Стрела гламура

Елена Логунова, 2007

Тележурналистка Елена и ее боевая подруга Ирка изнывали от зимней скуки. Так что приглашение Иркиного родственника Андрея Курихина на свадьбу его дочери Катерины пришлось весьма кстати. Тем более праздник намечался в комфортабельном коттедже на горнолыжном курорте. Но почему молодая жена такая хмурая и злая? Не иначе пошла под венец из-под палки, ведь ее суженый – компаньон отца… Подозрения Елены и Ирки по секрету подтвердила подружка невесты – Катя собиралась замуж совсем за другого!..

4

Катя меня удивила. Я-то думала, избалованная девчонка всю дорогу до травмпункта будет жалобно ныть и причитать, а то и вовсе хлопнется без чувств. А она не плакала от боли, не скулила, держалась молодцом. Морщилась, кривила губы, с преувеличенным интересом смотрела в окошко и оживленно рассказывала мне, что там такого интересного наблюдается — отвлекала и себя, и меня восторженными восклицаниями типа: «Ой, какой смешной драндулет!» или «Лен, ты только посмотри, какая шикарная тачка!».

Я, сознавая серьезность момента и важность своей задачи, на посторонние раздражители не отвлекалась. Дорога была скользкой, машина показывала характер, а я торопилась доставить пострадавшую к врачу. Шикарные тачки, смешные драндулеты и прочие участники дорожного движения интересовали меня только как потенциально опасные объекты, тесный контакт с которыми крайне нежелателен. Даже если бы по соседней полосе тянулся караван верблюдов, я не стала бы на него заглядываться.

Тактика была правильная, доехали мы быстро и без происшествий, но в травмпункте сразу же столкнулись с проблемой.

— Паспорт и медицинский полис давайте, — повелела хмурая тетка в регистратуре.

Я вопросительно посмотрела на Катерину. Она выразительно развела руками.

— Без паспорта и полиса не принимаем, — сказала на это регистраторша.

— Девушка, милая! У человека нога сломана, срочно нужна медицинская помощь, давайте не будем бюрократию разводить! — попросила я. — Ну, до бумажек ли нам сейчас?

Не смягченная комплиментом, «милая девушка» предпенсионного возраста вместо ответа со стуком закрыла фанеркой свою амбразуру в стеклянной стене.

Катерина удрученно вздохнула.

— Ничего страшного, не волнуйся, я найду подходящую бумажку, — успокоила ее я, доставая из кошелька сторублевку.

При виде денежной купюры тетка подобрела, закрыла глаза на отсутствие документов, выписала нам какой-то квиточек и послала не туда, куда могла бы, а к рентгенологу.

— Ты почему паспорт с собой не носишь? — попеняла я Катерине в коридоре. — В нашей стране очень вредно не иметь при себе удостоверения личности. Никогда не знаешь, в какой момент придется доказывать, что ты не верблюд.

Воображаемые верблюды привязались ко мне основательно.

— Паспорт мой дома лежит, у папы в кабинете, — виновато ответила девчонка.

— В сейфе? — я вспомнила, что строгий папа Катерины, по словам Ирки, стремится всячески ограничивать гражданские свободы взрослой дочери.

— Почему обязательно в сейфе? — удивилась Катька. — Просто в столе, с другими документами. Не в кармане же мне его носить? Потеряю.

— Почему обязательно в кармане? — очень похоже удивилась я. — Носи в сумочке.

— Сумочки я тоже теряю, — Катерина усмехнулась и тут же болезненно поморщилась.

Хотя я подставила плечо, шагала она медленно, приволакивая левую ногу. Видно было, что ступать на нее Катьке больно.

Мы подошли к облезлой двери с заляпанной белой краской табличкой «Рентгенологический кабинет». Над дверным проемом имелось примитивное световое табло. На нем слева зелеными буквами было написано: «Входить», а справа красными — «Не входить». Лампочка внутри короба не горела, так что было непонятно, можно нам вторгаться в кабинет или нельзя.

— Погоди, давай передохнем одну минуточку, — отдуваясь, попросила Катя.

— Отдохнешь в кабинете, — возразила я и потянулась к ручке двери.

— Не спеши! Я пить хочу, — пожаловалась Катерина. — Можно здесь что-нибудь попить?

— Здесь? — я огляделась.

По другую сторону коридора имелась каморка, дверь которой была открыта, что позволяло видеть допотопный жестяной умывальник. В помятую раковину из потемневшего латунного крана занудно капала вода. Видно, давненько капала, потому что на эмали образовалась некрасивая коричневая дорожка.

— Здесь лучше не пить, — рассудила я. — Козленочком станешь.

— Через дорогу я видела магазины, — продолжала зудеть капризная барышня. — Пожалуйста, сбегай туда, купи мне попить! А я пока на рентген схожу.

Страдалица жалобно хлопала ресничками. Я вздохнула и пошла добывать ей питье.

— Купи мне, пожалуйста, сок из маракуйи! — крикнула Катерина мне в спину.

Желания больных надо уважать, но сока из маракуйи в магазинах не нашлось. Чтобы выяснить это, мне пришлось одну за другой обойти четыре торговые точки: три ларька и один продовольственный магазин со странным названием «Агрепина». Мне помнилось, что редкое женское имя Агриппина пишется иначе. Может, надпись следует читать как ФИО владелицы, которую зовут А.Г. Репина? Засмотревшись на вывеску, я остановилась, но задержаться на ступеньках мне не позволили. Распахнувшаяся дверь едва не смахнула меня с крыльца, я очнулась от несвоевременных раздумий, пропустила какого-то торопыгу с полным пакетом продуктов и вошла в торговое заведение.

Спросила, естественно, сок из маракуйи. Продавщица с подозрением выслушала название тропического фрукта и предложила взять морковно-банановый нектар. Я сочла эту смесь достаточно оригинальной, чтобы удовлетворить запросы гурманши Катерины, и с бутылочкой серо-бурой жижи вернулась в травмпункт. С того момента, как мы с Катькой расстались, прошло минут десять.

У рентгенкабинета моей больной не было. Я вопросительно посмотрела на разрешительно-запретительное табло, но оно по-прежнему никак себя не проявляло. Я решила, что Катька вошла в кабинет, и минут пять ждала ее выхода, а потом не выдержала, толкнула дверь и вежливо спросила:

— Извините, можно?

— Можно, все можно, — добродушным басом отозвался кто-то из смежной комнаты, где было темно, так что говорящего я не разглядела.

Катьки я тоже нигде не увидела и поэтому спросила:

— Простите, а где девушка с ногой? Она была у вас или нет?

— Знаете, а ведь у меня все девушки были с ногами! Абсолютно все! — откровенно радуясь за себя, ответил басовитый невидимка. — Так уж вышло, что безногими я как-то никогда особенно не интересовался!

— Завидую! — сказала я, закрывая дверь.

Цепко оглядываясь по сторонам, я пробежалась по пустому коридору в регистратуру.

— Здравствуйте еще раз, вы мою подругу не видели? — быстро спросила я тетку, которая снова стала хмурой, как осенний день.

Благотворное действие сторублевки закончилось.

— Может, она к врачу пошла? Или на процедуры? — нервничая, я подсказывала сердитой тетке ответы. — Молодая девушка в бобровой шубке, с распущенными волосами?

— Хорошая девка, — подтолкнув меня в спину, одобрительно сказала старая бабка с рукой на перевязи из лохматого шерстяного платка. — Она на рентген меня без очереди пропустила, а сама с парнем ушла.

— С каким парнем?!

— Хороший парень, — убежденно сказала бабка. — Белый, чистый, бритый и перегаром не воняет.

Следующие полчаса я бегала по травмпункту и окрестностям, разыскивая хромоногую идиотку Катьку, которая ушла куда-то с чистым, бритым и трезвым парнем индоевропейского происхождения. Травмпункт располагался вблизи оживленной городской улицы, народу по ней шло немало, парни встречались во множестве, и под определение, данное бабкой, попадал каждый второй. То есть белыми и чистыми были практически все, бритыми многие, а дыхнуть для проверки трезвости я никого не просила — постеснялась.

Мороз обжигал щеки, однако я так забегалась, что вся взмокла и распахнула пальто. И Ирку тоже в жар бросило, когда она услышала об исчезновении ее подопечной.

— Как пропала? — ахнула она, когда я позвонила и сообщила пугающую новость. — Куда пропала?

— Ирка, если бы я знала, куда она пропала, я бы там ее и искала! — сердито рыкнула я. — Не тупи и не рассусоливай, звони ей, живо! Мобильник у нее с собой?

— Мобильник? Мобильник у нее: со мной! — убитым голосом ответила подружка.

Тут только я вспомнила, что Катькин папочка-тиран просил Ирку не подпускать его доченьку к телефону. К домашнему аппарату Ирка всякий раз сама подходила, а мобильник, значит, у Катерины просто конфисковала.

— И что же нам теперь делать? — растерялась я.

— А я почем знаю? — огрызнулась расстроенная Ирка. — Возвращайся, может, она тоже сама явится. Большая девочка, адрес знает, и деньги на такси у нее есть.

Однако большая девочка не явилась ни через час, ни через два, ни в Пионерский микрорайон к тете Ире, ни в отчий дом в центре города. Мы много раз звонили и на домашний телефон Катерины — там никто не брал трубку, и на сотовый Катькиному деспотическому папочке, но абонент был хронически недоступен.

— Что же это получается, тетя Ира? Потеряли вы чужого ребенка! — с укоризной заключил Колян.

Наш собственный ребенок мирно спал после обеда, а трое взрослых сидели, пригорюнившись, в гостиной и пили коньяк, чтобы удержать в узде нервы.

Ни удержать нервы, ни удержаться на месте самим не удалось. Распереживавшейся Ирке не сиделось, она бегала по всему дому и выглядывала в окна, словно у нее не родственница потерялась, а домашняя кошка. Только что «Кис-кис» не кричала! Я ходила за подругой с полной рюмкой успокоительного коньяку, Колян следовал за нами обеими с початой бутылкой, а освеженный послеобеденным сном Мася, радуясь непонятной суматохе, путался у взрослых под ногами.

— Куда же она подевалась? — с тоской в голосе в десятый раз вопросила Ирка, по пояс высунувшись в распахнутое окно Катькиной комнаты.

— Осторожно, вывалишься! — я испугалась и потянула подругу за пояс халата.

— Ничего, там должно быть мягко, — безразлично ответила Ирка, разгибая спину. — Снег пошел.

Действительно, в свете мощного электрического фонаря, подвешенного над крыльцом, замедленно кружились редкие крупные снежинки. Они были похожи на бабочек белой моли, очень голодных и ищущих корма.

— Не там ищут! — пробормотала я.

— А где надо? — Ирка проворно развернулась ко мне.

Я сообразила, что мысли подруги всецело заняты поисками пропавшей Катьки, решила, что ей не помешает немного отвлечься, и с готовностью объяснила:

— Снежинки похожи на бабочек моли, которые прилетели в поисках пищи к нам, хотя кормушку для них приготовили соседи!

С этими словами я махнула рукой в сторону близкого забора, разделяющего два домовладения. Там на веревке, протянутой между двумя яблонями, тяжело, со скрипом, как жестяной флюгер, покачивалось на ветру раздвоенное кумачовое полотнище.

— Это красное знамя, что ли? — прищурилась близорукая Ирка. — С чего это Александр Васильич флаг вывесил, разве нынче государственный праздник?

— Какого государства? СССР? — заинтересовалась я. — Вроде в Стране Советов в феврале месяце был только один народный праздник — День защитника Отечества, а он прошел на минувшей неделе. Или этот флаг с тех самым пор висит?

— Нет, вчера его не было, — уверенно сказала Ирка. — Вчера утром у Васильича постирушка была, он все веревки постельным бельем завесил. К вечеру простыни и пододеяльники прихватило морозом, и старик никак не мог сам их снять. У деда артрит, пальцы едва гнутся, где ему с прищепками сражаться. Громыхал замерзшими полотнищами, как досками! Я не выдержала и пошла ему помогать. Точно помню: мы все сняли, ни одной тряпки не оставили. Видно, этот алый стяг Васильич уже сегодня выбросил.

— Да никакой это не советский флаг, слепухи! — замеялся за нашими спинами зоркий Колян. — Это, дорогие мои, шикарные красные шорты для серфинга!

Мы с подругой переглянулись и не выдержали, расхохотались, вообразив себе тонконогого и пузатого пенсионера Александра Васильича в красных шортах серфингиста. Потом Ирка снова нахмурилась, пробормотала:

— Небось, забыл дед про свою спортивную форму! — и пошла в кухню, к телефону.

Мы с Коляном остались у окна и через минуту увидели Иркиного соседа Александра Васильевича. Старый склеротик вышел из дома во двор, проковылял к веревке между яблонями и с трудом отцепил с нее примерзший серфингистский «флаг». Штаны громко хрустели, упорно не гнулись и в целом выглядели так, словно их выпилили лобзиком из листа крашеной фанеры.

— Серфингистские штаны во все стороны равны! — продекламировал Колян.

Дед Васильич поворочал гремящие фанерные штаны в руках, приложил их к себе, недоуменно пожал плечами и ушел в дом, сунув примороженную одежку под мышку, как плоский пакет.

Ирка в кухне сердито гремела посудой. Колян и Масяня этими звуками живо заинтересовались и побежали на шум в надежде на внеплановый перекус. Ирка дала им по куску сыра и выпроводила с кухни, после чего обессиленно рухнула на табурет, подперла щеку кулаком и пригорюнилась. Я посмотрела на нее неодобрительно. Тоскливое ничегонеделание мне претит, я жаждала действий, только не знала, каких именно. Мне не хватало информации.

— Может, этот хороший парень, с которым ушла Катерина, какой-нибудь ее приятель? — спросила я. — Ты знаешь Катькиных друзей?

— Друзей не знаю, только с одной подружкой шапочно знакома, — ответила Ирка. — Зовут ее Дина, фамилия мне неизвестна. Хорошенькая синеглазая дурочка, Катькина однокурсница.

— А где Катерина учится? — полюбопытствовала я.

— В университете, — безразлично отозвалась подруга. — Она будущий химик-технолог.

— Химик? — я очень удивилась.

Мне казалось, что нездоровое увлечение экстрасенсорикой более пристало легкомысленной фантазерке с гуманитарным образованием. А химия — серьезная наука, точная. Странный выбор для девицы с завихрениями!

— И как она учится? — спросила я. — Плохо, наверное?

— Да нет, хорошо. Я видела ее зачетку, там за пять семестров ни одной тройки, — ответила Ирка, откровенно не понимая причины моего внезапного интереса к Катькиной успеваемости. — А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так, из любопытства, — соврала я.

На самом деле в голове у меня уже вываривалась — медленно, как холодец из ушей и хвостов, — одна весьма любопытная мысль, я просто не хотела выдавать ее Ирке в полусыром виде.

А у подруги, оказывается, возникла своя версия событий.

— Ты знаешь, чего я боюсь? Что девчонку украли! — призналась она. — Катька единственная дочка богатенького папочки, за нее можно кучу денег заломить!

— А кто у Катьки папочка? — заинтересовалась я.

Прежде я не была знакома с этими родственниками Моржика — Андреем Петровичем Курихиным и его взрослой дочерью Катериной, да и не знала о них почти ничего. Познакомиться с Катькой толком за полдня я не успела. Мы и встретились-то случайно, потому что у Ирки вышла накладочка в расписании приема гостей. Наше семейство подруга, которой скучно было в отсутствие мужа, пригласила к себе на уик-энд, и мы приехали утром, а Катерину неожиданно привезли к тете вчера вечером. Девчонка общаться с нами не рвалась, то лежала с книжкой на диване в предоставленной ей комнате, то слонялась по коридорам. С закрытыми глазами, в балахоне, блеклая, как старое фамильное привидение.

— Андрей Петрович Курихин — владелец крупного винно-водочного производства, — ответила Ирка. — Вернее, он совладелец предприятия, там два хозяина, но оба очень богатые дяденьки! У Курихиных даже своя яхта есть.

— Ух ты! — восхитилась я. — Значит, киднеппинг имеет смысл. Однако бабка из травмпункта сказала, что Катька сама, по доброй воле ушла куда-то с «хорошим парнем».

— Ты думаешь, трудно увести куда-то эту дуру? — Ирка фыркнула, как дельфин, и с пренебрежением махнула рукой. — Да «хорошему парню» достаточно было подойти к Катьке, сделать пару пассов, помассировать чакру и со значением прошептать: «Я вижу, вижу! Вас зовут, зовут: ага! Катерина!» И все, дело в шляпе! Можно звать доверчивую идиотку на семинар «Трудные случаи расстройства кожного зрения»! Пойдет как миленькая!

— Ходить ей было трудно, — припомнила я.

— Тем сомнительнее твоя версия о том, что Катерина встретила приятеля и они пошли прогуляться, — рассудила Ирка. — Подумай сама, какие могут быть прогулки со сломанной ногой?

— Точно! — я гулко хлопнула ладонью по столу. — Ирка, ты совершенно права! Эта неувязка все объясняет! Кажется, я поняла!

— Что ты поняла? — подруга нахмурилась, предвидя, что от этого моего внезапного понимания ей лучше не станет.

— Я поняла, что Катерина вовсе не дура! — заявила я. — Дуры мы с тобой!

— Почему это она не дура? — спросила Ирка, безропотно согласившись с нелестной оценкой наших с ней умственных способностей.

— Потому что отлично все устроила, — сказала я, протягивая руку к телефону. Сняла трубку, секунду помедлила и передала ее Ирке:

— Давай-ка лучше ты!

— Что — я?! — подруга ничего не понимала и оттого сердилась.

— Позвони своему соседу, деду Васильичу, и узнай, с чего ему вздумалось красный флаг вывешивать.

— Флаг-то тут при чем?! — Ирка возмущенно засопела, но трубку послушно приняла, набрала телефонный номер и через несколько секунд принужденно улыбнулась, приветствуя собеседника: — Еще раз здравствуйте, Александр Васильич!

Я протянула руку у нее над плечом и придавила на телефонном аппарате кнопку громкой связи. Теперь мне тоже был слышен надтреснутый старческий голос:

— Это кто?

— Это Ирочка, ваша соседка! Звоню спросить, сняли ли вы белье с веревки.

— Отменные портки! — обрадовался дедуля. — Красные, пролетарские! Коротковаты мне только, промахнулась ты чуток с размером, но все равно, спасибо тебе, деточка. Я эти порты летом надевать стану, не на люди, конечно, а так, в садочек.

Ирка отклеила телефонную трубку от уха и посмотрела на нее с недоумением. Я сунулась к микрофону и басовито, подделываясь под подругу, сказала:

— Носите на здоровье! — а потом мягко отняла у Ирки трубку и положила ее на рычаг.

— Кажется, Васильич не признал порточки. Он думает, что это я ему презентовала красные пролетарские штаны, — подруга почесала макушку. — И ты поддерживаешь старика в этом заблуждении! А зачем?

— Он же расстроится, если узнает, что у него во дворе чужой человек хозяйничал, правда?

Подруга кивнула, продолжая глядеть непонимающе.

— Вот и незачем волновать старика, — заключила я.

— Постой, ты хочешь сказать, что к появлению на веревке красных штанов Васильич не причастен? А причастен кто-то другой. По-твоему, между появлением красных штанов и исчезновением Катьки есть какая-то связь? — сообразила Ирка.

Теперь уже я кивнула:

— Именно связь! Похоже, красная тряпка была условным сигналом для Катерины. Не зря ведь ее вывесили именно под ее окном?

— Да кто вывесил-то? Васильич один живет, и приходящей прислуги у него никакой нет, кто же мог похозяйничать у соседа во дворе?

— Катькин Ромео, я думаю!

— Кто-о?

— Тайный возлюбленный, кто же еще!

— У этой серой мышки есть тайный возлюбленный?! — теперешнее Иркино удивление не шло ни в какое сравнение с предыдущим. — Не может быть! Кто такой?

— Хороший парень, разумеется! Белый, чистый, бритый и трезвый!

Ирка некоторое время смотрела на меня с таким же выражением, с каким должен был созерцать свежие доски нового забора легендарный баран, а потом встала с табурета, выглянула из кухни в коридор и громко позвала:

— Колян! Коля большой!

На зов примчались сразу два Коляна, и большой, и маленький.

— Ты куда недопитую бутылку подевал? — строго спросила Ирка моего мужа. — Мне срочно нужно снять стресс.

— Все тот же стресс или уже новый какой? — поинтересовался Колян, быстро сбегав в гостиную и вернувшись с коньяком. — Неужели я что-то пропустил?

— Да, пропустили мы немало, — подтвердила я, без дополнительной просьбы выставляя на стол рюмки. — Ирусик, у меня есть еще один вопрос. Скажи, пожалуйста, за что папа Курихин посадил свою дочурку к тебе под арест?

— Я же говорила — за непослушание! — буркнула подруга. — В подробности я, честно говоря, не вникала. Кажется, Катерина связалась с неподходящей компанией, поэтому Андрей Петрович решил ее на некоторое время изолировать.

— Вот! — я воздела указательный палец. В другой руке у меня сама собой оказалась полная рюмка, и ее я тоже подняла, для симметрии. — Выпьем за здоровье хитроумной Катерины Андреевны! Всех нас обвела вокруг пальца!

— Объясни? — попросил Колян, послушно выпив за здоровье хитроумной Катерины.

— Объясняю, — сказала я и хотела заесть коньяк шоколадной конфеткой, но набежавший из коридора Масяня выхватил ее у меня из рук и вновь умчался прочь. — Шустрая молодежь растет, на ходу подметки режут! Так вот, насчет Катерины. Я так понимаю, ее увлечение практической экстрасенсорикой было показным, оно призвано было замаскировать под странности некоторые вполне разумные поступки.

— Катька делала что-то разумное? — удивилась Ирка.

— Конечно! Думаешь, зачем она поутру рассыпала по окрестностям солнечные зайчики?

— Поскольку мысль о том, что Катя поджигала отраженным солнечным лучом вражеские триремы, мы уже некоторое время назад отвергли, остается предположить, что она посылала кому-то световые сигналы, — сообразительный Колян дал развернутый ответ в добросовестной академической манере.

— Правильно! — я кивнула. — А в ответ ей посигналили красной тряпкой, вывешенной в зоне прямой видимости, а именно — на участке деда Васильича. Таким образом, Катерина убедилась, что человек, которого она ждала, находится поблизости, и предприняла меры к тому, чтобы вырваться из дома.

— Выходит, она нарочно погубила мой фирменный холодец! Перевернула кастрюлю и соврала про сломанную ногу только для того, чтобы мы ее повезли в город, к врачу! — догадалась Ирка. — Вот ведь дрянная девчонка!

— Может, и дрянная, но не глупая, — возразила я. — По дороге в травмпункт она все время глазела в окошко. Видимо, высматривала транспорт сопровождения! А я-то подумала, что страдалица мужественно пытается отвлечься картинами забортной жизни. На рентген она не пошла, меня отправила искать в ларьках экзотический напиток, а сама тем временем воссоединилась со своим «хорошим парнем» и ушла, только их и видели!

— Хорошо придумано, — оценил Колян.

— Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего! — проворчала Ирка, заедая грустную сентенцию очередной конфеткой. — Давайте лучше думать, что нам-то теперь делать? Я ведь несу определенную ответственность за эту ловкачку. Надо, наверное, принять какие-то меры к ее возвращению, как вы считаете?

— Мы считаем так: «Раз, два, три, четыре, пять — вышла Катька погулять!» — сострил Колян.

— Пиф-паф, ой-ой-ой! Как вернуть ее домой? — в рифму подхватила я.

— Я думаю, нужно обратиться за помощью к специалистам-розыскникам, — прозаически сказал Колян. — Давайте позвоним Сереге Лазарчуку.

— Нет! — в один голос вскричали мы с Иркой.

— Только не Лазарчуку! — поморщившись, сказала подруга. — Он опять будет костерить нас за то, что мы вляпались в историю.

— Проще верблюду пройти через игольное ушко, чем доказать капитану, что мы ни в чем не виноваты! — поддакнула я, мимоходом опять вспомнив корабли пустыни. — Давайте лучше еще раз попробуем позвонить Катькиному папочке.

Ирка тут же задействовала свой мобильник, но Андрей Петрович Курихин по-прежнему был вне зоны действия сети.

— Небось в винных погребах своих сидит, король алкогольной продукции! — сердито пробурчала Ирка. Ассоциативно покосилась на полупустую бутылку и скомандовала:

— Колян, наливай!

Колян послушно поднял бутылку, и в этот момент раздался звонок. Кто-то нажал на кнопку электрического звонка у калитки.

— Катька! — гаркнула Ирка.

Она выскочила из-за стола, опрокинув табуретку, и унеслась в прихожую в вихре конфетных оберток. Подруга с ходу вылетела на крыльцо, причем так спешила, что даже не закрыла входную дверь. По ногам сразу потянуло холодом. Торопясь ликвидировать сквозняк, я пошла закрывать дверь, но услышала голоса во дворе и передумала оставаться в доме, вылезла на крыльцо.

Калитку Ирка тоже бросила открытой, так что мне видна была ее могучая фигура в пестром байковом халате. Широкой спиной и прилегающими к ней не менее широкими территориями подруга закрывала от меня свою собеседницу. То, что это женщина, было понятно по голосу: высокому и тонкому, совсем не похожему на Катькино второе сопрано.

— Он жался к вашему забору, вот я и подумала — ваш это зверек! — пищала незнакомка. — Но, если не ваш, не берите, пусть еще погуляет, побегает, может, найдет свой дом.

— Как это — побегает? — сердито забасила Ирка. — Мороз минус восемь, скоро ночь, на улицу собак выпустят, а он тут бегать будет? Нет уж! Наш он или не наш, мы его приютим. А вам спасибо за внимание.

Очевидно, на этом тема ночных прогулок на свежем воздухе была закрыта, потому что Ирка затворила калитку, повернулась и пошла в дом, мимоходом бросив мне:

— Запри дверь, пожалуйста, у меня руки заняты!

Она что-то прятала под фартуком, надетым поверх халата.

— Кто пришел? — выходя нам навстречу, поинтересовался Колян.

— Кто там? — поддержал вопрос Масяня.

— А вот кто! — торжественно сказала Ирка и вытащила из-под фартука меховой комок размером с мужской носок из козьего пуха.

— Зайчик! — в полном восторге завопил Масяня. — Тетя Ирка поймала зайчика!

— Зайчик сам к нам пришел, — поправила Ирка, погладив пушистого зверька. — Он сидел под забором, а какая-то незнакомая тетя его увидела, решила, что зайчик не может попасть к себе домой, и позвонила в нашу дверь.

— А вы уверены, что это зайчик? — недоверчиво спросил Колян. — Насколько мне известно, зайчики бывают беленькие и серенькие, а этот какой-то розовый!

— Строго говоря, он не розовый, а полосатый, — поправила его Ирка, поднимая зайчика повыше, чтобы до него не мог дотянуться общительный Масяня.

Зверек действительно был весьма необычного окраса. Голова, живот, лапы и хвост у него были белые, а поперек спинки тянулись розовые полоски.

— Тигровый заяц! Редкое явление природы! — восхитился Колян.

— Может, это помесь зайца с бурундуком? Зайцендук! Или бурундаяц! — ловко придумала изобретательная Ирка. — Бурундуки — они как раз полосатые.

— Тигры тоже полосатые! — напомнил Колян.

Чувствовалось, что он готов отстаивать свою версию.

— Да это вообще никакой не заяц, а кролик, — сказала я, забирая у Ирки полосатого грызуна. — Декоративный кролик, таких в зоомагазине продают, я видела.

— Вот таких видела? В розовую полоску? — не поверила подруга.

— По виду именно таких: с короткими округлыми ушами и тупой мордочкой, — ответила я. — Не полосатых, а черных, серых, белых, коричневых и пятнистых. Не вижу, почему бы не быть и полосато-розовым кроликам? На то они и декоративные.

— Явно какая-то помесь, — сказала упрямая Ирка. — В природе живых существ такого ярко-розового цвета не существует.

— А фламинго? — тут же заспорил с ней Колян. И запел:

— Розовый крольчонок! Дитя фламинго!

— Фу! — сказала я. — Об этом не при ребенке, ладно?

— Коля хочет потрогать зайку! — немедленно заявил о себе ребенок.

Я опустила кролика на пол. Он прижался к паласу и замер, подрагивая белыми, на розовой подкладке, ушами.

— Что зайка будет кушать? — спросил Масяня, присев на корточки и склонив голову, чтобы заглянуть кролику в морду.

— Молодец, заботливый! — похвалила я сына. — Зайка, наверное, согласится покушать зеленый салат, он в холодильнике, в ящике для овощей.

Ребенок сгреб в охапку индифферентного кролика и поволок его в кухню, напевая на ходу:

— Трусишка зайка розовый под елочкой скакал.

Опасаясь, что Мася в приступе гостеприимства разгромит холодильник, Ирка опередила ребенка на пути в пищеблок и выдала им с кроликом по мытой морковке. Масяня с новым другом удалился в свою комнату. Ирка проводила их задумчивым взглядом и вполголоса спросила:

— Не знаешь, кролика можно приучить ходить в туалет?

— Сомневаюсь, — сказала я.

Тогда подруга сбегала в подвал и притащила оттуда огромную коробку от телевизора. Из нее получился превосходный кроличий домик, такой просторный, что зверек даже смог принимать в своих апартаментах гостей. Мы быстро убедились в этом, потому что Масяня сразу же залез в коробку и закрыл над своей головой картонные лепестки крышки. Коробка немного потряслась, пока новоселы устраивались, а потом успокоилась. Вскоре из детско-кроличьей норы послышался бодрый хруст. Очевидно, жильцы с аппетитом трапезничали сырой морковью.

Ирка, я и Колян вернулись в гостиную — допивать коньяк и терзаться сомнениями. Неожиданное обретение кролика не компенсировало нам пропажу Катерины.

До самого вечера мы мучились неизвестностью. Приговорили бутылку коньяка и все время препирались, не в силах решить, должны ли сообщить о Катькином исчезновении в милицию. Хотя мы склонялись к мнению, что девица сбежала с возлюбленным, не исключалась и вероятность похищения.

— Возможен также несчастный случай! — заявила Ирка, укоризненно посмотрев на меня. — Пока ты бегала за соком, Катерина оставалась без присмотра, и с ней могла произойти какая-нибудь беда. Что, если она попала под машину?

— Под рентгеновский аппарат? — съязвила я в ответ. — Уверяю тебя, в коридоре травмпункта имеется только пешеходное движение, да и то весьма неспешное!

— Катька могла выйти из здания, — упорствовала подруга. — Вспомни: ей очень хотелось пить, а ты где-то запропастилась. Она похромала в магазин сама, стала переходить дорогу, а тут машина! Р-раз!

— Никаких дорожно-транспортных происшествий там не было!

— Но был гололед! — напомнила Ирка. — Охромевшая Катерина легко могла поскользнуться и упасть!

— Упал, очнулся — гипс! — Колян кстати процитировал «Бриллиантовую руку».

— Если сильно ударилась головой, могла не сразу очнуться, — нахмурилась Ирка. — Надо позвонить в больницы и узнать, нет ли где хромой девушки с сотрясением мозга.

— Лучше в милицию, — настаивала я. — Не Лазарчуку, а просто по ноль-два.

Мне было известно, что заявления о пропаже граждан в милиции принимают только через трое суток, но был шанс ускорить этот процесс, упомянув имя Катькиного папочки. Однако мы не знали, скажет ли нам за это «спасибо» сам винно-водочный король. Может, он предпочел бы не афишировать эту историю?

Ирка еще раз позвонила господину Курихину на мобильник, потом на домашний аппарат, потом снова на мобильник — все с тем же нулевым результатом. Мы зашли в тупик и пребывали в нем примерно до семи часов вечера.