Боты для ночного эльфа

Елена Логунова, 2017

Нет ничего обиднее жить в курортном городе и трудиться не покладая рук! Елена, которая скучает без криминальных приключений, готова даже взять больничный на основном месте работы в парке развлечений, только бы распутать весьма странное дело. Кто-то регулярно пытается ограбить квартиру подруги Ирки. Злоумышленники жестоки и коварны, они не щадят даже управляющую апартаментами, так не вовремя оказавшуюся в Иркином жилище. Появляются и первые улики – преступники носят войлочные боты. Кажется – игнорируй шлепанцы, лови граждан в ботах! Но все совсем не так просто…

День второй

— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!

— Малыш! — Спросонья я не поняла, какой именно из иркиных однояйцевых ковбоев гарцует по моей кровати. — Побойся бога, ну, какие валенки в знойном августе?

— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!

— Нет у меня тут ни валенков, ни шуб, ни шапок, — я неохотно рассталась с подушкой. — Из согревающего в доме только коньяк, но его я тебе не дам, и не проси.

— Коняк? — Младой ковбой заинтересовался.

— Но-но! — сказала я строго.

Потом сообразила, что по-ковбойски это означает призыв к активным действиям, и поменяла фонему:

— Ни-ни! Пойдем-ка, я верну тебя мамочке.

Ведя гарцующего дитятю в поводу, я открыла замок, отодвинула засов, вышла в коридор и там обнаружила, что соседская дверь в отличие от моей открыта настежь.

Из дверного проема тянуло вкусным и открывался эффектный вид на Иркину попу в лосинах расцветки «крупный горох», живо напоминающую круп лошади эффектной масти «в яблоках». Усиливая сходство, над горохово-яблочной попой хвостом подрагивали ленты фартука.

Определенно ковбойская тема была сегодня в тренде.

— Проснулась? А мы вареники готовим! Садись завтракать! — Ирка призывно махнула мне шумовкой.

— Ва-ле-ни-ки!

— Ва-ре-ни-ки!

Детишки застучали ложками по столу.

— Ах, вареники! — Я поняла свою ошибку. — Прекрасно, я сейчас присоединюсь к вам, только умоюсь.

Я вернулась к себе, встала под душ, и вместе с его струями меня накрыло запоздалое понимание: а дверь-то моя всю ночь до утра была закрыта и даже заперта!

Как же ко мне попал Манюня? Не влетел же в окошко? Шестой этаж — это слишком высоко для прыжка без батута, а крыльев у Иркиных деток нет, они точно не ангелы!

— А был ли мальчик?

Я усомнилась в крепости своего рассудка.

Может, во сне я учуяла вкусный запах, и мое подсознание подтолкнуло меня к побудке, явив мне столь натуралистичное видение?

— Мне кажется, я слишком много работаю, — пожаловалась я Ирке, садясь за стол.

— Это так, но сегодня, к счастью, у тебя законный выходной, — напомнила подружка.

— Точно, сегодня же суббота! — Я обрадовалась. — Наконец-то! Ну, чем займемся?

— Напряжь! Напряжь! — зашумел ребенок.

— Не хочу я никого напрягать, — отмахнулась я. — Мне этой деятельности в будни хватает…

— Он сказал «на пляж», — Ирка легко перевела с сыновьего.

Она прекрасно понимает оба диалекта этого внутрисемейного языка.

Как почти настоящий местный житель, я знала о существовании поблизости моря — видела его, слышала, даже обоняла, но осязала нечасто. Упускать возможность позагарать не на бегу и намокнуть не от пота было бы грешно, и после завтрака мы дружно выступили в поход на пляж.

До него от порога нашей многоэтажки всего-то метров сто по прямой, но Максимовы всякий раз идут к морю, как в полярную экспедицию, волоча на себе кучу груза.

Три туристические пенки для организации комфортного лежбища, три полотенца, один надувной матрас и два детских круга, большой зонт, набор для песочницы, мяч, сумка с продуктами и разная мелочь, складированная оптом в трещащий по швам пакет, — средства для загара и от него же, салфетки бумажные и влажные, журналы и книжки, кошелек, мобильник и сухое исподнее для всех членов семьи…

Ясное дело, Ирка очень любит ходить на пляж вместе со мной, потому что у меня-то всего имущества при себе — один ключ от квартиры в кармане шортиков. Соответственно на меня можно перегрузить значительную часть фамильного добра потомственных хомяков Максимовых.

Но разворачивать бивуак я им не помогала. Пока запасливая подружка-хлопотунья осваивала побережье, выстилая его пенками встык, я уплыла подальше в море и с полчаса наслаждалась нерушимым покоем.

Потом приплыли водные велосипеды и гидроциклы, и я сдала им акваторию без борьбы. Один хороший долгий заплыв — моя утренняя норма, а лежать на пляже я не люблю.

Натянув на мокрый купальник шорты и майку, я сунула ноги в шлепки и пошла домой.

— Я позвоню тебе, когда мы начнем собираться назад! — крикнула Ирка мне в спину.

Я кивнула, понимая, что без дополнительной тягловой силы она с эвакуацией не справится.

Впрочем, до исхода Максимовых с пляжа было еще полдня — они всегда окапываются на берегу как минимум до обеда.

Я вернулась домой и в тишине и покое валялась на диване, читала и неторопливо ела фрукты, не боясь, что кто-нибудь подбежит и с разгону откусит половину персика.

Редкое удовольствие!

Я позвонила в Крым мужу и сыну, узнала последние новости: оказывается, в душевой летнего домика на участке у деда поселилась лягушка. Пришла и сидит себе, никем не тревожимая.

— Она совершенно нечеловеческой красоты! — восторженно молвил сын и прислал мне фотографию мускулистой квакши цвета хаки.

Она гордо восседала на распылителе душа с видом Чингисхана, взирающего на покоренные земли с вершины мира.

Я представила, каково это — стоять голышом под душем, каждый миг ожидая падения сверху жабы, и у меня появился веский повод порадоваться тому, что я не поехала в Крым.

Потом позвонила Ирка, и я снова выдвинулась к морю.

Там было жарко: и солнце пекло, и работа кипела. Юные труженики моря Масяня и Манюня, вооружившись пластмассовыми лопатками, энергично меняли ландшафт прибрежной зоны. Судя по яме, которую они уже успели выкопать, ребятки планировали вскоре посрамить трудовой подвиг строителей туннеля под Ла-Маншем.

Ирка, не мешая потомкам самовыражаться в землеройном творчестве, в позе лотоса восседала на пенке в компании посторонних детей. Эти были заметно постарше, чем ее собственные, и уже перешли к духовным практикам. Издалека было видно, что Ирка им что-то вдохновенно рассказывает, а дети внимательно слушают.

— Привет, — сказала я, подойдя к ним поближе. — Это что у нас за клуб по интересам?

— О! Знакомься, это Катя, Вася и Нюра, они юные любители фэнтези, вот, увидели у меня книжечку и попросили почитать. — Ирка последовательно кивнула на девочку, мальчика, на вторую девочку и, наконец, на томик в мягкой обложке с изображением на редкость фигуристого и сексапильного призрака на обложке. — А это Елена Логунова, дети, она известная писательница и как раз сейчас работает над новым романом в стиле фэнтези!

— А в привидениях вы разбираетесь? — спросил меня мальчик.

— Э-э-э…

Детки смотрели на меня с такой восторженной надеждой, что я не посмела признаться в своей некомпетентности.

— Конечно, Елена прекрасно разбирается в привидениях! — заверила новых приятелей Ирка. — Да ее среди ночи разбуди, спроси, чем отличается обыкновенный неупокоенный дух от злобного полтергейста, и она запросто выдаст четкую сравнительную характеристику!

Я незаметно пнула врунишку в бедро и поспешила добавить:

— Но все мои знания исключительно теоретические. Ну что, собираемся и идем домой? Я лапшу с курицей разогрела.

— Рапша, рапша!

— Кулица, кулица!

Строители подчерноморского туннеля восторженно загомонили, бросая работу.

Я собрала в мешок лопатки с ведерками, Ирка свернула пенки, упаковала полотенца и прочий скарб, впрягла каждого из пацанов, как в хомут, в персональный надувной круг, и мы всем обозом выдвинулись домой.

Вася, Катя и Нюра тоже ушли.

Очевидно, детишки и вправду оказались фанатами фэнтези — одолженную у Ирки книжку они листали на ходу.

— А говорят, что нынешняя молодежь читать не любит! Еще как любит! — порадовалась моя подружка.

Правильную молодежь мы увидели еще раз на фруктово-овощном рынке на подходе к дому. Презрев развалы спелых персиков, арбузов и дынь, дети покупали большую связку чеснока.

— Интересно, а у них дома на обед что будет? — мимоходом заинтересовалась Ирка.

Но ее собственные мелкие, услышав волшебное слово «обед», так ускорились, что нам тоже пришлось сменить размеренную поступь на деловитую рысцу.

Обедали мы с Максимовыми порознь, потому что традиционно не совпадали по температурным режимам.

Ирка и ее отпрыски отличаются морозоустойчивостью, а я, напротив, жаропрочностью. Особой потребности в кондиционере я не испытываю даже при сорокаградусной жаре, тогда как Ирка начинает страдальчески пыхтеть и пугающе задыхаться, едва столбик термометра подползает к отметке «+30». Поэтому она с утра до вечера врубает на полную мощность кондиционер, а окно открывает лишь под утро, когда на улице становится прохладнее.

Я только заглянула к соседям — и почувствовала, что коченею и покрываюсь инеем.

Зимняя сказка летом меня не прельщала, я не сторонник экспериментов с климатом, они вредны для физического и душевного здоровья: сначала тебе вынь да положь прохладу в августе, потом подавай подснежники в декабре — так и сходят люди с ума, зачем мне это надо?

Кроме того, кто где обедает, тот там и посуду моет, и одинокий перекус был мне на руку еще и в этом смысле.

А еще я надеялась на час-другой тишины, но это мое ожидание не оправдалось.

Максимовы меня не беспокоили, зато пришли в гости дети, с которыми мы познакомились на пляже.

Против ожиданий чесноком они вовсе не пахли. Вид у них, аккуратно причесанных и чисто умытых, был самый торжественный, глаза сияли верноподданическим восторгом, возглавляющий делегацию пацан держал в руках мою книжку — как таких прогонишь?

— Прошу.

Я с корнем вырвала из сердца мечту о послеобеденном сне и распахнула дверь для передовой молодежи.

— А мы к вам за автографом! — сообщил Васька и протянул мне пестрый томик моей собственной новой книжки.

— И где успели купить? — приятно удивилась я, чего скрывать, весьма польщенная.

— В ларьке «Роспечати» у бассейна последнюю взяли, — ответила одна из девчонок.

— Кому подписывать? — Я взяла приготовленную предусмотрительными гостями ручку. — Чего желать?

— Всем, — решил пацан. — И всего. Знаете, наши родители часто говорят о нас, что мы звезд с неба не хватаем, так вы пожелайте нам, пожалуйста, схватить звезду!

— Оригинально.

— И еще нарисуйте ее! — попросила Нюрка.

— Кого?

— Ну, звезду!

— Вы же умеете звезды рисовать? — включилась в беседу Катька. — Вы должны это уметь, ведь в Советском Союзе все дети постоянно рисовали пятиконечные звезды!

— И писали на заборах только «Миру — мир», — пробормотала я, вспомнив уже далекое прошлое.

В искусстве рисования коммунистических символов я давненько не упражнялась, но для юных поклонников своего писательского таланта расстаралась, и звезда у меня получилась красивая, большая — хоть на Спасскую башню ее вешай, предварительно раскрасив. Я бы и раскрасила, мне не жалко, но фломастеров дети не принесли, а своих у меня не было.

Мы еще немного поговорили о судьбах современной литературы и роли фэнтези в технологическом обществе, а потом я вручила младым фанатам по персику, и они удалились.

Меня вновь посетила соблазнительная мысль о тихом часе, но ее повторно спугнул стук в дверь.

Я открыла.

На пороге, зевая и жмурясь, покачивалась Ирка.

— Ты чего хотела? — спросила она без предисловия и ввалилась ко мне без приглашения.

— Спать, — сказала я честно и не без зависти, поскольку видела, что подружка чуток подрыхнуть определенно успела. — И не только хотела, но и по-прежнему хочу!

— А чего тогда бродила и скреблась?

Я подняла брови и поморгала.

— Это не ты? — правильно поняла мой скромный миманс подружка. — А кто тогда? Представь, мы спим, и вдруг я слышу зловещий тихий звяк металла о металл…

— Ты обчиталась фэнтези, и тебе приснился бой на мечах? — ехидно предположила я.

— На ключах! Что, я звон благородной гномьей стали от банального скрежета латунного ключа в замке не отличу? — Ирка нервно пробежалась по комнате и, оказавшись у холодильника, машинально открыла дверцу. — О, персики! Мытые? Я шьем-м-м-м-м?

Риторический вопрос, не получив ответа, превратился в сладострастное чавканье.

— Кто-то двери перепутал, наверное, — предположила я. — Они же тут все одинаковые и почему-то без номеров. Кто-то вышел из лифта не на том этаже, на автопилоте проследовал привычным маршрутом и в результате оказался у двери квартиры этажом или двумя ниже или выше нужной. Хорошо, что замки в дверях разные.

— Хорошо, если ты права, а я вот вижу и другой вариант. — Ирка порывисто запулила косточку от персика в открытое окно. — Нашу квартиру все лето раньше сдавали посуточно, кто-то из предыдущих жильцов мог с преступными целями сохранить или даже специально сделать дубликат ключа, чтобы потом потихоньку обворовывать добрых людей. Ты же знаешь, что такое этот Адлер — натуральный рассадник пороков, криминогенная обстановка здесь накаленная, как камни на пляже!

— Но ты же засунула в ручку двери швабру? — спросила я, не спеша волноваться.

Есть у моей подружки такая милая привычка — в чужих жилищах возводить у двери заградительные сооружения.

Не знаю, чего она уж так боится. В рукопашной схватке наша некрасовско-рубенсовская красавица даже спросонья с легкостью завалит трех богатырей оптом.

— Швабру — нет, но я подперла ручку стулом, — горделиво ответила Ирка. — Однако теперь я буду беспокоиться, что кто-то может проникнуть в квартиру в наше отсутствие. — Она немного подумала: — На самом деле кто-то мог решить, что нас как раз нет дома, потому что в квартире было тихо, мы спали.

Я тоже подумала и предложила решение:

— Значит, надо сделать так, чтобы даже в ваше отсутствие в квартире было громко.

— Может, радио включенное оставлять?

— Нет, радио — это неправдоподобно. Я дам свой диктофон, положим его вечером во время семейного ужина на стол, запишем полчаса-час этого традиционного бедлама, закольцуем запись и будем, уходя из дома, включать на вопроизведение, — решила я.

— Какие у тебя всегда высокотехнологичные решения! — искренне восхитилась подружка. — А ведь технарь у нас я, ты гуманитарий.

— А гуманитарии появились раньше, чем технари, — хмыкнула я. — Помнишь, как в Библии сказано? В начале было — что?

— Э-э-э… Не знаю… ТЗ?

— Безе! В начале было слово! И слово это было…

— Мама! — обрадованно подсказала Ирка.

Я посмотрела на нее с укоризной.

— А что? Всем известно, что мама — это первое слово каждого человека, — немного обиженно напомнила подружка.

— Мама! — эхом донеслось из коридора.

Дверная ручка задергалась, дверь скрипнула и поехала, пропуская пару одинаковых человечков.

— Вот, видишь? Явилось доказательство моей правоты! Даже два доказательства! — обрадовалась Ирка. — В начале было слово «мама».

— А потом? — поинтересовалась я, предусмотрительно отступая на заранее подготовленные позиции подальше от холодильника.

— Пордник!

— Полдник! — требовательно вскричали короеды, штурмуя вместилище вкусной и вредной еды.

— Сыл!

— Корбаса!

— Огулец!

— Мороко!

— Ирка, ты хоть следи, что они там едят, огурцы с молоком — это слишком многообещающее сочетание! — заволновалась я, сидя в кресле с поджатыми ногами.

На ближних подступах к еде Максимовым лучше под ноги не попадаться. Затопчут, как коврик.

— Так, и что дальше делать будем? — минут через десять бодро поинтересовалась Ирка, давая понять, что полдник закончен.

— Ну, если больше ничего не осталось…

Я к месту процитировала мультяшного Кролика, которого так же, как меня, беспощадно объедали лучшие друзья.

— Гурять!

— Голка!

Я подняла брови.

— Голодок!

— В смысле?! Ты еще не наелся?! — неприятно изумилась я.

— Голод тут ни при чем, мальчики ходят на прогулку в детский городок с горками, — хихикнула подружка. — Идем?

— Идите, — согласилась я.

— А ты?

— А я поработаю.

— Над рукописью?

Ирка завистливо вздохнула, мечтательно помолчала, потом очнулась и замахала руками, выгоняя из моего жилища своих детей:

— Уходим, уходим, нас ждут качели и горки!

Дети с радостным визгом вынеслись вон.

— Кстати, о детских играх. Мальчики медведика не хватились? — спросила я в четверть голоса.

— Нет. — Ирка пожала плечами. — Должна признаться, что я этим приятно удивлена.

Я кивнула с пониманием.

Прошлой ночью, возвращаясь из Абхазии, от границы с которой до нашего дома всего-то пять километров, мы заехали в магазин дьюти фри между двух пропускных пунктов. Грешно было бы упустить случай недорого прикупить французского коньяка и швейцарского шоколада.

Чтобы избежать безобразного погрома в стройных конфетных рядах, Манюню и Масяню мы оставили клевать носами на заднем диване авто, под сенью лимонных и апельсиновых деревьев, целой рощицей загруженных в багажник. Однако детки сами перебрались из машины на газон, усеянный мусором, который оставили туристы, коротавшие время в очереди на досмотр. На поруганной лужайке предприимчивые малыши разжились помятым пакетом недоеденных чипсов (его Ирка сразу же отняла и выбросила в мусорку) и потасканным медведиком (в него ребенки вцепились мертвой хваткой в четыре руки и сразу выбросить не дали).

Медведь был неказистый, безжалостно битый тяжкой жизнью в чьей-то детской, чумазый и сильно септический, так что по прибытии домой заботливая мамаша Максимова тайно сплавила его в мусорное ведро сразу же, как только Масяня и Манюня засопели в своих кроватях.

— Если утром вспомнят и будут скандалить, куплю им точно такого же, — решила подружка. — В местных магазинах этих белых медведей полным-полно.

Случайно подобранный и не случайно выброшенный мишка происходил из семьи талисманов Олимпиады-2014. А трудолюбивые жители Поднебесной произвели такое количество олимпийской сувенирной продукции, что можно было не сомневаться: сочинским лоточникам ее хватит лет на двадцать.

— В магазинах не совсем такие, они там полностью набиты ватином. А у того мишки, которого ты выбросила, только морда на поролоне была, а само тело мягкое, с каким-то сыпучим наполнителем, — напомнила я.

— Надо будет — куплю ватного, самолично его выпотрошу и набью рисом, — отмахнулась подружка.

— Рис тяжелее.

— Что?

— Я говорю — рис как наполнитель тяжелее, чем та неведомая фигня, которой был набит тот медведь, — объяснила я.

— Думаешь, пацаны заметят разницу? — Ирка хмыкнула. — Не, у них в организмах нет встроенных весов, как у некоторых.

Это был камешек в мой огород.

Позавчера, честно выполнив свой клининговый долг, я задумчиво сообщила подружке, что выброшенный мусорный пакет был подозрительно тяжеловат и при падении в люк спецтранспорта прогрохотал, будто щебнем набитый.

Нырять в недра мусороуборщика, чтобы запоздало проверить содержимое мешка, я, разумеется, не стала, но по возвращении домой на всякий случай сделала ревизию сыновьей коллекции минералов.

Все особо ценные камни с дырками типа «куриный бог» оказались на месте, и я предположила, что Иркины архаровцы могли втайне от маменьки что-нибудь грохнуть — вазу какую-нибудь, например, или супницу.

Подружка отнеслась к сигналу серьезно и добросовестно пересчитала вазы, тарелки, чашки и цветочные горшки, но недостачи не обнаружила и рассердилась на меня за то, что я возвела поклеп на ее ангелочков.

Ну или за то, что ей пришлось заниматься внеплановой инвентаризацией.

— Иди уже, а? — попросила я досадливо. — Я фэнтези сочиняю, а ты мне какие-то ужастики а-ля Франкенштейн рассказываешь! Надо же такое придумать — встроенные в организм весы!

— Ага, безмен вместо руки! Рыночная версия Капитана Крюка! — Подружка проказливо захихикала и наконец-то удалилась, оставив меня тет-а-тет с незримой музой.

До вечера я спокойно работала, ужин у Максимовых прошел без моего участия, и только после объявления отбоя в своем фамильном дурдоме подружка снова пришла ко мне.

— Вот. — Она положила передо мной исписанный тетрадный листочек и скромно отступила.

— Что это? — спросила я, не спеша переключать внимание с собственной рукописи на чужой манускрипт.

— Это для нашего нового произведения.

— Нашего?

Я обернулась и иронично посмотрела на нахалку поверх очков.

Обычно наши с ней общие произведения имеют вид лаконичных сценариев безумных авантюр, в авторстве которых не всегда хочется признаваться, потому что это может быть уголовно наказуемо.

— Ну, ты ведь обещала, что позволишь мне написать стихи для твоего (тут подружка тактично акцентировала правильное местоимение) нового романа в стиле фэнтези!

— А-а-а…

Я действительно обещала ей что-то такое.

Вообще-то я и за фэнтези взялась лишь для того, чтобы угодить подружке, обычно я пишу детективы.

Я поправила очки и прочитала с листа:

— Водица, водица, умой наши лица! И руки, и ноги, и две ягодицы!

Тут глаза мои сделались едва ли не больше, чем очки. Я обмахнулась бумажкой и очень кротко спросила:

— Ира, это что?

— Это рифмованный заговор, — охотно объяснила поэтесса. — Он усиливает эффективность применения живой воды.

— Здорово. — Я почувствовала, что и сама не прочь хлебнуть чего-нибудь живительного: Иркино творчество сразило меня наповал. — Уж зарифмовала, так зарифмовала!

— Судя по тону, тебе не нравится, — заволновалась подружка. — Давай критикуй, что не так?

— Это чей текст?

— Я же сказала — мой!

Ирка горделиво выпятила грудь.

— Меня не авторство интересует, я спрашиваю, кто это говорит?

— Э-э-э… Эльф!

— Местоимение во множественном числе.

— Тогда-а-а… Два эльфа!

— Они что, инвалиды? У двух нормальных эльфов на двоих было бы четыре ягодицы, а не две!

— Э-э-э… Это всего один эльф, но принадлежащий к королевскому дому! — нашлась подружка. — Точно, он эльфийский принц, а августейшие особы ведь говорят о себе в третьем лице: «Мы, Николиэль Второй»!

Она не удержалась и показала мне язык — вывернулась, хитрюга.

— А что за беда у его высочества Николиэля с физиономией? — не успокоилась я. — Судя по тексту, у него их две? Не лицо, а лица? Так бывает? Скажи мне, как знаток и ценитель фэнтези, я-то мало в жизни видела эльфов как нормальных, так и не очень.

— Ну, даже не знаю… Но ведь был же двуликий Янус? — удачно вспомнила Ирка.

— Он был совсем в другой мифологии!

— Придира!

Подружка почесала в затылке карандашом, подумала, потом потянулась и энергично почеркала бумажку:

— Вот, теперь у тебя не должно быть претензий.

— Водица, водица, умой наши лица! И руки, и ноги, и ВСЕ ягодицы! — прочитала я вслух и подняла на поэтессу страдальческий взгляд.

— Ну, что опять не так? — рассердилась подружка. — Теперь это заговор коллективного пользования, на неограниченное количество лиц и ягодиц! Хоть для большого сводного хора Эльфийской армии и флота!

— Максимова! — взвыла я. — Ты издеваешься?! Какое еще неограниченное количество ягодиц?! У меня уже есть в сюжете одна задница, напоминаю, на первой же странице выписан беспорточный маньяк, и я не могу до бесконечности увеличивать удельную массу филея, это же фэнтези, а не порно! Мой редактор — интеллигентная женщина с тонким вкусом, она нипочем не пропустит такое безобразие!

— Да?

Ирка погрустнела.

Понимает, что с редактором не поспоришь.

Особенно с интеллигентным.

Иного интеллигентного редактора даже трехэтажной руганью не проймешь, он профессионально игнорирует суть и фиксирует слабые звенья словесных конструкций.

Как-то в сердцах я честно, не выбирая выражений, высказала одному весьма интеллигентному редактору все, что думаю по поводу беспощадной эксплуатации издательством писателя, так знаете, как он отреагировал? Искренне восхитился: «Надо же! Настоящий шестистопный мат!» А гонорар мне так и не повысил.

— Да, — сухо подтвердила я.

Подружка взяла беспощадно почерканную бумажку и, повесив голову, побрела к двери.

С порога спросила еще:

— А эротику ты писать не планируешь, нет?

— В ближайшее время — нет, не планирую, — сказала я так, чтобы не лишить ее надежды уж вовсе.

— Спокойной ночи, — уныло изрекла непризнанная поэтесса и понуро побрела к выходу.

— Стой!

Мне стало стыдно.

Что я за человек, если огорчаю лучшую и единственную подругу, когда могу ее порадовать?

— Дай сюда свою бумажку, сядь и помолчи пять минут.

Вздохнув, я взяла листочек с подружкиным четверостишием и потянулась к клавиатуре.

Человек он был неплохой, да и маг хороший, несмотря на молодость — всего-то триста с хвостиком лет. Единственным духом, с которым он никак не мог совладать, был дух экспериментаторства.

Спрашивается, зачем сочинять новое заклинание для преумножения красоты, если их таких уже не меньше сотни придумано? Но разве удержишься от вдохновенного творчества, едва представишь, как это будет: прелестные фигуристые девы в легких рубашках, ночь, луна, звезды, искрящийся источник…

— Водица, водица, умой наши лица! И ноги, и руки, и все ягодицы!

Маг-изобретатель торжественно озвучил новое заклинание, и вода в ключе забурлила, всплеснула фонтанчиками, омывая и лица, и все остальное, как просили.

Тонкие рубашечки моментально намокли, шелковая ткань сделалась почти прозрачной, открыв благодарному взору младого мага сто-о-олько интересного…

Но вводить в заклинание неопределенную величину «все» определенно не стоило.

Не удовлетворившись в отличие от мага предложенными ему ягодицами и иными прелестями, живая водица тугой струей настойчиво ударила в ткань мироздания.

— Ой, — совершенно не величественно пискнул маг.

Воздух заискрился, пошел круговыми волнами, образуя подобие мишени, в самый центр которой плеснула вода.

Маг взмахнул руками, спешно выплетая заклинание экстренной штопки, но впопыхах только сбил прицел, и добрая порция живой воды при погружении в иномирное пространство, стремительно переходя из второго агрегатного состояния в первое, вместо заявленных в заклинании ягодиц ударила несколько выше.

— А-а-а? Х-х-х-х…

— У-и-и!

Маг услышал два возгласа, абсолютно разных по настроению, и тихий чмок сомкнувшегося портала…

— Отлично! — Ирка хлопнула в ладоши. — Мне очень нравится! Только у тебя вот тут, в самом начале, ма-аленькая опечаточка.

— Какая еще опечаточка?

Я послушно прокрутила текст к началу.

— Вот, тут у тебя в нескольких местах написано «Дина», а надо «Рина».

— Рина Зеленая? — хмыкнула я, насмешливо поглядев на мнимо простодушную подружку.

Некоторым положишь в рот один пальчик, так они всю руку до подмышки оттяпают!

Нет, как вам это? Интеграции ее поэтического творчества в мое прозаическое подружке уже мало, теперь ей подавай героиню, названную в ее честь!

— Рина Рыжая! — Ничуть не смущенная Ирка тряхнула копной медных волос. — Звучит же, согласись?

— Вполне, — согласилась я, послушно исправляя «опечаточку».

А то ведь не отстанет от меня Рина Рыжая, проест мне плешь в моих негустых белокурых кудрях.

— Отлично! — повторила подружка, одобрительно похлопав меня по плечу. — Это надо отметить! У тебя вино есть?

— Вина нет, есть коньяк.

— Коньяк? Нет, моя радость пока еще не настолько велика, — секунду подумав, от особо мощного горячительного Ирка отказалась. — А у Хачатуровича домашняя «Изабелла» очень вкусная, давай бутылочку закажем? Или две…

И, не дожидаясь от меня ответа, она принялась разматывать скатанную в клубочек шашлычно-бельевую резинку.

Вчерашнюю коробку от торта мы неразумно выбросили, поэтому сегодня вынуждены были обойтись одним пакетом, утяжелив его очередной парой голышей.

— Сквозь полиэтилен будет видно бутылки, это как-то неприлично, — решила Ирка. — Поступим вот так…

И она изящно задрапировала мешок собственным парео из бледно-голубого шелка.

С учетом того факта, что в Ирке больше ста килограммов живого веса, парео у нее дивно просторное, так что у нас получился вполне себе убедительный парашют.

Я позвонила Хачатуровичу и заказала две бутылочки хваленой «Изабеллы» на вынос (или на вывоз? или на вылет?), и Ирка вытравила резинку на максимальную длину.

— Видали?! Это наше привидение на посадку пошло! — бурно обрадовались дети, сидя в засаде на четвертом этаже.

— Бежим ловить! — предложила Катя.

— Ты че? — Нюра покрутила пальцем у виска. — Ловить! А если это оно нас поймает?

— Надо его сначала ослабить, а уж потом ловить, — веско сказал Васька, захлопнув книжку. — Готовьте к бою чеснок!

Старый мудрый шашлычник давно уже ничему не удивлялся. Мясо в коробку? Да пожалуйста! Вино в мешок? Да сколько угодно!

«Ест» — уведомила заказчицу традиционная эсэмэска.

— Тяни, — велела я Ирке.

Бледно-голубым цветком распустилось в ночи маскировочное парео.

Легкая ткань шевелилась, как живая, гладкий шелк отсвечивал разноцветными огнями недалекой дискотеки.

— Летит! — доложила боевым товарищам Нюрка. И не удержалась, похвалила вражину потустороннюю: — Краси-и-ивое!

Катька двумя руками цапнула с подоконника выложенные в ряд чесночные головки. Нюрка и Васька тоже вооружились.

Хороший, качественный овощ выбрали для обстрела привидения лучшие представители современной молодежи!

Тугие чесночные головки размером с детский кулак со свистом вылетели из окна и метко поразили не ожидавший нападения кулек плотным боковым огнем.

Резинка вдруг задергалась, как живая, и вырвалась из пальцев безмятежной Ирки.

— Держи!

Я чуть не вывалилась в окно, но каким-то чудом успела сцапать улетающий хвостик.

— Держись!

Подружка затащила меня обратно и обмахнула трясущейся ладошкой разгоревшееся лицо:

— Фу-ух! Я уж подумала — все, прощай, «Изабелла», разбились наши бутылочки!

— Мне показалось, что-то звякнуло, — сообщила я, не спеша радоваться. — Может, и разбились… Давай тяни поскорее!

Засадный полк на четвертом этаже завопил так, что заглушил дискотечную музыку:

— Ура!

— Попали!

— Мы его сбили!

— А вот теперь — бежим ловить! — скомандовал Васька.

И молодые бойцы с нечистью посыпались вниз по лестнице.

Мы с подружкой в четыре руки втащили в окно сочащуюся красным посылку от Хачатуровича.

— Одна бутылка разбилась, а вторая целехонька! — быстро произведя ревизию, обрадовала меня Ирка.

— И где оно? — озадачились, высыпавшись во двор, раскрасневшиеся от физкультуры дети.

— Улетело, — вздохнул командир Василий. — Но, судя по этому пятну, мы его серьезно ранили!

На асфальте отчетливо краснела лужица, окруженная россыпью свежих капель.

— А разве привидение можно ранить до крови? — задумалась умная Катя. — Откуда у него кровь, оно же не живое и даже не материальное?

— Наука еще слишком мало знает о привидениях, — рассудил Васька. — Что у него есть и кого оно ест… О! Может, оно как раз недавно сожрало кого-то живого и материального, и это его кровь?

— Какой ужас! — восторженным дуэтом выдохнули бесстрашные девочки.

— Ну, за успехи в творчестве! — провозгласила Ирка, подав мне бокал с вином из уцелевшей бутылки.

— За нескучную жизнь! — поддакнула я.

Бокалы звякнули, а сердце мое даже не екнуло.

И напрасно.

Лучше бы мы за тихий вечер и безмятежное утро выпили!

Но кто же знал, что ждет нас впереди…

Хотя я-то уж могла бы и догадаться, что переменчивая Фортуна поворачивается ко мне всеми ягодицами еще в момент приема вечерних водных процедур.

В моей малагабаритной студии для регулярных омовений предназначена узкая и шаткая душевая кабинка. В ней-то я и находилась, когда произошла типичная для нашего курортного города подлость — внезапно вырубилось электричество. К несчастью, я уже успела окатить себя водой, экономно выключить эту самую воду и даже старательно намылиться.

Вся в мыле и в кромешной тьме я слепо потянулась к крану, промахнулась и ушибла руку о стеклопластиковую стенку, а задетая этим моим промахом кабинка обиделась и обморочно покачнулась, всерьез обещая рухнуть на бок со мной внутри.

— В той норе во мгле печальной гроб качается хрустальный! — истерично заголосил мой внутренний голос, для пущего драматического эффекта обратившись к вечной — пушкинской — классике. — На цепях среди столбов!

— Не видать ничьих следов вкруг того глухого места. — Я машинально продолжила цитату из «Сказки о Мертвой царевне» и скривилась, ощутив во рту вкус геля для душа. — Тьфу!

Я попыталась открыть сдвижную дверцу, но ее заклинило, и спастись из душегубной кабинки бегством не получилось.

— В том гробу твоя невеста! — ситуативно точно закончил цитату мой внутренний голос.

Хорошо, что свет дали всего лишь минут через пять и мое холодеющее тело не успело покрыться хрустящей мыльной корочкой.

Но в постель я улеглась не в лучшем настроении.