством благодарности вспоминала первую родину и сообщала, что владение языком ей очень пригодилось. Не знаю, правда, что именно она имела в виду.

У самой-то у меня лингвистические способности умеренные, хотя великим русским матерным я, например, тоже владею — чисто теоретически. У меня только практики нет, слова на «б» и «с» я произнести не могу, стесняюсь.

Мысли о Райке с ее Израилем и русском языке со всеми его буквами образовали в моем мозгу фон, на котором пламенными письменами высвечивались истерические телепатемы: «Ай-яй-яй! Помогите, спасите, помилуйте!» Это визжала насмерть перепуганная Нюня. Со мной всегда так: в пиковой ситуации сознание расщепляется, и, пока трусиха Нюня стучит зубами, нахалка Тяпа зубы скалит.

Подмоченный миллионер, очевидно, тоже был из породы нахалов. В ответ на сообщение об огорчительном нездоровье моей половой сферы он усмехнулся, недоверчиво заломил соболиную бровь и авторитетно сообщил:

— Чтоб вы знали, милая, слабоумие посредством сексуального контакта не передается!

— Да? А как же, по наследству? — возразила я.

Глупо было затевать дискуссию с противником, имеющим ощутимое преимущество в весе и занимающим стратегическую высоту на моем собственном теле, но Тяпа пошла вразнос и совершенно хамски добавила:

— Как, например, в вашем случае!

— Наглая особа! — как мне показалось, с одобрением констатировал миллионер. — Как вас зовут, нахалка?

— Тя… Таня! — застенчиво ответила Нюня, а Тяпа, отправленная на задворки души своевременным пинком, в полете тявкнула: «Секс — это еще не повод для знакомства!»

— А секса и не было! — машинально возразила ей воспрянувшая Нюня, по недосмотру сказав эти слова вслух.

— Ну, это дело поправимое! — заявил бойкий миллионер и совершил корпусом волнообразное движение, более грациозный вариант которого демонстрируют на суше дрессированные тюлени.

Тут уже Нюня с Тяпой взвыли в два голоса, а я дернулась и успешно стряхнула зазевавшегося миллионера на гальку.

Нужно ли добавлять, что он треснулся башкой о камень, закрыл глаза и затих, после чего мне вновь пришлось делать ему искусственное дыханье.

— А целуешься ты классно! — заявил мой пациент через минуту. Затем он открыл глаза и светски спросил:

— Не возражаешь, если мы перейдем на «ты»?

После поцелуя, за качество исполнения которого я получила столь высокую оценку, возражать было поздно. К тому же комплимент мне польстил, классно целоваться по методу «рот в рот» я училась на пластмассовом манекене в кабинете военно-медицинской подготовки, и доктор Карагезян всегда критиковала мою вольную манеру обнимать воображаемого пострадавшего за шею.

— Я Рома, — сказал мой новый знакомый и улыбнулся так, что я загляделась.

Глаза у Ромы были зеленые, как морские стекляшки, скулы широкие, нос прямой, а подбородок раздвоенный. Волосы русые, с рыжиной, аккуратно подстриженные «под горшок». Незатейливая прическа Ивана-дурака шла ему необычайно, и мне внезапно захотелось взлохматить эти густые рыжеватые волосы пятерней.

— Что смотришь? Нравлюсь? — улыбнувшись еще шире, спросил меня наглец.

— Смотрю, купальный костюм у тебя оригинальный! — съязвила я в ответ. — От Кардена?

— От Диора, — важно ответил он. Потом сел и сосредоточенно охлопал себя по карманам. — Ч-черт! Где все? Бумажник, мобильник, ключи, очки? Неужели сперли?

— Или ты их сам потерял во время заплыва, — подсказала я куда менее вероятную версию.

Как местная шпана пылесосит карманы приезжих, которые по пьяни или по глупости устраиваются поспать на пляже, нам с Софи в первый же день в красках рассказала тетя Люся. После знакомства с условиями проживания в ее курятнике нас посетила было мысль обосноваться в самодельном шалашике на скалистом берегу, в чем тетя Люся была материально не заинтересована.

— А почему это я мокрый? — вдруг озабоченно спросил Рома, и я фыркнула.

Мужики — занятные существа! К сексу они, видите ли, готовы сразу по приходе в сознание, а вот реальность, данную им в малоэротичных ощущениях, воспринимают замедленно.

— Спроси еще: «Где я?» — насмешливо подсказала я.

— Тоже хороший вопрос! — согласился Рома, растрепав свою шевелюру именно так, как это хотела сделать я.

Он с неподдельным интересом осмотрел пустой берег и чистую морскую даль, пробормотал: «Похоже на Крым?» — и уставился на меня с немым вопросом.

— Крым и Рым, — сказала я, не зная, верить ли в Ромину амнезию. Что, если он притворяется беспамятным в расчете на новый сеанс оздоровительных поцелуев? — Ты, случаем, не алкаш?

— А разве похож? — Он забеспокоился и попытался разгладить ладонями помятые брюки.

Я сделала поправку на несомненное качество костюма:

— Или ты сильно пьющий миллионер? Перебрал шампанского с трюфелями и упал за борт собственной яхты?

— Такой вариант мне больше нравится, — признался Рома, встав на ноги и вытянув шею в тщетной попытке заглянуть за горизонт, где могла прятаться его бесхозная яхта.

— Дыхни! — потребовала я. — Фу-у-у!

— Так уж прям и «фу»? — обиделся Рома. — А чего ж ты тогда целоваться лезла?

Объяснять дураку, что я делала ему искусственное дыхание, не имело смысла — все равно не поверит. Он хоть и дурак, но красавчик, а красавчики твердо убеждены в том, что обыкновенная женщина душу продаст, чтобы добраться до белого комиссарского тела.

— Ты пил, это точно, — сказала я. — Где и с кем, не помнишь?

Рома надолго задумался. Чтобы не мешать ему мыслить, я подобрала свою бутылку и пошла дальше собирать стекляшки. Беспамятный красавчик нетвердой походкой поплелся следом, поминутно оскальзываясь на мокрой гальке и полоща в морской воде туфли и штанины. Я старалась не обращать на него внимания, сосредоточилась на работе и заполнила бутыль за полчаса. Пока я высыпала собранные стекляшки в ведро, Рома топтался в отдалении, но потом снова приблизился, чтобы поделиться со мной результатами своих мучительных раздумий.

Ему удалось извлечь из своей дырявой памяти обрывки, из которых в общих чертах складывалась картина бурного загула в компании незнакомой декольтированной девицы и «однорукого бандита», одинаково жадных до денег. Деньги у Ромы сначала были в большом количестве, а потом как-то внезапно кончились вовсе, после чего грудастая красотка и «однорукий бандит» превратились в одного мордоворота с могучей грудью и нормальным количеством верхних конечностей, и уже он, этот мордоворот, воздушным путем перебросил Ромино тело на ночной пляж. Совсем смутно помнились десантнику жесткая посадка на прибрежные камни и лунная дорожка на темной воде, о которой он сказал, что она была теплой, из чего следовало, что купаться дурак полез по собственному почину.

— А раздеваться я не стал потому, что по пляжу слонялись какие-то подозрительные личности, и я боялся, что меня обворуют! — сказал красавчик.

— Тебя и так обворовали, — безжалостно напомнила я.

— Слушай, а зачем ты собираешь эту ерундень? — некстати поинтересовался Рома, указав на бутыль, которую я за разговором успела наполнить до половины. — У тебя собственный стекольный заводик простаивает без сырья?

— Нет у меня своего заводика, не надейся, я бедная невеста! — предупредила я.

— Это плохо! — закручинился Рома. — Я тоже бедный, а мне кушать хочется!

Он жалобно посмотрел на меня, а я вздохнула и нахмурилась, прислушиваясь к спору Нюни с Тяпой.

— Бедненький мальчик, такой хорошенький! — печалилась сердобольная Нюня. — Без гроша в кармане, и знакомых никого, кроме нас! Давайте его подберем, накормим и обогреем.

— Подобрать не проблема, накормить тоже, — сказала циничная Тяпа. — А только где мы его обогревать будем? В тети-Люсином курятнике на шесть персон? Боюсь, соседки по бараку пожелают включиться, и получится у нас бордель почище израильского!

— Стыдно мне за тебя! — строго сказала я Тяпе, а Рома принял сказанное на свой счет и потупился.

Однако сквозь занавесившие лицо рыжие лохмы весело поблескивал разбойный зеленый глаз, и я подумала, что Тяпа моя где-то права, есть в ее словах какая-то сермяжная истина… В смысле, хорошо бы ни с кем не делиться.

— Ты, случайно, не дальтоник? — спросила я своего разорившегося миллионера.

— Нет, а что? — ответил он, заметно удивившись вопросу.

— Значит, зеленое различаешь, — кивнула я. — Тогда держи бутыль и помогай мне собирать стекляшки. Чем раньше мы наполним ведро, тем скорее ты получишь завтрак.

— Есть время разбрасывать камни и время их собирать! — возвестил Рома и принялся за работу.

К девяти часам, когда пляж заполнился народом и в полосе прибоя стало тесно, как в метро в час пик, мы наполнили небольшое ведро почти доверху.

— Не меньше трех кило! — объявил мой помощник, взвесив груз в руке. — Давай я понесу, тебе тяжело будет.

— Какой мужчина! — ахнула растроганная Нюня.

— Важно, не какой мужчина, а чей! — пробурчала Тяпа, начиная ревновать Рому к полуголым девам, поглядывающим на нашего красавчика с откровенным интересом. — Эх, зря мы все-таки в переполненном курятнике поселились! Вот досада-то! Есть роскошный мужик — и некуда его привести!

Я помалкивала, но смотрела в спину шагающего впереди Романа со смешанным чувством радости и досады. В самом деле, Тяпа моя совсем не дура, надо мне почаще к ней прислушиваться!

— Ну вот, я повторил подвиг Сизифа! — сказал Рома, успешно преодолев крутую лестницу. — Куда теперь?

— Вперед, только вперед! — ответила я и махнула рукой в сторону сложного сооружения со множеством балкончиков и пристроек, украшенного протяженной лживой вывеской: «Есть свободные места для отдыха и сна! Спокойно и недорого!»

— Спишь спокойно, да? — покосился на меня Рома.

— Не трави душу! — ляпнула я с подачи сексуально озабоченной Тяпы, о чем под нажимом Нюни сразу же пожалела, но слово уже вылетело и, судя по улыбке моего собеседника, было понято им совершенно правильно. И не только им.

— Вот козел-собака! — выругалась Тяпа. — Нюнька, смотри, что делается! Никак наша дура надумала влюбиться!

Подмоченный и помятый красавчик развернул плечи и заблестел глазами, а я скрипнула зубами и нечеловеческим усилием воли удержалась, чтобы не оглядеться в поисках покупателя на мою грешную душу. Влюбляться, так и не найдя смысл жизни, не хотелось, но было ощущение, что переживать по этому поводу не стоит, поздно уже. Зеленоглазый наглец успел пленить мое сердце.

Утешало только одно: превратившись из миллионера в нищего, Рома должен был сделаться существенно менее привлекательным для алчных девиц вроде давешней декольтированной красотки. Тем не менее мы с Нюней малодушно задрожали, страшась конкурентной борьбы. А тут еще вертихвостка Софи, едва увидев моего спутника в окошко, сделала большие коровьи глаза, свесила вымя за подоконник и заговорила томным голосом с придыханием:

— Здра-авствуйте! Ну же, Нюня, познакомь девушку с молодым человеком!

— Нюня? — заинтересовался Рома.

— Молодой человек — это девушка, девушка — это молодой человек! — сердито выдохнула я и потащила красавчика мимо пустившей слюни Софи в офис тети Люси.

— Тань, а кто это — Нюня? — спросил Рома по дороге в виноградную беседку, которая заменяла нашей хозяйке кабинет.

— Да есть одна такая… — Мне не хотелось сейчас распространяться о своей триединой сущности.

Тетя Люся покачивалась в плетеном кресле и читала Стейнбека. Несмотря на обилие на книжных лотках новых произведений, бывшая партработница всегда читает только проверенные временем и политически выдержанные произведения.

— Ну и? — вопросила она, увидев нас, и закрыла книжку, сунув между страницами вместо закладки сломанные очки без дужек.

— Вот! — в том же лаконичном стиле ответила я и вытолкнула вперед Рому.

— Постоялец? — спросила тетя Люся, с интересом оглядев молодого человека с растрепанной головы до мокрых ног.

— Никак нет, мэм! — гаркнул Рома, вытянувшись во фрунт.

— В каком полку служили, поручик? — сердито прошипела я ему в ухо. — Давай без «мэм», тут американизмы не в ходу.

— Я тетя Люся! — посуровев, сообщила моя хозяйка так величественно, словно далее по умолчанию следовал титул «Божьей Милостью королева Англии».

— Товарищ теть Люся! — мгновенно сменил пластинку смышленый красавчик. — Разрешите представиться: я Роман! Прибыл в ваше полное распоряжение!

— Полное, говоришь? — Наша королева повторно оглядела добровольного вассала.

Взгляд был оценивающий, и моя Тяпа занервничала:

— Чего глазеет ведьма старая?

— У него денег нет и жить негде, но он работящий! — поспешно сказала я.

— Работящий, — задумчиво повторила хозяйка, вновь пройдясь по фигуре парня инспекторским взглядом.

Тут уже и я заволновалась. Тетя Люся — дама энергичная, с большим вкусом не только к деньгам, но и к радостям жизни. А ну как она сейчас назначит моего красавчика на особо творческую работу в свою опочивальню?

— Теть Люсь, его пожалеть надо! — заканючила я, призвав в помощницы мастерицу нытья и плача Нюню. — Хороший парень, хоть и выпивает иногда, а как ему не выпивать, если у него жена-стерва налево бегает, а он на нервной почве потенции напрочь лишился?

Рома поперхнулся возмущенным возгласом и в приступе кашля согнулся пополам.

— И здоровье совсем потерял! — закончила я, умело использовав ситуацию.

— Лечиться надо, — веско сказала на это тетя Люся и задумчиво потерла лоб.

Мы в почтительном молчании ждали монаршего волеизъявления и дождались.

— Я тебя в санаторий устрою! — объявила хозяйка.

Я вытаращила глаза, не смея верить сказанному. Тетя Люся, которую в поселке за глаза называют старушкой-процентщицей, за свой счет купит чужому человеку путевку в санаторий?!

— В «Жемчужном колосе» срочно нужен смотритель бассейна, — сказала меж тем хозяйка. — Две тысячи рублей в месяц.

— Две тысячи? Мне? — повторил Рома.

По тону чувствовалось, что ничтожность суммы не соответствует его самооценке.

— Две тысячи мне, — твердо сказала тетя Люся. — Комиссионные. Ведь это я устраиваю тебя на работу, не так ли?

Мне полегчало. Зря я тревожилась, хозяйка в полном порядке, ведет себя совершенно нормально — как паук-кровосос.

— Тебе будут платить три, и на тысячу ты вполне проживешь, потому что тебе дадут жилье и позволят питаться в столовой после отдыхающих, — объяснила хозяйка. — Так вся обслуга живет.

Рома не выглядел счастливым, и тетя Люся сочла нужным его подбодрить.

— Ничего, сыт будешь! — пообещала она. — За отдыхающими остается очень много еды. Особенно плохо они кушают манку.

— Я тоже плохо кушаю манку! — пожаловался мне Рома, когда мы вышли из офисной беседки и удалились за пределы слышимости.

— А сейчас? — спросила я вредным голосом Тяпы.

— Сейчас съел бы, — прислушавшись к урчанию в пустом желудке, грустно признался красавчик.

— Вот и не выпендривайся! И знаешь что? Раздевайся!

— Здесь? — удивился он, повертев головой и послав мимолетную улыбку жадно глазеющей на нас Софи. — Сейчас?! Танька, одумайся, люди же кругом! — И красавец вопреки сказанному с готовностью расстегнул ремень на штанах.

— Застегнись! — рявкнула я. — Ты что подумал? Я тебя просто переодеть хочу, чтобы ты не был похож на короля в изгнании! Королю небось и трех тысяч не заплатят, одной манкой откупятся. Стой, где стоишь, я тебе другую одежду принесу!

Он замер вблизи барбарисового куста, как парковая скульптура, а я метнулась к себе в курятник, спешно отыскала в шкафу чистые бриджи и футболку и принесла все это Роме. Он уже не стоял под кустом один, а сидел на лавочке в компании Софи, с удовольствием поедая хачапури. И Софи, зараза такая, заботливо держала наготове второй пирог и бумажную салфеточку.

— Сонечка, тебя там тетя Люся зовет! — соврала я. — Срочно!

— Я не прощаюсь! — проворковала Софи, неохотно отклеиваясь от лавочки.

— Зря! — сказала я и забрала у нее хачапури и салфетку.

— Очень милая девушка! — радостно сказал Рома, проводив благосклонным взглядом круглую попу Софи.

Я сердито подумала, что Соньке не помешало бы похудеть. Ишь, отрастила себе задницу, весь обзор закрывает, мешает пейзажем любоваться!

— Лезь под куст и переоденься, — велела я парню. — Да поторопись, надо побыстрее шагать в «Жемчужный колос», пока вакансию не заняли. Мало ли желающих целых три тысячи получать и дармовую манку трескать!

Мои бриджи были Роме коротковаты, а майка откровенно тесна.

— Как я выгляжу? — с беспокойством спросил он, продравшись сквозь завесу зеленых веток.

— Как сирота казанская! — едва не всплакнула Нюня.

— Шикарный прикид! — весело сказала Тяпа. — Секонд-хенд от-кутюр! В таком виде ты смело можешь просить в столовой добавки, тебе даже нищий бомж захочет оказать гуманитарную помощь!

Я забрала у бывшего красавчика сверток с костюмом от Диора, дав взамен пирог, которым он и утешился.

В одиннадцать часов дня экс-миллионер уже был принят на работу в санаторий «Жемчужный колос», получил ключ от щелястого деревянного домика размером с хорошую собачью будку, познакомился с поварихой, ответственной за раздачу сирым и убогим неликвидной манки, и приступил к своим обязанностям смотрителя бассейна.

— Разумеется, без документов мы не можем оформить вас на работу официально, — сказала, вручая ему ведро и сачок, директриса заведения. — Это нарушение с нашей стороны, но за вас попросил и поручился проверенный товарищ… В общем, можете взять в кассе тысячу рублей авансом, бухгалтера я предупрежу. Кстати, как ваша фамилия?

— Иванов! — бодро отозвался тети-Люсин протеже. — Роман Иванович Иванов!

— Врет! — оценив избыточную искренность тона, убежденно шепнула Тяпа.

И на сей раз я и Нюня с ней согласились.